Путешествие в семьдесят седьмой
– Где ваши вещи? – поинтересовалась хозяйка, перебив Кирины воспоминания.
– Чуть позже мне привезут, – соврала Кира.
– Дайте ваш паспорт, – потребовала хозяйка.
Мозг Киры лихорадочно начал соображать, а сердце вот уже в который раз ухнуло вниз с такой скоростью, что женщина едва успела за ним.
«Срочно нужен валидол, – снова подумала она. – Без него мне здесь не выжить».
– Знаете что, – в один миг Кира нашла выход.
Лишь бы хозяйка клюнула.
– Сорок рублей, говорите, стоит ваша квартира? Даю вам сорок пять и сразу за два месяца, то есть девяносто, и больше вы меня ни о чем не спрашиваете. Ну как? – Кира вопросительно посмотрела на хозяйку, сердце не унималась.
– Давайте деньги, – ни один мускул не дрогнул на лице женщины.
– Ну что, пошли тебя приоденем? – спросила Олеся.
– Да! – с готовностью согласилась Кира.
– Ты действительно хочешь выглядеть как та бабка в кафе? – уточнила девушка.
– Ну давай что-то среднее между моей и ее одеждой.
– Тогда надо идти к спекулянтке. Сколько ты готова потратить на свое новое обмундирование? – поинтересовалась Олеся.
– Давай посмотрим, что там у нее есть.
– Будь спокойна. Много всего: обувь, одежда и сумки тоже.
Спекулянткой оказалась еврейка огромных размеров с сигаретой в зубах и котом на руках. Она скользнула взглядом по Кире, но ничего не спросила. Видимо, привыкла ко всему. Смерив Киру профессиональным взглядом, она внесла в гостиную гору одежды сорок шестого размера. Кира снова вспомнила фильм «Самая обаятельная и привлекательная», но он вроде бы был более позднего года. И одежда, которую предложила тетя Груша, была, Слава Богу, не такой вызывающей.
Кира выбрала себе льняной костюм, состоящий из узкой юбки по колено и пиджачка с коротким рукавом, белые босоножки на танкетке и белую же кожаную сумочку. Потом подумала, что придется его без конца стирать, и взяла еще темно-вишневое платье с отложным воротничком и юбкой-колоколом.
Когда она тут же скинула с себя пиджак, футболку и джинсы, эх зря она это сделала при дамах, они обе раскрыли рты до необычайных пределов. Первой очнулась Олеська:
– Это где ж такое белье производят? Это что ж за трусы такие?
Кира, поняв, что допустила оплошность, быстро прикрылась пиджаком. Тетя Груша кровно обиделась.
– Вы зачем ко мне пришли? Посмеяться? Ничего вам продавать не буду. Идите к своему снабженцу.
Стоило огромных трудов убедить ее в том, что это все привез муж из заграничной командировки, и кроме этого больше ничего такого нет, а после таких вещей не хочется ничего покупать в магазинах. Тетя Груша слегка оттаяла и даже притащила трусы-недельку. Как же Кира сразу сама не подумала, что одним комплектом ей не обойтись. В этот момент у нее закружилась голова, и она чуть не хлопнулась в обморок. Тетя Груша вдруг превратилась в заботливую и ласковую мамочку. Она усадила Киру в кресло, открыла окошко и принесла стакан воды. Тут желудок Киры издал такой вопль, что хозяйственной еврейке стало все ясно.
Она вышла из комнаты и через пять минут явилась, выкатывая перед собой столик, сервированный такими вкусностями, что Кира снова чуть было не потеряла сознание.
– Все фигуру держат, – ворчала Груша, – а потом желудками маются.
Положив кружок нежно-розовой докторской колбаски на кусочек белого хлеба и вонзив в него зубы, Кира ощутила нечто сродни оргазму. Колбаса из детства.
Раз в неделю Кирин папа, будучи главным бухгалтером академии наук, имел право отовариться в академическом буфете на десять рублей. Докторская покупалась там, в обычном магазине ее было не достать. Поэтому прожевав первый кусочек, Кира промолвила:
– Божественно, как в детстве.
Тетя Груша взглянула на нее странно:
– Милочка, ты какого года будешь? В войну такой колбаски не было.
– Не было, – запоздало подтвердила Кира. – Но однажды мама принесла трофейную, наверное. Вот я и вспомнила. Только один раз и ела такую, вот сейчас у вас еще.
Олеся и тетя Груша переглянулись. Выходили от тети Груши с полными желудками и со слегка облегченными кошельками. Олеся, хорошо заработав на покупке долларов, тоже прикупила себе обновок.
– Ну все! Бывай. Вот тебе мой номер, – и она чирканула на клочке бумаги пятизначный номер телефона.
– Это городской? – вновь сглупила Кира.
– Сельский, – заржала путана и пошла прочь.
В этот момент Кира вспомнила все номера телефонов: бабушкин домашний, двух закадычных подруг, и даже номер телефона конторы, в которой работала мама.
«Точно! Ну точно же!» – обрадовалась она.
Часть 3
В свою съемную квартиру она неслась как на парусах. Благо, уже никто не обращал внимания на женщину в вишневом платье и белых босоножках с огромным свертком подмышкой. В него она завернула свои вещи из двадцать первого века. В квартире, которую она сняла, был телефон. Прежде всего она позвонила бабушке. Та сняла трубку сразу же:
– Слушаю!
Бабушка всегда так говорила. Кира молчала. Слезы лились из ее глаз. Бабушка дунула в трубку, раньше зачем-то дули в трубку, и еще раз сказала, что она слушает. Кира ничего не ответила. Потом она позвонила подружке Оксане. Трубку подняла ее старшая сестра Галя:
– Алле!
– Здравствуйте, – Кира сделала голос пописклявее, – позовите пожалуйста Оксану.
Кира всегда именно так разговаривала по телефону.
– Кира, ты что ли? Ты как так быстро домой дошла?
Сердце Киры чуть не выпрыгнуло из груди снова, а в аптеку она, конечно, не зашла. Она бросила трубку на рычаг, сердце не унималась. Значит, голос остался прежним, лишь немного погрубел?
Сильно сомневаясь, Кира Алексеевна все-таки решила позвонить маме на работу. Трубку взяла мамина коллега Светлана Алексеевна.
– Здравствуйте, а могу я поговорить с Инной Федоровной?
– Минуточку.
Слезы застилали глаза, все дрожало внутри. Кира не знала, живет ли она еще или уже умерла. Мама взяла трубку и тихо сказала:
– Да.
Кира не могла говорить, слезы душили, но говорить было надо.
– Говорите, я слушаю, – повторила мама, – Света, кто там был? – спросила она у сотрудницы, – молчат.
Мама повесила трубку.
«Что же делать? Как успокоиться? И это только по телефону. А что будет со мной, когда я увижу маму, – подумала Кира Алексеевна. – А может не надо видеться? Увидеть только Сашку и все ей сказать. И на этом все».
Немного успокоившись, Кира решила позвонить своему мужу. Ему было двадцать лет, и жил он со своими родителями в этом возрасте в той же квартире, из которой ушел, женившись на ней. Иван снял трубку и весело пропел:
– Аллеу!
– Здравствуйте, а можно Ивана! – с будущим мужем было легко говорить, хотя и немного странно.
– У аппарата! – Ваня дурачился.
– Вас беспокоят из райисполкома, – на ходу сочиняла Кира.
– Да, слушаю, – Ваня стал серьезным в один миг.
Еще не зная даже, зачем она это делает, Кира продолжила.
– Подойдите завтра, пожалуйста, к трем часам. Это по поводу материальной помощи вашим родителям.
Родители Ивана были инвалиды, им непросто жилось. Ваня часто рассказывал про то, как было трудно выживать, и, как он сам учился в техникуме и работал на двух работах.
«Сейчас Ванька первый курс института заканчивает и работает на заводе», – подумала Кира.
Время приближалось к вечеру, у Киры Алексеевны силы были на исходе. Такой тяжелый день она пережила, и поэтому решила, как часто в своей жизни это ей пригождалось, что утро вечера мудреннее. Приняв душ, вытираться правда было нечем, хозяйка не оставила ни одного полотенца, Кира легла на диван без постельного белья и моментально уснула. Во сне ей снилась мама: молодая и красивая. Мама что-то говорила, стоя на одном берегу реки, а Кира, находясь на противоположном, совсем ничего не слышала. Потом они моментально оказались вместе с мамой где-то в другом месте. Красивая природа, горы. Где же это? Ну конечно, это ж Пятигорск…
С этой мыслью Кира проснулась. Лежа на диване, она какое-то время соображала, где она находится. Что за странный интерьер, и Вани рядом нет. И вдруг, ее как электрическим разрядом пронзили воспоминания о вчерашних приключениях. Кира села на диване, огляделась вокруг. Спала она без постельного белья, умывалась без мыла, зубы не чистила, вытираться было нечем, холодильник тоже пустой, даже кофе нет. Поэтому Кира решила весь день посвятить воспоминаниям и рассуждениям, а также хозяйственным делам.
Во-первых, надо сходить в магазин и купить все необходимое для жизни. Это не дело спать на голом диване и обсыхать после душа. Во-вторых, надо хорошенько напрячься и вспомнить, что происходило в семье в это время. Май семьдесят седьмого… и сон какой странный! Пятигорск! Ну конечно же. Через семь дней, ах нет, уже через шесть Кира с мамой отправятся в Пятигорск. Уже есть путевки. Мама девятого мая сказала Кире, что поедут сразу после последнего звонка. Сашка тогда очень обиделась, что ее не взяли.
Вообще с Сашкой действительно как-то странно поступали родители. В семьдесят восьмом ездили на море в Новороссийск, там у папы сестра жила, опять-таки мама с Кирой без Саши. Почему жила? Живет. В Кириной жизни она была жива, и они частенько общались по видеосвязи. Старенькая уже конечно, много лет ей, но имеет компьютер и хорошо с ним ладит.
В восьмидесятом году снова папа снова возил Киру на море и опять без Сашки. Кира Алексеевна задумалась. Надо же! А ведь никогда не придавала этому значения. Может быть это и есть одна из причин, по которой Саша стала прикладываться к бутылке очень рано, хотя отношения в семье были замечательные: мама с папой любили ее и Сашу одинаково. А может Кире это только казалось? Да нет же, нет. Ведь и Кира могла бы обидеться, например, на то, что, получив квартиру, родители оставили Киру с бабушкой, а Сашу взяли с собой, объясняя это тем, что Саша уже взрослая, самостоятельная, а Кира еще маленькая, и ее из детского сада надо забирать в пять часов, а мама на работе, а бабушка с дедушкой – пенсионеры.
Кира никогда не обижалась за это на родителей. Ей было хорошо у бабушки. Во дворе подружки, потом в школу пошла, а школа рядом, через забор. Из новой квартиры, чтобы дойти до школы, надо две дороги переходить. Саша училась со второй смены, а Кира с первой. Сестры никак не могли ходить вместе. Вот и решили родители, пусть Кира у бабушки остается. И прожила она в бабушкином доме до четырнадцати лет.
Нахлынувшие воспоминания снова вызвали поток слез. «Так хватит! Надо что-то делать! Надо что-то предпринимать! На сколько я здесь застряну? А вдруг на всю оставшуюся жизнь?» – в ужасе подумала женщина.
Просто сполоснув лицо водой, пригладив волосы руками, расчески в сумочке не оказалось, подкрасив глаза и тронув губы помадой, Кира вышла на улицу. День был ясный, солнечный, солнце хорошо припекало.
В ближайшем кафетерии Кира выпила стакан кофе и съела пирожок с рисом и мясом, он был отвратителен: холодный и твердый. Но кофе был неплохой, хотя конечно хотелось того, который варил каждое утро Иван. При воспоминании о муже Кира загрустила! Как они там без нее? Также ли течет время там, откуда она исчезла. Муж наверняка ищет ее, волнуется. Не ночевала дома. Кошмар! За все эти почти тридцать лет совместной жизни никогда Кира не ночевала вне дома, не предупредив мужа. Они всегда знали друг о друге все.
Подкрепившись, Кира решила отправиться по магазинам и купить все необходимое, приготовить еду, хорошо поесть, а потом на сытый желудок думать, как быть дальше. А главное, как вернуться домой, в свое время. Здесь у нее есть бабушка, дедушка и родители, но толку-то? Она все-равно одинока в этой жизни, а в таком положении ей не выжить. Она здесь, несмотря ни на что, чужая.
Часть 4
Поход по магазинам доставил Кире необычайное наслаждение. Прежде всего она купила картошку-соломку по десять копеек за пачку. Эх, гулять так гулять, взяла сразу десять пакетов. Мама обычно покупала только один и говорила: «Вредно»! Эх, мамочка не ведала тогда о настоящем вреде.
Затем Кира купила пару бутылок болгарского сока, абрикосового и самого любимого томатного, а еще она выпила стаканчик сока из стеклянного конуса, добавив в него ложечку соли, стоящей тут же на прилавке.
Затем Кира конечно же приобрела российского сыра, любительской колбаски, батон свежего хлеба. Кстати, за хлебушком пришлось постоять в очереди и невольно послушать разговоры. Две женщины разговаривали о том, что одной из них дали профсоюзную путевку в Венгрию, а другая упрашивала ее привезти джинсы, обещая взамен сшить юбку-клеш. Кира вдыхала ароматы своего детства, она прислушивалась ко всем разговорам вокруг нее, и на душе становилось так тепло и уютно.
Вот две девочки в пионерских галстуках обсуждают, какую стенгазету надо нарисовать к последнему звонку, а две другие постарше спорят:
– Говорю тебе, будет лучше, если мальчики после строчки «Учитель, перед именем твоим позволь смиренно преклонить колени», встанут на одно колено, склонят головы, постоят минутку, а потом подарят всем учителям цветы.
– Да, здорово, – отвечала другая.
«К последнему звонку готовятся, – догадалась Кира Алексеевна, – десятиклассницы», – мечтательно закатила глаза женщина, вспомнив свой последний звонок.
– Девчонки, а вы танец станцуйте! – вдруг выпалила Кира, – знаете, какой фурор произведете!
Девушки заинтересованно на нее посмотрели, потом переглянулись:
– Здорово! Спасибо! Что-то мы сами не догадались. А какой танец?
– Ну не знаю. Какой-нибудь современный. Под «We will rock you» отхлопать и оттопать можете, – предложила Кира и тут же осеклась.
Ведь этот хит только в декабре выйдет. Девчонки переглянулись.
– Мы не знаем такой песни, но мы что-то подберем. Спасибо вам.
Кира же, купив хлеб, быстренько выскочила на улицу. Еще она зашла в промтоварный магазин и купила все самое необходимое для жизни. Льняную тяжелую простынь с розовой каймой и махровую узорчатую голубую с белым, две бязевых наволочки, большое банное полосатое полотенце, выбитое квадратиками или скорее ромбиками, детское мыло с иллюстрацией милого кудрявого малыша на упаковке. Ах, как Кире нравилось вдыхать запах этого мыла в детстве. Мама удивлялась: «Кирочка, ведь ничем не пахнет, понюхай лучше вон то – люкс!» Но Кира любила именно это – детское.
Придя домой, Кира поставила варить курицу, и буквально через двадцать минут она ощутила давно забытый запах настоящего куриного бульона, хотя курица и была слегка с синевой, но дух у нее был потрясающий. Кира грызла картофельную соломку и запивала соком, вдруг вспомнив, что назначила встречу своему мужу.
Она надела белый льняной костюм, уложила волосы в высокую прическу, тронула губы розовой помадой и хорошо прокрасила ресницы. Оставшись очень довольной собой, она отправилась к исполкому. Увидев Ивана издалека, она сразу же его узнала. Это было так интересно увидеть своего мужа таким, каким она его видела только на старых фотографиях. У Ивана был длинный, почти до плеч вьющийся волос, и широченные внизу брюки клеш. Шик того времени. Бежевая в полоску рубашка была расстегнута на груди и открывала буйную растительность.
– Вы Иван Алтуфьев? – весело спросила Кира, подойдя специально сзади.
Он быстро обернулся. На его лице отобразилась такая гамма чувств, что у Киры бешено заколотилось сердце.
– Здравствуйте, – Иван был растерян и одновременно удивлен, а еще Кира уловила, что он восхищен.
«Как такое возможно? – думала она, – но я точно чувствую, что понравилась ему. Он восхищен. А как он мне нравится! Я бы прямо сейчас отдалась ему».
Кира еле сдерживала себя, чтобы не кинуться ему в объятия.
– Вы простите, в моем кабинете идет ремонт, давайте присядем где-нибудь, я хочу поговорить с вами.
– Простите, а вы кто? – Ваня проявил бдительность.
– Ой, я не представилась. Извините, – мозг Киры заметался.
Назвать свое имя? Ведь он все-равно еще не знает своей будущей жены, ей только десять лет. И она решилась:
– Меня зовут Кира Алексеевна. Я заведующая отделом социальной помощи, – Кира ужаснулась своим словам.
«Господи, Иван очень умный. Если не было подобного отдела, он сейчас заподозрит меня во вранье».
Но Ваня не перебивал, он внимательно смотрел на Киру.
– Вы сказали по телефону, что хотите что-то узнать о моих родителях.
– Да, принято решение выделить инвалидам детства небольшие подарки, а мне поручено выяснить, в чем нуждаются мои подопечные. Это – ваши родители и еще несколько человек. Вы можете мне помочь?
– У нас все есть, большое спасибо.
Кира не сомневалась, что Ваня будет отказываться.
– Ванечка, это помощь от государства, ты должен принять.
Иван вздрогнул. Его никто никогда так не называл. Родители были глухими от рождения и не разговаривали совсем, старшая сестра все больше Ванькой, друзья тоже. Ванечкой стала называть его Кира, когда они поженились.
– Хорошо. Тогда, пожалуйста, если можно, купите маме машинку швейную электрическую. У нее ручная, рука сильно устает. Мама рукавицы шьет по пятьсот штук иногда за ночь. Ой, это ж дорого очень, – опомнился Ваня, – а сколько денег нам государство выделило?
– Конечно, Ваня! Завтра же я привезу вам машинку. А теперь расскажи мне, пожалуйста, о себе. Пойдем все-таки в кафе: тут за углом хорошее было.
В кафе сидели до позднего вечера. Кира наслаждалась обществом своего будущего супруга. Ваня разговорился и даже по привычке начал хохмить, а потом вызвался проводить Киру до дома. Она не сдержалась и позволила. В конце концов, это ее муж, и, если она его и отбивает у кого-то, то только у самой себя.
– Кира Алексеевна, а вы во сколько завтра приедете? Я хочу быть дома в это время.
– Ванечка, я приеду сразу, как только куплю самую лучшую швейную машинку для Полины Александровны. Думаю, что к одиннадцати утра управлюсь.
– А вы со всеми так беседуете? Всех по именам помните?
– Конечно, – быстро ответила Кира и тут же осеклась, потому что увидела, как Ваня загрустил. Ему, видимо, хотелось быть для Киры не как все.
– Я пошел, спасибо вам, – он стал каким-то отстраненным.
Кире захотелось ему тут же все рассказать, всю правду, прижаться к нему и кричать на весь мир, как она его любит, только его, любит всю жизнь и еще долго будет любить. Всегда. Но она не могла так поступить с любимым человеком. Ведь до их встречи еще целых семь лет. Что же парень будет столько мучиться!
– До завтра, Ваня, иди конечно. Спасибо тебе, что проводил, – она сделала голос как можно более официальным.
Ваня развернулся и ушел быстро-быстро, не оглядываясь.
«Никуда больше не пойду, – решила Кира, – и звонить никому не буду. Довольно на сегодня волнений! Да и поздно уже».
Киру потрясывало мелкой дрожью. Встреча с супругом произвела на нее сильное впечатление. Она снова и снова думала о том, как переживает сейчас муж, везде ищет ее. Наверное, уже обзвонил все больницы и все морги. Как же его предупредить? «Может сказать Ване завтра, чтобы не волновался, когда через тридцать лет после женитьбы такого-то числа его жена вдруг исчезнет, что с ней все в порядке. Она жива-здорова, просто каким-то образом попала в другое время?»
Даже для Киры Алексеевны – женщины двадцать первого века, живущей во время компьютеров и смартфонов, это звучало, как минимум, странно. А как отреагирует Иван? Примет ее за ненормальную? Скорее всего. Нет, нельзя ничего говорить Ване. Снова на ум пришла сестра. А как подобраться к ней? Каким образом предупредить, чтобы не ходила на тот злосчастный день рождения Ирки Морозовой в 1979 году. Ведь именно там она познакомилась с Игорем, и именно он потихоньку приучил ее к спиртному. С ним она прожила пять лет, замуж вышла, уже будучи хорошо выпивающей женщиной, родила сына Рому, мужа Анатолия тоже приучила к выпивке. К пятидесяти годам оба были конченными алкашами.
Кира вспомнила, как страдали родители от того, что их дочь пила. Сколько отец предпринимал действий и даже обманным путем определял ее на принудительное лечение, но только все было тщетно. Саша все равно продолжала пить.
«Как хорошо, – подумала Кира, – что мама с папой не пережили свою непутевую дочь».
Кира всегда боялась, что сестра умрет раньше родителей, и они будут страдать о ее кончине. Сначала ушел папа, потом мама, а сестра совсем недавно. Ей было всего пятьдесят пять лет, но выглядела она на все семьдесят. Совсем спилась. Как же предотвратить это? Что сказать Сашке?
Во сне Кире снова снилась молодая мама, и снова они стояли на берегу реки, на этот раз на одном и том же. Кира прижималась к маме, а она гладила ее по голове и напевала ее любимую песенку.
Раз морозною зимой
В теплой шубе меховой
Шел медведь к себе домой
По дорожке лесной…
Часть 5
Выспавшись на новом постельном белье, Кира проснулась довольно-таки рано. Позавтракав вкусненькой колбаской и сыром, запив все это ароматным натуральным болгарским соком, она решила пойти в ЦУМ пешком. К открытию как раз успевала.
Какое же это было наслаждение вновь прогуляться по городу своего детства. Машин на дорогах еще не было, да после сумасшедших пробок двадцать первого века их, собственно говоря, и вообще будто не существовало, редкие одинокие прохожие торопились по своим делам, поливальные машины мыли дороги, хлебные везли хлеб горожанам. Город жил спокойной, размеренной жизнью. Кире надо было бы волноваться, что оказалась в другом измерении, а она потихоньку начала привыкать и временами даже радоваться уникальной возможности снова побывать в городе своего детства.
Увидев машину с надписью «Хлеб», она так захотела горячий свежий ломоть с молоком из треугольничка, хотя она была не голодная. Забежав в магазин, она вот уж в который раз не могла наглядеться на милые сердцу прилавки с продавщицами в белых халатах и белых чепчиках. Народу было совсем немного. Пенсионеры покупали свежую выпечку, молоко, да рыбку кошкам: минтай, путасу, хек. Эту рыбу в семьдесят седьмом и за рыбу-то не считали, но Кира Алексеевна очень любила эти сорта без костей, не жирные. И бабушка очень вкусно готовила эту рыбку: парила ее долго-долго в казанке, потом добавляла помидорки, лучок, морковку и разные приправы. Называли это блюдо – домашние рыбные консервы.
А однажды бабуля забыла выключить рыбку вечером, и та на медленном огне томилась всю ночь. Утром бабушка сокрушалась:
– Как же так? Чуть весь дом под монастырь не подвела. Сгорели бы как спичка. Ночь же, никто бы не проснулся.
А дед возьми да и вставь свое словечко:
– А я ночью вставал, видел, что рыбка у тебя томится.
– Ах, ты, дурень старый! Федька! Ну совсем мозгов нет у тебя! Так и выключил бы! – и бабушка беззлобно костерила деда до самого вечера.
Он крякал, улыбался в усы и говорил тихонько Кире:
– Ничего, пусть пар выпустит. Давно уж не ворчала.
От этих приятных воспоминаний у Киры навернулись слезы. Она решила, что сегодня обязательно купит рыбы и приготовит домашние консервы. Казанчик-то найдется у хозяйки?
Купив свежего хлебушка и молочка, Кира присела тут же на лавку и с удовольствием позавтракала еще раз. Рядом сидела бабулька и крошила батон голубям.
– Приятного аппетита! – пожелала она Кире и добродушно улыбнулась, – вот на пенсию вышла, никак не привыкну.
Кира чуть не подавилась, бабушке можно было дать лет семьдесят. Ну возможно, конечно, что она еще работала после пятидесяти пяти, многие так делали, да и в современности есть такое.
– Делать дома особо нечего, внуков нет. Сын женат был много раз, да детей вот не случилось, – продолжала пенсионерка, – а вам, молодым, хорошо! Тебе вон даже позавтракать некогда! Ты какого года?
Кира стала неистово подсчитывать год, чтобы соответствовало своему истинному возрасту? Запуталась! А потом подумала, не будет ли шока у новоиспеченной пенсионерки? Современная косметология сделала свое дело, Кира не выглядела на свой возраст, хотя пенсия не за горами. И она решила, не высчитывая года рождения, назвать тот возраст, на который выглядела.
– Мне тридцать восемь, а вам?
Женщина придирчиво посмотрела на Киру:
– Молодец, хорошо выглядишь. Я думала меньше тебе. А мне уж пятьдесят девять, милая. Еще год назад я работала, и хорошо все было у меня, а теперь вот никому не нужна.
– Вы что? – изумилась Кира. – Вы еще молодая женщина. Вам надо подстричься, покраситься, одежду другую купить, – Кира критически посмотрела на застиранное серо-буро-малиновое платье-мешок, надетое на женщине, – похудеть немного, спортом заняться, в секцию какую-то записаться, – вспомнила Кира слова тех лет, – замуж вам надо! Вот что! – вдруг выпалила Кира.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.