Столп огненный

– Ты любишь Барта Ширинга? – спросил он.

– Нет. Уходи, потом поговорим.

Слава богу! Но это еще не все…

– А замуж за него собираешься?

– Нет, пока у меня хватит сил посылать его к дьяволу.

Юноша ухмыльнулся.

– Ладно, тогда я подожду.

Он отошел от Марджери, сам не свой от счастья.

Ролло с тревогой наблюдал за тем, как сестра общается с Недом Уиллардом. Общение выдалось недолгим, но они явно говорили о чем-то важном. Вчера, когда отец выпорол Марджери, он подслушивал у двери в библиотеку и был согласен с матерью – наказание лишь сделает Марджери еще упрямее.

Ему не хотелось, чтобы сестра вышла за Неда. И то, что Нед никогда Ролло не нравился, было меньшим из зол. Куда важнее было то, что Уилларды потакали протестантам. Эдмунд Уиллард ничуть не возмущался, когда король Генрих выступил против католической церкви. Ну да, он столь же равнодушно воспринял торжество католицизма, наставшее при королеве Марии, и это еще больше уязвляло Ролло. Юноша не терпел людей, не выказывавших должного уважения вере. Ведь слово церкви должно быть законом.

Вдобавок свадьба с Недом Уиллардом никоим образом не укрепит положение Фицджеральдов, это будет обычный союз двух преуспевающих торговых семейств. А вот Барт Ширинг способен ввести Фицджеральдов в ряды знати. Спроси его кто угодно, Ролло бы ответил, что положение семьи важнее всего на свете, кроме Божьей воли.

Танцы прекратились, слуги графа стали втаскивать козлы и класть на них доски; получился Т-образный стол, «ножка» которого протянулась по всей длине залы. Потом они принялись накрывать этот стол – и вели себя, как подумалось Ролло, с достойной осуждения безалаберностью, как попало и без надлежащей аккуратности расставляя по белой скатерти глиняные кружки и блюда с хлебом. А все потому, что нет женщины, которая за ними присмотрела бы: графиня умерла два года назад, и Суизин пока так и не женился снова.

– Отец зовет вас, мастер Фицджеральд, – сообщил слуга. – Он у графа.

Следом за слугой Ролло прошел в комнату с письменным столом и стойкой с бухгалтерскими книгами – похоже, именно здесь граф Суизин занимался делами.

Сам граф восседал в громадном кресле, напоминавшем трон. Он был высок и привлекателен, как и его сын, однако многолетняя привычка к хорошей еде и обильным возлияниям сказалась на его фигуре, да и нос заметно покраснел. Четыре года назад он потерял почти все пальцы на левой руке в сражении при Хартли-Вуд[10], но нисколько не пытался спрятать свое увечье – наоборот, даже выставлял напоказ, очевидно гордясь полученной раной.

Отец Ролло, сэр Реджинальд, сидел рядом с графом, поджарый и сосредоточенный, этакий леопард рядом с медведем.

Еще в комнате присутствовал Барт Ширинг, а также, к удивлению и раздражению Ролло, там были Элис Уиллард и ее сын Нед.

Уильям Сесил сидел на низеньком стуле перед шестью местными; хотя со стороны выглядело, будто он один против всех, у Ролло сложилось ощущение, что именно чужак здесь за главного.

Сэр Реджинальд спросил Сесила:

– Не возражаете, если мой сын к нам присоединится? Он учился в Оксфорде и изучал право в судебных иннах[11] Лондона.

– Я рад видеть молодое поколение, – дружелюбно отозвался Сесил. – Своего сына я тоже обычно приглашаю на деловые встречи, пускай ему всего шестнадцать. Чем раньше начнешь, как говорится, тем быстрее научишься.

Разглядывая Сесила, Ролло заметил три бородавки на правой щеке гостя; в его густой русой бороде проступала седина. Сэр Уильям в молодости, в правление Эдуарда Шестого, был могущественным сановником; хотя ему не исполнилось еще и сорока, его словно окутывал покров власти и мудрости, свойственный людям, которые гораздо старше.

Граф Суизин нетерпеливо заерзал в своем кресле.

– Сэр Уильям, меня там ожидает сотня гостей. Может, вы наконец расскажете нам то, что собирались, иначе мне придется долго оправдываться.

– Разумеется, милорд, – ответил Сесил. – Королева не беременна.

Ролло фыркнул, и в этом звуке было поровну удивления и недовольства.

Королева Мария и король Фелипе отчаянно пытались зачать наследника сразу двух корон, английской и испанской. Однако встречались супруги крайне редко, слишком занятые государственными делами в своих отстоявших далеко друг от друга королевствах. Потому в обеих странах началось бурное ликование, когда Мария объявила, что ждет ребенка и должна разрешиться от бремени в следующем марте. Судя по всему, это объявление было чересчур поспешным.

– Такое уже бывало, – хмуро проговорил сэр Реджинальд.

Сесил утвердительно кивнул.

– Да, это вторая ложная беременность.

– Ложная? – переспросил граф Суизин с озадаченным видом. – Что это значит?

– Выкидыша не было, – многозначительно ответил Сесил.

Сэр Реджинальд пояснил:

– Ей так хотелось ребенка, что она убедила себя, будто находится в тягости, а на самом деле это не так.

– Понятно, – протянул Суизин. – Женская глупость.

Элис Уиллард оскорбленно вскинулась, но граф не обратил на нее ни малейшего внимания.

– Вполне вероятно, – продолжал Сесил, – что наша королева навсегда останется бездетной.

Ролло стал мысленно перебирать возможные последствия. Долгожданное дитя ревностной католички королевы Марии и не менее стойкого в вере короля Фелипе воспитывали бы по всем заповедям католиков, а значит, от него можно и нужно было бы ожидать покровительства семьям наподобие Фицджеральдов. Но если Мария умрет, не оставив потомства, о покровительстве можно забыть.

Сесил, должно быть, догадался об этом давным-давно.

– Переход власти к новому государю – опасная пора для любой страны, – произнес сэр Уильям.

Ролло стиснул зубы, справляясь с приступом страха. Если Англия вернется к протестантству, семейство Фицджеральдов лишится всего, чего добилось за последние пять лет.

– Я стремлюсь к тому, чтобы переход прошел гладко и без кровопролития, – продолжал Сесил. – И приехал сюда побеседовать с тремя наиболее важными персонами, правителем графства, мэром Кингсбриджа и самым богатым торговцем, и попросить вас о помощи.

Доверительный тон порождал впечатление, будто Сесил – верный слуга, заботящийся о своей госпоже, но Ролло почему-то виделся в нем опасный заговорщик.

– И чем же мы можем вам помочь? – спросил граф Суизин.

– Поддержите мою госпожу, принцессу Елизавету.

– Вы допускаете, что Елизавета может унаследовать трон? – с вызовом осведомился Суизин.

– У Генриха Восьмого было трое детей[12], – изрек банальность Сесил. – Его сын Эдуард Шестой, мальчик-король, скончался прежде, чем успел обзавестись наследником. Поэтому королевой стала старшая дочь Генриха, Мария Тюдор. Дальше – чистая логика. Если королева Мария умрет бездетной, подобно королю Эдуарду, следующей в очереди на престол стоит другая дочь Генриха, Елизавета Тюдор.

Ролло счел, что пора вмешаться в разговор. Нельзя оставлять без ответа эти изменнические речи, а он – единственный законник среди присутствующих. Юноше хотелось рассуждать столь же негромко и внушительно, как это удавалось Сесилу, но, несмотря на все усилия, он ясно расслышал нотку беспокойства в своем голосе.

– Елизавета – незаконная дочь! – воскликнул он. – Генрих ведь так и не женился на ее матери. А его развод с предыдущей женой не был утвержден папой!

– Бастарды не вправе наследовать имущество и титулы, – добавил граф Суизин, – все это знают.

Ролло моргнул. Именовать Елизавету бастардом в лицо ее советнику было, пожалуй, грубовато. Суизину, к сожалению, вообще свойственны простецкие манеры, а сейчас, Ролло в том не сомневался, граф глубоко уязвил внешне хладнокровного Сесила. Возможно, этот человек угодил в опалу, но не стоит злить того, кто наверняка сохранил влияние и власть.

Впрочем, Сесил пропустил слова Суизина мимо ушей.

– Развод был одобрен английским парламентом, – напомнил он вежливо.

– Мне говорили, что Елизавету учили протестанты, – не сдавался Суизин.

Вот оно, подумал Ролло.

Сесил улыбнулся.

– Она повторяла мне много раз, что, если станет королевой, постарается сделать так, чтобы ни один англичанин впредь не лишался жизни за свою веру.

– Хорошее намерение, – вставил Нед Уиллард. – Никому не нужно, чтобы люди продолжали гибнуть.

Обычное дело для Уиллардов, хмыкнул про себя Ролло: все, что угодно, лишь бы жить спокойно.

Граф Суизин, раздражаясь все сильнее, не отступался.

– Католицизм или протестантство? Она должна выбрать, третьего не дано.

– Не соглашусь, – откликнулся Сесил. – Она верит в терпимость.

– Терпимость? – презрительно повторил Суизин. – И что мы должны терпеть? Ересь? Богохульство? Безбожие?

Для Ролло гнев Суизина был вполне оправданным, однако чувства не могли служить заменой законам. У католической церкви имелось собственное мнение насчет того, кто должен стать следующим правителем Англии.

– В глазах всего света истинной наследницей трона является другая Мария, королева Шотландии[13].

– Ничего подобного, – возразил Сесил, явно ожидавший услышать такой довод. – Мария Стюарт – лишь внучатая племянница короля Генриха, тогда как Елизавета Тюдор – его дочь.

– Незаконнорожденная дочь!

Снова заговорил Нед Уиллард:

– Я видел Марию Стюарт, когда был в Париже. С нею самой я не беседовал, но был в одной из наружных зал Лувра, когда она проходила через них. Она высокая и красивая.

– Что за ерунду ты несешь! – процедил Ролло. – Здесь-то это при чем?

– Ей пятнадцать, – сказал Нед и пристально поглядел на Ролло. – Столько же, сколько твоей сестре Марджери.

– С какой стати…

Нед перебил, повысив голос:

– Кому-то кажется, что девушки в пятнадцать лет слишком молоды, чтобы выбирать себе мужа, а тем более – править страной.

Ролло резко втянул воздух, а его отец что-то неодобрительно пробормотал. Сесил нахмурился, сообразив, похоже, что слова Неда полны смысла, недоступного посторонним.

– Мне рассказывали, что Мария говорит на французском и шотландском, – продолжал Нед, – зато по-английски и двух слов не свяжет.

– Закону это безразлично, – ответил Ролло.

– А все прочее? Мария помолвлена с принцем Франциском, наследником французского трона. Англичане не одобряют брак нашей королевы с королем Испании, а уж королеву, которая замужем за королем Франции, они примут еще враждебнее.

– Решения о том, кому править, принимает не народ, – сказал Ролло.

– Наверняка не обойдется без крови, а тогда народ может взяться за серпы и топоры, и к нему придется прислушаться.

– Именно это я пытаюсь предотвратить, – заявил Сесил.

Да, опасность существует, и она велика, мысленно признал Ролло. Прежде чем он подыскал ответ, снова подал голос Суизин:

– Какая она, ваша Елизавета? Какая она в жизни? Я никогда ее видел.

Сам Ролло предпочел бы и далее обсуждать важнейший вопрос престолонаследия, однако Сесил охотно воспользовался возможностью, которую открыл для него своим несвоевременным вмешательством граф Суизин.

– Женщин образованнее, чем она, мне встречать едва ли доводилось. На латыни она изъясняется столь же бегло, как по-английски, а еще говорит на французском, испанском и итальянском и пишет по-гречески. Скорее всего, признанной красавицей ей не быть, но она умеет очаровывать мужчин, и те находят ее прелестной. От своего отца, короля Генриха, она унаследовала крепость духа и будет править твердо и решительно.

Этот Сесил точно влюблен в свою Елизавету, подумалось Ролло. Но не это главное. Противникам Елизаветы приходилось полагаться исключительно на крючкотворские доводы, потому что иных оснований спорить почти не имелось. Выглядело так, будто Елизавета достаточно взрослая, достаточно мудрая и достаточно решительная для того, чтобы править Англией. Быть может, она протестантка, но ей хватает ума это скрывать, а доказательствами католики не располагают.

Протестантка на троне – такая мысль привела Ролло в ужас. Она, конечно же, станет преследовать католические семейства. И Фицджеральдам уже никогда будет не оправиться от подобного удара.

– Что ж, – сказал Суизин, – если она выйдет замуж за доброго католика, который будет держать ее в узде, можно, пожалуй, и согласиться.

Ролло поежился, постаравшись, чтобы движение не бросилось в глаза. Граф же противно захихикал: должно быть, ему вообразилось, как он обуздывает принцессу.

– Буду иметь в виду, – сухо ответил Сесил. Тут прозвонил колокольчик, созывавший гостей за стол, и опальный сановник встал. – Я прошу лишь, чтобы вы не спешили с умозаключениями. Дайте принцессе Елизавете проявить себя.

Он и прочие вышли из комнаты, а сэр Реджинальд и Ролло задержались.

– Думаю, мы вывели его на чистую воду, – сказал Реджинальд.

Ролло покачал головой. Временами ему хотелось, чтобы отец обладал более изворотливым умом.

– Сесил еще до своего приезда к нам знал, что верные королеве католики вроде тебя и Суизина никогда не поддержат Елизавету.

– Наверное, ты прав, – согласился отец. – Уж об этом-то его должны были известить.

– А еще он умный человек.

– Тогда зачем он сюда приехал?

– Я себя спрашиваю о том же, – признался Ролло. – Сдается мне, он приехал оценить силы своих врагов.

– Ого! – воскликнул отец. – Смело, смело.

– Пойдем за стол, – подвел итог сын.

Нед не находил себе места. Он не мог дождаться, пока гости насытятся и напьются, и весь извелся в ожидании игры в «Поймай оленя». Однако в тот самый миг, когда со стола убрали сладости, мать перехватила его взгляд и поманила к себе.

Он заметил, что она оживленно беседует о чем-то с сэром Уильямом Сесилом. Рядом с посланцем Елизаветы Элис Уиллард казалась весьма дородной, в своем пышном платье кингсбриджского алого шелка, расшитом золотыми нитями, и с медальоном Приснодевы на шее, который она носила, чтобы избежать упреков в протестантстве. Неду очень хотелось притвориться, будто он не заметил движения материнской руки. Игра начнется, покуда слуги будут убирать со стола, а актеры станут готовиться к пьесе. Юноша не знал и не догадывался, что задумала Марджери, но был полон желания это выяснить. Впрочем, Элис была не только любящей, но и суровой матерью, неповиновения она не потерпит, так что придется идти.

– Сэр Уильям хочет тебя кое о чем расспросить, – сказала мать.

– Польщен, – вежливо и коротко ответил Нед.

– Расскажи мне о Кале, – попросил Сесил. – Насколько понимаю, ты только что оттуда?

– Я уехал за неделю до Рождества, а домой вернулся вчера.

– Вряд ли мне нужно объяснять вам с матерью, насколько этот город важен для английской торговли. К тому же тот факт, что мы владеем малой частью Франции, тешит наше самолюбие.

Нед кивнул.

– А французы из-за этого сильно злятся.

– Пусть их. Скажи, какой настрой проживающих там англичан?

– Обычный. – Нед пожал плечами, ощущая растущее беспокойство. Сесил расспрашивал его не без причины, должен быть какой-то повод. Кстати, и матушка глядит непривычно хмуро. Ладно, разберемся. – Когда я уезжал, они продолжали праздновать поражение французов под Сен-Кантеном, в августе[14]. Они думают, что война Англии с Францией теперь уж точно их не коснется.

– Мне бы их уверенность, – пробормотал Сесил.

Нед нахмурился.

– Кале окружен фортами – Сангат, Фретюн, Ньель…

– А если эти укрепления падут? – перебил Сесил.

– В самом городе триста семьдесят пушек.

– Ты хорошо осведомлен. А люди осаду выдержат?

– Еды запасено на три месяца. – Нед позаботился о том, чтобы выяснить все это перед своим отъездом: он знал, что матушка потребует подробный отчет. – Что происходит, мама? – спросил он, поворачиваясь к Элис.

– Французы захватили Сангат в первый день января, – ответила та.

Не может быть!

– Как такое могло случиться?

– Французское войско тайно собиралось в близлежащих поселениях, – пояснил Сесил. – Они застали гарнизон Кале врасплох.

– А кто командовал французами?

– Франсуа, герцог де Гиз.

– Меченый! – воскликнул Нед. Этот успевший войти в предания воин считался лучшим полководцем Франции.

– Так что теперь город наверняка в осаде.

– Но ведь он не пал?

– Насколько нам известно – нет, однако последние вести поступили пять дней назад.

Нед снова повернулся к Элис.

– От дядюшки Дика ничего?

Элис Уиллард покачала головой.

– Из осажденного города письмо не отправишь.

Неду вспомнились его родичи – тетушка Бланш, стряпуха из которой куда лучше, чем Джанет Файф, хотя самой Джанет юноша этого говорить не собирался; кузен Альбан, его ровесник, научивший Неда французским словечкам для срамных частей тела и прочим малоприличным умениям; пылкая и любвеобильная Тереза… Уцелеют ли они?

– Наши торговые дела почти целиком завязаны на Кале, – негромко сказала Элис.

Нед озадаченно посмотрел на мать.

– Разве наши корабли не ходят в Севилью?

Испанский порт Севилья был превращен королем Фелипе в громадную оружейную и потому жадно поглощал любые поставки металла. Кузен Недова отца, Карлос Крус, скупал все, что присылала Элис, и эта руда превращалась в пушки и пушечные ядра, необходимые Испании для ее бесконечных войн. Брат Неда, Барни, находился в Севилье, жил у Карлоса и трудился вместе с ним, осваивая премудрости семейного дела, – как сам Нед в Кале. Однако путешествие по морю было долгим и опасным, поэтому корабли в Испанию отправляли, только когда заполнялись склады в ближнем Кале.

– Нет, – ответила Элис на вопрос сына. – Прямо сейчас ни один наш корабль не плывет в Севилью и не возвращается оттуда.

– Значит, если Кале падет…

– Мы потеряем почти все.

Нед полагал, что более или менее освоился с семейным предприятием, но совершенно не подозревал, что оно способно так быстро оказаться на грани краха. Ему вспомнилось вдруг, как верная лошадь однажды споткнулась и он чуть не выпал из седла. Что ж, еще одно напоминание о том, сколь непредсказуема жизнь.

Прозвенел колокольчик, возвещая о начале игры. Сесил улыбнулся.

– Спасибо за твой рассказ, Нед. Непривычно видеть столь внимательного молодого человека.

– Рад, что смог помочь. – Слова Сесила немало польстили юноше.

Тут мимо пробежала сестра Дэна Кобли, светлокудрая красотка Рут.

– Идем, Нед, пора играть!

– Иду, – ответил он, но не сдвинулся с места. Юношу охватила растерянность. Он по-прежнему жаждал поговорить с Марджери, однако после услышанного от Сесила всякое желание развлекаться пропало. – Думаю, мы ничего не можем поделать, – сказал он, обращаясь к матери.

– Будем ждать вестей, хотя те могут прийти не скоро.

Наступило угрюмое молчание, потом Сесил сказал:

– Кстати, я ищу помощника для службы принцессе Елизавете. Этот юноша будет жить во дворце Хэтфилд, вместе с челядью принцессы, и станет замещать меня, когда мне придется ездить в Лондон или куда-то еще. Знаю, Нед, тебя прочат в торговцы, ты помогаешь матери, но если тебе случится встретить человека вроде себя, разумного и заслуживающего доверия, подмечающего малейшие подробности… Словом, дай мне знать.

Нед кивнул:

– Конечно.

Почему-то он заподозрил, что на самом деле Сесил предлагает эту работу ему.

А сэр Уильям продолжил:

– Моему помощнику придется принять терпимость Елизаветы к вероисповеданию.

Нед снова кивнул. Королева Мария Тюдор сожгла на кострах сотни протестантов. А Сесил наверняка вывел из спора о престолонаследии в графской библиотеке, что он, Нед, разделяет чувства Елизаветы. И с ним согласны миллионы англичан: не важно, католик ты или протестант, нужно положить конец смертям.

– Елизавета повторяла мне много раз, что, если станет королевой, постарается сделать так, чтобы ни один англичанин впредь не лишался жизни за свою веру, – прибавил Сесил. – Сдается мне, это достойная цель.

Элис неодобрительно повела плечом.

– Что ж, как вы сами сказали, сэр Уильям, моим сыновьям предстоит продолжить семейное дело. Ступай, Нед.

Юноша послушно повернулся и стал высматривать Марджери.

Граф Суизин нанял компанию бродячих актеров, и те возводили у стены длинной залы, под картиной с распятием, высокий помост для выступлений. Марджери наблюдала за суетой актеров, и тем же занималась вставшая рядом с девушкой леди Брекнок. Привлекательная и улыбчивая дама лет сорока, Сюзанна Брекнок приходилась графу Суизину двоюродной сестрой и часто бывала в Кингсбридже, где у нее имелся собственный дом. Марджери встречалась с нею раньше и поняла, что эта женщина дружелюбна и не кичится своей знатностью.

Помост строили, накладывая доски на бочки.

– Выглядит как-то ненадежно, – заметила Марджери.

– И я о том же подумала! – воскликнула Сюзанна.

– Вы знаете, какую пьесу будут ставить?

– Жизнь Марии Магдалины.

– Ой! – Мария Магдалина считалась покровительницей блудниц. Священники всякий раз, когда слышали такое, поправляли: «раскаявшихся блудниц», но от того фигура святой не становилась менее притягательной. – А они справятся? Все актеры ведь мужчины.

– Ты не видела других пьес?

– Таких, чтобы со сценой и настоящими актерами, – никогда. Я видела только процессии и мистерии.

– Женские роли всегда играют мужчины. Женщины на сцену не допускаются.

– Почему же?

– Думаю, потому, что мы низшие существа, слабые физически и скорбные умом.

Леди явно насмешничала. Сюзанна нравилась Марджери своей прямотой. Большинство взрослых склонны отвечать на неприятные вопросы расхожими банальностями, а вот Сюзанна всегда высказывалась откровенно. Осмелев, Марджери поделилась обуревавшими ее мыслями.

– А вас насильно выдали за лорда Брекнока?

Сюзанна вопросительно приподняла бровь.

Марджери и сама сообразила, что ляпнула что-то не то.

– Прошу прощения, – поспешила извиниться она. – Я не должна была спрашивать о таком, это неприлично.

На глаза девушки навернулись слезы.

Сюзанна пожала плечами.

– Конечно, ты не должна была спрашивать, но я еще помню, каково это – быть пятнадцатилетней. – Она понизила голос. – За кого тебя хотят выдать?

– За Барта Ширинга.

– Бедняжка. – В ее голосе прозвучало неподдельное сочувствие, хотя Барт был родственником Сюзанны. От такой доброжелательности леди Брекнок тяжесть на сердце Марджери сделалась весомее прежнего. Между тем Сюзанна подумала и прибавила: – Да, о моем браке договаривались родители, но меня никто не вынуждал. Лорд мне понравился.

– Вы его любите?

Сюзанна помедлила с ответом, колеблясь между сочувствием и нежеланием делиться сокровенным.

– Наверное, я не стану отвечать.

– Да-да, я снова не подумала… Простите, пожалуйста.

– Но я вижу, что ты в смятении, а потому кое в чем тебе признаюсь, если ты пообещаешь никому не повторять моих слов.

– Обещаю.

– Мы с Брекноком друзья. Он добр ко мне, а я делаю все, что в моих силах, чтобы доставить ему удовольствие. И у нас четверо замечательных детей. Я счастлива. – Сюзанна опять помолчала, посмотрела на Марджери, дожидавшуюся ответа. – Однако мне известно, что бывает другое счастье. Когда ты обожаешь кого-то до безумия, а этот кто-то обожает тебя.

– Да! – воскликнула Марджери, обрадованная тем, что ее наконец поняли.

– Увы, это счастье доступно далеко не всем, – торжественно изрекла леди Брекнок.

– Но это несправедливо! – Марджери возмутила сама мысль о том, что человека можно лишить любви.

– Может быть. – На мгновение взор Сюзанны словно затуманился. – Может быть.

За спиной леди Брекнок появился Нед в своем зеленом французском дублете. Сюзанна, заметив взгляд Марджери, обернулась и спросила:

– Так ты положила глаз на Неда Уилларда?

– Да.

– Хороший выбор. Он милый.

– Он чудесный!

В улыбке Сюзанны была толика печали.

– Надеюсь, у тебя все сложится.

Нед поклонился леди Брекнок, та ответила ему кивком головы и удалилась.

Актеры между тем стали вешать занавес в углу залы.

– Как думаешь, для чего он нужен? – справилась Марджери у Неда.

– Они будут переодеваться за этим занавесом, – сказал юноша, огляделся и прибавил негромко: – Мы можем поговорить? Я весь как на иголках.

– Игра вот-вот начнется. Просто следи за мной.

Охотником выбрали Донала Глостера, пригожего помощника Филберта Кобли. У него были темные вьющиеся волосы и выразительное лицо. Марджери он казался рохлей и слабаком, но она не сомневалась, что некоторые другие девушки сильно обрадуются, когда он их отыщет.

Новый замок отлично подходил для этой игры. Укромных местечек в нем имелось больше, чем в кроличьей норе. Те помещения, где новый дом сходился со старым замком, в особенности изобиловали диковинными стенными шкафами, неожиданными лесенками, нишами и комнатами странных форм. На самом деле игра была детской, и Марджери маленькой девочкой часто гадала, почему девятнадцатилетние столь охотно присоединяются к играющим. Теперь она понимала, что игра позволяла вдосталь нацеловаться и потискаться.