Последний Намсара. Боги света и тьмы
Она проследила за его взглядом. Руки отказывались слушаться. Она бросила ложку и подняла трясущиеся ладони к лицу.
– Чересчур мало времени…
Невольник спокойно забрал у нее ступку.
– Сядь, – сказал он, кивнув головой в сторону стола, словно теперь он был ее хозяином и она должна подчиниться.
Аше не понравился тон слуги. Но еще меньше ей нравилась жестокая лихорадка, терзающая все тело. Она тяжело взгромоздилась на стол, опершись здоровой рукой и вытянув вперед больную. Скралл зачерпнул полную ложку черной густой мази и начал осторожно смазывать обожженные пальцы и ладонь.
От боли Аша зашипела сквозь стиснутые зубы. Невольник остановился, но она кивнула, чтобы тот продолжал. Отвратительный запах горелых костей наполнил комнату, и почти сразу же она почувствовала, как действует снадобье: жар потихоньку спадал, боль утихала.
– Лучше? – спросил он, зачерпывая еще лекарства.
– Да.
Когда весь ожог был покрыт толстым слоем мази, скралл удовлетворенно кивнул и потянулся за бинтами, лежащими на столе.
Но тут оба застыли в замешательстве. Аша чуть отодвинулась, когда он склонился над ней, и одна и та же мысль промелькнула в их головах: чтобы забинтовать руку, скраллу придется к ней прикоснуться.
Если невольник прикоснется к хозяину без разрешения, его посадят в темницу на трое суток без еды. Если же он посмеет дотронуться до драксора знатного происхождения, такого как Аша, например, его еще и высекут. В редких случаях любовной связи между драксором и невольником последнего бросят в волчью яму, умирать на кольях.
Без позволения Джарека его слуга не станет к ней прикасаться, просто не посмеет.
Аша слегка шевельнулась и протянула руку к бинтам, но он отодвинул их. Потеряв дар речи, она смотрела, как медленно и очень аккуратно проворные пальцы невольника принялись обворачивать тканью ее ладонь, старательно избегая прикосновения.
Аша подняла глаза и взглянула в его слегка вытянутое, узкое лицо, усыпанное веснушками. Множество веснушек, побольше и поменьше, темные и светлые – словно звездочки на ночном небе. Он стоял так близко, настолько, что она могла почувствовать тепло его тела, вдохнуть соленый запах его кожи.
Если скралл и понял, что она его разглядывает, то не подал виду. Все время, пока он бинтовал ее раны, между ними плотной завесой стояла тишина.
Аша разглядывала его руки: крупные ладони, длинные пальцы, на подушечках мозоли. Странно: мозоли на пальцах у домашней прислуги?
– Как это случилось? – спросил невольник, едва не подняв голову и не посмотрев ей в лицо, но вовремя остановился и взял еще несколько узких полосок ткани.
«Что ему ответить?
Я разбудила дракона древним напевом.
Интересно, знают ли скраллы о связи между древними напевами и драконьим огнем?»
Аша не стала произносить этого вслух. Хотя все эти годы она честно пыталась исправить ошибки прошлого, ни одна живая душа даже не догадывалась о том, что она так и не смогла побороть свою природу. Внутри нее скрывался твердый стержень, и если бы кто-нибудь заглянул в ее душу, то увидел бы, как ее верно отражает внешность, отталкивающая и устрашающая.
«Я вела тайный напев про Искари и Намсару».
От богини Искари Аша и получила свой титул. Теперь он означал «забирающий жизни». Имя Намсары тоже изменило свое значение. Так назывались целебные цветы, изображенные на плитках пола в этой комнате, и еще один титул, венчающий того, кто сражается за благородное дело: за свое королевство или свои идеалы. При слове «Намсара» воображение сразу рисовало образ героя.
– Я убила дракона, – наконец произнесла Аша, – и, умирая, он успел меня обжечь.
Повязка была готова; скралл потянул за концы бинтов, чтобы сделать узел, как вдруг его пальцы скользнули к запястью Аши, словно он напрочь забыл, кто она такая.
От этого прикосновения она с шумом втянула в себя воздух. Слуга понял, что натворил, и замер. С языка Аши уже готов был сорваться грозный окрик. Но он опередил Искари и очень тихо спросил:
– Каково это?
Будто ее раны волновали его больше собственной жизни.
Будто он совсем ее не боялся.
Окрик замер на губах Аши. Она разглядывала его пальцы на своем запястье. Вопреки ожиданиям эти теплые пальцы не дрожали и касались ее вовсе не робко, а уверенно и твердо.
Неужели ему не страшно?
Аша не ответила, и тогда скралл совершил поступок куда хуже. Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
Когда их взгляды встретились, Искари захлестнула горячая волна дрожи, а тело словно пронзил остро отточенный клинок. Он должен отвернуться. Но слуга продолжал смотреть в ее черные, как у матери, глаза, а затем скользнул взором по извилистому, неровному шраму на ее лице – по щеке, вниз к подбородку, а затем к шее, пока его не остановил воротник рубахи.
Аша привыкла, что люди всегда обращали внимание на ее обезображенное лицо. Дети пялились и показывали пальцем, но большинство в страхе отводило глаза, едва завидев шрам. Однако этот невольник и не думал робеть. Он внимательно разглядывал Ашу, как если бы та была диковинным ковром, а он не хотел пропустить ни единой ниточки в его узоре.
Аша знала, что предстало перед его глазами. Она сама видела это каждый раз, когда смотрелась в зеркало. Сморщенная кожа, испещренная пятнами и потерявшая свой природный румянец. Ото лба к правой щеке тянется шрам, который выдернул приличный клок волос и задел кончик брови. Одно ухо потеряло естественную форму и превратилось в скопление шишковатых наростов. Изуродованными были треть ее лица, половина шеи и вся правая сторона тела.
Однажды Сафира спросила Ашу: ненавидит ли она его? Вовсе нет, ответила Аша. На нее напал самый свирепый из ныне живущих драконов, и все же она осталась жива. Кто еще может этим похвастаться? Поэтому Аша носила свой шрам как корону.
Взгляд невольника опустился ниже шеи, как будто он представлял, как может выглядеть шрам под одеждой. Искари почувствовала, как внутри что-то оборвалось, и пелена гнева застлала ей глаза.
– Только продолжи пялиться, скралл, – прошипела она, – и скоро ты не сможешь этого делать!
Он снова ухмыльнулся, как будто Аша бросила слуге вызов и тот его принял.
В памяти всплыл прошлогодний мятеж невольников, захвативших пашни. Они взяли драксоров в заложники и поубивали всех солдат, находившихся поблизости. Джарек оказался единственным, кому удалось подавить бунт. Он проник в лагерь мятежников и лично казнил всех главарей.
Этот невольник так же опасен, как и все остальные. Аше вдруг остро захотелось иметь под рукой свой топор. Она спрыгнула со стола и, отвернувшись, шагнула к сваленной в углу куче доспехов.
– Я подумал о своем вознаграждении, – произнес скралл ей вслед.
Она обернулась. Он уже сложил лишние бинты и соскабливал остатки мази со дна ступки как ни в чем не бывало, будто и не нарушал закона.
– В обмен на молчание, – деревянная ложка упрямо скребла по терракотовым стенкам, – я хочу один танец.
Аша уставилась на невольника в изумлении.
Что?
Сначала он осмеливается взглянуть ей в глаза, а теперь требует танец?
Он что, обезумел?
Она – Искари: тот, кто носит этот титул, не танцует. Но даже если бы она и захотела, то никогда не стала бы делать это со скраллом. Что за дикость? Исключено, запрещено.
– Один танец, – повторил он, поднимая глаза.
Их взгляды вновь встретились, и от неожиданности Ашу опять взяла оторопь.
– Место и время на мой выбор.
Рука Аши привычно метнулась к бедру, но топор по-прежнему лежал на груде доспехов.
– Выбери что-нибудь другое.
– Я не хочу ничего другого, – покачал он головой, глядя на руку Искари.
– Уверена, это не так, – Аша продолжала буравить слугу взглядом.
Он посмотрел на нее в упор.
– Глупец может быть уверен в чем угодно, но это не значит, что он прав.
Ярость вспыхнула в Аше с новой силой. Ей послышалось или этот скралл только что назвал ее дурой?
В три прыжка она подлетела к доспехам, схватила топор и прижала острое сверкающее лезвие к его горлу. Если понадобится, она вырвет этот наглый голос из глотки.
Ступка выскользнула из рук невольника. Он сжал челюсти, но не отвернулся. Воздух между ними словно сгустился и задрожал. Слуга Джарека был на полголовы выше Аши, но она привыкла справляться и с более крупной добычей.
– Не испытывай мое терпение, скралл, – процедила она, сильнее надавливая на горло.
Он опустил глаза.
Наконец-то, с этого и надо было начать.
Концом рукоятки Аша со всего размаха толкнула его в плечо, заставив отлететь на несколько шагов. Он ударился спиной о полки с горшками, с грохотом обрушив их на пол.
– Ты будешь держать язык за зубами, – зло сказала она, – потому что, если проговоришься, даже Джарек тебе не поможет.
Невольник молча разглядывал пол.
Развернувшись, Аша вышла из комнаты. Сейчас у нее нет времени тащить провинившегося слугу к хозяину и перечислять все его проступки. Ей нужно найти шелковые перчатки, прикрыть повязку на руке и отправиться на разговор с отцом, притворившись, что все в порядке. Ведь он до сих пор ее ждет.
Она разберется с невольником Джарека позже.
Рождение ОхотницыКогда-то, давным-давно, в далеком королевстве жила девчонка, до дрожи обожавшая все опасное, темное и зловещее, любившая запретные древние напевы.
Ей было неважно, что эти напевы убили ее мать, что до нее они погубили тьму народа. Девчонка позволила им зазвучать снова – завладеть сердцем, опустошить душу и превратить ее в жестокое существо. Злоба привлекала драконов, что веками сжигали дома ее предков и убивали их семьи, смертоносных, огнедышащих драконов. Девчонке было все равно.
Под покровом темноты она кралась по крышам домов, петляла в лабиринте опустевших улиц и тайком покидала город. Она взбиралась на лесистые горные отроги Расселины и заводила один древний напев за другим.
Она так часто и так громко пела эти зловещие сказания, что разбудила самого свирепого зверя, черного, как безлунная ночь, старого, как само время. Она разбудила Кодзу, Первого Дракона.
Кодзу загорелся желанием, чтобы девчонка осталась с ним, дабы владеть смертоносной силой, срывающейся с ее губ. Он захотел, чтобы она будоражила своими напевами лишь его одного на веки вечные. Кодзу заставил несносную девчонку осознать, чем обернулась ее прихоть. Страх завладел всем ее существом, и древний напев оборвался.
Но не так-то просто было отделаться от Первого Дракона. Он загнал ее в тупик – за спиной девчонки встала отвесная скала. Кодзу бил хвостом и угрожающе шипел. Ей стало ясно, что отказ будет означать что-то ужасное. Она дрожала, но не издала ни звука. По лицу текли слезы, но рот был плотно сжат. И все же кто осмелится бросить вызов самому Первому Дракону?
Кодзу пришел в ярость и, как только девчонка попыталась ускользнуть, обдал ее смертельным пламенем. На этом он не остановился. Оставшийся гнев он обрушил на ее жилище. Дракон разнес белые известковые стены и зубчатые башни. Он извергал ядовитый огонь на людей, которые, рыдая и крича, метались перед пылающими домами, где гибли их любимые, оказавшиеся в огненной ловушке.
Скверную девчонку, навлекшую на город беду и брошенную умирать в горах Расселины, нашел сын командующего. Он принес ее обожженное тело во дворец, в лазарет, а его отец тем временем спасал город. Собрав воинов, он прогнал Первого Дракона и приказал невольникам тушить пожары и восстанавливать разрушенные стены. Командующий спас город, но он не смог спасти свою жену. Услышав ее крики в горящем доме, он бросился на помощь – и не вернулся.
Девчонка выжила, несмотря ни на что.
Она очнулась в незнакомой обстановке и не могла вспомнить, что случилось. Поначалу ее отец скрывал правду. Да и как можно сказать десятилетнему ребенку, что он повинен в смерти стольких людей?
Король не отходил от дочери ни на шаг. Сидел у постели все долгие ночи, полные страданий и боли. Он вызвал докторов, а когда те сказали, что его дочь никогда полностью не оправится от ожогов, нашел лучших целителей королевства. Со временем не спеша и очень осторожно он стал рассказывать ей о событиях того дня.
Пришло время, и девчонка вышла к своему народу, просить прощения. Люди плевали ей под ноги, но все же отец встал на ее сторону. Она поклялась искупить свою вину, хотя народ освистывал ее, выкрикивая имя проклятой богини. Тогда король вышел к своему народу и объявил, что отныне проклятое имя будет титулом.
«Герои прошлых времен звались Намсарами, в честь возлюбленного бога, – сказал он. – Мою дочь будут звать Искари, в честь беспощадной богини».
3
Тронный зал, опоясанный с двух сторон галереями, вдоль которых во время приемов выстраивался караул солдат, с филигранной мозаикой на полу и гигантской аркой у входа, был сооружен лишь для того, чтобы продемонстрировать гостям самое главное место во дворце: позолоченный трон короля драконов. Но когда бы Аша туда ни входила, в первую очередь ее взор всегда падал на пьедестал из полированного оникса в центре. На нем возвышалась плоская чаша из черного железа, в которой мерцал и переливался белый огонь. Священное пламя Седого Ольна.
Когда Аша была ребенком, огонь забрали из пещер верховного бога и принесли в тронный зал. Тогда он вызывал у Аши благоговейный страх. Но те времена прошли. Сейчас ей казалось, что пламя смотрит за ней, как раньше она наблюдала за ним. Бесцветное негасимое пламя горело при помощи одного лишь воздуха. Это было неестественно и необъяснимо. Она хотела бы, чтобы отец вернул огонь в пещеры. Но пламя было его трофеем, постоянным напоминанием того, через что ему пришлось пройти.
– Прости, дорогая, что прервал твою охоту.
Голос отца отразился гулким эхом от высоких потолков. Аша оглядела белые стены, увешанные гобеленами с портретами королей драконов и королев прошлого.
– Ничего страшного. Я убила зверя как раз перед тем, как получить твое послание.
Успев сменить походную одежду на темно-синюю долгополую мантию и шелковые перчатки до локтей, Аша шла к трону; предки с гобеленов провожали ее безмолвными взглядами. Ее ноги мягко ступали по морю изумрудно-лазоревых плиток, на которые из круглого окна, прорезанного в крытом медью куполе, водопадом лился солнечный свет, выхватывая пляшущие в воздухе пылинки.
Тот, кто ждал ее, выглядел в точности как король. На правом плече его мантии был вышит родовой герб – дракон с пронзенным саблей сердцем, на груди сверкал медальон с огромным желтым камнем посередине. На ногах красовались шитые золотом туфли.
Очнувшись в лазарете почти восемь лет назад, Аша увидела перед собой его лицо: тонкий, слегка вытянутый нос, аккуратно подстриженную бороду. Сейчас его вид пробудил давние воспоминания: всепожирающий багровый огонь из пасти Кодзу, жуткий запах горелой кожи и волос, хриплый крик, застрявший в горле.
Огонь был единственным воспоминанием Аши. Все остальное померкло.
– В этот раз от тебя очень долго не было вестей, – произнес король. – Я начал волноваться.
Аша остановилась перед золотыми ступенями, ведущими к трону, и опустила глаза. Стыд сжал ей горло словно тиски.
У ее отца хватало поводов для беспокойства и без Аши: война с лестонгами из Редколесья, постоянная угроза новых восстаний невольников, забота о храме и – хотя отец никогда не обсуждал это с Ашей – растущее влияние его командующего.
Забинтованная рука под шелковой перчаткой давала о себе знать, напоминая о том проступке, что Аша совершила утром, словно желая ее предать. Искари сложила руки за спиной в надежде, что отец не поинтересуется, почему на ней перчатки.
– Обо мне не беспокойся, отец. Я всегда отыщу свою добычу.
Король драконов улыбнулся. Спинка трона, возвышающаяся за его спиной, была украшена искусной мозаикой в виде пересекающихся линий и фигур. Она напоминала лабиринт городских улиц или паутину дворцовых галерей с тайными ходами.
– Я хочу, чтобы сегодня ты открыто, от имени нашего народа, показала свой трофей в честь наших гостей.
Аша вскинула голову.
– Гостей?
Улыбка отца погасла.
– Ты не слышала новости?
Она покачала головой.
– Твой брат вернулся из Редколесья, а вместе с ним к нам прибыли лестонги.
У Аши пересохло во рту. Когда-то этот народ не признал власть короля и остался жить по ту сторону Песчаного моря. Лестонги отказывались убивать драконов и держать невольников. Поэтому в прошлом ее отцу стоило большого труда держать их в узде. Отношения с ними осложняло и то, что ко всему прочему они пытались убить короля.
– Они согласились на перемирие, – объяснил отец, – и приехали сюда обсудить условия мирного договора.
Мир с лестонгами? Невозможно.
– Они сейчас во дворце? – глухо спросила Аша, приблизившись к трону.
Как мог Дакс пустить старейших врагов к ним в дом? Никто не ожидал, что ее брат добьется хоть какого-нибудь успеха в Редколесье. Положа руку на сердце, Аша могла сказать: никто не ожидал, что Дакс вообще останется в живых.
– Отец, это чрезвычайно опасно.
Король драконов слегка наклонился вперед, с теплотой глядя на нее сверху вниз.
– Тебе не нужно тревожиться, – его взгляд скользнул по шраму на ее лице. – Им достаточно лишь увидеть тебя, и они больше никогда не посмеют идти мне наперекор.
Аша нахмурилась. Если их не испугала плаха – а таково было наказание за покушение на короля, – почему они должны бояться Искари?
– Но я вызвал тебя не поэтому.
Король драконов поднялся с трона и сошел по ступенькам. Заложив руки за спину, он медленно двинулся мимо гобеленов, висящих слева. Аша следовала за ним, не обращая внимания на стражников в шлемах и сверкающих доспехах, стоящих между портретами.
– Я хочу поговорить с тобой о Джареке.
Аша вздернула подбородок.
Когда жители Фиргаарда в пламени Кодзу потеряли свои дома, любимых, они призывали короля предать виновную девчонку смерти. Но король не смог казнить собственную дочь и придумал способ искупить вину.
Он обещал руку Аши Джареку, мальчику, что спас ее, тому самому, который потерял обоих родителей в огне, вызванном ее ошибкой. «Их союз станет последним шагом на пути искупления греха», – решил король.
Достигнув юного возраста, Джарек и Аша свяжут себя узами брака, и это будет означать, что она будет прощена. Джарек, который потерял все из-за Аши, покажет всему Фиргаарду, что они тоже на это способны. Более того, за героический подвиг король обещал сделать Джарека командующим – вместо отца. Так он проявил королевскую благодарность и заботу.
Спустя годы этот доблестный мальчик превратился в могущественного молодого командира. В двадцать один год он держал в железном кулаке всю армию. Солдаты боготворили Джарека и были полностью ему преданы. Преданы сверх меры, думала Аша. А когда он женится на ней, то еще ближе подойдет к трону и сможет без особого труда забрать его силой. Мысль об этом не давала Аше покоя.
– Он не должен узнать о нашем разговоре. Договорились?
Аша немного потерялась в своих размышлениях и воспоминаниях и не сразу заметила, что отец остановился перед гобеленом с портретом ее бабки, драконьей королевы, которая смогла покорить и превратить в невольников самых свирепых врагов королевства – скраллов.
На фоне бордовых и красно-коричневых тонов заднего фона резко выделялись сверкающее серебром платье королевы и ее волосы цвета воронова крыла. Дама пристальным взглядом провожала внучку; в ее глазах читалось суровое неодобрение, словно она могла заглянуть Аше прямо в сердце и раскрыть все таящиеся в нем секреты.
Аша прижала раненую руку плотнее к спине.
– Никому не рассказывай о том, что я тебе сейчас скажу.
Оторвав взгляд от старой королевы, она увидела, как отец с нежностью смотрит на нее. Всей душой Аша была привязана к отцу. Сначала он дал ей жизнь, а потом спас из когтей смерти. Она обязана ему уже дважды.
– Конечно, отец.
– Пока ты охотилась, мои люди заметили в горах Расселины одного дракона. Этого зверя не видели в наших краях восемь лет. С черной чешуей и шрамом, пересекающим один глаз.
Перед глазами Аши как будто вспыхнула молния. Она отшатнулась.
– Кодзу?
Этого не может быть. Первого Дракона не видели с того самого дня, как он напал на город.
Отец кивнул.
– У нас появилась возможность, и нам нельзя ее упустить, – он широко улыбнулся. – Я хочу, чтобы ты принесла мне голову Кодзу.
Внезапно Аша ощутила запах обожженной плоти, почувствовала, как горло сжимается от криков. «Прошло уже восемь лет, – подумала она, пытаясь отогнать воспоминания. – Восемь лет назад я была маленькой девочкой. Сейчас я уже не дитя».
Видя ее смятение, король драконов сделал то, чего не делал никогда: протянул руку, будто хотел дотронуться до ее щеки. Но вдруг его взгляд изменился, в нем промелькнуло странное выражение, которое появлялось в глазах любого, кто на нее смотрел. Отец старался не показывать этого, потому что любил ее и не хотел ранить. Но все же порой ему не удавалось скрыть истину: он боялся собственной дочери.
Спустя пару ударов сердца выражение его лица переменилось, а рука медленно опустилась на рукоятку сабли у пояса.
– Если тебе удастся убить Первого Дракона, у религиозных фанатиков больше не будет причины сомневаться в моей власти, лестонгам придется смириться с тем, что древнего уклада больше не существует, все подчинятся моей воле. Но важнее всего, Аша, – что твой брак с Джареком перестанет быть необходимостью.
Он посмотрел на один из гобеленов на противоположной стене, где висел портрет ее матери.
– Это и станет искуплением твоей вины.
Аша с трудом сглотнула, осмысляя услышанное.
Древние сказители, священные жрецы прошлого, предупреждали о смерти Кодзу. Они говорили, что Кодзу – источник древних напевов, а значит, соединяет Седого Ольна с его народом. Если кто-то когда-нибудь убьет Кодзу, древние напевы стихнут, исчезнут из памяти, пропадут из пергаментных свитков, словно их никогда и не существовало. Седого Ольна забудут, связь между ним и людьми прервется. Но пока жив Кодзу, живы и древние напевы. Цепь, что приковывает народ Аши к Седому Ольну, остается прочной.
Даже самые отъявленные безбожники из охотников не рисковали преследовать Кодзу. Отец знал это, поэтому и просил ее. У Аши был самый весомый повод убить Первого Дракона. Его смерть полностью ее оправдает – идеальный способ все исправить.
– Аша, ты меня слышишь? Если голова Кодзу окажется в этом зале, тебе не придется выходить замуж за Джарека.
Она подняла голову и взглянула в улыбающиеся глаза отца.
– Так что ты думаешь, Аша? Ты это сделаешь?
Конечно, он может даже не сомневаться. Вопрос только в том, успеет ли она убить Кодзу до того, как красная луна пойдет на убыль.
Последний НамсараКогда-то драксоры были самым могущественным народом. Они налетали на врагов, словно хищные ночные птицы, пронзали их, как огненные молнии, рассекающие небеса. Последним, что враги драксоров видели в жизни, были их сверкающие сабли.
Никто не смел выступать против них.
Но однажды по пустыне прошла буря, сметшая все на своем пути. К северным островам подошли корабли захватчиков – людей, называющих себя скраллами. Они захватили север и жаждали расширить свои владения. Скраллы рвались к Фиргаарду – сияющей звезде в короне пустынного королевства. Многолюдная столица раскинулась на границе между бескрайними белыми барханами и горной грядой. Они понимали, что если захватят Фиргаард, то будут править всем миром. В надежде застать драксоров врасплох скраллы решили подойти к городу под покровом ночи.
Но когда темнота накрыла город, Седой Ольн зажег пламя. Он заметил приближение врага и простер свой взор через пыльные деревни и песчаные дюны. Верховный бог искал человека, подходящего для его замысла. Наконец он остановил свой выбор на простом ткаче по имени Нишран. Прошептав его имя, Седой Ольн разбудил Первого Дракона. Кодзу взмыл над пустыней быстро и бесшумно и ринулся на поиски избранного.
Когда Первый Дракон нашел Нишрана, тот сидел перед своим станком. Едва он увидел мелькнувший силуэт дракона, разглядел черную, словно безлунная ночь, чешую, как его пальцы замерли, а челнок остановился.
Страх наполнил его сердце.
Но Нишрана выбрал сам Седой Ольн. Отказаться было невозможно. Он хотел, чтобы тот стал его Намсарой. За это верховный бог наградил его способностью видеть в темноте.
Когда над городом поднялся юный месяц, Нишран беспрепятственно провел армию королевы драконов через пески, прямиком в стан врага. Скраллы не ожидали нападения. Их разбудили стрелы и пламя дракона. Те, кого они хотели завоевать, оказались сильнее.
Все было кончено, но королева драконов не позволила остаткам войска скраллов покинуть королевство. Если бы она это сделала, враги принялись бы опустошать другие земли и сеять хаос где-нибудь еще, а потом наверняка вернулись бы сюда за возмездием. Она не захотела нести бремя ответственности за несчастья других народов. Поэтому королева приказала надеть на каждого скралла невольничий ошейник в качестве наказания за совершенные на северных островах злодеяния.