Повелители стихий
В дребезжащей тишине кабины внезапный зевок Тейта прозвучал оглушительно громко.
– Черт, я что-то ничего не соображаю. Нога болит. Я так устал. Все, что произошло сегодня, кажется ненастоящим… – Он уперся локтем в окно, уронил голову на кулак и снова широко зевнул. – Не могу поверить, что мамы и папы больше нет. Это ведь не наяву, правда? Скажи мне, что это всего лишь ночной кошмар и скоро я проснусь в своей постели и мама крикнет, что я опоздаю, если не потороплюсь.
– Да, – выдавила она из себя, смягчив голос. – Если станет легче от того, что мы назовем это ночным кошмаром, я не возражаю. И, к счастью, мы уже почти за городом.
Потому что твой городишко размером с гипермаркет Walmart. Она не стала произносить это вслух. Лучше не дразнить засыпающего медведя.
– Подожди, о чем я говорил? Башка совсем не варит.
– Отдыхай, пока я веду машину. Насколько я помню, чуть дальше по дороге будет мини-маркет. Я сбегаю, куплю бинты и прочее, чтобы обработать твою рану на ноге, и прихвачу кое-что из еды. Может, повезет и у них даже найдется что-нибудь из одежды… – Она мельком оглядела свою изорванную толстовку с прилипшими комьями грязи. – Вот увидишь, тебе станет лучше, когда ты поспишь, переоденешься и поешь.
– Хорошо, но когда я проснусь, мы вернемся туда и начнем помогать людям, – пробурчал Тейт. Веки его отяжелели и сомкнулись.
Фостер поправила зеркало заднего вида. Грозовое облако все еще терзало небо, и сквозь марево дождя едва виднелся столб торнадо, однако «ренджровер» Матфея, Марка и Луки пропал. Но комок беспокойства засел у нее в животе, тяжелый и толстый, как будто она переела сыра.
Она чувствовала это. Глупо было бы отрицать. Впрочем, ей не хотелось говорить об этом с Тейтом. С какой стати? Разве можно ему доверять? Незнакомцу? К тому же тогда ей пришлось бы признаться и в том, что она тоже чувствовала, как работал ее джедайский трюк. Фостер скосила глаза на Тейта.
Как она и думала, Тейт вырубился и спал так крепко, что руки парня дергались во сне.
Неужели у меня получилось и это?
Затерявшись в своих мыслях, Фостер едва не проскочила мимо возникшего из ниоткуда минимаркета. Она притормозила и резко свернула к покрытой гравием автостоянке.
Тейт вскинул голову и неодобрительно хмыкнул.
– Извини. – Фостер не стала заглушать двигатель. – Будут какие-нибудь пожелания?
В полусонном или, возможно, полубессознательном состоянии Тейт пробормотал что-то нечленораздельное и отмахнулся от нее.
– Ладно, тогда чур не ныть, если я не принесу тебе ничего вкусненького. – Фостер перекинула сумку через плечо и с отвращением поскребла спутанный пучок волос на затылке. Голова зудела. И лицо. Черт возьми, открытые участки тела чесались все сильнее по мере того, как грязь подсыхала, стягивая кожу и превращаясь в уродливые струпья. Фостер пошарила за сиденьем, схватила пыльную кепку и натянула ее, прикрывая всклокоченные волосы. Вздохнув, она кое-как стряхнула с влажной толстовки комья грязи, вышла, захлопнула дверцу машины и, опустив голову, поспешила к магазину под нескончаемым дождем.
Бум! Фостер насторожилась, распахивая грязную, залитую дождем дверь. Бум! Бум, бум!
– Черт тебя дери, долбаный телевизор. Работай! – Детина отвел бледную пухлую пятерню и снова шлепнул по боку громоздкого ящика. Бум!
– Э-э… – Фостер откашлялась и, отпустив дверь, зашла внутрь, стряхивая с лица брызги воды и ошметки бог знает чего еще. – Прошу прощения?
Продавец спрыгнул с табурета, поморщившись, когда ноги коснулись пола.
– Угодила в эту бурю, да? – Он обтер пожелтевшим носовым платком пунцовые от напряжения щеки. – От такого дождя даже зонт не спасет. Зарядил капитально. – Он полез за ухо и достал зубочистку. – Эти бури вдруг стали жить своим умом. – Он хмыкнул и, зажимая зубочистку губами, почесал выпирающий живот.
– Ага. – Включился кондиционер, и Фостер поежилась, когда на нее хлынул холодный воздух. – Мне просто нужно кое-что… лейкопластырь, вода… – Она прикусила нижнюю губу, чтобы зубы не клацали.
– Это там, рядом с таблетками от головной боли и всякими дамскими штучками. – Он подмигнул и указал в дальний конец магазина.
– Спасибо. – Фостер попыталась вымучить из себя вежливую улыбку, но почувствовала, как ее губы скривились в гримасе отвращения. Как бы она ни старалась, вежливость всегда давалась ей трудно, особенно по отношению к увальням-неандертальцам. Хотя, возможно, она не очень-то старалась.
Подошвы заскрипели по липкому кафельному полу, когда Фостер двинулась по проходу между рядами, сопровождаемая звуками ударов по ящику. Со знанием дела она хватала с полок свои любимые снеки, пробираясь вглубь. В последнее время ей частенько доводилось заглядывать в придорожные магазины, и она уже знала наверняка, что из предлагаемого здесь пищевого мусора задержится в желудке, а что заставит бежать из машины к ближайшей канаве у обочины. В животе заурчало, словно в напоминание. Она не раз ошибалась.
Держась как можно дальше от потока прохладного воздуха, она взяла несколько бутылок воды, чтобы не только напиться, но и промыть рану Тейта и ополоснуть свои грязные руки и лицо.
Придерживая подбородком коробку с широким пластырем и упаковку марли, она прихватила бутылочку перекиси водорода, тюбик мази с тройным антибиотиком и, нагруженная, поплелась к кассе.
– И я еще возьму парочку этих. – Она схватила со стойки возле кассы две футболки с надписью «МЕНЯ ЛЮБЯТ В МИССУРИ» и бросила их поверх своих покупок.
Продавец хмыкнул, вынимая изо рта жеваную зубочистку и тыча ею в экран телевизора.
– В этих чертовых бурях всегда застревают по двое.
Дрожавшее изображение прояснилось, и у нее участился пульс.
Она увидела себя.
– Один идиот снимает все это на свой дурацкий смартфон, – продолжил мужчина. – А второй там, в самой гуще. Тупые деревенщины.
Нет, это были они. Она смотрела, как Тейт присоединяется к ней и они вдвоем поднимают руки, останавливая смерч.
– Ну и ну… – Он уронил руку, и зубочистка с глухим стуком ударилась о прилавок и отскочила на пол.
У Фостер пересохло во рту, и она с трудом сглотнула, наблюдая, как Тейт отводит руку назад, и… Экран снова зарябил, и изображение пропало.
Она надвинула кепку на глаза и безуспешно попыталась прикрыть дыру на груди промокшей толстовки.
– Вот, посчитайте. – Ее руки дрожали, пока она рылась в сумке в поисках бумажника Коры.
– Эй, это же ты посреди того футбольного поля. – Он присмотрелся к ней, задерживаясь взглядом на руках в запекшейся грязи, порванной толстовке и, наконец, на хвосте из длинных перепачканных волос, перекинутом через плечо. – Разве нет?
– Я? – Вместо непринужденного смеха у нее получился скорее сдавленный крик осла. – Не-а. – Она пожала плечами. – Вовсе не я. Я не фанатка спорта. А футбол так вообще не перевариваю. – Она прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от нервного блеяния.
– Нет-нет, это была ты. – Жидкие волосенки затряслись на его голове, когда он энергично закивал. – Толстовка «Пантеры». Рыжие волосы. Что ты сделала с этим торнадо? Уж я-то повидал их немало. В последние месяцы они налетают чуть ли не каждые две недели, но я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь их остановил. Вот так, как ты. Будто приказала, а они послушались. – От волнения он перешел на скороговорку и загнусавил еще сильнее. – Вот дела. Я должен позвонить своему кузену Бобби. Он работает в новостной студии. Наверняка заплатит не меньше полсотни баксов за реальную историю про укрощение торнадо. – Он сделал паузу, вытаскивая телефон из кармана. – Кем бы ты ни была.
– Постой! Ты этого не сделаешь. – Фостер заговорила автоматически, мысленно призывая его услышать ее. В тот же миг по ее телу пробежал заряд, и кожу будто обдало горячим ветром – хотя и без толку.
Но тут толстяк заговорил, и Фостер осознала, что это на самом деле произошло – впервые, потому что она не считала тот раз, когда случайно усыпила Тейта.
– Нет, пожалуй, не стану я ему звонить. – Его плечи поднялись и опустились в усталом вздохе. – Или как?
Фостер захлопала ресницами.
– Черт возьми, сработало. Надо же, у меня получилось.
Он в недоумении сдвинул густые брови, усеянные капельками пота.
– Ну, ладно. – Фостер взглянула на его бейдж. – Билли Боб, серьезно?
– Назвали в честь дяди и отца. – Он гордо улыбнулся.
– Да я так просто, – покачала она головой. – Короче, все это я беру, а ты не вспомнишь о том, что видел меня здесь.
– Я никогда ничего не помню. – Он кивнул. – Пакет нужен? – спросил он, уже укладывая ее покупки в бумажную сумку.
– Хм, спасибо… спасибо, Билли Боб.
Он достал из-за уха еще одну зубочистку и сунул ее в рот.
– Всегда рад.
Фостер уже подходила к двери, когда ее кольнуло чувство вины.
– Черт. – Она вытащила пару скомканных двадцатидолларовых бумажек и вернулась к прилавку. – За все. – Она сделала широкий жест рукой, указывая на пакет с покупками и покрытый рябью экран телевизора.
Фостер выскочила из мини-маркета, задорно подпрыгивая от возбуждения.
– Кора лишится чувств, когда я расскажу ей… – Она резко остановилась возле машины, сломленная болью и печалью.
Она уже никогда и ничего не расскажет Коре.
Фостер согнулась пополам. Рвота хлынула изо рта, усеивая влажный гравий разноцветной россыпью леденцов.
Она отерла губы тыльной стороной дрожащей ладони.
– Возьми себя в руки, Фостер. Ты не заставишь этого парня пойти с тобой, если сама развалишься на части, а Кора сказала, что его надо взять. Так что… – Она достала из пакета бутылку воды и прополоскала рот, а потом дернула ручку двери и забралась на сиденье. – Я раздобыла все, что нужно для обработки раны, – объявила она, подавляя отчаяние. – И немного вяленой говядины. Короче, дорожный минимум.
Тейт, привалившись головой к окну, что-то буркнул. Легкий храп вырвался из его приоткрытых губ, и Фостер выехала на двухполосное шоссе. Горячие слезы беззвучно катились по ее щекам.
6
ФОСТЕРВпереди тянулась автострада, окаймленная ровной, сухой, коричневой пустошью. Все штаты Среднего Запада выглядели одинаково, и Фостер не терпелось вернуться на Западное побережье. Она сделала глоток воды из почти опустевшей бутылки, мысленно ругая себя за то, что не купила в минимаркете несколько банок «Ред Буллз».
Господи, Кора, нашла тоже время, когда помереть, возмутилась Фостер, выныривая из омута горя и перескакивая в реальность злости. Всего за час до того, как я успешно исполнила свой джедайский трюк с разумом – дважды! И не со злым умыслом, как бывало при прежних попытках. Впрочем, кто назовет злым умыслом желание увильнуть от выполнения домашнего задания? Ну, я имею в виду, кто кроме Коры? В любом случае, Фостер тряхнула головой, стараясь удержаться на волне гнева, суть не в том. На этот раз я провернула трюк во благо, а Кора даже не увидела. И страшно подумать, что могло бы произойти, если бы он не сработал. Тейт надоел бы мне до смерти, а тот олух мог погубить нас своим звонком. В сотый раз она посмотрела в зеркало заднего вида. Нас поймали бы и убили. Ева и ее мерзкие прихвостни. Как они это сделали с доктором Риком.
Она прищурилась, опуская козырек, чтобы заслониться от слепящего солнца, которое медленно сползало к линии безоблачного горизонта.
Постой-ка. Нет, он же не мертв – пропал без вести. Кора сказала, что доктор Рик жив. Надежда вспыхнула в сердце, но так же быстро погасла. Доктор Рик жив, но… ему нельзя доверять. В памяти всплыли слова Коры. Он не тот человек, которого мы знали.
Как бы невероятно это ни звучало, Фостер верила Коре безгранично, каждой клеточкой своего тела.
Если Кора сказала, что доктор Рик жив, – значит, он жив.
Если она сказала, что он стал плохим парнем, – так оно и есть.
Фостер верила Коре, но от этого сердце щемило не меньше. Она усердно моргала, отказываясь плакать.
Ладно, все по порядку. Для начала надо добраться до Сови живыми и невредимыми. Потом прочитать письмо Коры. Там должно быть объяснение всему этому безумию. Кора всегда…
– Ты что, меня похитила?
Фостер дернулась от неожиданности, едва не врезавшись во встречный седан.
– Уф, нет. – Маскируя оплошность, Фостер включила сигнал поворота и медленно перестроилась в соседнюю полосу. – Ты уснул пару часов назад.
– Пару часов? – Жилы вздулись на шее Тейта, пока он ерзал, выглядывая во все окна. Его лицо исказила гримаса боли, когда рана на ноге открылась и начала кровоточить. – Ой! Черт! – Он прижал руку к бедру и заговорил сквозь стиснутые зубы. – Мы в дороге уже два часа?
– Добро пожаловать в Небраску. – Фостер театрально взмахнула рукой. – Ничуть не лучше Мизери, если хочешь знать мое мнение.
Он провел ладонью по волнистым темным волосам.
– Не могу поверить, что ты позволила мне проспать два часа!
Тихо вздохнув, Фостер склонила голову набок.
– И для меня это были самые спокойные часы, с тех пор как мы встретились.
– Останови машину. – Взгляд Тейта, почти осязаемый, наполнил кабину густым напряжением.
– Только когда закончится бензин. – Она крепче сжала руль. – И это, между прочим, пикап, – добавила она с напускной небрежностью.
– Останови пикап. – Его шея залилась ярко-красным, под цвет старого пикапа.
– Нет, только на заправке, – стояла на своем Фостер.
– Ладно. – Тейт отстегнул ремень безопасности.
– Что ты делаешь? – Фостер заметалась взглядом между ним и дорогой.
Он щелкнул замком.
– Выхожу из пикапа, – произнес Тейт так буднично, будто рассказывал о том, что съел за обедом в тот день.
Фостер разразилась истеричным смехом.
– У меня скорость за сто.
– Тогда останови пикап, – сказал Тейт с холодной решимостью.
Фостер нахмурилась.
– Ты этого не сделаешь.
Еще раз равнодушно пожав плечами, Тейт приоткрыл дверь.
Шины взвизгнули, когда Фостер ударила по тормозам и съехала на обочину.
– Да что с тобой такое, черт возьми? – рявкнула она, выскочив из кабины и налетев на парня с другой стороны пикапа. – Ты чуть не спрыгнул на ходу. На хайвее! Да тебя бы по кусочкам собирали не один день! – крикнула она, увидев, как он захромал в обратном направлении, вытянув руку с оттопыренным большим пальцем. – И что дальше? Будешь добираться автостопом? О, да, конечно. Здорово придумал. Ничего, что ты похож на психа, если не хуже, весь грязный, с кровоточащей раной на ноге?
Тейт развернулся так быстро, что Фостер, следовавшая за ним, чуть не врезалась ему в грудь.
– Я же просил тебя остановить чертов пикап!
Над головой прогремел гром, небо вокруг них потемнело.
– А я говорила тебе, что нам нужно убраться как можно дальше от Багтассла, из этого гребаного Мизери! – Хлынувший дождь охладил липкий горячий воздух, клубившийся между ними.
– Почему? – Тейт взмахнул руками. – Потому что какая-то незнакомая мне женщина сказала какую-то хрень, которую я так и не понял?
– Вряд ли ты все понимаешь из того, что говорят другие. – Внезапный порыв ветра забросал ее голые щиколотки ошметками грязи и камнями.
– Я не тупой, Фостер! – воскликнул Тейт, пытаясь перекричать раскат грома. – В моей жизни все было тип-топ, пока я не встретил тебя. Даже идеально.
Фостер не смогла удержаться от скептического смеха.
– Жизнь в вонючем американском захолустье была идеальной? Да в вашем городишке всего два светофора! Черт возьми, если это идеал, тогда ты еще глупее, чем я думала.
– А ты еще стервознее, чем я думал! Надо же быть такой сукой!
Фостер широко раскрыла глаза, чуть не задохнувшись от возмущения.
– Неудивительно, что все называют тебя Бакланом! – Крупные капли дождя упали на плечи девушки, украшая ее новую серую футболку пятнами цвета копоти, в тон бушующему небу над головой.
– Никто не называет меня Бакланом! Никто! Кроме тебя! Если бы я хотел, тоже мог бы придумать тебе какое-нибудь дерьмовое прозвище! Хотя что может быть хуже мерзкой суки!
Вот опять. Слово на букву «С». И это он про нее. Будь у этой уродской футболки рукава, она бы закатала их и врезала ему по заднице.
– Ты мог бы что-то придумать? Серьезно? И мозгов хватит? – покровительственным тоном заметила она, повысив голос. – Ну, думаю, на это у нас попросту нет времени. – Она насупила брови и уперла руки в боки. – И я не мерзкая и не сука! – Порыв ветра ударил ей в спину, и она с трудом удержалась на ногах.
– Мои родители погибли. – Тейт помолчал, прикусив нижнюю губу. – Я видел, как их засасывает вихрем, как они сгорают при взрыве. И тут являешься ты и похищаешь меня, лишая возможности организовать похороны, быть рядом с дедом, помогать восстанавливать мой город. В один вечер моя жизнь оказалась разрушена, и я хочу знать, как собрать ее заново. Я не могу это сделать, уехав из дома вместе с тобой. Так что, сука! Вали отсюда! – Глаза Тейта сузились, и небо перерезала молния.
– Я тебя похитила? – Фостер сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. – Да кому ты нужен? Козел! Всю дорогу ноешь, что твои родители погибли, как будто соревнуешься со мной, как будто Кора ничего для меня не значила, и плевать, что я оставила ее там, на футбольном поле. Совсем не обязательно быть извергнутым из чьей-то вагины или стать результатом счастливого оплодотворения, чтобы называть тех, кто тебя любит, своими родителями. Кора – лучше многих биологических матерей, и она мертва. Моя мама тоже умерла сегодня! А тринадцать лет назад мои родные мама и папа погибли в автокатастрофе. Пять лет назад мой приемный отец, муж Коры, погиб, когда его лодка перевернулась. И знаешь что? Если это соревнование – так я выигрываю с разгромным счетом, потому что все мои близкие умерли! – Ее кожа стала горячей, натянулась и словно трещала по швам. Слезы обжигали глаза, и, распалившись от злости, Фостер сильно толкнула его в грудь. – И прекрати называть меня сукой!
Тейт отшатнулся и упал, приземлившись на пятую точку и вздымая облачко пыли. Фостер ладонью прикрыла глаза, защищаясь от колючего дождя. Что-то… не складывалось. Тейт сидел на земле и выглядел ошарашенным – вода стекала с него, оставляя темные пятна на обожженной солнцем красно-коричневой глине. Фостер посмотрела себе под ноги, когда завывающий ветер подхватил ее влажные рыжие волосы. Дождь образовал изрядную лужу, ее кеды утопали в хлюпающей грязи. Но там, где приземлился Тейт, поднялась пыль. Его волосы не разметало ветром. Там вообще не было ветра, и земля оставалась сухой, и…
– Тейт!
Он устремил на нее немигающий взгляд и зашевелил губами, будто не мог выдавить из себя ни слова.
Нет, он таращился не на нее. Он смотрел на дождевой вихрь, в центре которого она стояла.
Фостер нерешительно шагнула к нему, чувствуя, как у нее под ногами потрескавшаяся земля жадно впитывает мощные струи нестихающего дождя.
– Кажется, я знаю, что происходит! – Она бросилась к Тейту, окутывая его своим плащом дождя и ветра. Схватив его за руки, она помогла ему подняться с земли.
– Я рад, что хоть один из нас знает. – Тейт прищурился, вглядываясь в пятно клубящегося серого неба у них над головами.
– Дыши со мной, – сказала Фостер и сделала долгий выдох, выпуская гнев.
– Я всегда дышу. – Мокрые пряди черных волос упали ему на лоб, когда он тряхнул головой. – Иначе был бы мертв.
– Ты можешь хотя бы на секунду попытаться не быть таким… – Фостер прикусила язык, проглотив едва не сорвавшуюся с него оскорбительную колкость.
– Смущенным? Испуганным? Взволнованным? Взбешенным? – Вода струилась по лицу Тейта, словно он плакал.
– Придурком, – поправила она.
Тейт напрягся, слегка отшатнувшись, как если бы она снова толкнула его.
– Ладно, расслабься. Не будь таким… не знаю… хлюпиком, что ли. Просто слушай меня. Делай вдох. – Фостер мысленно сосчитала до пяти, прежде чем дала команду выдохнуть. Дождь поутих, бомбардировка тяжелых капель сменились нежной, ласкающей моросью. – Работает! – От волнения Фостер даже привстала на цыпочки. Три попытки – и все удачные. – Вдохни еще раз.
Компрессионная футболка растянулась на широкой груди, когда Тейт медленно вдохнул.
– И выдохни. – Фостер вздернула подбородок к небу. Ветер и дождь прекратились, небо прояснилось до тускло-оранжевого сияния. – Буря прошла.
– Ого! – Он помолчал, глядя на рассеивающиеся облака. – Классно, и это сделали мы. Заставили ее остановиться. – Губы Тейта дрогнули в полуулыбке, когда он сжал ее руки.
Фостер кивнула и, как только до нее дошло, что прикосновение затянулось, отдернула руки и засунула их в карманы.
– Ага. Мы это сделали.
– Черт, – простонал Тейт. – Выходит, это – все это – как-то связано с нами.
Фостер закатила глаза.
– Господи Иисусе! Да! Что я и пытаюсь тебе втолковать все это время.
– Ах, ах, ах. Тебе нельзя злиться на меня. – Он погрозил ей пальцем и показал на небо. – Потому что… ну, сама знаешь, что произойдет.
Сделав еще один глубокий вдох, Фостер поправила на макушке спутанные мокрые волосы и поплелась обратно к пикапу.
– К тому времени как все это закончится, я заслужу какую-нибудь награду за правильное дыхание.
– Да, но как понимать все это? – Тейт открыл дверь и с жалобным стоном скользнул на сиденье, обивка которого была уже безнадежно испорчена. – Я имею в виду, все, что происходит с нами, – дождь, бури, торнадо. У тебя ведь наверняка есть ответы?
Фостер прикусила внутреннюю сторону щеки.
– Ну, вроде того. Вернее, я знаю кое-что, но мне нужна помощь, чтобы разобраться с остальным.
Тейт выудил из пакета сухую футболку и вытер лицо.
– Если мы выясним, как это происходит, и предотвратим новые разрушения и смерти, тогда я в деле. Целиком и полностью.
– Ладно. – Прежде чем залезть в кабину, Фостер отжала подол мокрой футболки.
– Но с условием, что ты больше не будешь кидаться на меня или пытаться выпрыгнуть из машины.
– Из пикапа. – Он подмигнул. – Заметано. И, слушай, – он посерьезнел, – мне действительно очень жаль твою маму. Я не должен был вести себя так, будто она ничего не значит для тебя. И… твоих родителей и приемного отца мне тоже жаль. То, что случилось с ними, – это жесть.
– Да. – У нее сжалось сердце. – Спасибо. Уверена, ты сожалеешь и о том, что называл меня сукой.
– Вообще-то, – Тейт сунул в рот кусок вяленой говядины и откинулся на спинку сиденья, – я пока не готов взять свои слова обратно.
Стиснув зубы, Фостер сделала еще один глубокий вдох.
– Тогда и Баклан остается в силе.
7
ЕВА– Позвольте мне все прояснить. Не один. Не двое. Трое – трое взрослых – мужчин, способных управлять ветром, водой и огнем, не смогли справиться с двумя подростками? Я правильно понимаю, Ева?
Сохраняя спокойствие и излучая безмятежность, Ева держалась в тени с той минуты, как они вошли в пляжный дом на острове Сансет Ки, всего в нескольких минутах езды на лодке от частного аэропорта в Ки-Уэсте, где стоял их самолет, всегда готовый доставить своих хозяев на материк. Она предпочитала помалкивать, как делала и во время короткого путешествия из Миссури в исследовательский центр на острове. Ева не ответила на вопрос, но замерла, наблюдая за тем, как человек, олицетворявший собою весь ее мир, расхаживает взад-вперед перед тремя мужчинами, которых она называла братьями. Пусть он говорит, мысленно взмолилась Ева, надеясь, что братья не подведут. Пусть изольет свой гнев и избавится от него – тогда мы сможем попытаться объяснить.
– Отец, дело было не только в этом.
Марк первым подал голос, еще раз доказывая Еве, что молитвы всегда остаются без ответа. Там, «наверху», нет никого, кто бы мог их выслушать. Единственной религией в этом доме была наука, а их единственным богом – доктор Рик Стюарт.
Стюарт повернулся к Марку, впиваясь в него острым взглядом. Высокий, красивый, надломленный Марк. Ее водный брат. Из них троих она больше всего полагалась на него. Вот почему назначила его главным в тройке – настояла на том, чтобы он отправился в мотель, когда сама… тоже оказалась сломлена и боролась со своими демонами, не в силах помочь братьям.
– Неужели? – саркастически произнес Стюарт. – Оказывается, это еще не все? Есть что-то еще кроме того, что из-за вас Фостер и Тейт теперь вместе и неизвестно где причиняют невообразимый вред – себе или другим? – Стюарт остановился перед Марком; выстреливая вопросы, доктор придвигался к нему все ближе, пока едва не уперся носом в лицо молодого человека.