Солнце полуночи

Глава 2. Открытая книга

Я упал спиной в мягкий сугроб, вдавился в него, и под тяжестью моего тела в рыхлом сухом снегу появилась вмятина. Моя кожа охладилась до температуры воздуха, мельчайшие частицы льда казались бархатными на ощупь.

Небо надо мной было чистым, сверкающим от звезд, кое-где отливало синевой, в других местах – желтым светом. Звезды рисовали величественные вихри на черном фоне пустой вселенной – поразительное зрелище. Изысканно прекрасное. Вернее, ему следовало быть изысканным. И оно было бы таковым, если бы я мог как следует разглядеть его.

Лучше не становилось. Шесть дней прошло, шесть дней я скрывался в безлюдной глуши национального парка Денали, но от свободы был так же далек, как в первый же момент, когда уловил ее запах.

Я глазел в инкрустированное звездами небо, и мне все мерещилось, будто есть некое препятствие между моими глазами и его красотой. Этим препятствием было лицо, ничем не примечательное человеческое лицо, но казалось, что из головы мне его не выкинуть никогда.

Приближение чужих мыслей я услышал раньше, чем сопровождающие их шаги. Они вызывали лишь легкий шорох рыхлого снега.

Меня не удивило то, что Таня последовала за мной сюда. Я знал, над предстоящим разговором она размышляла последние несколько дней и откладывала его до тех пор, пока не поняла, что именно хочет сказать.

Она внезапно возникла в поле зрения на расстоянии шестидесяти ярдов, вспрыгнув на верхушку выступающего на поверхность черного скального пласта и балансируя там на подушечках босых ступней.

Ее кожа серебрилась при свете звезд, длинные белокурые с рыжинкой кудри отливали розовым. Поблескивая янтарными глазами, она высмотрела меня, наполовину зарывшегося в снег, и ее пухлые губы медленно растянулись в улыбке.

Изумительная красота. Если бы я в самом деле мог оценить ее. Я вздохнул.

Она оделась не для человеческих глаз; на ней были лишь тонкая ситцевая кофточка и шорты. Присев на корточки на выступе камня, она коснулась его пальцами рук, и ее тело сжалось, как пружина.

«Пушечное ядро», – подумала она.

И ввинтилась в воздух. Ее силуэт превратился в черную изогнутую тень, грациозно вращающуюся между мной и звездами. В клубок она свернулась прямо перед тем, как рухнула в соседний высокий сугроб.

Вокруг меня взвихрилась метель. Звезды померкли, меня накрыло толстым слоем ажурных кристалликов льда.

Я снова вздохнул, втягивая кристаллики вместе с воздухом, но не сделал попытки выбраться из-под снега. Темнота в сугробе не портила вид и не меняла его к лучшему. Я по-прежнему видел все то же лицо.

– Эдвард?..

Снег вновь взметнулся – Таня спешила откопать меня. Она смахнула с моей кожи снежную пудру, стараясь не встречаться со мной взглядом.

– Извини, – пробормотала она. – Это была шутка.

– Я понял. Смешно.

Уголки ее губ опустились.

– Ирина и Кейт считают, что я должна оставить тебя в покое. Думают, что я тебе навязываюсь.

– Нисколько, – заверил я ее. – Наоборот, это я веду себя невежливо – до отвращения невежливо. Мне очень жаль.

«Домой едешь, да?» – мысленно спросила она.

– Я еще… не решил окончательно.

«Но здесь ты не останешься», – в этой мысли читалась грусть.

– Не останусь. Похоже, это… не помогает.

Она надула губы.

– Все из-за меня, да?

– Нет, конечно.

Само собой, задачу она мне не облегчала, но единственным подлинным препятствием на пути к ней было лицо, которое неотступно преследовало меня.

«Не строй из себя джентльмена».

Я улыбнулся.

«Я тебя смущаю», – с упреком добавила она.

– Нет.

Она приподняла бровь, всем видом выразив такое недоверие, что я невольно рассмеялся. За кратким смешком последовал очередной вздох.

– Вообще-то да, – признался я. – Немного.

Она тоже вздохнула и подперла подбородок ладонями.

– Ты в тысячу раз красивее звезд, Таня. И ты, конечно, сама прекрасно знаешь об этом. Не дай моему упрямству подорвать свою уверенность в себе, – и я усмехнулся, настолько это было маловероятно.

– Я не привыкла к отказам, – капризным тоном отозвалась она и очаровательно надулась, выпятив нижнюю губку.

– Разумеется, – согласился я, почти безуспешно пытаясь отгородиться от ее мимолетных мыслей о тысячах былых побед. Таня предпочитала главным образом человеческих мужчин – прежде всего как гораздо более многочисленных и вдобавок более мягких и теплых. И неизменно пылких, это уж наверняка.

– Суккуб, – поддразнил я ее, надеясь прервать поток воспоминаний, мелькающих у нее в голове.

Она усмехнулась, сверкнув зубами.

– Своеобразный.

В отличие от Карлайла в Тане и ее сестрах сознательность просыпалась медленно. В конечном итоге пристрастие к человеческим мужчинам и отвратило их от кровопролития. Теперь мужчины, которых они любили… оставались в живых.

– Когда ты объявился здесь, – медленно заговорила Таня, – я подумала, что…

Я знал, о чем она подумала. И должен был догадаться, какая последует реакция. Но в тот момент мои способности к аналитическому мышлению были не на высоте.

– Ты подумала, что мои намерения изменились.

– Да. – Она насупилась.

– Мне ужасно неловко за то, что я обманул твои ожидания, Таня. Я не нарочно… я не подумал. Просто я уезжал… весьма спешно.

– И наверное, не объяснишь, почему?

Я сел, скрестил руки на груди и решительно распрямил плечи.

– Я предпочел бы это не обсуждать. Прошу простить мою скрытность.

Она притихла, продолжая мысленно строить догадки. Не прислушиваясь к ней, я тщетно пытался любоваться звездами.

После недолгого молчания она сдалась, ее мысли повернули в новом направлении.

«И куда же ты отправишься, Эдвард, если уйдешь отсюда? Назад к Карлайлу?»

– Вряд ли, – шепотом ответил я.

Куда мне теперь? На целой планете нет ни единого места, которое представляло бы интерес для меня. Ничего такого, что мне хотелось бы увидеть или чем заняться. Потому что, куда бы я ни направился, суть будет не в том, к чему я стремлюсь, а в том, от чего я бегу.

Ненавистное чувство. С каких это пор я стал таким трусом?

Таня закинула мне на плечи тонкую руку. Я замер, но не уклонился от ее прикосновения. Ведь она просто хотела утешить меня по-дружески. Почти.

– А по-моему, ты все же отправишься обратно, – заявила она, и в ее голосе послышался легкий намек на давно утраченный русский акцент. – В чем бы ни было дело… или в ком… но оно не дает тебе покоя. И ты встретишься с ним открыто. Так ты устроен.

В ее мыслях читалась та же убежденность, что и в ее словах. Я попытался взглянуть на себя ее глазами. Увидеть в себе того, кто способен встретиться с чем-либо открыто. Вновь думать о себе вот так было приятно. В своей отваге и умении не отступать перед испытаниями я не сомневался никогда прежде – до того ужасного часа в школе, до злополучного урока биологии, случившегося совсем недавно.

Я поцеловал Таню в щеку и быстро отстранился, когда она повернулась ко мне. Моя поспешность вызвала у нее грустную улыбку.

– Спасибо тебе, Таня. Мне было необходимо услышать это.

Ее мысли стали раздраженными.

– Да не за что вроде бы. Хотела бы я видеть тебя более благоразумным, Эдвард.

– Извини, Таня. Знаешь, ты заслуживаешь гораздо лучшей участи, чем я. Просто я… еще не нашел то, что ищу.

– Ну что ж, если уедешь до того, как мы снова увидимся… до свидания, Эдвард.

– До свидания, Таня, – с этими словами я увидел, что будет. Увидел, как уезжаю. Собравшись с духом настолько, чтобы вернуться в то единственное место, где мне хотелось быть. – Еще раз спасибо.

Она вскочила одним порывистым движением и побежала прочь, скользя по снегу так быстро, что он просто не успевал проваливаться под ее ступнями. Следов она не оставляла. И не оглядывалась. Мой отказ задел ее сильнее, чем прежде она позволяла себе расстроиться даже в мыслях. Новой встречи со мной до моего отъезда она не желала.

Мои губы скривились, уголки опустились. Я не хотел обидеть Таню, хотя чувства ее не отличались ни глубиной, ни чистотой, и в любом случае ответить на них я бы не смог. И все же понимал, что поступил отнюдь не как джентльмен.

Положив подбородок на колени, я снова загляделся на звезды, хотя мной вдруг овладело нетерпеливое и тревожное желание поскорее двинуться в путь. Я знал, что Элис увидит, как я возвращаюсь домой, и расскажет остальным. Они обрадуются, особенно Карлайл и Эсме. Но я медлил, рассматривая звезды и стараясь не замечать лицо перед моим мысленным взором. В растерянных шоколадно-карих глазах между мной и мерцающими в небе звездами словно застыл вопрос о моих мотивах и, кажется, еще один – что означает это решение для нее. Естественно, я не мог знать наверняка, что именно об этом спрашивают ее любопытные глаза. Даже в своем воображении я был не в силах читать ее мысли. Глаза Беллы Свон продолжали вопрошать, а ничем не заслоненное звездное небо – ускользать от меня. С тяжким вздохом я сдался и встал. Бегом я доберусь туда, где оставил машину Карлайла, меньше чем за час.

Спеша увидеться с семьей – и страстно желая быть тем Эдвардом, который не отступает перед испытаниями, – я помчался по освещенной звездами заснеженной равнине, не оставляя следов.

– Обойдется, – выдохнула Элис. Ее взгляд был невидящим, Джаспер одной рукой слегка придержал ее под локоть, направляя вперед, и мы вошли в обшарпанный кафетерий, плотно сбившись в группу. Розали и Эмметт прокладывали путь. Эмметт имел нелепый вид телохранителя посреди вражеской территории. Роз тоже напряглась, но раздражения в ее настороженности было больше, чем стремления защитить.

– А как же иначе, – проворчал я. Их поведение выглядело смехотворно. Не будь я абсолютно уверен в том, что справлюсь с ситуацией, остался бы дома.

Внезапный переход от нашего нормального, даже озорного утра – ночью выпал снег, и Эмметт с Джаспером не постеснялись воспользоваться моей рассеянностью и закидать меня мокрыми снежками, а когда им наскучило отсутствие реакции с моей стороны, затеяли бой друг с другом, – к этой утрированной бдительности выглядел бы комично, если бы не так раздражал.

– Ее здесь еще нет, но судя по тому, с какой стороны она войдет… вряд ли она сядет так, чтобы ветер дул от нее, если мы займем наше обычное место.

– Ну разумеется, обычное, какое же еще. Элис, прекрати. Ты действуешь мне на нервы. Со мной все будет в полном порядке.

Она моргнула, пока Джаспер помогал ей сесть, и наконец сосредоточила взгляд на моем лице.

– Хмм… – ее голос звучал удивленно. – Похоже, ты прав.

– Естественно, – буркнул я.

Я терпеть не мог быть в центре их внимания и заботы. И внезапно посочувствовал Джасперу, вспомнив, сколько раз мы досаждали ему своей опекой. Коротко переглянувшись со мной, он ухмыльнулся.

«Бесит, да?»

Я метнул в него сердитый взгляд.

Неужели всего неделю назад эта длинная неряшливая комната казалась мне убийственно унылой? И пребывание в ней напоминало сон или коматоз?

Сегодня мои нервы были натянуты до предела – фортепианные струны в напряженной готовности запеть от легчайшего нажима. Перевозбуждение затронуло все чувства; я улавливал каждый звук, каждый зрительный образ, каждое движение воздуха, касающееся моей кожи, каждую мысль. Особенно мысли. Только одному чувству я не давал воли, отказывался пользоваться им. Обонянием, конечно. Я не дышал.

Я думал, что буду чаще встречать упоминания о Калленах во всех чужих мыслях, которые перебирал. Весь день я ждал, искал новых знакомых Беллы Свон, которым она могла довериться, пытался выяснить, какое направление примут новые сплетни. Но не узнал ничего. Никто не обращал особого внимания на пятерых вампиров в кафетерии – в точности как перед появлением новенькой. Несколько присутствующих здесь людей все еще думали о ней, и эти мысли были точно такими же, как на прошлой неделе. Однако теперь они уже не нагоняли на меня невыносимую скуку – я увлекся ими.

Неужели она ни с кем не говорила обо мне?

Она никак не могла не заметить мой зловещий, убийственный взгляд. Я почувствовал ее реакцию на него. Безусловно, я нанес ей травму. И был убежден, что она упомянет об этом кому-нибудь, может, даже для пущей выразительности слегка приукрасит случившееся. Припишет мне парочку угрожающих реплик.

А потом она услышала, как я пытался отвертеться от общих для нас с ней уроков биологии. Заметив выражение на моем лице, она наверняка даже принялась гадать, не она ли стала причиной моего решения. Нормальная девчонка начала бы расспросы, принялась сравнивать чужие впечатления с собственными, искать в них нечто общее, что объяснило бы мое поведение и вместе с тем избавило бы ее от ощущения, будто все дело в ней. Люди постоянно прилагают отчаянные усилия, чтобы чувствовать себя обычными, быть как все. Не выделяться среди окружающих, сливаться с толпой, как похожие друг на друга овцы в стаде. Эта потребность особенно сильна в годы подростковой неуверенности в себе. И эта девушка никакое не исключение из общего правила.

Но никто не обращал внимания на то, что мы сидим рядом, за нашим обычным столом. Должно быть, Белла на удивление стеснительна, если не доверилась никому. Может, она поговорила с отцом, может, ее отношения с ним – прочнее всех остальных, хотя, пожалуй, маловероятно, если вспомнить, как мало времени она провела с отцом за свою жизнь. Скорее всего она более близка с матерью. И все же стоило бы пройти мимо начальника полиции Свона как-нибудь в ближайшее время и послушать, о чем он думает.

– Есть что-нибудь новое? – спросил Джаспер.

Я сосредоточился, вновь впустив в себя целый рой чужих мыслей. Среди них не было ничего примечательного; никто не думал о нас. Несмотря на мои недавние тревоги, по-видимому, я не утратил способности, вот только мысли молчаливой девушки прочитать не мог. После возвращения я поделился своим беспокойством с Карлайлом, но услышал в ответ, что ему известно лишь о том, как крепнут способности благодаря практике. Но не исчезают никогда.

Джаспер в нетерпении ждал.

– Ничего. Она, должно быть… ни о чем не проболталась.

От такого известия все наши дружно подняли брови.

– Или ты не настолько страшный, как тебе кажется, – хмыкнул Эмметт. – Держу пари, что я сумел бы запугать ее лучше, чем некоторые.

Я закатил глаза.

– Интересно все-таки, почему?.. – Он вновь озадачился, вспомнив мои откровения о непривычном молчании новенькой.

– Об этом мы уже говорили. Я не знаю.

– Она идет, – прошипела Элис, и я похолодел. – Постарайся выглядеть по-человечески.

– По-человечески, говоришь? – переспросил Эмметт.

Он поднял сжатую в кулак правую руку, разжал пальцы и показал принесенный с улицы снежок. Он не растаял, Эмметт превратил его в твердый ледяной комок. Смотрел он на Джаспера, но я видел направление его мыслей. И Элис, разумеется, видела тоже. И когда он вдруг кинул в нее ледяным комком, она отразила удар небрежным взмахом пальцев. Ледяной ком пролетел через весь кафетерий, слишком быстро, а потому и незаметно для человеческого глаза, и с хрустом рассыпался, ударившись о кирпичную стену. Кирпич тоже треснул.

Ученики, сидящие в том углу кафетерия, уставились на кучку битого льда на полу, потом обвели взглядом всех вокруг, разыскивая виновника. Но осматривали они лишь ближайшие столы. На нас никто не глядел.

– Очень по-человечески, Эмметт, – съязвила Розали. – Раз уж дело дошло до шалостей, почему бы тебе не проломить стену?

– Если это сделаешь ты, впечатление будет ярче. Шикарнее.

Я старался не отвлекаться от них, удерживал на лице приклеенную ухмылку, будто сам участвовал в их перепалке. И не позволял себе смотреть в сторону очереди, в которой, как уже успел заметить, стояла она. Но прислушивался на самом деле только к ее окружению.

Я слышал, что у Джессики не хватает терпения на новенькую, которая, кажется, тоже о чем-то задумалась, застыв столбом в движущейся очереди. В мыслях Джессики я прочитал, что щеки Беллы Свон вновь ярко порозовели от прилива крови.

Я сделал несколько быстрых неглубоких вдохов, готовясь перестать дышать вообще, если хотя бы намек на ее запах возникнет в воздухе рядом со мной.

Рядом с двумя девушками в очереди стоял Майк Ньютон. Я слышал оба его голоса – мысленный и обычный, когда он спрашивал Джессику, что это с Беллой. Неприятно было наблюдать, как его мысли вертятся вокруг нее, как затуманивает их мелькание уже укоренившихся фантазий, пока он смотрел, как она вздрогнула, очнувшись от своих раздумий, будто совсем забыла, что он рядом.

– Ничего, – услышал я ответ Беллы. Ее чистый негромкий голос колокольчиком прозвенел в гомоне кафетерия, но я понимал, что это мне лишь показалось, потому что я старательно напрягал слух. –  Возьму сегодня содовой, – продолжала она, догоняя убежавшую вперед очередь.

Не удержавшись, я бросил единственный взгляд в ее сторону. Она смотрела в пол, кровь постепенно отливала от ее лица. Я поспешил перевести взгляд с нее на Эмметта, который рассмеялся при виде улыбки на моем лице, похожей теперь на гримасу боли.

«Нездоровый у тебя видок, братец мой».

Я придал своему лицу беспечное и непринужденное выражение.

Джессика вслух удивилась отсутствию аппетита у спутницы:

– Совсем не хочешь есть?

– Тошнит немного, – она слегка понизила голос, но тот по-прежнему звучал совершенно отчетливо.

Почему оно задело меня, это беспокойное стремление опекать, внезапно проскользнувшее в мыслях Майка Ньютона? Какая разница, что в них появился собственнический оттенок? Не мое дело, если Майк Ньютон беспричинно переживает за нее. Может, такую реакцию она вызывает у всех и каждого. Разве у меня самого не возник инстинктивный порыв защитить ее? В смысле, еще до того, как мне захотелось ее убить…

А вдруг она в самом деле больна?

Судить трудно – со своей тонкой просвечивающей кожей она выглядит такой хрупкой… И тут я понял, что тревожусь точно так же, как этот недоумок, и запретил себе думать о ее здоровье.

Так или иначе, мне не нравилось наблюдать за ней посредством мыслей Майка. Я переключился на Джессику, исподтишка поглядывая, как они втроем выбирают, за какой бы стол сесть. На мою удачу, они присоединились к обычным соседям Джессики за одним из столов с другой стороны зала. Не так, чтобы ветер дул от нее, как Элис и предвидела.

Элис толкнула меня локтем. «Она скоро посмотрит. Веди себя по-человечески».

Удерживая на лице улыбку, я стиснул зубы.

– Да не напрягайся ты, Эдвард, – посоветовал Эмметт. – Право слово. Ну убил ты человека. Это еще не конец света.

– Тебе виднее, – шепотом отозвался я.

Эмметт рассмеялся.

– Пора бы уже тебе усвоить правило: пережил – и забыл. Как делаю я. Вечность – слишком долгий срок, чтобы предаваться угрызениям совести.

Тут-то Элис и швырнула в лицо ничего подобного не ожидавшему Эмметту припрятанную горсть снега.

Он растерянно заморгал, потом осклабился в предвкушении.

– Сама напросилась, – заявил он, наклонился над столом и тряхнул осыпанными снегом волосами в сторону Элис. С волос сорвался целый ливень подтаявшего в тепле снега вперемешку с водой.

– Фу! – поморщилась Роз, вместе с Элис уворачиваясь от потопа.

Элис рассмеялась, все мы поддержали ее. В мыслях Элис я увидел, как был подстроен этот безупречный момент, и понял, что она – надо бы перестать мысленно называть ее так, будто она единственная девушка в мире, – что Белла увидит, как мы смеемся, дурачимся, выглядим счастливыми, не отличающимися от людей и неправдоподобно идеальными, как иллюстрация Нормана Роквелла.

Продолжая смеяться, Элис заслонилась подносом, как щитом. Она – то есть Белла – наверняка все еще смотрит на нас.

«..опять глазеет на Калленов», – подумал кто-то, привлекая мое внимание.

Я машинально повернулся на этот невольный зов и сразу узнал голос, едва увидел, откуда он исходит, – за сегодня я уже наслушался его.

Но по Джессике я лишь скользнул глазами и встретился с пристальным взглядом ее соседки.

Она сразу потупилась, опять спрятавшись за завесой густых волос.

О чем она думает? Досада, вызванная ее молчанием, казалось, не притуплялась со временем, а обострялась. Я попытался – нерешительно, поскольку раньше никогда этого не делал, – силой мысли прощупать тишину вокруг нее. Мой особый слух всегда включался сам собой, без просьб; для этого мне не требовалось напрягаться. Но теперь я сосредоточился, силясь пробиться сквозь некий панцирь, окружающий ее.

Ничего, кроме молчания.

«Да что в ней такого?» – думала Джессика, эхом вторя моему раздражению.

– На тебя таращится Эдвард Каллен! – шепнула она на ухо этой девушке, то есть Белле Свон, и хихикнула. В ее голосе не было ни намека на зависть и досаду. Похоже, Джессика владела искусством притворной дружбы.

Полностью поглощенный происходящим, я прислушался к ответу.

– Он не злится? – шепнула она.

Так, значит, она все же заметила мою безумную реакцию на прошлой неделе. Не могла не заметить.

Вопрос озадачил Джессику. Я увидел в ее мыслях мое собственное лицо, к выражению на котором она стала присматриваться, но в тот момент я с ней взглядом не встречался. И все еще сосредотачивал внимание на ее соседке, надеясь услышать хоть что-нибудь. Но даже полная сосредоточенность нисколько не помогла.

– Нет, – ответила ей Джесс, и я понял, как ей хотелось бы сказать «да», как растравляет ей душу мой пристальный взгляд, но ни следа этих чувств не отразилось в ее голосе. – С какой стати?

– Мне кажется, я ему не нравлюсь, – шепнула ее собеседница и подперла голову ладонью, словно от внезапной усталости. Я попытался понять смысл ее жеста, но мог лишь строить догадки. Может, она и впрямь устала.

– Калленам никто не нравится, – заверила ее Джесс. – А может, они просто никого вокруг не замечают, – «и не замечали никогда», – обидчиво проворчала она про себя. – А Эдвард до сих пор смотрит на тебя.

– Отвернись! – встревожилась она и подняла голову, убеждаясь, что Джессика послушалась.

Джессика хихикнула, но сделала, как сказано.

Остаток часа ее соседка просидела, глядя в стол. Мне показалось – хотя, конечно, я не мог знать наверняка, – что она сдерживается намеренно. Ее как будто тянуло посмотреть на меня. Поерзав на месте, она поворачивалась было в мою сторону, начинала поднимать подбородок, а потом спохватывалась, глубоко вздыхала и устремляла неподвижный взгляд на того, с кем говорила.