Новая Никея

Это была Божья Матерь? Можно сказать и так. Но – как бы никогда не носившая и не рожавшая Христа, а еще только готовящаяся носить и рожать. Дева от Начала. Она говорила, говорила многое, и то, что словами не перескажешь, этих слов человеческий язык не знает. Эти неизреченные слова легли мне в самое сердце, и теперь я ношу их, они мне – словно бы маяки, по ним я веду свой маленький кораблик. Что она говорила явно? Про жемчужину – как драгоценный дар, посланный людям с небес, которым они пренебрегли. И теперь ищут эту жемчужину. Покупают целые поля, чтобы ее обрести. И – не находят, потому что не готовы найти, нечисты. Жемчужина – это не бисер, чтоб метать его пред свиньями, и не святыня, которая опрометчиво бросается псам. Это сокровище сокровенного знания и сокровенного блаженства, которое охраняет само себя, не дается в нечистые руки, и нечистый ум не в состоянии помыслить о нем.

И, прежде чем обрести сию жемчужину, нам, несовершенным, надлежит еще многое пройти и испытать, соделаться словно бы сталью, плавимой в горниле, горшками, обжигаемыми в печи. Все, что мы нажили, весь наш суетный опыт – все должно пройти испытание и переосмысление. Ибо мы должны приуготовить себя к принятию бесценного дара. В нас должна выковаться словно бы оправа под эту жемчужину, и эта оправа – ювелирное украшение души нашей.

Она говорила о целомудрии тела, о целомудрии души и ума. Мы все это понимаем настолько неправильно и убого, что и не поправишь в одночасье. Мы не понимаем, что девушка может носить природное девство – и оставаться невозможно порочной в своих помыслах, так что ее девство от природы выступает ее как осуждение, как укор. Что целомудрие – это не бесполость и не удерживание себя от соития, – но содержание своего состава в целости и в сохранности. И любая мать, которая любит своего мужа, своих детей и свой дом, которая ищет удержать все это в целости – девственная в своей основе, и пусть муж хоть каждую ночь восходит на ее ложе, ее девственность не нарушается. Напротив, горе тем женам, которые, во имя ложно понятого долга, под гнетом несусветных правил и требований, превращают жизнь своих домочадцев в ад кромешный. Они оскопляют жизнь и опресняют ее, думая тем самым, что так они служат Богу. У нас в Герлице все приходы забиты этими одурманенными своей мнимой праведностью старухами … даже заходить не хочется.

Много я наговорил, пора остановиться. Фредерика, я поросенок, я тебе пишу редко, через раз. Но это не значит, что я тебя забыл. В тебе самой живет Дева-София, ты ее как бы приютила в своем сердце, и это проступает сквозь тебя, делает тебя ангелом во плоти. Объяснить не могу, я просто это вижу. Спасибо Богу за то, что ты у меня есть. Привет от меня Карлу. Если он все еще ревнует тебя ко мне, то это просто глупо, так ему и передай.