Корона Тьмы. Рождение магии
Пират указал на два свитка. Это были карты Граулла и Иврегоса, и символы городов, изображенные на них, были выполнены из жидкого золота.
Норвелл вздохнул.
– Я заплачу вам восемьдесят.
– Сто.
– Восемьдесят пять.
– Сто.
– Девяносто.
Элрой стиснул зубы. Благодаря Ларкину и его лжи его терпение уже висело на волоске. Он не хотел стоять здесь и торговаться. Пират хотел свои деньги, пиво и красивую женщину, с которой смог бы забыть о том, что часом ранее он сидел, погруженный в конский навоз.
– Сто.
– Девяносто пять.
– Знаете что? Забудьте об этом! Я найду другого покупателя.
Элрой потянулся к футляру, намереваясь его закрыть, когда рука Норвелла рванулась вперед и схватила пирата за запястье. Тонкие пальцы торговца оказались удивительно сильными.
– Я беру их.
Элрой посмотрел на руку, которая держала его, и оставил футляр.
– Согласен, сто десять золотых за карту, и они ваши.
На лбу Норвелла пролегла глубокая борозда. Удивительно, что монокль не упал с его глаза.
– Вы сказали – сто золотых монет.
Элрой улыбнулся, но дружелюбия в этой улыбке не было.
– Такой была цена, пока вы не разозлили меня и не прикоснулись ко мне.
Норвелл отдернул руку.
– Но…
– Поберегите дыхание! – прервал он. – Сто десять золотых монет. Ни больше ни меньше. И в следующий раз, если вы попытаетесь со мной поторговаться, цена вырастет до ста пятидесяти дукатов. Так мы заключаем сделку или нет?
Норвелл сжал губы так, что кожа вокруг его рта побледнела. Он знал, что его шантажируют, но перспектива заполучить карты Мортимера была для него такой же привлекательной, как и бессмертие для Элроя.
– Но сначала я должен проверить подлинность карт.
Элрой прислонился к стеклянной стойке и сделал приглашающий жест рукой. Кольца на руках пирата поблескивали в свете керосиновых ламп, свисающих с потолка магазина.
– Вперед!
Норвелл достал первую карту из кейса, осторожно ослабил шнуры и аккуратно отложил в сторону серебряный талер с эмблемой – художественно выписанной буквой М. Затем скупщик развернул карту, и из его губ вырвался благоговейный вздох. Элрой мог только согласиться с этим восхищением. Это была одна из лучших работ Мортимера. Возможно, даже самая лучшая.
– Удивительно, – пробормотал Норвелл, склоняясь с лупой над картой, цвета которой сияли подобно восходу Солнца. – Это золото?
Не касаясь чернил, торговец указал на корону, символизировавшую город Фривет.
Элрой кивнул.
– Удивительно, – повторил Норвелл. Он наклонился вперед, будто хотел забраться на карту.
За спиной Элроя раздался звук колокольчика. Пират обернулся и увидел, что в магазин вошла женщина. На девушке было простое синее платье, и, не будь на ней блестящей заколки, которая украшала ее светло-коричневые волосы, Элрой принял бы вошедшую за представительницу нового среднего класса. И все же ее процветание было очевидно. Элрой откровенно посмотрел на женщину, и их глаза встретились.
У девушки перехватило дыхание. Она поспешно отвернулась и сделала вид, что восхищается одним из выставленных в магазине экспонатов, в то время как ее бледные щеки начал заливать стыдливый румянец. Элрою казалось, что он почти слышит ускоренное биение ее сердца. Он знал о своем влиянии на женщин и многих мужчин. Даже принцесса Фрейя не избежала его харизмы, когда они впервые встретились. Элрой был прекрасен и знал это.
Часто внешность мужчины давала ему преимущества, но иногда пират хотел иметь менее заметное лицо, которое могло бы не так сильно привлекать внимание незнакомцев. Девушка нерешительно подняла голову и смущенно скосила глаза в его сторону. На ее губах появилась нежная улыбка, и Элрой подумал, что позже она могла бы составить ему компанию.
– Добрый вечер, – сказал он, приподнимая уголки рта.
– Приветствую вас, – ответила женщина голосом таким же тихим, как море перед бурей.
– Вам нравятся часы?
Девушка в замешательстве нахмурилась, и он указал на часы, на которые она перевела взгляд, избегая смотреть пирату в глаза. Ее щеки приобрели еще более темный цвет.
– Они прекрасны, но не исключительны.
– Вам нравится что-то исключительное? – спросил Элрой, осознавая двусмысленность своих слов. Потому что в таком городе, как Амарун, и в такой стране, как Тобрия, он и был исключением. И, возможно, девушка хотела добавить его в свою коллекцию.
Девушка кивнула и остановилась рядом с ним. Элрой почувствовал запах роз, исходящий от ее тела, и, когда девушка наклонилась над стойкой, ее рука коснулась руки мужчины. Норвелл был поглощен проверкой второй карты. Она представляла собой изображение острова по ту сторону Серого моря.
– Это действительно очень красиво, – сказала девушка. – Мортимер?
Норвелл поднял голову.
– Да. Господин собирается продать их мне. Вам нравится?
Женщина оторвала взгляд от карты и повернулась к Элрою. Он был на целую голову выше нее. Зеленые глаза красавицы нетерпеливо мерцали.
– Вы купец?
– Купец или пират. Кто знает!
Она рассмеялась.
– Какая карта нравится вам больше остальных?
– Вот эта, – Элрой потянулся за картой, которую Норвелл осматривал ранее. При этом от него не ускользнуло сварливое выражение на лице хозяина лавки. Но Элрой еще не видел золота, поэтому карты принадлежали ему, и пират мог делать с ними все, что хотел. Например, продать их без посредников.
Девушка внимательно изучала карту.
– Вы знали, что Мортимер сумасшедший? – спросила она, не глядя на Элроя. – Говорят, он сам отрубил себе ногу.
– Зачем ему это делать?
– Он сумасшедший. Разве этой причины недостаточно?
Элрой прикусил нижнюю губу. Он отрезал свою ногу не ради удовольствия и не по причине безумия. Когда морской тиран схватил его, пирату нужно было принять решение – жить без ноги или умереть с ногой. Элрой выбрал жизнь. Это не делало его сумасшедшим; это имело смысл. Но мужчина этого не сказал.
– И что вы думаете? Хотите такую карту?
Глава 2 – Ларкин
– Гленко –
– Где деньги? – прошипел Ларкин, с силой прижимая голову мужчины к столешнице. Хранитель мог бы раздавить этот череп, но это не дало бы стражнику ответа, а хозяину только добавило бы беспорядка.
– У меня их нет! – завопил человек, который в деревне был известен под именем Ману. Однако Ларкин сомневался, что это имя было настоящим. По лицу мужчины текли слезы, которые смешивались с кровью.
– Не лгите мне! – Ларкин потянулся к кинжалу, который торчал в правой руке Ману между средним и безымянным пальцами, приковывая того к столу. Терпение стражника было на исходе, несмотря на то что бессмертный Хранитель не испытывал недостатка во времени. Но ему пришлось преследовать Ману более двух недель. Когда деревенский староста попросил Ларкина выследить банду воров, которые регулярно совершали набеги на улицах, он не планировал оставаться в Гленко более трех или четырех дней. Но, как оказалось, Хранитель неверно оценил обстоятельства. Эти мужчины и женщины не были похожи на Томаса и его спутников, напавших на них с Фрейей в терновом лесу. Эти преступники были умнее. Они пользовались продуманной стратегией. И на их стороне был предатель. Ману притворялся гвардейцем, вымогая деньги у жителей на защиту именно тех грабителей, главарем которых он был. Ларкин не сразу понял, в чем ошибается, и ему это совсем не понравилось. Он ненавидел, когда его обманывали.
– Где вы спрятали монеты?
– Вы ошибаетесь!
О нет, не ошибаюсь, подумал Ларкин, выдернув кинжал из руки Ману. Грабитель закричал, и из раны брызнула кровь. Его поскуливание было единственным звуком в старой таверне, которая пережила, наверное, уже более ста зим. Все остальные посетители застыли на своих местах без движения. Широко раскрыв глаза, с замершими в воздухе поднятыми кувшинами и ложками, они наблюдали за происходящим. Ларкин предпочел бы прояснить этот вопрос в более скрытном месте, но мнимый гвардеец отказался идти с ним.
– Говорите, где спрятаны деньги, или можете попрощаться с вашими пальцами! – Ларкин вытащил второй кинжал с эмблемой королевской семьи на рукоятке. Прощальный подарок Фрейи. Он угрожающе поднес клинок к лицу Ману. Металл сиял в свете свечей, словно его еще не коснулась ни одна капля крови. Тем не менее мужчина побледнел, и Ларкин увидел, как правда спешит вырваться из его горла, прежде чем преступник заговорил.
– Я зарыл их, – произнес Ману сдавленным от боли голосом. – За деревней, под деревом с низко висящими ветвями. Там все спрятано.
Ларкин удовлетворенно кивнул и осмотрел таверну, которая стала такой знакомой ему за последние несколько дней. С изогнутыми потолочными балками и часто составленными столами и стульями разных форм, которые постепенно собирали сюда сельские жители. У камина он обнаружил старшего сына хозяина, с которым он два или три раза проводил обучающие тренировки с мечом.
– Проверь, правду ли он говорит, – потребовал Хранитель. Юноша, которого еще нельзя было назвать мужчиной, решительно кивнул и вышел из таверны. Надеясь, что мальчик от волнения не забудет захватить лопату, Ларкин скользнул на табуретку рядом с Ману и взял свое пиво.
– Для тебя будет лучше, если он найдет золото. Иначе я отрежу тебе не только пальцы.
Ману не соврал, и это позволило ему сохранить свои яйца в целости. Но то, что с ним сделали жители деревни, – совсем другая история. Ему стоило бы только радоваться, если бы он потерял только яйца, а не свою жизнь. И все же – Ларкин не чувствовал жалости. Этот мнимый гвардеец и его банда грабителей лишили бедную деревню посреди Тернового леса нескольких десятков серебряных монет. Для дворянина это, возможно, мелочь, но в Гленко эти нобли были необходимы для обеспечения жизни людей. Теперь они могли приобрести недостающие припасы на зиму и залатать протекающие крыши, чтобы защитить себя от снега и ледяного дождя. В этих условиях Ларкин неохотно принял плату за свою работу, но староста настоял. Деревенский глава понятия не имел о золоте, которое Фрейя дала Хранителю, и Ларкину не разрешалось никому об этом рассказывать, потому что деньги могли вызвать вопросы. А вопросы несли в себе опасность.
– Ты уже уходишь?
Ларкин поднял взгляд от своей дорожной сумки. В проеме распахнутой двери его комнаты стояла, засунув руки в карман передника, Кара и наблюдала, как мужчина пакует вещи. И все же Хранитель заметил, что девушка под тканью фартука беспокойно перебирает пальцами. Кара служила в таверне, которая была его домом в течение последних нескольких недель.
– Грабители пойманы. Моя работа выполнена.
– Это было всего лишь час назад.
Он вскинул брови.
– И?
– Ты можешь остаться на ночь. – Она смущенно заправила прядь своих темных волос за ухо, и нежный румянец окрасил ее щеки. – Я могла бы составить тебе компанию.
Уже не первый раз Кара делала ему подобные предложения, выказывая свое влечение, но Ларкин никогда не отвечал на это взаимностью. Бесспорно, она была красива, но он не мог быть с ней. Не мог, пока каждую ночь, лежа без сна, представлял, каково было бы делить постель с Фрейей. Сначала эти мысли вызывали в нем чувство вины, но, даже если бы это было только желанием, его решение все равно осталось бы таким. Но в нем было так много других чувств. Ему не хватало Фрейи. Не богини. Не принцессы. Не алхимика. Ему нужна была просто Фрейя.
– Мне пора идти, – сказал Ларкин. Кара кивнула, словно ждала этого ответа. Какое-то мгновение она молча смотрела на него с пустым выражением лица, пока на ее губах не появилась улыбка.
– Может, ты мне скажешь, кто она?
Ларкин старался избегать взгляда девушки, засовывая одну из своих рубашек в вещевой мешок. Благодаря хозяйке таверны все его вещи были выстираны и высушены еще накануне.
– Я не знаю, о чем ты говоришь.
Она улыбнулась.
– Не лги! Женщина, которую ты любишь. Кто она?
Ларкин повернулся спиной к Каре, чтобы она не заметила тоски в его глазах.
– Это не имеет значения.
– О, запретная любовь?
Он сжал губы. Говорить о Фрейе было даже опаснее, чем думать о ней. О таинственном исчезновении и не менее внезапном возвращении принцессы ходило множество слухов. Некоторые из них были любовными историями, но его ни при каких обстоятельствах не должны были связать с принцессой.
За голову Ларкина Вэлборна все еще была назначена награда, и, хотя Фрейя сама освободила его из тюрьмы, Хранителя обвиняли в похищении. По этой причине ему постоянно приходилось быть в движении. Мужчине нельзя было оставаться на одном месте слишком долго. По крайней мере, пока все, кто знал его в лицо и искал его, не превратятся в дым и пепел. После этого он сможет успокоиться, но идея осесть где-нибудь в одном месте совсем не привлекала Хранителя. Собственный дом, маленький сад, работа, на которой не нужно каждый день видеть кровь. Ларкин считал, что все это ничего не стоило без человека, с которым он мог бы разделить такую жизнь.
– Она замужем за кем-то другим? – не унималась Кара, зайдя в его комнату. На мгновение она остановилась у стола, сидя за которым, он не менее десятка раз испытывал искушение написать Фрейе письмо.
– Нет, она не замужем.
Кара поджала губы. Теперь она стояла рядом с ним, и он ощущал исходящий от нее запах гвоздики и пива, которое девушка подавала каждый день.
– Она дворянка?
Резким движением он закрыл свою сумку.
– С чего ты взяла?
Понимающая улыбка появилась на лице Кары.
– Значит, я права.
– Нет.
– Лжец, – засмеялась она. Яркий, счастливый звук, который мог бы легко очаровать любого другого мужчину. – Расскажи мне о ней.
Ларкин покачал головой.
– Неважно, кто она. Мы все равно не будем вместе. Ни в этой жизни. Ни в следующей.
– Тогда я помогу тебе ее забыть, – предложила Кара.
Кончиком языка она призывно облизнула губы, приглашая мужчину попробовать ее. Затем она положила руку ему на плечо и медленно погладила темную ткань его рубашки. Пальцы скользнули к пуговицам на груди Ларкина. Но Хранитель схватил Кару за руку, прежде чем она смогла успеть расстегнуть одну из них.
– Я не хочу ее забывать.
Кара казалась удивленной.
– Тебе действительно плохо.
Она убрала пальцы, которые выглядели невероятно нежными и хрупкими по сравнению с его рукой.
– Я желаю тебе всего наилучшего, Кайден, и, если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.
Кара встала на цыпочки и поцеловала небритую щеку Ларкина, а затем повернулась и вышла из комнаты.
Он вздохнул и пожалел, что не смог раскрыть свое настоящее имя этим людям. Но вероятность того, что какой-то гвардеец его схватит, была слишком велика. Хранителю не следовало выделяться, если он не хотел снова оказаться в темнице короля. Ларкин угрюмо перекинул старую вещевую сумку через плечо. Оглядев комнату в последний раз, он спустился по лестнице в главный зал. Уже начинало смеркаться, и в таверне собралось больше гостей, чем было час назад. Вероятно, не в последнюю очередь из-за случившегося. Все хотели знать, что произошло между ним и Ману. В воздухе висел густой запах пива, и голоса гостей звучали громче и бодрее – облегченно. Многочисленные сальные свечи, вспыхивая на стенах комнаты, казалось, прощались с Ларкином.
Несколько жителей деревни заметили его, и их глаза проследили за ним до стойки. Кровь, оставленная ранами Ману, исчезла. И только зарубка от кинжала все еще была заметка на древесине столешницы.
– Кстати, прошу прощения, – сказал Ларкин. Он указал на отметину и примостился на одном из табуретов. – Я заплачу за ремонт.
– Побереги свое золото, – ответил Рэйни, потянувшись за кубком, который, наполнив водой, толкнул к нему. – Я давно хотел заменить это старье. Эта доска уже пережила слишком многое.
Ларкин глотнул воды.
– А сколько я должен тебе за комнату?
– Ты собрался покинуть наши края, не так ли?
– Да. Я должен идти дальше.
– Это объясняет разочарованное лицо Кары. Куда ты пойдешь?
– На Запад. Есть информация, какие-то бандиты бесчинствуют на берегу Драконьего озера, – сказал Ларкин. – А оттуда отправлюсь на Север, в Эвадир.
– В родные края?
Ларкин кивнул. Обычно он старался скрыть свой акцент, чтобы не открывать свое истинное происхождение. Но в Гленко он пробыл так долго, что люди узнали о его происхождении.
– У тебя семья в ледяном городе?
– Теперь уже нет.
– Понимаю. Я бы тоже сбежал от этого холода.
– Мои родственники не сбежали. Они мертвы.
В некоторые дни, когда одиночество давило на него с особенной тяжестью, Ларкина мучила память о матери, которую он, впрочем, почти не знал. В другие дни он почти ничего не чувствовал к этой незнакомке, умершей уже более ста лет назад.
– Прости, – пробормотал Рэйни.
Ларкин пожал плечами.
– Так сколько я тебе должен?
– Забудь об этом! Благодаря тебе я вернул серебро, которое Ману содрал с меня. Этого достаточно.
Ларкин хотел поспорить, но жители этой деревни была настолько теплы, приветливы и благодарны, что ему не хотелось перечить.
– Тогда пора прощаться. – Он протянул руку Рэйни.
Хозяин ответил на рукопожатие.
– Береги себя, Кайден!
– Обещаю.
Ларкин соскользнул с табуретки и плавно достал из кармана плаща золотой дукат. Не говоря ни слова, он положил монету на прилавок. Прежде чем Рэйни успел что-то заметить, Хранитель поспешно повернулся и вышел из таверны. В это время года холодно было не только в Ледяном городе. Пронизывающий ветер дул над Тобрией, принося с собой запах снега, который вот-вот должен был выпасть. В Мелидриане, напротив, скорее всего, сейчас светило солнце и погода наверняка была более мягкой, что предопределяли не только природные условия, но и магия фейри.
Холод не был помехой для Ларкина. Мужчина поднял капюшон своего пальто и пошел по тропинке в лес к югу от деревни. Он размышлял, стоит ли ему купить лошадь за то золото, что ему оставила Фрейя. Но для чего? У Хранителя не было цели и вместе с тем в его распоряжении было все время мира.
Солнце уже полностью зашло, когда Ларкин достиг руин старого храма посреди Тернового леса. Обветшалые развалины были едва различимы. От храма, который был построен и, вероятно, разрушен еще до войны, осталось лишь несколько камней, расположенных в форме квадрата. Наверное, здание относилось к тому времени, когда люди еще поклонялись неземному богу.
Ларкин вошел в храмовую зону, посреди которой укоренилось дерево. Ствол, лишенный листьев, напоминал скелет. Ветви дерева сгибались на ветру и трещали, как старушечьи кости. Ствол дерева уродовала большая трещина, куда давным-давно, вероятно, ударила молния. Ларкин ощупал дерево. Его пальцы сразу нашли то, что он искал. Хранитель вытащил черные ножны и пристегнул их к ремню на спине. В ножнах был его огненный меч. Вибрация магии встретила его, и на губах Ларкина появилась легкая улыбка. О король, как же ему не хватало этого оружия!
Глава 3 – Элрой
– Амарун –
Игорный дом пропах дымом, потом и металлом монет, которые переходили из рук в руки. Взгляд Элроя бродил по переполненной комнате. Мужчины и женщины стекались сюда, не в силах сопротивляться зову алчности. Они играли в карты и напивались, одетые в роскошные наряды, словно пришли прямо с бала в королевском замке. Среди них был и Йель. Мужчина, смеясь, сидел на коленях какой-то толстухи. Вот он бросил кости через стол. Гости вокруг аплодировали, и человек с булавкой на груди, в котором Элрой признал служащего заведения, подтолкнул к матросу кучку монет. При виде денег глаза Йеля заискрились, и он поцеловал женщину в губы. Та похотливо положила руку на его бедро.
Элрой закатил глаза. Ничто не могло расшевелить его верного моряка быстрее, чем золото. Оно действовало на Йеля как афродизиак, и в какой-то момент, вероятно, это влияние зайдет так далеко, что вида запертой деревянной шкатулки будет достаточно, чтобы полностью возбудить его. Элрой отвернулся от игры и направился к стойке. Она отличалась от барных стоек в тех заведениях, где он и его команда обычно веселились. Эта была выполнена из безупречного темного дерева. Стену позади нее украшало зеркало, отражающее комнату, а перед ним, казалось, прямо в воздухе парили полки, которые были уставлены бутылками всевозможных форм и размеров. Лучшие вина и напитки были собраны в этих бутылках.
Элрой уселся на один из табуретов и бросил на стойку серебряную монету. Тут же напротив него оказалась женщина-бармен. Ее губы были соблазнительно-красными, и она улыбнулась, увидев мужчину.
– Что прикажете вам подать?
– Стакан вашего лучшего вина.
– Один момент, красавчик, – прямо-таки выдохнула она последнее слово. И Элрой понял, что ему не придется прикладывать много усилий, чтобы не провести сегодняшнюю ночь в одиночестве. Но ночь только начиналась, чтобы принимать такое решение прямо сейчас. Выбор был слишком велик. Еще две женщины сидели на стульях. Они еще не заметили пирата, но это было только вопросом времени.
– Она не покидала пределов замка с тех пор, как вернулась, – услышал Элрой женщину, сидевшую к нему спиной. Ее голос был вял, язык немного заплетался, из чего мужчина сделал вывод, что кубок, стоящий перед ней, был, вероятно, не первым ее заказом.
– Конечно, так распорядился король, – отозвалась другая женщина, задумчиво поджав губы. Ее черные волосы были собраны в элегантную прическу, из-за чего Элрой заподозрил, что обе они явились сюда прямо с бала или пиршества.
– Возможно, но кто может винить ее после всего, что случилось с ее братом? Но убегать ей все же не стоило. Особенно с одним из этих крестьянских болванов. Кажется, он разводит свиней.
Элрой подавил фырканье. Находясь в Амаруне, он узнал, что говорят люди об исчезновении Фрейи и ее возвращении. Изредка слухи были грустными, иногда – забавными, а порой и просто смешными. История о том, что она сбежала со свиноводом, явно принадлежала к последней категории.
Тем не менее черноволосая женщина кивнула, словно слух о Фрейе и крестьянине ее тоже не миновал.
– Один знакомый сказал мне, что комендант Роланд повесил его на месте.
– В самом деле? А я слышала, что он живет со своими родителями в Сирадрее.
– Ммм, – пробормотала женщина. – Интересно, как принцесса вообще познакомилась с ним.
– Конечно, в рыночных залах, – она часто появляется там. Постоянно покупает травы для чая и мазей, чтобы выглядеть моложе. Будто бы ей с ее кожей это нужно. Она выглядит как кукла.
– Действительно. Не зря мужчины…
– Пожалуйста, ваше вино, – произнесла женщина за стойкой, поставив кубок перед Элроем. Взяв в руки бокал, мужчина поднялся со стула, чтобы получше осмотреться в заведении. Пират неспешно прогуливался по залу, и, хотя на нем была та же форма, которую он носил и на борту своего корабля, благодаря своему наряду из темно-красной и золотой ткани мужчина выделялся даже среди богатых торговцев и дворян. Одежда из Зеакиса всегда выглядела элегантно.
Сделав круг, Элрой тоже решил попытать счастья за одним из игорных столов. Он отнес деньги Норвелла в безопасное место, чтобы потом расплатиться со своей командой. Однако десять золотых монет мужчина оставил для себя. Он заслужил их в такой день, как этот. Прошло некоторое время, прежде чем Элрой отыскал стол, за которым не увидел ни одного из своих моряков. В конце концов, обманывать собственных людей было бы не слишком полезно для поддержания морального духа на борту.
За столом разыгрывали простую карточную игру, в которой принимали участие только два игрока: мужчина и женщина.
– Приветствую, – сказал Элрой, усаживаясь на одно из двух свободных мест. – На что играем?
– Один золотой за тур, – ответила женщина с родинкой на подбородке, напоминавшей изюм, прилипший к ее коже. Она посмотрела на новичка, и, похоже, ей понравилось то, что она увидела. Только золотое кольцо в правой ноздре Элроя заставило ее нахмуриться. – Ваше имя?
– Элрой.
– Я – Кэйтлин.
– Хог, – гнусаво протянул мужчина.
Элрой кивнул обоим и полез в карман. Вытащив золотой дукат, мужчина передал его дилеру, который руководил игрой. В барах, куда обычно заходил пират, монеты собирались в середине стола. Здесь же они были аккуратно помещены в украшенную орнаментами шкатулку. Дилер раздал карты. Собственный расклад Элрою понравился. Хорошие карты, не лучшие, но достаточные для того, чтобы честно выиграть, если их умело разыграть. Однако Элрой был пиратом, и честность не входила в число его добродетелей.
Он выиграл. Три тура подряд. В четвертом он проиграл специально, чтобы не вызывать излишних подозрений. Победив, Хог начал задирать нос, вести себя высокомерно, и Элрой смог убедить его поднять ставку до двух золотых. В двух последующих турах Элрой снова выиграл. Обидевшись, Хог ушел.