Лондон. Полная история города
Кстати говоря, папа Григорий I склонялся к тому, чтобы учредить архиепископскую кафедру не в избранном Августином Кентербери, а в Люнденвике. Об этом свидетельствует папское послание Августину, которое Беда Досточтимый приводит в своей «Истории» полностью. «Ты можешь посвятить в разных местах двенадцать епископов, – пишет папа, – чтобы они находились в твоем подчинении; епископ же города Лондонии в будущем должен всегда посвящаться собственным своим синодом и получать паллий от святого апостольского престола, которым я ныне управляю милостью Божьей»[28]. Паллий – это белая лента с вышитыми на ней шестью крестами, которую папы и епископы надевают во время богослужений. Посылая епископу паллий, папа подтверждал свое согласие с его кандидатурой. Несмотря на то что со времен Реформации прошло почти пятьсот лет, паллий продолжает присутствовать на гербе Кентерберийской епархии.
Впрочем, Лондону достаточно королей и парламента, а главе Церкви удобнее находиться в тихом и уютном Кентербери. Современный Лондон, даже при наличии огромной любви к нему, назвать «уютным» язык не повернется, здесь такими могут быть только отдельные места, а Кентербери уютен весь целиком. Как говаривал адмирал Джон Джервис[29], получая очередные инструкции от Адмиралтейства: «Мне на месте виднее». Так и Августину было виднее на месте, где именно основывать архиепископскую кафедру. Скорее всего, Августину хотелось находиться поближе к королю, ведь Кентербери был столицей Кентского королевства.
Герб Кентерберийской епархии
«Правда Этельберта»
Король Этельберт Кентский известен тем, что дал своему народу свод законов, созданных на основе римского права. «В первую очередь он установил, какое возмещение должны платить те, кто украдет что-либо у церкви, у епископа или иного церковного служителя; так и все эти законы призваны защищать тех, чью проповедь и учение король принял»[30].
Статуя короля Этельберта Кентского в Кентерберийском кафедральном соборе
К счастью, эти законы, объединенные под названием «Правда Этельберта», дошли до нас в рукописи, датированной началом XII века и известной как «Книга Рочестера» (Textus Roffensis). Законы Этельберта, как и было принято у германцев, носили компенсационный характер – в них оговаривалось возмещение за причиненный ущерб.
«[За кражу] божьего и церковного имущества [пусть возместят] в двенадцатикратном размере; имущества епископа – в одиннадцатикратном; имущества священника – в девятикратном; имущества дьякона – в шестикратном; имущества клирика – в трехкратном. За нарушение церковного мира – вдвойне. За нарушение мира народных собраний – вдвойне…
Если свободный украдет у короля, пусть возместит в девятикратном размере…
Если кто-либо убьет свободного, [пусть уплатит] пятьдесят шиллингов королю как господину…
Если свободный украдет у свободного, пусть втройне заплатит, а король пусть получит штраф и все имущество вора…»[31]
Примечательно, что кодекс начинается с положений, обеспечивающих защиту интересов церкви, и что король уравнивает себя в статусе со священником – обоим устанавливается девятикратное возмещение за украденное.
Нашествие викингов
В первой половине VIII века, а именно около 730 года, Люнденвик, вместе со всем Эссексом, перешел под власть Мерсии, королевства западных англов, которое между 716 и 825 годами доминировало на юге Британии, а затем уступило первенство Уэссексу. Вряд ли в жизни горожан происходили какие-либо серьезные перемены при смене верховного сюзерена, поскольку в большинстве случаев принадлежность территорий изменялась без масштабных войн. Да и вообще, здравомыслящие правители старались не причинять вреда мирному населению, поскольку видели в нем источник своего благосостояния.
Другое дело – викинги-датчане, начавшие набеги на Англию в тридцатые годы VIII века. Они не завоевывали земли, а разграбляли их. В первую очередь викингов привлекали монастыри, представлявшие собой богатые и плохо защищенные объекты, но в целом они не гнушались никакой добычей. Принцип был простым: «откупись или умри», но случалось и так, что после уплаты выкупа людей убивали, а их дома сжигали. Древние хронисты не приводят точных сведений о численности разбойничьих отрядов, но называют число кораблей, а один большой драккар[32] викингов вмещал не менее сотни воинов, и это – не считая шестидесяти или семидесяти гребцов, которые тоже могли браться за оружие. Имело значение не только количество, но и качество – викинги, для которых грабежи были основным занятием, значительно превосходили по боеспособности большую часть англосаксонского войска, состоявшую из ополченцев.
В 842 году викинги устроили в Люнденвике, Кентербери и Рочестере «большую резню», после которой горожанам пришлось приложить много усилий для восстановления своих поселений. Спустя девять лет викинги, приплывшие на трехстах пятидесяти кораблях (!) снова разграбили Люнденвик, однако после этого король Уэссекса Этельвульф задал незваным гостям хорошую трепку, после которой они на шестнадцать лет оставили его владения в покое, предпочитая нападать на более слабые королевства – Мерсию, Восточную Англию и Нортумбрию.
Рунный камень был установлен в память двум викингам, умершим в Лондоне
Anglo-Saxon_Chronicle_-_Lundenbyrig_(British_Library_Cotton_MS_Tiberius_A_VI,_folio_19r)
Фрагмент Англосаксонской хроники. «Lunden byrig», – одно из англосаксонских названий Лондона. XI–XII вв.
«Тогда [в 871 году] войско язычников пришло из Рединга в Люнденвик и там перезимовало», – говорится в «Англосаксонской хронике», самой древней английской летописи. На сей раз Люнденвик был захвачен надолго. «Жители Мерсии заключили с этим войском мир», – добавляет летописец. В данном контексте слова «заключили с этим войском мир» следует понимать как «откупились», а не как «стали союзниками».
Что ж – рано или поздно следовало ожидать, что викинги сменят тактику и от набегов на побережье Британии перейдут к созданию здесь опорных пунктов, которые облегчали грабеж населения острова и служили плацдармом для дальнейшей экспансии (в конечном итоге викинги доплыли аж до Ньюфаундленда!)[33]. Хронисты не рассказывают о судьбе жителей захваченного Люнденвика, но тут, как говорится, двух вариантов быть не может – те, кто не успел убежать, были убиты.
Викинги оставались в Люнденвике до 885 года, когда город отбил у них король Уэссекса Альфред, прозванный за свои дела «Великим». «Весь народ англов перешел под его руку, кроме тех, кто был под датчанами», – сообщает «Хроника».
Глава четвертая
Новый старый Лондон
Mortality, behold and fear!What a change of flesh is here!Think how many royal bonesSleep within this heap of stones:Here they lie had realms and lands,Who now want strength to stir their hands:Where from their pulpits seal’d with dustThey preach, ‘In greatness is no trust’.Francis Beaumont. On the Tombs in Westminster Abbey[34]
Люденбург
Король Альфред решил использовать городские стены Лондиниума, оставшиеся от римлян. Римляне строили основательно, и большая часть стены сохранилась. Восстановить разрушенное было гораздо проще, чем строить новые укрепления, да и вообще, со стратегической точки зрения расположение Лондиниума было предпочтительнее, недаром же захватчики-римляне поселились именно здесь. Поэтому ядро города вернулось в Лондиниум, а Люнденвик был восстановлен в незначительной степени, чисто как место торга.
Возрожденный Лондиниум стал называться Люденбургом, но, пожалуй, пора уже забыть о старых именах и начать называть город его нынешним именем, тем более что название «Люденбург» просуществовало недолго.
Летопись сообщает, что Люденбург был передан элдормену Этельреду. Вообще-то изначально Этельред II, избранный правителем Мерсии в 879 году, носил королевский титул, но после признания сюзеренитета Альфреда Великого он стал именоваться элдорменом (эрлом). Несмотря на то что норманны ликвидировали все привилегии англосаксонской знати (да и саму знать тоже), титул эрла сохранился и стал использоваться вместо аналогичного франкского титула comte[35]. Став вассалом Альфреда, Этельред женился на его дочери. Передача Лондона под управление зятя показывает, что король Альфред придавал городу большое значение.
Завещание короля Альферда
Восстановленный Лондон не стал столицей королевства, поскольку еще 871 году, сразу же по восшествии на трон, Альфред Великий объявил столицей город Уинчестер, также, как и Лондон, основанный римлянами.
«Правда короля Альфреда»
Возрожденный Лондон стал жить по законам короля Альфреда, которые, по сути своей, не отличались от прежних установлений. «Ныне я, король Альфред, собрал все законы и приказал переписать многие из тех, что соблюдались моими предшественниками и были одобрены мною, – говорилось во вступлении к “Правде” (так традиционно назывался кодекс), – а многие из тех, которые не получили моего одобрения, я отбросил и с согласия моих мудрых советников приказал внести изменения. Также я не решился устанавливать большое количество своих собственных законов, поскольку неизвестно – придутся ли они по душе тем, кто придет после нас».
Заслуга Альфреда (точнее – его советников, непосредственно занимавшихся составлением кодекса) состоит в более детальной разработке постановлений и расширении сферы действия законов. Разумеется, церкви были предоставлены особые привилегии, и преступления против нее карались строже прочих. Штрафы за причинение имущественного ущерба стали едиными, более подробно были расписаны штрафы за преступления против личности. «Если кто-то выбьет кому-то глаз, то пусть уплатит ему шестьдесят шиллингов и шесть шиллингов, и шесть пенсов и третью часть пенса в возмещение. Если же глаз остается на месте, но им ничего нельзя видеть, то следует вычесть третью часть этого возмещения».
«Правда короля Альфреда» состоит из сорока девяти вступительных и семидесяти семи основных статей. Вступительные статьи разнятся по содержанию. Некоторые из них представляют собой заповеди («сторонись лжи» или «никогда не принимай подношений»), а другие определяют наказание за содеянное («кто ударит своего отца или мать, пусть умрет смертью») или же регламентируют правила поведения в определенных ситуациях («мясо, растерзанное зверями, есть нельзя, отдавайте его собакам»).
Неугомонные датчане
Король Альфред Великий умер на рубеже веков – не то в 899 году, не то в 901. Трон унаследовал его сын Эдуард, зрелый муж и опытный полководец. Расклад был следующим – в северо-восточной Англии, вплоть до Нортумбрии, правили датчане, а юго-запад находился в руках Эдуарда, короля англов и саксов. Помимо сухопутного вторжения с севера владениям Эдуарда угрожала опасность с моря. Лондон находился между двух молотов, потому что до него можно было и дойти, и доплыть, но морская угроза была более весомой. Впрочем, и сухопутную нельзя было сбрасывать со счетов, поскольку по заключенному с Альфредом соглашению датчане получили земли, лежавшие к востоку от реки Ли, которая в наши дни впадает в Темзу на юге Лондона.
Еще при жизни Альфреда, в 892 году, викинги предприняли попытку захвата Лондона, но затея оказалась неудачной. Город успели хорошо укрепить, да и мотивация его защитников, хорошо представлявших, что ожидает их в случае поражения, была весьма высокой.
Лондон в Х веке
Давайте отложим в сторону легенды о Тристане и Изольде, поэмы о короле Артуре и даже (да простят нас все ценители классической литературы!) роман Вальтера Скотта «Айвенго». Романтика – это не для нас, ведь нам нужно представление, близкое к реальности.
При словах «дом» и «домашний обед» в нашем воображении сразу же рисуются печи, из которых доносятся восхитительные ароматы готовящейся еды, и уютно потрескивающие дрова в камине… Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate[36]. Далеко не каждый, точнее – редко какой дом обладал такой роскошью, как печь. Для печи требовалось большое пространство, мало того, что она была велика сама по себе, так еще и вокруг нее должна была наличествовать некая «зона безопасности», не позволяющая огню перекинуться на обстановку и весь дом в целом (большинство домов были деревянными). Камин? Не смешите! Камин – это забава знатных людей, которые могут позволить себе тратить дрова без оглядки. К тому же он тоже должен устраиваться в просторном помещении, иначе при первой же топке сгорит весь дом. Как обогревались в холодное время года те, у которых не было ни печей, ни каминов? А никак! Затыкали все щели, надевали на себя все, что только можно было надеть, и ложились спать бок о бок, согревая друг друга теплом своих тел. Напрашивается вопрос – а как же бедные люди готовили пищу? Да никак они ее не готовили! Питались в харчевнях или на ходу, купив в пекарне горячий свежевыпеченный хлеб, а где-то поблизости – кусок мяса, колбасы или рыбы. Но можно было сразу купить пирог с начинкой и никуда больше не ходить. Фастфуд придумали не в ХХ веке, а много веков назад… Ну а если уж возникала необходимость приготовить что-то горячее в праздник или в какой-то иной знаменательный день, то люди складывали подготовленные продукты в горшок или котел и шли в ближайшую пекарню, благо далеко идти не приходилось, поскольку пекарни стояли на каждом углу. За скромную плату горшок ставился в горячую печь – то была стандартная услуга того времени.
Отличительной чертой крупных торговых городов, к которым относился Лондон, было широкое употребление вкусовых добавок к пище – различных пряностей и специй, большинство которых привозилось издалека и стоило недешево. Но на что только не пойдет человек ради своего удовольствия, а кроме того, все эти добавки сильно выручали в тех случаях, когда продукты начинали «доходить» (это типично лондонское выражение является синонимом слова «портиться»). Если кто не в курсе, то первые электрические холодильники появились в Лондоне практически одновременно с началом Первой мировой войны – богатые оригиналы заказывали их из Соединенных Штатов.
В наше время рестораны завлекают клиентов рассказами о том, что их блюда «приготовлены по старинным аутентичным рецептам», но знаете ли вы о том, что в незапамятные древние времена в мясо добавляли много соли? Мясные блюда чаще готовили из засоленного впрок мяса, нежели из свежего. Так что давайте оставим рассуждения о древней аутентичности в стороне… И вот вам еще одна кулинарная особенность больших старинных городов – вместо говядины здесь чаще употребляли телятину. Почему? Да потому что в стесненных городских условиях, на покупных кормах, было невыгодно доращивать телят до взрослых размеров.
Общеизвестно, что консервы впервые начали изготавливать в период Наполеоновских войн, но… Но прообраз консервов существовал с незапамятных времен, и чуть выше о нем было упомянуто вскользь. Пирог с начинкой – это не только удобство, но и возможность подольше сохранить начинку в хлебной оболочке. Иной раз тесто служило только оболочкой и ничем больше. С пирога снимали верхнюю корку, съедали начинку, а хлеб выбрасывали, поскольку он был несъедобным – пригорелым или чересчур сухим.
Городские стены строились на века, поэтому средневековые города не столько расширялись, сколько «уплотнялись». Не все могли позволить себе жить за пределами городских стен, ведь даже в городе, при наличии стен и стражи, жизнь нельзя было назвать спокойной. Богатые люди могли построить где-нибудь на приволье укрепленную резиденцию и содержать охрану, фермеры могли поселяться за стеной на свободных землях, но большинство все же жило внутри, где дома буквально лепились друг к другу. А почти все эти дома были деревянными. Одна выскочившая из печи искра могла уничтожить город…
«[В 962 году] случился очень смертоносный мор и был большой пожар в Лондоне, – сообщает летописец. – Собор Павла сгорел, и в том же году его начали строить заново». «Смертоносный мор» – это чума, которую завезли на остров то ли купцы, то ли викинги. То был отзвук пандемии, вспыхнувшей во второй половине VI века и названной «Юстиниановой чумой», поскольку ее начало пришлось на правление византийского императора Юстиниана I. Двадцатью годами позже в Лондоне произошел еще один крупный пожар, но в дошедших до нас документах не сообщается о том, что пострадали какие-то значимые постройки. Можно с уверенностью предположить, что без локальных пожаров в те далекие времена не обходилось ни одно вражеское нападение, ведь при осаде было принято обстреливать город зажигательными стрелами, от которых сразу же занимались соломенные крыши или легкие деревянные конструкции. И вообще, когда в древних хрониках речь заходит о датчанах, то слова «грабили» и «жгли» обычно стоят в связке. Не надо думать, что викинги были особо жестокими людьми. По складу характера и поведению они не отличались от тех же англов и саксов. Сожжение жилищ было устрашающе-карательной мерой, которая оказывала сильное воздействие на мирных жителей, снижая охоту к сопротивлению и побуждая к уплате выкупа, только и всего.
Кстати говоря, основателем противопожарной службы Лондона и всей Англии можно считать короля Ричарда I из династии Плантагенетов, более известного как Ричард Львиное Сердце. В 1189 году он повелел, чтобы около каждого дома, на случай пожара, стояла бочка с водой, и обязал подданных помогать соседям в тушении пожаров.
В 978 году Лондон ненадолго стал столицей королевства. Так повелел король Этельред II, прозванный Неразумным, правление которого началось в том году. Точнее, не сам десятилетний король, а его мать, вдовствующая королева Эльфтрита, исполнявшая обязанности регента при несовершеннолетнем сыне. «Неразумный» – очень редкое прозвище для короля, чаще можно встретить «Безумный», но тому Этельреду, которого мы знаем по хроникам, оно подходило идеально. Он был именно Неразумным – легкомысленным, недальновидным да вдобавок еще и слабовольным. Лондон оставался столицей до тех пор, пока Англией не начали править датчане – король Кнуд, занявший трон в 1016 году, обосновался в Уинчестере.
Мерр-Жозеф Блондель. Ричард Львиное сердце. 1841
Столичный статус – это не только престиж, но и мощный стимул к развитию. Королевский двор и вращающаяся вокруг него знать были крупнейшими потребителями товаров и услуг (дальше, наверное, развивать эту мысль не стоит, поскольку и так все ясно).
То, что сейчас называется Лондонским Сити, в Средние века было городом Лондоном, умещавшимся на площади менее трех квадратных километров. К началу XII века в Лондоне проживало около восемнадцати тысяч человек, а сейчас – более девяти миллионов! Совершенно несопоставимые цифры, не так ли?
Город делился на округа-уорды, возглавляемые олдерменами[37]. Трижды в год, а также при особой необходимости, в городе собирался фолькмот[38] – народное собрание, на котором решались важные вопросы городского бытия и выносились судебные решения (но существовал также и постоянно действующий суд, без которого никак невозможно было обойтись). Как и везде, лондонский фолькмот из общего собрания горожан постепенно превратился в собрание знати, но в любом случае его наличие придавало городу республиканские черты.
Неугомонные датчане побеждают
Конец Х века ознаменовался учащением нападений викингов. Датский король Свен Вилобородый поставил целью не грабежи, а завоевание Англии. Большая цель требовала большого войска, поэтому Свен привлек на помощь норвежского короля Олафа Трюггвасона и еще нескольких предводителей викингов. В 994 году викинги не смогли захватить Лондон, но без прибыли они не остались – король Этельред II откупился шестнадцатью тысячами фунтов серебра и предоставил датчанам право проживания и торговли в английских городах. Неразумный король полагал, что лучше откупаться от разбойников, нежели тратить те же деньги на охрану рубежей. Неизвестно, существовала ли в те времена пословица «Когда курица перестает нестись, ее отправляют в котел», но нечто подобное явно должно было быть. Нахождение датских торговцев в английских городах казалось Этельреду дополнительной гарантией спокойствия – не станут же датчане причинять вред своим соотечественникам. Таким образом, английские города были наводнены датскими шпионами, и Свен был в курсе английских дел лучше Этельреда.
Поняв, что от датчан больше вреда, нежели пользы, Этельред пошел на решительные меры. 13 ноября 1002 года все проживавшие в Англии датчане были истреблены. В анналы это событие вошло как «Резня в День святого Брайса». Разумеется, вскоре в Англию прибыл Свен, который планировал задержаться там до окончательной победы, но страшный голод 1005 года (по свидетельству летописца, «наиболее жестокий из всех известных») вынудил викингов вернуться обратно. В 1007 году Свен получил от Этельреда очередные отступные в тридцать тысяч фунтов серебра (со временем аппетиты росли), после чего тот получил пятилетнюю передышку.
В 1013 году викинги снова подступили к Лондону, но город устоял и на этот раз. Свен ушел на запад, за Темзу, и встал там лагерем. Соотношение сил было явно не в пользу англосаксов и потому элдормен Этельмер и другие представители знати западных английских провинций присягнули на верность Свену. «И весь народ признал его [Свена] своим законным владыкой, после чего лондонцы тоже подчинились ему и дали заложников, поскольку боялись разрушения города»[39].
Свену не было суждено долго радоваться своей победе – в 1014 году он скоропостижно скончался (а скоропостижная кончина правителей всегда порождает подозрения), после чего возникло двоевластие. Собрание знати и духовенства, называемое витенагемотом, избрало королем Этельреда, а датчане провозгласили наследником Свена его сына Кнуда.
Король Этельред II умер в Лондоне 23 апреля 1016 года. Витенагемот провозгласил королем Эдмунда, второго сына Этельреда, прозванного Железнобоким за стойкое сопротивление датчанам. «Он доблестно защищал свое королевство в течение всего времени, которое было отпущено ему», – пишет летописец. Но к Лондону уже продвигался Кнуд, осадивший город 7 мая. Лондон не сдавался. Будучи вынужденным снять одну осаду, Кнуд вскоре предпринял другую и тоже неудачно. Но в конечном итоге судьба Лондона решилась вдали от него. В середине сентября того же года у холма Эшингтон в Эссексе состоялось сражение между англичанами и датчанами, в котором последние одержали победу. «Кнуд победил и завоевал всю Англию», – сообщает «Хроника».
Но пока еще не всю – по соглашению, заключенному с Эдмундом, Кнуд получил земли, лежавшие к северу от Темзы, а южная часть королевства осталась Эдмунду. Разумеется, датчане получили отступные, причем не только от Эдмунда, но и непосредственно от Лондона. Город не только выплачивал датчанам деньги, но и обязался предоставить им постой на зиму. Но 30 ноября 1016 года Эдмунд внезапно скончался (возможно, что его убили агенты Кнуда), после чего витенагемот благоразумно провозгласил королем Кнуда. Так закончилась борьба англичан с викингами.
Витенагемот
Институт советников при правителе, называемый витенагемотом, что в переводе означает «собрание мудрецов», возник в VII веке. Ничего удивительного в этом не было, поскольку у германских племен с незапамятных времен присутствовала традиция народных собраний – все важные решения вожди принимали с одобрения подданных. Витенагемоты были многочисленными – до сотни человек, поскольку в них участвовали все представители светской и духовной знати. Наиболее значимой функцией витенагемота было избрание короля, потому что в англосаксонский период власть автоматически по наследству не переходила – полномочия нового правителя должна была подтвердить знать. Избрание могло проводиться без оглядки на традиции, как это было в случае со Свеном Вилобородым, которого из политических соображений в 1013 году предпочли «исконно англосаксонскому королю» Этельреду II.
Англосаксонский монарх в окружении своих советников. Миниатюра из рукописи «Шестикнижия». XI век
В отличие от парламента, заседания которого всегда созываются в Лондоне, витенагемот мог собираться где угодно – там, где находился король. Четкого временного регламента не существовало – витенагемот собирался не реже одного раза в год, а в целом по потребности. Как выразился один из историков, «витенагемот мог все, кроме превращения мужчины в женщину». Так оно и было. Считалось, что король советуется со своими приближенными по мере необходимости, но на деле ни одно важное решение не принималось без одобрения витенагемота. Помимо прочего, совет знати являлся высшей судебной инстанцией королевства, в которой разбирались споры, имеющие особо важное значение. Но не стоит рисовать в воображении образ этакой средневековой парламентской республики. Королевство англов и саксов было самодержавной монархией, в которой на первом месте стояла королевская воля, а все прочее имело второстепенное значение. Каждый из членов витенагемота был зависим от короля и дорожил его расположением, так что этот Большой Королевский совет в целом был к нему лояльным.