Тайная жизнь Джейн. Враги
При других условиях Ричард мог бы подружиться с Джеймсом. Граф был, в общем-то, неплохим человеком и джентльменом, насколько можно об этом судить. Друзей он не предавал и выручал по мере сил из разных переделок. Был щедрым и остроумным. На дуэлях вел себя великодушно, не убивая без нужды и особого повода, при прочих равных предпочитал обезоруживать противников или выводить их из боя, нанося болезненные, но не смертельные ранения: его умения и скорость позволяли делать и то и другое. Да и с женщинами Джеймс не позволял себе ничего лишнего… до последних пор. Пожалуй, только ненависть к Дику могла заставить графа переступить через обычное пренебрежение слабым полом.
Граф считал женщин глупыми и бесполезными созданиями. Был вежлив с ними и учтив, но не более того. И потому его угроза добиться благосклонности Анны выглядела очень странно. Насколько же сильной должна оказаться ненависть, чтобы вылиться в такую форму? Дик точно знал, что ни он, ни его сестра ничем не заслужили подобного отношения, и уж тем более теперь, после того как их с Джеймсом дороги окончательно разошлись.
Время тянулось бесконечно. Секретари и посетители словно сговорились высыпать на голову злосчастного помощника судьи целую кучу неправильно оформленных документов. Приходилось вникать в каждую бумажку, в каждую строчку. Когда большие напольные часы пробили пять вечера, Дик с радостью отложил в сторону дела, попрощался с сэром Артуром и поспешно отправился переодеваться в свою крохотную квартиру на улице Святого Джона. Не самый престижный район и очень скромный дом, но это все, что мог себе позволить Ричард Кавендиш. Молодому человеку пришлось поймать кэб, чтобы не тратить почти двадцать минут на пешую прогулку. Не бог весть как дорого, но поездка домой и в клуб – вот и стоимость скромного ужина. Дик не мог позволить себе лишние траты: большая часть его дохода уходила на погашение долга отцу.
Мать считала, что выгодная женитьба – единственный способ поправить дела сына, и старательно подыскивала ему невест. Беда заключалась в том, что Ричарда едва ли можно было назвать завидным женихом, да и кому в двадцать три года хочется думать о свадьбе? Так что перспектива поправить дела отодвигалась на неопределенное время, и приходилось крутиться в прямом смысле как белка в колесе.
Клуб находился неблизко. Времени хватило лишь на то, чтобы надеть видавший виды костюм и единственные перчатки. Джек, слуга Ричарда, опять отсутствовал, в квартире было не убрано, а выходные ботинки стояли в пыли. Дик вздохнул и взялся за щетку, твердо вознамерившись попросить мать в самое ближайшее время найти ему кого-нибудь более расторопного. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь узнал, что Ричард Кавендиш чистит обувь и убирает квартиру. Мнение света на этот счет было однозначным: джентльмен не должен заниматься подобными вещами. Приходилось соответствовать, хотя за последние несколько месяцев Дик привык обслуживать себя самостоятельно: Джек то исчезал, то напивался как свинья и в целом не отрабатывал даже свои скромные десять кингов в год. Однако так продолжаться не могло. Приняв решение сменить слугу, Ричард взял с вешалки шляпу и поспешил на улицу ловить экипаж. До встречи оставалось пятнадцать минут.
Маркиз ожидал друга у дверей и провел в клуб. Оказалось, что Дик так или иначе знает почти всех «весельчаков». С кем-то учился, с кем-то просто виделся в кабаках в пору студенчества, с кем-то заключал пари, а с кем-то встречался на ринге. «Весельчаки» на редкость дружелюбно приняли Ричарда, хотя некоторые и осуждающе косились на его потертую одежду.
– Джеймс здесь? – спросил Патрик, когда собравшиеся в общем зале и бильярдной успели поприветствовать собрата по альма-матер.
– В библиотеке, – ответил Чарльз Мобри, которого присутствие Ричарда порадовало, пожалуй, больше всех: этот щуплый, болезненный и рассеянный парень частенько попадал в переплет, вызывая неудовольствие сверстников своей неуклюжестью, а Дик нередко его выручал. – Если понадобится еще поручительство, вы знаете, к кому обратиться. – Сказав это, он вернулся к роялю, за которым, похоже, проводил большую часть времени.
– Думаю, с Джеймсом мы договоримся, – произнес маркиз, направляясь к библиотеке. – У тебя здесь много друзей, и большинство выступит за тебя.
Но добраться до двери они не успели – граф сам вышел навстречу. Когда он увидел Дика, его глаза хищно блеснули, а на губах появилась улыбка, не предвещающая ничего хорошего.
Несмотря на то что Ричард по росту превосходил графа больше чем на голову, Джеймс ухитрялся взирать на кузена свысока. Впрочем, его нападки не отличались новизной. Отчасти Дик морально приготовился к очередной порции унижений, но с графом Сеймурским сдерживаться было той еще задачей. Мелкий ублюдок ухитрялся находить самые болезненные места и, балансируя на самой грани приличий, равнять собеседника с грязью.
Вопреки ожиданиям, Джеймс не стал протестовать против кандидатуры Ричарда. Он сделал хуже – выдумал испытание, которое неизбежно привело бы Дика прямиком за решетку. Украсть печать мирового судьи… Штрафом в этом случае уже никто не отделается, а дядя даже ради справедливого возмездия «весельчакам» не согласится выступить соучастником подобной авантюры. У Ричарда мелькнула мысль о том, чтобы повернуть испытание против Джеймса, с ведома полиции передав ему украденную вещь. После этого на скамье подсудимых окажется граф Сеймурский, но… в таком случае Дику придется распрощаться со своей репутацией.
Когда зашла речь об испытаниях, Патрик попытался заступиться за приятеля, только Джеймс был непреклонен. Он даже не подумал слушать возражения. Отпустив очередную оскорбительную остроту, президент «весельчаков» со спокойной совестью отправился обедать.
– Сколько у меня времени? – спросил Дик у маркиза, впавшего в задумчивость.
– Сколько угодно, но, Ричард, ты же не собираешься в самом деле красть печать?
– Не знаю. Мне нужно подумать.
– Не наделай глупостей! – Видя, что Ричард не спешит отказаться от своей затеи, маркиз всерьез забеспокоился за друга. – Пойдем пообедаем, а потом прогуляемся и обсудим ситуацию. Наш повар – мастер своего дела.
Дик кивнул – запахи из обеденной комнаты и впрямь шли одуряющие, а он был очень голоден, – но не хотелось терять лицо, принимая издевательское приглашение Джеймса.
– Мне нужно пройтись. Спасибо! – Ричард кивнул приятелю и весьма решительно покинул клуб, остановившись лишь для того, чтобы забрать свое старое пальто и шляпу.
Голодный желудок, растравленный вкусными запахами, изрядно бунтовал. Пришлось зайти в уличное кафе и заказать чай с небольшой булочкой. Заодно появилось время все обдумать.
Выкрасть печать из здания суда можно хоть сегодня. У Дика как у помощника судьи был запасной ключ от его кабинета. И код от сейфа молодой человек тоже знал. Но что дальше?
В кафе запорхнули три юные девушки – воздушные и очаровательные. Их звонкие голоса, словно щебет птиц поутру, всколыхнули сонную атмосферу места. Настроение Ричарда тоже немного улучшилось, особенно когда самая милая из троицы, зардевшись, бросила на него смущенно-заинтересованный взгляд. Допив чай, Дик вытащил монету, покрутил ее в пальцах, а потом, незаметно спрятав в кулаке, вытащил ее из-за уха подошедшего разносчика. Простенький фокус вызвал у девушек взрыв смеха.
Приподняв шляпу, Дик слегка поклонился прелестницам и вышел из кафе. В другое время он, возможно, и поискал бы кого-то, кто представит его этим леди, но сейчас было не до того – в голову Ричарду пришла отличная идея. Оставалось только понять, где достать на нее деньги.
Глава 4
Испытание Дика Кавендиша
Джеймс не знал наверняка, что решит Дик. Но граф ничего не терял в любом случае. Если Ричард откажется от вступительного испытания, его всегда можно «подстегнуть» встречей у миссис Эйнард. А если и это не поможет, то никто не мешает заключить помолвку с Анной, заставив ее брата изрядно понервничать. Отец и мать девушки будут на седьмом небе от счастья, если им выпадет возможность породниться с Джеймсом. Это разозлит Дика. О, как же это его разозлит! При мысли о подобной каверзе на лице графа появилась мечтательная улыбка.
Видеть Ричарда Кавендиша в бешенстве – для Джеймса не было зрелища приятней. Убить его? О нет, ни в коем случае. Сейчас Дик был любимой игрушкой графа. Эти голубые глаза, полные бессильной ярости. Эти кулаки, сжатые до боли в попытке сдержаться. Эта ироничная улыбка, которая появлялась на губах Кавендиша-младшего, когда он придумывал меткий ответ, – и такое порой случалось. Сотни и тысячи оттенков эмоций, и все они были посвящены только одному человеку – Джеймсу. Нет, граф решительно не хотел убивать Ричарда. И ни за что бы не принял от него вызов. Он успеет сделать это позже, как можно позже. Когда потомок лавочника ему надоест, когда Дик перестанет вызывать столько невероятно разнообразных эмоций. Но не сейчас, ни в коем случае не сейчас.
Три дня прошли довольно монотонно. Иногда Джеймс ловил себя на том, что, находясь в клубе, все время поглядывает на дверь – не идет ли Ричард. Видя маркиза, граф невольно подбирался в тайной надежде, что тот придет не один. Но Дика не было, а задавать вопрос Патрику означало выказать свою заинтересованность.
На третий день, вечером, когда Джеймс сидел в библиотеке и читал газету, к нему подошел Оливер Квинси.
– Как думаешь, он украдет печать у своего дядюшки? – спросил молодой человек, усаживаясь в кресло напротив.
– Ты про Ричарда Кавендиша? – Граф опустил газету и посмотрел на Олли.
– Да. Большая часть «весельчаков» склоняется к тому, что ты избавился от этого нищеброда раз и навсегда. Вряд ли Дик покажется здесь снова. Ты здорово придумал. – Олли слащаво улыбнулся – он любил выказывать свое особое расположение к графу Сеймурскому и часто подчеркивал их почти равный статус.
Джеймс поморщился. Он не любил подхалимов, но тут приходилось терпеть. Оливер имел титул виконта и был старшим сыном и наследником графа Уинчестера – делового партнера Джеймса по Обществу артефакторов. Общество контролировало большую часть рынка артефактов по всей стране, и, конечно, лорду Сеймурскому не улыбалось портить отношения с компаньоном из-за его беспутного отпрыска. Да, со временем – Джеймс даже думать боялся о подобных сомнительных перспективах – Оливер мог претендовать на отцовский титул, земли и бизнес, но пока ему приходилось довольствоваться содержанием, назначенным суровым родителем. Если бы не азартность, пожалуй, денег ему бы хватало, но он являлся страстным игроком, увы, не очень-то везучим, хотя в последнее время, судя по наблюдениям Джеймса, удача улыбалась ему намного чаще обычного.
– А я думаю, что Дик к нам вернется. С печатью, – сказал граф. – Почти уверен.
– И что же? Ты позволишь ему стать одним из нас? – удивился Оливер.
– Если он явится сюда с печатью, я отправлю ее обратно сэру Артуру с сопроводительным письмом. – Джеймс встряхнул газету, расправляя ее. – Интересно, судья просто вышвырнет племянника на улицу или упечет его за решетку?
– Великолепно! – ахнул виконт. – Джемми, ты просто гений. Я в тебе не сомневался.
Граф посмотрел на Оливера задумчиво, но, ничего не сказав, вернулся к прерванному чтению.
Время близилось к ужину, когда из общего зала раздался шум. Джеймс играл на бильярде с Арчи Коллинзом и побеждал, поэтому не сразу обратил внимание на взволнованные голоса. И только когда в дверь комнаты шагнул Ричард Кавендиш, граф промазал по шару, но даже не заметил этого.
– Я выполнил задание, – сказал Дик, протягивая тяжелую печать.
Отложив кий, Джеймс приблизился к Ричарду, игнорируя укоризненные взгляды маркиза, который пришел вместе с другом и явно не одобрял происходящее.
– Это именно то, о чем мы говорили? Не подделка? – Граф поднял бровь.
– Точно. Извольте убедиться. – Дик протянул Джеймсу свою добычу.
Это была она – печать мирового судьи. Не осталось никаких сомнений: герб, ленты, надпись на латыни «Aequum et bonum est lex legum»[1]… Даже если это и подделка, то такая, расплата за которую может оказаться еще более суровой, чем за воровство. Простодушный дурак! Зачем он это сделал?!
Ничем не выдав своих чувств, Джеймс изобразил скучающую усмешку, ставя печать на край бильярдного стола.
– Испытание пройдено. Можете уплатить членский взнос. Поручителем запишем маркиза. Патрик все покажет и расскажет. Буду рад увидеть вас за ужином.
– Не сегодня, к сожалению, – покачал головой Дик. – У меня есть неотложные дела. Возможно, завтра или послезавтра я смогу воздать должное местному повару. Уверен, не пробовал ничего подобного с тех самых пор, как вы переманили сюда этого галлийца, Анри Лантье, у баронессы Саттон. Помню, как сильно она сокрушалась по этому поводу, бедняжка.
Сделав шаг вперед, Ричард склонился к уху Джеймса и сообщил ему доверительно: – Но все, что ни делается, к лучшему. Вы слышали, леди Саттон посчастливилось нанять самого Дени Мерсье. Он тоже галлиец, но готовит как бог. Мне довелось сравнить творчество этих кулинаров и… – Дик весьма фамильярно похлопал Джеймса по плечу, случайно задев печать, которая при этом упала на пол. – Прошу прощения, я очень неловок, – сказал он, поднимая упавший предмет и ставя его обратно на борт стола. – Так вот, мне довелось сравнить шедевры Лантье и Мерсье. Разница такая же, как между мастером и гением. Но это ничуть не умаляет достоинства мистера Лантье. И я безмерно рад, что отныне смогу воздавать должное блюдам, приготовленным обоими поварами. А теперь прошу позволить мне откланяться. Вопрос взноса улажу при следующем визите.
Учтиво поклонившись, Дик распрощался со всеми и покинул клуб, оставив Джеймса в полном недоумении относительно происходящего.
– Я не понял, – произнес Олли. – Он просто принес печать и ушел?
Граф некоторое время смотрел на свою добычу, а потом его осенила догадка.
– Полиция! Сейчас может явиться полиция! – сообщил он, чувствуя, как его охватывает азарт от новой рискованной игры. – Вряд ли у них будет ордер, но компромат нужно спрятать. Дик, если я правильно понял, сыграл с нами изрядную шутку. Постарайтесь отвлечь полицейских, а я вынесу печать через черный ход или… нет. Там тоже могут ждать… – Джеймс на мгновение задумался, а потом сообразил, что следует делать, и приказал встревоженным «весельчакам»: – Всё, идите развлекайтесь, а я – в библиотеку. Придет полиция, задержите их хотя бы на пять минут.
В библиотеке был стол с письменными принадлежностями. Джеймс запер за собой двери и, схватив лист бумаги, принялся строчить письмо сэру Артуру о ненадлежащем поведении его племянника и о том, что он, граф Сеймурский, с почтением и наилучшими пожеланиями возвращает уважаемому судье его собственность, оставляя наказание виновного на личное усмотрение сэра Артура. Теперь, если полиция и поймает Джеймса с печатью, всегда можно отговориться тем, что он собирался ее возвращать.
– Эх, Дикки, Дикки, Дикки, – пропел граф, запечатывая послание, и потом добавил: – С тобой удивительно весело иметь дело.
Когда он выглянул из библиотеки, полиция по-прежнему не появлялась. Что странно. По логике вещей представители властей уже должны были нагрянуть. Вернувшись в библиотеку, Джеймс покрутил в руках трофей и… рассмеялся. Порвав в клочки письмо судье, граф написал новое, поставил на него оттиск печати, а потом позвал слугу и велел прислать экипаж.
– Полиция отменяется! – объявил он, выходя в общий зал, где все оживленно обсуждали происходящее. – Но мне нужно уехать! Завтра меня не ждите – приглашен на прием к миссис Эйнард. До встречи послезавтра!
Он знал, где живет Дик Кавендиш. Джеймс все про него знал. И про него, и про его семью, ведь про врагов принято знать больше, чем про друзей.
К удовольствию графа, ему не пришлось ехать на улицу Святого Джона. Стесненный в средствах Дик отправился пешком и был настигнут на полпути к дому. Велев водителю остановить экипаж, Джеймс выбрался из салона и поднял руку к шляпе, приветствуя Ричарда.
– Мистер Кавендиш, вы можете больше не беспокоиться о вступительном взносе, – произнес он, обращаясь к кузену.
– Я прошел испытание. Вы берете свои слова обратно? – Дик посмотрел на него с презрением.
– Здесь все написано. – Джеймс протянул ему конверт с письмом. – Печать оставлю себе на память. Приятного вечера.
Граф вернулся в салон экипажа и велел водителю везти его домой, в небольшой респектабельный особняк в престижном районе Сен-Клер.
Глава 5
Джейн
В начале апреля в Ландерине темнело все еще рано, и по вечерам в городе было по-прежнему неуютно и мрачно. Артефактные светочи использовались только на улицах престижных районов, в прочих же частях города довольствовались газовыми фонарями, которые далеко не всегда заряжались вовремя. Здание суда находилось по дороге к дому, так что Дик планировал сначала заглянуть туда, но каково же было его удивление, когда его нагнал зловещего вида черный роскошный экипаж, из которого вышел Джеймс. Это стало полной неожиданностью. Еще бы, гордый и высокомерный граф Сеймурский лично изволил догонять Дика Кавендиша. Ричард терялся в предположениях, а Джеймс и не думал прояснять ситуацию. Он просто вручил удивленному молодому человеку конверт и был таков, заявив на прощание, что «о вступительном взносе можно не беспокоиться». И что это значит?
Дик покрутил в руке послание, потом не выдержал и распечатал его. Прошел пару шагов к фонарю, чтобы было удобнее читать.
«Сей документ вручается Ричарду Кавендишу в знак освобождения его от уплаты пошлины за вступление в ряды моих подданных.
Учитывая ваше бедственное положение, мое величество сочло возможным уплатить в казначейство Королевства дураков необходимую сумму как награду за ваше старание и слишком тяжелые умственные усилия…»
Мимо Дика на большой скорости пронесся еще один экипаж. На вечерних улицах Ландерина царило непривычное оживление. Расправив лист, молодой человек вернулся к чтению:
«…Также сим указом сообщаю, что Ричарду Кавендишу присваивается наивысшее в моей стране звание Почетного круглого дурака. Носите его с честью».
Далее следовали подпись и печать.
Дик взглянул на оттиск и улыбнулся. По кругу шла надпись «Король дураков Джеймс I», а в центре находилось изображение шута.
Эта поддельная печать обошлась ему в круглую сумму. Спасибо, сэр Артур помог, правда, не догадываясь о задумке племянника, иначе дядя никогда бы такого не одобрил. Подмена была делом техники. Ричард в студенческие годы чему только не учился и чем только не занимался. Была у него знакомая из бродячего цирка – зажигательная девушка с легким характером и исключительно свободными нравами. Между более приятными занятиями она научила Дика некоторым фокусам. Эти умения выручали его и по сей день.
Настоящая печать лежала сейчас у Ричарда в кармане пальто. По дороге домой молодой человек планировал зайти в суд и уговорить сторожа пропустить его на рабочее место – Дик понимал, что не следует носить с собой такие важные и потенциально опасные вещи. Да и зачем? Дело сделано. Все обернулось даже к лучшему. Джеймс, конечно, не удержался от колкостей, но не выказал особенного нежелания видеть кузена в рядах своих «подданных», что само по себе являлось победой. Кто знает, может, юношеская неприязнь пошла на убыль?
Не желая гадать, Дик зашел в суд. Сторож хоть и ворчал, но, получив небольшую мзду, подобрел и впустил помощника сэра Артура в здание. А там пять минут – и печать вернулась на свое место.
Время было еще не позднее, но для визитов уже не подходило. А жаль. Ричард бы не отказался зайти к родителям и хоть немного перекусить.
Дома его ждал не самый лучший сюрприз. Явился в доску пьяный Джек, который позволил себе валяться на полу в гостиной, даже не потрудившись спрятаться в собственной комнате. Споткнувшись впотьмах о его тело, Дик не выдержал, подхватил бездельника за шиворот и, надавав ему пощечин, велел выметаться. Тщетно. Камердинер оказался в той степени опьянения, когда не чувствуют боли и не слышат даже самых громких звуков. Что оставалось делать? Ричард закинул его на кровать в небольшой комнате для слуг, а сам отправился спать с твердым убеждением, что с самого утра займется этим вопросом.
О том, что он не прогадал, потратив время на визит в суд, Дик понял сразу же, как проснулся и выглянул в гостиную. Джек оказался не так пьян, как изображал. Во всяком случае, распоряжение выметаться он выполнил, не забыв прихватить какое-то количество хозяйских вещей, в том числе два чемпионских пояса Ричарда за победу в соревнованиях по боксу. Это были единственные действительно ценные вещи Дика, и их потеря привела его в самое дурное расположение духа. Заявить бы в полицию, но… не стоит давать повод для сплетен.
День явно не задался. А ведь еще предстоял визит к родителям и далее, вечером, к миссис Эйнард – женщине богатой, но простого сословия, а потому не самых изящных манер. Ричард не был снобом, он и сам едва ли мог претендовать на благородное происхождение, но ему претили некоторые бесцеремонные и крайне бестактные замечания, которые позволяла себе хозяйка дома на таких приемах. Мать считала полезным знакомство с миссис Эйнард и думала, будто мнение этой женщины что-то значит в городе. Наивно с ее стороны. Такие, как Джеймс Кавендиш, никогда не признают равными людей, как говорится, из народа, какими бы богатыми те ни были.
– Что ж, позавтракаю у матушки, – сказал Ричард, обращаясь сам к себе. – Хорошо хоть пройдоха не добрался до бумажника под подушкой. Ну, Бог ему судья. И пусть радуется, что у меня нет ни малейшего желания устраивать из-за этого круговерть с полицией.
Он умылся, оделся и пешком направился к дому, в котором родители снимали апартаменты, что называется, в сезон. С апреля до августа все хоть сколько-нибудь состоятельные семьи собирались в городе, чтобы наносить друг другу визиты, посещать приемы, блистать в опере и театрах, заключать пари на скачках, наслаждаться сплетнями и договариваться о браках. Не всякий мог себе позволить собственное жилье в Ландерине, но его аренда обходилась уже не так дорого.
Лезер-стрит, где обитали родители и сестра Дика, находилась совсем рядом, в пяти минутах ходьбы, хотя это был уже другой, более престижный, район города.
Стоило выйти из парадного, как в лицо Ричарду подул холодный ветер, заставив молодого человека поднять воротник пальто. И все же в воздухе пахло весной. В белых пушистых облаках проглядывало пронзительно голубое небо. Дик улыбнулся Мэй Уолтерс, гуляющей вместе со своей почтенной матушкой. Девушка была невысокого роста, стройная, рыжеволосая и прехорошенькая. Увидев Ричарда, она зарделась и потупила взор. А вот миссис Уолтерс глядела куда менее благосклонно. Холодно посмотрев на молодого человека, она ускорила шаг и потянула за собой дочь.
В прошлом году расторопная мать Дика пыталась договориться о помолвке сына с Мэй, но родители девушки остались непреклонны. Молодой человек показался им не самой выгодной партией. Ричард настаивать не стал. Мэй была хороша, но не настолько, чтобы ему хотелось связывать себя узами брака. Одному проще, да и доход пока не позволял содержать семью.
Когда Дик явился к родителям, к его огромному облегчению, отца дома не оказалось. Анна выпорхнула брату навстречу и тут же, в своей торопливой манере, выдала последние новости:
– Как здорово, что ты пришел! Папу утром вызвали по делам в Керби, а матушка приболела. И, представляешь, она не сможет сегодня пойти к Эйнардам! А без тебя меня не отпустят. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
Еще один неприятный сюрприз. Идти к Эйнардам без матери – заведомо обрекать себя на обязанности телохранителя при собственной сестре. Все радости приема – легкий флирт с привлекательными девушками и танцы – теперь сведутся к необходимости тенью ходить за Анной, иначе пострадает ее репутация. А пострадать она может от чего угодно: от взгляда, неловкого слова, жеста, от сплетни за спиной… Миссис Кавендиш справлялась с таким легко и непринужденно, однако у Дика не было ни ее опыта, ни ее бдительности. Он и вовсе не ходил бы на подобные приемы, но семья требовала.
Мать приняла сына полулежа на кушетке, с книгой в руке. Лицо ее казалось чрезмерно бледным, похоже, и впрямь приболела.
– Ричард… – Голос миссис Кавендиш звучал тихо. – Сегодня мне нездоровится, а ваш отец уехал по срочному делу, вернется только завтра. Вам придется сопроводить Анну на прием к моей дорогой подруге и проследить за тем, чтобы все прошло хорошо.
– Быть может… – Дик попытался сыграть отступление, но ничего не вышло.
– Ричард! – Тихий голос обрел твердость стали. – Вы сопроводите свою сестру на прием к миссис Эйнард! И, будьте любезны, приобретите себе новый костюм! На вас смотреть страшно! Куда смотрит ваш слуга?! Этот… как его…
– Джек, мама, – покорно ответил Дик. – Он оказался изрядным прохвостом и сбежал сегодня утром.