Маска из другого мира. Кровь на сцене
– Ну да, явно выпил… По трезвости так не кричат.
Я постарался нацепить на лицо жизнерадостную гримасу и громко прочистил горло, привлекая к себе внимание. Черт, а ведь на моем лице до сих пор этот прилипший кусок маски… Похоже, вот почему на меня так странно смотрят! Я попытался сорвать его, быстро протянув руку, но опять натолкнулся на странное сопротивление. Кусок спрессованной бумаги словно прирос к моей коже и никак не хотел от нее отделяться. Стало немного страшно, но я сделал вид, что просто почесал щеку. И так уже обо мне невесть что начали думать…
– Я прошу прощения, что всех переполошил, – громко сказал я, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал. – Просто нападение этой крысы было… неожиданным. Извините меня. Я буду дальше работать, а в конце дня схожу в больницу – сделаю прививку от бешенства.
– И не затягивайте с этим, Миша! – Глафира Степановна даже руками всплеснула. – Молодые перспективные актеры нашему театру очень нужны!
Мне почему-то показалось, что старушка сделала какой-то странный акцент на словах «молодые» и «перспективные», после чего выразительно посмотрела на Иванова – но, наверно, мне все же это просто почудилось.
Я ждал, когда Костик хмыкнет или даже заржет, но тот никак не отреагировал на слова почетного режиссера. Вместо этого брюнет внимательно изучал меня – к слову, как и Элечка. А еще, что меня удивило, Артемий Викторович. Обычно улыбающийся главреж смотрел на меня пристально и с максимальной серьезностью. Да что такого-то? Неужели все из-за прилипшего куска этой дурацкой маски? У него самого, кстати, что-то к лицу прилипло… Стоп! Да это же целая пластина на щеке, как раньше делали для людей с обезображенными лицами. Что-то вроде маски… Маска! Вернее, ее часть, как и на моем лице! И почему я раньше на нем ничего подобного не замечал?
Наверное, я слишком пристально вглядывался в режиссера, потому что он нахмурился и поспешил разогнать стихийный митинг театрального масштаба.
– Расходимся, коллеги! – зычно воззвал к труппе Артемий Викторович. – Все в порядке, возвращаемся к повседневным обязанностям.
Актеры и рабочие принялись шумно расходиться, толкаясь в узком проходе и оживленно переговариваясь. Я еще пару раз услышал, что чересчур увлекаюсь пьянством, но сдержался и ничего не сказал в ответ, чтобы оправдаться. А ведь так обидно!
– Михаил, зайдите ко мне в кабинет, – мягко попросил меня главреж, когда в зале мы остались вдвоем.
– Артемий Викторович, я понимаю, что это был перебор… – начал я, понимая, что он не оставит мои вопли без внимания.
– Не извиняйся, – Иванов прервал меня, чуть приподняв руку с раскрытой ладонью и выставив ее вперед. – Это скорее мне нужно извиниться перед тобой…
После такого я на секунду остолбенел. Однако я, кажется, не ослышался, и главреж действительно не только не считает меня в чем-то провинившимся, но и, напротив, сам хочет за что-то попросить прощения. Если только… Так, стоп, Миша. Это же Иванов! Он всегда говорит так, что все остальные голову ломают, насколько он серьезен. Сейчас завернет что-нибудь вроде «я хочу перед вами извиниться, Михаил, что так долго мучил вас в нашем театре». И потом добавит с улыбкой: «Вы свободны». И пойду я с вещами на выход – искать новую работу. А где? В ТЮЗе или кукольном? В последний не возьмут, у меня специальность не та, сценическая, а в конкурирующий театр… Туда, пожалуй, могут принять. Вот только не забыл ли я про кусок маски на лице нашего главрежа? Может быть, это все же не случайность? И я снова, стараясь делать это как будто невзначай, постарался получше его рассмотреть.
– Ты долго будешь стоять? – Артемий Викторович ждал меня, нетерпеливо поглядывая на выход из зала.
– Иду, – вздохнул я и покорно поплелся вслед за главрежем.
Кабинет Иванова располагался всего в паре минут ходьбы, но для меня они тянулись как каторга – мысли о том, что я чуть не умер, смешивались с обычными театральными страхами, как разговор с главрежем заканчивается увольнением. Вот только чем дольше мы шли, чем больше взглядов я бросал на эту странную пластину на лице Иванова, тем больше я понимал, что обычным наш разговор точно не будет.
– Тоже видишь? – едва заметно улыбнувшись, спросил Артемий Викторович, когда мы вошли в его пахнущее старой мебелью помещение, на двери которой еще не успели повесить нужную табличку.
– Ага, – кивнул я. – Это какой-то сложный грим?
И почему мне так хочется найти всему обычное объяснение? Похоже на защитную реакцию организма.
– Все немного проще… и сложнее одновременно, – режиссер чуть склонил голову набок и прищурился словно какая-то хищная птица. – Скажи: «Маска, я тебя знаю!»
– Что? – я ожидал чего угодно, но только не упоминания маски, а потому был немного сбит с толку.
– Просто скажи и все, – терпеливо улыбнулся Артемий Викторович.
– Хорошо, – с некоторым подозрением глядя на главрежа, я кивнул, а потом произнес ту самую фразу. – Маска, я тебя знаю!
– Живее! – Иванов разочарованно развел руками и нахмурился. – Ты же актер!
Подштанники Мельпомены, как же это все бредово звучит и выглядит! Впрочем, куда уж хуже…
– Маска, я тебя знаю! – на этот раз я добавил эмоций во фразу и поиграл мимикой.
Секунду ничего не происходило, а потом лицо главрежа словно бы подернулось легким дымком, причем складывалось впечатление, что он выходит из той самой пластины на его щеке… Постепенно у Артемия Викторовича словно бы появились новые черты, и он превратился в старика с крючковатым носом, в котором я безошибочно определил сеньора Панталоне. Не самого, конечно же, а образ. Снова комедия дель арте? Может, меня переклинило на этой теме, когда я… Когда что? Те два монстра, затем маленькая сбежавшая тварь и, самое главное, укус на моей руке очень даже реальны! Во всяком случае я не могу найти этому более здравое объяснение… Это было на самом деле, но точно пока не укладывается в голове…
– Кто на самом деле на тебя напал? – внезапно посерьезнев, спросил Иванов. – И что вообще произошло? Про свою крысу опять не рассказывай только! Ты же видел сейчас мою личину? Видел?
– Вы о чем, Артемий Викторович? – мой голос прозвучал настолько неискренне, что я бы сам себе не поверил.
– Маска Панталоне, – быстро сказал главреж. – Так кто это был?
– Крыса… – начал было я упорно гнуть свою линию, но мой собеседник поморщился и покачал головой, показывая, что попытка не прокатила.
– Рассказывай. Что произошло. На самом деле, – медленно, словно впечатывая в меня слова, произнес он.
Я смотрел на главрежа, который задавал мне слишком странные вопросы, и не понимал, как действовать дальше. Он явно что-то знал обо всех случившихся со мной сегодня странностях, да еще и это видение с маской на его лице… Но это же было не по-настоящему! Или нет? Я что, тронулся умом на теме этих самых масок? Не хотелось бы… И все же, как ни крути, ситуация выглядела не иначе как бредом. Ну, а как еще! Нацепил на себя – тьфу ты! – маску, которая теперь не снимается, открыл межпространственный проход и подрался с чудовищем!
«Кто-то с этим, конечно, может не согласиться, – мелькнула мысль, а в памяти всплыла картина, как я бездумно бегал и орал. – Но, с другой стороны, я ведь кидал в коготь монстра какие-то вещи, даже попадал… А это, если не придираться, можно и обменом ударами назвать!»
А потом маленькое отродье моего противника и вовсе смогло пролезть через портал и остаться на ПМЖ в Твери. Расскажи я об этом своему лучшему другу Сашке – он точно возьмет меня за плечо и скажет, что я заработался. А Лариска, наша с ним общая подруга еще со времен детства, так и вовсе рассмеется. Она хоть и тверской журналист, но всякими контактерами и экстрасенсами брезгует. И вот как мне теперь быть?
– Миша, можешь выложить мне все без стеснения, – тем временем мягко обратился ко мне режиссер. – Вот кто бы знал, что в нашем театре все эти годы хранилась маска Труффальдино… Пусть и в не очень хорошем состоянии.
– Маска? – беспомощно переспросил я, понимая, что это теперь, похоже, моя психологическая проблема надолго. – Труффальдино? Она что, какая-то очень ценная и дорогая? Это музейный экспонат?
– Если бы, – улыбнулся Артемий Викторович и принялся мерно вышагивать по кабинету. – Ладно, я тебе помогу. Для начала повторю: то, что ты увидел на мне – это часть маски Панталоне. Всего одна пятая часть, девятнадцать процентов, если уж быть точным, но для того, чтобы сражаться, вполне достаточно.
Он пристально посмотрел на меня, видимо, понял, что во мне клокочет буря эмоций, и решил поддержать. Ну, или добить…
– Произнеси вновь те слова про маску, – потребовал он.
– Маска, я тебя знаю… – я послушно повторил.
Тут же пресловутая личина вновь мелькнула на его лице и пропала. Разбери меня, Еврипид! Я так и не понял до сих пор, что здесь конкретно происходит, но варианта только два: мы либо оба с Артемием Викторовичем сумасшедшие, из-за чего нам чудится одно и то же, либо в старой костюмерной все произошло по правде. Но в одной психбольнице не бывает сразу двух Наполеонов, как говорил мой одноклассник Денис, который стал врачом. Получается, мы с главрежем все же не сумасшедшие. И значит, все это происходит на самом деле… Понять бы, с чем именно я столкнулся.
– Так вот. Существуют театральные маски, которые дают своим обладателям, скажем так, расширенные возможности. Но пользоваться ими могут не все, для этого нужно быть… Назовем это предрасположенностью, позже объясню, откуда она берется. Нас, тех самых обладателей, не так много в этом мире, как, впрочем, и самих масок. Причем по некоторым причинам они не сохранились в целости, а лишь частично. Так, у самых сильных из нас есть максимум треть маски. А у тебя… Я так вижу, что примерно процентов пять, но это при нынешних временах тоже хорошо!
– Артемий Викторович, что происходит? – наконец, сдался я, задавленный происшествием и реакцией главного режиссера. – Ничего не понимаю! Я видел в этом портале какие-то развалины, два чудовища дрались между собой, один победил второго… И кусок маски ко мне прилип, не отрывается теперь. Что, Еврипид возьми, происходит в этом театре?
– Чудовища дрались, говоришь? – усмехнулся главреж, игнорируя мою жалобу на приросшую к лицу часть маски. – Не повезло тебе нарваться сразу на двоих. Впрочем, они ведь были заняты друг другом, им было особо не до тебя. Кстати, они были большими, эти чудовища? Ростом с человека или выше?
– Огромные, – я даже руками показал, словно рыбак, хвастающий уловом. – Метров двадцать или около того. Выше стандартной пятиэтажки точно.
– Любопытно, – вновь задумался Артемий Викторович. – И я даже не о размерах чудовищ сейчас. Ты сам был и актером, и зрителем, этого маловато для пробития портала в такое место…
– Вы о чем? – я нахмурился, пытаясь уловить в словах режиссера какую-то логику. Она ведь явно была, просто я пока еще не свел все произошедшее и сказанное воедино…
– Сейчас все встанет на свои места, Миша, – мягко сказал Артемий Викторович, явно впечатленный страданиями, отпечатавшимися на моем лице. – Только объяснять нужно все по порядку, не перескакивая… Для начала…
– Для начала, кто это такие? – я перебил Иванова и пристально посмотрел на него.
– Это демоны, Миша, – серьезно ответил главреж. – Пока давай называть их так.
– Отлично, – я едва проглотил ком в горле. – Допустим.
– Демоны, с которыми мы сражаемся, – а эта фраза Артемия Викторовича окончательно выбила меня из колеи.
Глава 2. Откровение
Я выдохнул, принимая в своей и без того переполненной голове очередной поворот сегодняшнего странного дня.
– Кто это «вы»? – просто спросил я.
– Обладатели масок, Миша, – сказал Артемий Викторович. – И это уже не «вы», а «мы» – тебе это тоже теперь предстоит. Маска не просто так вживилась в твою кожу, она признала тебя обладателем… Одним из нас. Теперь это неотъемлемая часть твоего тела и духа.
– Стоп! – я прислонился к стене, чувствуя, как последние капли спокойствия покидают меня. – Я так и не понял, что я видел и где это происходит, но чего я точно не хочу, так это сражений! Тем более сражений с такими тварями! Простите, Артемий Викторович, но давайте я просто уволюсь… могу уехать из города! Я никому не расскажу, что произошло, считайте, что я – могила.
Я выдал эту тираду и почувствовал невероятное облегчение. Сейчас режиссер скажет, что все это глупая шутка в честь какого-то юбилея или даже нашего переезда, я извинюсь за резкость… Нет, конечно, все это правда. Страшная, непонятная, какая-то даже мистическая, но реальность. И демоны, и проколы в пространстве, и кусок маски, который теперь, по всей видимости, будет отсвечивать на моем лице всю оставшуюся жизнь. Артемий Викторович загадочно улыбнулся и, сложив руки на груди, встал ко мне вполоборота.
– Что ж, – начал он, даже не глядя теперь в мою сторону. – Даже не хочешь узнать, с чего все началось и зачем мы сражаемся?
– И зачем же? – усмехнулся я, искренне желая, чтобы все это поскорее закончилось. Хотя при этом меня все же мучило любопытство.
– Чтобы вернуться в лучший мир, – начал перечислять Артемий Викторович, по-прежнему не поворачиваясь ко мне лицом. – Или чтобы стать сильнее. А кто-то идет на риск, чтобы в итоге жить вечно. Интересно?
– Пока не знаю, – пробормотал я, чувствуя, что главреж все-таки смог меня заинтересовать. И ведь как говорит, недаром в той самой пьесе он играет роль искусителя…
– Вот у тебя, Труффальдино, всего пять процентов маски, – режиссер наконец-то повернулся ко мне, пристально изучая взглядом. – А соберешь половину, и перестанешь стареть. Будешь обладать полной маской – получишь вечную жизнь. Теперь интересно?
«Труффальдино… Полная маска… Бессмертие», – крутилось в моей голове. Испуг прошел, как и недоверие, и включилась моя рациональная жилка. На том скелете, которым в меня кинулся жабоподобный, желая поиздеваться, была почти целая маска… По крайней мере, что-то около половины, насколько я помню, точно сохранилось. Значит, если я каким-то образом попаду в то же место, то смогу соединить части маски и стать вечно живущим Мишкой Хвостовским?
Любопытная мысль, которую, пожалуй, все же не стоит пока озвучивать Иванову. Полная картина новой реальности передо мной еще не сложилась, так что не буду бежать впереди паровоза. Послушаю, что мне расскажут.
– Хорошо, Артемий Викторович, – выдержав небольшую паузу, произнес я. – Вы правы, теперь мне действительно интересно.
– Тогда слушай и не перебивай, – Иванов снова стал серьезным и строгим. Теперь он смотрел на меня с выражением лица политрука, мотивирующего бойцов перед боем. – Начнем с самого главного. То, что этот мир во вселенной не один, ты уже и так понял. Есть и другие – точное число неизвестно, но скорее всего оно бесконечно. Впрочем, это совсем другой разговор, не будем тратить на него время. Нас интересует тот мир, который ты видел в открытом портале, где дрались демоны… Когда-то он тоже был населен людьми. Нашими с тобой, Михаил, общими предками.
– То есть, выходит, мы родственники? – ляпнул я, только потом осознав, насколько это было глупо.
– Не совсем так, Миша, – Артемий Викторович, тем не менее, не разозлился и не закатил глаза. – Возможно, я не сумею объяснить это с научной точки зрения, но попытаюсь быть максимально убедительным. В некоторых людях Земли течет кровь жителей того мира, где сейчас властвуют хутхэны – так их называют на самом деле, этих демонов. Людей там не осталось совсем, они проиграли в большой войне, когда открылись порталы, и в мир хлынули чудовища. Разумные чудовища, Миша.
– Те самые хут… хутхэны? – переспросил я, чувствуя, как от одного этого слова у меня почему-то стынет кровь в жилах. Интересно, почему так происходит? Я и вправду напуган? Или это в целом так действует ситуация? – Жабоподобные гиганты? Или безглазые обезьяны?
– И первые, и вторые, и даже третьи, которых ты, я так понимаю, еще не видел, – неопределенно покачал головой Артемий Викторович, а мне почему-то сразу вспомнился монстр, похожий на ежа или дикобраза, с выпавшей из книги страницы. Кстати, я ее, оказывается, сунул в карман и забыл. Не до того было. А режиссер продолжал: – Они очень разные, но все при этом сильны… Даже если очень маленькие. Так вот, маски помогали нашим предкам с ними сражаться, и то, что у нас есть сейчас, это жалкие остатки былой мощи. Но даже когда вся сила нашего народа была с нами, хутхэны оказались сильнее – они разбили объединенную армию и убили почти всех жителей нашего старого мира. Немногим выжившим удалось бежать на Землю, вот только ни одного по-настоящему сильного носителя маски среди них не было. Чем мощнее были наши предки, тем проще хутхэнам было их выследить и уничтожить. Ну а те, кто послабее, кто так и не собрал целую маску, участвуя еще в мирных испытаниях, или те, кто лишился части своего былого могущества в одном из первых сражений, они смогли ускользнуть и обосноваться здесь, в новом мире. Обосноваться, чтобы начать копить силу и мечтать однажды вернуться и отбить у хутхэнов нашу родину. С тех пор прошло много времени, и наши предки перемешались с местными. Но гены нашего старого мира по-прежнему сильны. И я, и ты, Михаил, раз маска Труффальдино тебя признала, как раз одни из потомков тех самых беглецов.
Вот же песнь козла – сколько же на меня всего свалилось… Я молча смотрел на главрежа, пытаясь осознать масштаб новой реальности. Параллельный мир, истребленные демонами, или как их там, хутхэнами люди. Беглецы, которых разбросало по Земле и которые ищут остатки масок, чтобы вернуться на далекую родину… И я, как выясняется, один из таких людей. Вернее, их потомок. Звучит одновременно интересно и жутко.
– Понятно… Так что, вы сказали, они дают, эти маски? – уточнил я севшим голосом, одновременно в своей голове продолжая пытаться натянуть сову на глобус. То есть примирить все то, что мне сейчас говорит главреж, с повседневной реальностью. А то как-то странно все выходит – Тверь, провинциальный театр, макарошки на завтрак… И могущественные маски из параллельной вселенной.
– Полная маска, как я уже говорил, дает своему обладателю бессмертие… – тем временем с печальным вздохом повторил главреж. – Половина – вечную молодость. И, конечно же, любая маска, даже ее крохотный кусочек, дает обладателю силу. Маски ведь были созданы для защиты мира… Так что ты, Миша, теперь будешь…
– Таскать тяжести? Летать? Пускать лазерные лучи глазами? Какая-нибудь еще суперсила? – усмехнувшись, я решил неудачно пошутить, при этом снова прокручивая в голове образ скелета и почти целой маски Труффальдино. На вечную жизнь такой, конечно, не хватит, но мне будет достаточно и того, что перестану стареть, если заполучу ее!
– Под силой имеется в виду не только сокращение мышечных волокон, – режиссер улыбнулся в ответ на мою попытку нарисовать портрет супермена. – Это расширенные возможности твоего организма. Тело станет более послушным, ты сможешь уворачиваться от ударов тех же хутхэнов и даже сам создавать оружие. Вот только не жди, что все это проявится сразу. Маска – лишь инструмент. Все остальное – тренировки и тренировки.
– Допустим, – успокоившись, согласился я. – Но если вечная молодость – это действительно круто, тут было бы глупо спорить, то зачем мне уворачиваться от ударов и создавать оружие? Скажу честно, мне не хочется драться с демонами… с хутхэнами.
Какое-то время мы молча буравили друг друга взглядами, пока Артемий Викторович первым не нарушил безмолвие.
– Тебе придется это делать, Миша, – сказал он. – Каждый обладатель маски на особом счету, тебе просто не дадут покоя. Не с нами, так с другими наследниками ты будешь ходить на ту сторону, чтобы однажды обрести потерянный рай. Тебе может показаться слишком громким такое сравнение, но так уж повелось его называть. Впрочем, не будем забегать вперед… Тут ведь вот в чем дело. Пусть наша прежняя цивилизация разрушена, однако остались чертежи, справочники, учебники – сейчас этого меньше, а раньше из каждого похода на ту сторону обладатели масок приносили сюда частичку знаний. Увы, развитие Земли не позволяет использовать их по полной программе, они здесь бесполезны, и мы не можем создать в этом мире никакие аналоги. А вот если мы обнаружим на той стороне остатки производств… Древняя кровь, что течет в наших жилах, позволит запустить механизмы из нашего мира, и тогда это будет настоящий прорыв! Особенно если использовать минералы, которые существуют только там. Ты ведь слышал наверняка об орихалке? Иногда его, кстати, называют «орикалькумом».
– Знаю, – кивнул я. – Это из легенд об Атлантиде, будто бы там добывали и обрабатывали этот необычный металл.
«Неплохо, – размышлял я уже про себя. – Техника из параллельного мира, которую могут запустить только потомки его жителей… И я, если верить нашему милому главрежу, в их числе».
– Наши предки пытались поведать этому миру о потерянной родине, – Артемий Викторович тем временем продолжал, улыбнувшись. – Отсюда легенды о затонувших островах и континентах – настоящие сведения здорово искажены… Но главное, о чем я уже говорил, это то, что по ту сторону порталов остались огромные мощности, которые можно восстановить. Для начала хотя бы часть – чтобы закрепиться в том мире, создать плацдарм. И тогда сможем выбить хутхэнов, чтобы потом возродить утерянную цивилизацию.
– И для этого нам нужно сражаться с теми тварями? – я зачем-то кивнул в сторону зала, где все и произошло. Как будто прямо там до сих пор ходили и сражались друг с другом два гигантских хутхэна.
– Каждая победа над врагом – это частичка маски, – голос Артемия Викторовича стал необычайно твердым. – Они жрали маски в прошлом, они до сих пор продолжают обгладывать кости наших предков, и все это время осколки нашей былой силы копились у них внутри. Как жемчужины в раковине. И с каждой победой над каждым демоном мы находим части масок, собираем эту силу и приближаем великую битву, увеличивая мощь будущей армии.
– Так, стоп! – я понял, что меня подспудно смущало все это время. – Давайте начистоту! Вы рассказываете мне о наследии великой цивилизации, о масках, которые дают своим обладателям потрясающие возможности… Так почему вы лично сидите режиссером в провинциальном театре?! Может, простите, вы псих, если тратите свое время здесь? Я так понимаю, потомков людей из того мира на Земле много. Так я лучше, наверное, пойду к другим! К тем, кто занимается серьезными вещами, пытаясь параллельно прорваться по ту сторону портала. Например, к ученым… Среди обладателей ведь наверняка есть ученые?
– Театр в том виде, в котором он есть сейчас, Миша, – строго сказал режиссер, – это изобретение наших предков. Тех самых, которым удалось скрыться на Земле и которые еще обладали достаточными знаниями и технологиями. И вот одним теплым летним вечером в Древней Греции… Впрочем, а скажи-ка мне для начала, как ты нашел свою маску и что потом делал?
– В общем, я разбирал завалы, – начал я, инстинктивно ощупывая приросший к лицу кусок маски. Он был все там же, под правым глазом… Раздражая и отвлекая от неожиданно сменившего тему разговора главрежа. – В куче мусора я и нашел эту маску. Надел ее на себя, начал дурачиться…
– Кусок маски, – поправив меня, медленно кивнул режиссер. – Что тебя в нем привлекло? Почему ты решил нацепить его на себя?
– Ну-у… – протянул я. – Вначале это была целая маска, а потом, когда я решил снять ее с себя, то она порвалась, и остался только вот этот кусок под глазом…
Я вновь машинально потрогал себя за щеку – изрядно затвердевшая пластина, которая наощупь уже меньше всего напоминала папье-маше, по-прежнему находилась все там же. Софокл меня разбери, неужели это и впрямь теперь на всю жизнь, как шрам?
– Видимо, кто-то таким образом пытался ее сохранить, – тем временем задумчиво рассуждал Артемий Викторович. – Спрятал фрагмент ценной маски в дешевой поделке. И как только нашелся обладатель, вся внешняя труха облетела, раскрыв истинную личину Труффальдино… Так что, говоришь, ты начал делать дальше?
– Цитировал отрывки из пьес, – я почувствовал, как краснею. – А первую главу «Онегина» целиком прочел, увлекся…
– Вот! – неожиданно громко отреагировал Артемий Викторович и даже указательный палец вверх назидательно поднял. – Вот!
– Что? – я беспомощно развел в стороны руки.
– Ты играл! – торжественно сказал режиссер, и в его глазах, как мне показалось, сверкнула искра безумия. – И это работает только здесь, в театре!
– Что работает? – я действительно не понимал, о чем он говорит, а потому был сбит с толку.
– Умение обращаться с энергией толпы, Миша, – улыбнулся Артемий Викторович, отвечая на мой вопрос. – Вот для чего наши предки создали театр.
– Так… – я не знал, как еще реагировать. – А можно подробнее?
– Та комната, Миша, – режиссер показал рукой примерно в сторону той самой костюмерной, – она не просто так копирует сцену. Пока перед зрителями идет действо, на антисцене… да-да, не морщись, она именно так и называется! Так вот, на антисцене открывается портал. И он тем сильнее, чем больше мы собираем эмоций зрителей. Звучит… эм-м, необычно, но это так. Портал держится дольше, он более стабильный, и связь между измерениями устойчива. Что же до того, что ты в одиночку открыл проход… Это вполне объяснимо: антисцена долго стояла без дела и впитала твои собственные эмоции, когда ты там декламировал «Онегина». И я так думаю, что повторить это теперь невозможно. А жаль, конечно…