– Завтра к вечеру будем в лагере, – бросил Хаган, снимая тканевые мешки, переброшенные через круп лошади.
Представив, что мне еще сутки придется трястись в седле, я ужаснулась. Мой копчик уже молил о пощаде. Я же не выдержу такой длинной дороги!
Хотя кого бы это волновало…
Глеб снял меня с лошади, и пристально глядя в глаза, сказал:
– Пообещай, что не сбежишь, если я тебя развяжу.
Я закатила глаза.
– Куда уж тут бежать, мы же в горах! С вами явно безопаснее, чем с каким-нибудь медведем в ночном холодном лесу.
– Вот и ладненько.
Парень развязал меня, и я со стоном потерла затекшие запястья.
Солнце уже садилось, освещая оранжевым светом снежные пики гор. Выходит, что время около девяти вечера… Это что, получается, мы уже около десяти часов в дороге?! Кошмар! Сколько же я проспала? Даа… Назад я самостоятельно теперь точно не смогу вернуться…
Пока я любовалась закатом и разминала руки, парни слаженно поставили небольшую палатку, и закинули в нее свои вещи.
Вот черт! У меня даже кофты теплой нет, а ночи в горах даже летом далеко не жаркие. Как я спать буду?
Ответ на этот вопрос неожиданно пришел от Хагана, который подошел, и молча сунул мне в руки огромную теплую толстовку черного цвета.
– Вот, держи. Можешь не благодарить, – произнес этот гад, видимо ожидая, что я в ноги ему упаду за такой жест.
– Даже и не собиралась, – скривившись, ответила я, но все-же натянула теплую вещь, остро пахнущую можжевельником и дымом костра.
– Иди ужинать! – окликнул меня Глеб, разжигающий огонь недалеко от палатки.
Я послушно приблизилась к костру, и осторожно села на край серого клетчатого покрывала, расстеленного прямо на земле. Парни тем временем, достали из холщового мешка какие-то пергаментные свертки, и развернув их, положили на середину покрывала.
В свертках оказалась спрятана еда. Сушеные полоски мяса и рыбы, хлеб, печеная картошка, а также бурдюк с водой.
– Бери, не стесняйся, – с добродушной улыбкой Глеб подтолкнул в мою сторону картошку и мясо.
Немного осторожничая, я все-же принялась за еду, потому как ничего не ела со вчерашнего вечера, и желудок уже сводило от голода. На удивление еда оказалась вкусной. Или же мне так с голодухи показалось…
После ужина Глеб убрал остатки снеди обратно в мешок, и растянулся на освободившемся покрывале, закинув руки за голову, и глядя в ночное небо, усеянное крупными звездами. Хаган же сел неподалеку от нас на плоский камень, торчащий из земли, и раскурил черную деревянную трубку.
– Расскажи что-нибудь о себе, – неожиданно попросил черноволосый, всматриваясь в пламя костра.
Услышав это, я чуть не поперхнулась. Уж от кого от кого, а от Хагана я никак не ожидала такого внимания к своей персоне.
– Вы же мне о себе ничего не рассказываете, – кинув на него прищуренный взгляд, буркнула я.
– Пойми, мы исполняем приказ, и не можем ослушаться. Но поверь, как только прибудем на место, то лично я с радостью расскажу тебе о себе, – растянув губы в лукавой улыбке, произнес Глеб.
Ладно… Хотели – получайте.
– Меня зовут Кара, мне семнадцать лет. Живу на одной из туристических баз у подножья гор… Не знаю, что еще рассказать. У меня довольно скучная жизнь, – выпалила я, внезапно засмущавшись. Как-то странно было рассказывать о себе посторонним людям.
Хаган бросил на меня мимолетный взгляд, в котором читался интерес, и произнес:
– Семнадцать? Выглядишь ты не старше пятнадцати. Больно мелкая.
Я вспыхнула, и нахмурившись, выдала:
– Ты зато больно взрослый! Сколько тебе – тридцать?
– Двадцать три, – не обращая внимания на мой гнев, спокойно ответил парень, выпуская изо рта ровные колечки пахучего дыма.
– Так, все! Идемте спать, пока вы не передрались тут.
Глеб поднялся с земли, и первым залез в палатку. Мы с Хаганом одарили друг друга недовольными взглядами, и парень, дернув бровью, сказал:
– Иди. Я пока спать не собираюсь.
Я фыркнула, всем своим видом показывая, что мне его разрешение не нужно, и отправилась отдыхать.
Палатка оказалась крайне маленькой, и к тому же лежать приходилось прямо на земле, не считая, конечно, слоя тонкой непромокаемой ткани цвета хаки. Поерзав, я наконец-то устроилась рядом с Глебом, и прикрыла глаза.
Сон никак не шел… Зато голову посетила очень интересная мысль, которую я тут-же поспешила озвучить:
– Я совсем не испытываю страха. Почему? По логике я должна бояться и вас и за свою жизнь, но нет. Я вообще ничего не чувствую по этому поводу.
Глеб перевернулся в мою сторону, и сонным голосом ответил сквозь зевок:
– Хан влил в тебя успокаивающий настой еще когда мы были у ручья. Чтобы ты истерик не закатывала.
– Вот значит как…
– Не обижайся, это стандартная процедура.
Стандартная? Получается я не единственная кого вот так своровали…
Глеб снова уснул, и устав бороться с бессонницей, я выбралась из палатки наружу. Костер все еще горел, а вот Хагана нигде не было видно. Я зябко поежилась, и спрятав ладони в длинных рукавах мужской толстовки, присела на камень, на котором он сидел прежде.
Всматриваясь в тлеющие угли, я раздумывала о том, что меня теперь ждет. Я вообще не представляла куда мы едем. Загадочное слово лагерь ни единожды звучавшее от них, ничего мне не говорило. Ну ни в детский же лагерь они меня везут! Вот была бы умора…
Мысль о том, что меня ищет мой отец заставляла сердце биться чаще, но умом я понимала, что этого просто не может быть. Глеб же явно дал понять, что я не единственная их добыча.
– Почему не спишь?
Вздрогнув от неожиданности, я повернула голову за спину, и увидела Хагана, который смотрел на меня, привалившись к одинокой сосне в паре метров от камня, на котором я сидела.
– А ты чего подкрадываешься?! – сердито спросила я, пытаясь унять колотящееся от испуга сердце, – Ты напугал меня.
