Покой

Внешность у главы, конечно, как у фронтмена бойз-бэнда. Высокий, хорошо сложенный, стройный, но плотный – он создан, чтобы выситься над толпой. Мягкие, густые, пепельно-русые волосы с серебристым блеском, так и манят запустить в них пальцы, серо-голубые глаза, с желтыми прожилками, лучами расходящимися от зрачка, напоминают драгоценный камень. Лицо одновременно и мужественное, и лукавое из-за этой вечной его ухмылочки: как будто у нас с ним общий секретик. Любой разговор, начинающийся с этой ухмылочкой, гарантирует новое обязательство.

Тем временем глава вещает:

– В изоляторе сейчас находится потенциал предположительно с отравляющей аурой. Длительное нахождение рядом с ней опасно, но не для тебя, – он не удержался от короткого взгляда на мой живот. – Потенциал в тяжёлом состоянии, ей нужен постоянный медицинский уход. Я попросил медперсонал заходить туда с ограничением по времени, но долго так продолжаться не может. Она не получает должного лечения, а я заинтересован в том, чтобы она выжила.

– Отравляющая аура? – притворно прыснула я. Отказаться от этого задания не удастся, но сдаваться без боя не хочется. – Вы же это несерьёзно…

Под взглядом главы осекаюсь. Помимо красоты главе достался непререкаемый авторитет, которому веришь. Он абсолютно серьёзен.

– Я полагаю, – понижает голос глава и протягивает мне фотоснимок 3 на 4, – что это тело захватила Крушина.

А вот это уже интересно.

Одно дело, когда об этом трепались аналитики: у них без бредовых идей и нормальные мысли не рождаются. Развоплощение, душа без тела, подселенцы, воскрешение – просто рай для любителей мистики. Но и без теорий заговора мне казалось странным, что глава затеял такую масштабную охоту из-за предсказания, в котором человек явно при смерти. Оказывается, он действительно задействовал так много ресурсов, чтобы найти человека, которого когда-то знал. Шанс был микроскопическим – но он рискнул.

Это неожиданно: оказывается, у него есть сентиментальная сторона.

Ради кого же всё? С фотографии на меня угрюмо смотрит ослепительная красотка: нет макияжа, прическа – простое каре, одежда – футболка с бессмыслицей на английском, – но хоть сейчас эту фотографию можно поместить на обложку журнала. Тёмно-голубые глаза, глубокий русый цвет волос, острые скулы – чем-то похожа на Лив Тайлер: такая же нечеловечески красивая.

Знакомая, значит, ага. «Старый боевой товарищ», «друг» – при такой-то внешности. Держи карман шире.

Значится, Крушина, погибшая года три назад. Невольная отравительница, предпочитавшая опираться на свои навыки ближнего боя. Аналитики предполагали, что энергия в её теле двигалась в обратном направлении, и длительное пребывание с обычным человеком способно было разбалансировать обычного человека, что привело бы к болезни, и, в конечном итоге, смерти. Они вывели это из того, что все, кто жил с Крушиной под одной крышей длительное время: мать, бабушка, три тётки – умирали поочередно.

«Энергетические потоки», блин. Кого вообще способно убедить такое объяснение? Даже не потрудились найти более научное объяснение потенциалу.

Да и был ли действительно отравляющий потенциал? Когда она охотилась, использовала лишь физическую силу: была кмс спорта по дзюдо. Это, конечно, было не очень разумно: какой бы сильной для девушки она не была, вооруженный мужчина завсегда её одолеет. Она в это не верила – и поплатилась. Главе пришлось лично добивать неубитый ею потенциал и проводить двойные похороны.

История умалчивает природу отношений между главой и Крушиной: известно, что она была одним из первых найденных им потенциалов, и что при всей невыносимости характера она беспрекословно подчинялась главе.

У меня из близких не умирал, поэтому не знаю, что сделала бы, если вдруг появился шанс снова встретиться с умершим. В любом случае, решение главы – рискнуть, чтобы потом не жалеть об упущенном шансе – достойно уважения. Даже по-своему трогательно – преодолеть подселение там или ещё что, чтобы снова встретиться с человеком, с которым начинал дело всей жизни. Учитывая помешанность главы на потенциалах, это даже разумно.

Но перенести с собой потенциал в другое тело – разве это возможно? Потенциал обычно связан с физиологической особенностью тела: замедленный метаболизм, как у меня, сверхвыносливость Камэла, нюх Рея – это физиологические проявления потенциала. Тип потенциала Крушины тоже считался физиологическим, но если принять за потенциал свойство души, ауру, вполне возможно, что сейчас, в новом теле, проявится потенциал Крушины…

«Аура», блин. Очнись, что ты несёшь?

Нарочито сердито – пусть не считает победу лёгкой – вопрошаю:

– Почему ты думаешь, что она в этом теле? – чудо, истинное чудо, если так, как он говорит. Я не верю в чудеса. – Её потенциал как-то проявился?

– Я, конечно, не святой, – озорная ухмылка главы выстреливает, я больше не могу сопротивляться, – но и до доктора Менгеле мне далеко. Чтобы проверить потенциал, нужно поставить чью-то жизнь под угрозу. Поэтому, – глава пристально смотрит на меня, предупреждая порыв возмущения, – только тебе, – взгляд его перемещается на живот, потом опять в глава, – можно поручить это задание.

Я молчу. То, что предлагает глава – разумно, и в рамках нашего соглашения. Но вся эта история с Крушиной довольно мутная: не хочется ввязываться.

– Доказательств, что это – Крушина, действительно нет. Только вот, – глава ухмылка преображается: азарт соседствует с горечью, – едва я к ней приблизился, она попыталась меня убить.

Просто прекрасно: не отравит аурой, так с кулаками накинется.

Что ж, и это не расходится с рассказами, похоже на неё. Крушина не вылезала с охот, и от того слегка помешалась: хотела больше и больше, без сна и отдыха. Чтобы исправить это, незадолго до смерти к ней прикрепили напарника, чтобы снизить уровень напряженности, но было уже слишком поздно. Она постоянно думала, что в неё, в её силу не верят, что к ней приставили человека, который должен будет её заменить, что хотят от неё избавиться – и от того работала еще больше, прикладывала ещё больше усилий, чтобы доказать свою пользу. От образовавшегося перенапряжения она всё больше ошибалась – и так по витку. В день, когда умерла, она отправилась на охоту одна, потому что дошла до ручки: желая избавиться от надоевшего ей «хвоста», она ножом пробила предплечье своего напарника насквозь, пригвоздив к стене.

Если уже тогда она головой тронулась, то какой же она вернулась сейчас, в другом теле?..

«Другом теле».

Ты только послушай себя! Поверила в существование души, ауры? В способность души захватить чужое тело? Даже звучит абсурдно. Кроме слов Ё-ны и голословных предположений главы никаких подтверждений этому нет.

Да и какая разница, Крушина там или кто? Мне осталась тут пара месяцев от силы: я могу эту пару месяцев и дальше скакать по горящим помойкам, либо мирно сидеть в палате, где сухо, тепло и обед по расписанию. О чём тут думать?

Одна – моя – часть предчувствовала возможность выполнять легкую работу и хоть какое-то время не охотиться: и от того радовалась, другая – не моя часть – испытывала лишь раздражение и скуку.

Встаю со стула и направляюсь к двери.

– Мне нужно время перенести вещи в изолятор. Распорядись насчет всего.

Авионика

Мир вокруг не похож на привычный мне.

Здесь никогда не видно солнца. Небо может быть и голубым, и затянутым причудливыми облаками; бывают звёзды – огромные и как будто более близкие. Здесь бывает и день, и ночь, но солнца никогда не бывает.

Все цвета выглядят иначе: есть и яркие, сочные, и тусклые, приглушенные оттенки, которых я раньше не различала.

Я вижу множество мест, в которых никогда не была: маленькие курортные городки с начинающими ветшать домами, деревеньки с высокими дощатыми заборами, глухие чащи лиственниц и каменный мост через горную реку с прозрачной водой.

Я вижу множество незнакомых лиц, у этих незнакомцев незнакомые мне голоса и одежда.

Многие поступки, что я совершаю здесь, совершенно мне не свойственны: ходить по улице, завернувшись в одеяло, дерзить в ответ нахамившим мне людям, переплетать свои пальцы с рядом стоящим незнакомым парнем – и всё кажется нормальным, ничего не смущает.

Я отчетливо понимаю, что сплю.

Меняются места действия, обстановка, сценарий, и я вновь нахожусь в центре событий.

Раз за разом, раз за разом, снова и снова.

И не могу проснуться.

Иду босиком по влажной грязи и ощущаю теплую, жирную землю, просачивающуюся между пальцами ног; мерзну, когда меня обливают холодной водой; чувствую тепло, если кто-то обнимает до меня. Мне хочется умыться, если я шла по пыльной дороге; мне становится страшно, если сумерки сгущаются, а я в незнакомом месте; я смеюсь, если кто-то из действующих лиц шутит, но – как с солнцем – никогда не плачу. Если ем, никогда не чувствую вкуса, у меня не стираются ноги от многочасовой ходьбы и нет боли, если я ударяюсь.

Я ясно осознаю, что сплю. Но, как бы ни хотела, я не могу проснуться.

Сколько это продолжается?

Сюжеты случайным образом обрываются и начинаются, меняются места, лица, роли: и я снова действую по сценарию, сгенерированному для меня.

Сколько я уже сплю? День? Два? Неделю?

Раз за разом, сюжет за сюжетом.

Почему я так долго сплю? Что было до того, как я уснула?

Не могу вспомнить.

Попадая в новую ситуацию, я становлюсь другой. Я понимаю, кто я для этих людей, что происходит в ситуации, начинаю подыгрывать им, играю свою роль. Помню, что была и подругой, и возлюбленной, и сообщником, и попутчиком, и жертвой… Помню, как помогала людям и спасалась от них, помню, как пыталась решить чьи-то проблемы и создавала еще большие, помню, как искала что-то и как пряталась. Все как в жизни, только жизней много и каждая из них – не моя.

Моя жизнь – другая. Я – Ника, от полного «Авионика»: такое имя дали мне родители – фанаты самолётов и приколов.

Мне двадцать лет. Я учусь на втором курсе.

Кстати, я занятия не проспала? Ладно, раз всё равно проснуться не могу, потом наверстаю. Если проснусь.

Если бы я так долго спала дома, мама бы заметила. Значит, я не дома.

Последнее, что могу вспомнить о реальности: полумрак, тепло, и меня клонит в сон.

Точно. Я, наверное, на занятия уехала.

Мы что, попали в аварию?..

Я что, умерла?..

Это что: рай?

Если честно, какой-то он стрёмный.

От мысли о смерти даже почему-то не грустно. Не испытываю ни облегчения, ни сожаления, ни отчаяния – одно равнодушие. Впрочем, эта реакция может быть и недоступна персонажу, которым я сейчас являюсь в этой части сна.

Локация в данный момент – это горная деревня, где дома деревянные и строятся одной стороной основания опираясь на гору, а другой упираются в могучие стволы деревьев. Мне очень хочется пройтись по деревянным мостикам, соединяющим один такой домик на дереве с другим, заглянуть посмотреть, как выглядят изнутри эти деревянные палатки. Над головой в просвете крон чистое небо, уютно шелестят иголочки и воздух не такой густой. Я делаю шаг на мост, а потом по лестнице вверх: и подо мной проседают ступеньки. Неэлегантно всплеснув руками, я проваливаюсь в пустоту. Сердце ёкает: в первую секунду страшно падать, во вторую вспоминаю, что я во сне и разбиться насмерть не могу, в третью – жалею, что покину эту локацию не насладившись исследованием.

На четвертую секунду меня охватывает паника: падение длится слишком долго. Скорей бы все закончилось!..

И вдруг боль вспыхивает во всём теле разом. Я мечусь, пытаясь спастись, убежать от этого, вон из тела: но в какую бы часть себя не метнулась, там меня поджидает боль – режет, скручивает, тупо пульсирует. Глаза режет, будто они засыпаны песком, от сухости щиплет в носу. Губы лопаются с хрустом рисовой бумаги: хочу закричать – но не выходит ни звука. Сухое горло саднит: воздух застревает, не реализовавшись криком.

Боль пульсирует в левой руке до самого плеча. Ужасно сдавлена грудная клетка: меня охватывает ужас от того, что я не могу нормально дышать.

«Нет! – Охватывает меня отчаяние. – Помогите!!».

Чувствую мягкое прикосновение к плечу – и инстинктивно всем телом поддаюсь вперёд в надежде на спасение.

– Сейчас, сейчас! – слышу я чьё-то воркование над ухом. Хочу ухватиться за спасителя, но почему-то не могу: руки не поднимаются вверх, словно что-то их держит.

Теплые и мягкие пальцы ловко раскрывают мои веки, чтобы увлажнить глаза; влажный ватный тампон смачивает губы. Жидкость, который прыснули мне в рот, взламывает сухую корку на языке, попадает в глотку. Поперхнувшись, откашливаюсь во всю мощь собственных легких: от любого движения все тело пронизывает боль. Слёзы хлещут из глаз: меня переполняет боль, гнев и благодарность.

Это не сон, не сон, не сон!

Я вернулась!

О боже, я проснулась.

Рэй

Наверняка каждому из людей, появившемуся на свет, хотелось бы знать, для чего он родился. Было бы неплохо, если бы где-нибудь действительно был талмуд, в котором черным по белому было бы написано: «Рожден, чтобы…».

Я бы с удовольствием прочитал.

Для чего я родился? Кем должен был стать? Что должен был сделать?

О чем бы я ни мечтал, ничему не суждено было сбыться.

Когда я был маленьким, мне нравились мотоциклы, трансформеры и Настя Коваленко. Тогда всё было просто: я куплю себе мотоцикл, буду делать такие трюки, что у всех голова закружится, и сделаю Настю Коваленко Настей Петровой. Всё было ясно, и меня всё устраивало.

А потом однажды во время дворовой игры в футбол мне прилетело мячом: я очнулся через полминуты, увидел над собой взволнованных друзей и почувствовал привкус крови во рту. «Ранка и ранка, подумаешь!» – я не придал этому значения. До свадьбы заживёт.

Но проходили дни, а привкус крови становился лишь сильнее. Месяц, два – я уже начал привыкать к этому, сплёвывал каждые две минуты. Мать ругалась, говорила, что это некультурно, говорила перестать, чтоб не позорил их с отцом.

А потом мы отправились в поездку. И тут, посреди толпы около очередного культурного наследия, меня вырвало от ощущения крови. Я потерял сознание.

Когда пришел в себя, пришлось объясниться. Мать не нашла ранки во рту, и мы пошли по врачам.

Мы сидели в очередях, ходили из кабинета в кабинет, врачи разводили руками, мама грозила министерством здравоохранения. Мы пошли в платную клинику, где походили из кабинета в кабинет, не сидя в очередях. Меня просили нарисовать картинки, объяснить свои ощущения, полежать спокойно в аппарате, не двигая головой. В итоге доктор что-то долго объяснял матери, мама расплакалась. Потом она собрала сумку и увезла меня в психушку на стационар.

После двух недель среди странных людей и непрерывного привкуса крови во рту я отказался возвращаться туда. Когда я был в своей комнате, где никого не было, мне было хорошо. Я не понимал, зачем мне возвращаться обратно.

Мать настояла, чтобы я сходил в школу. Естественно, там всё только усугубилось.

После школы сразу она увезла меня опять в психушку.

«Две недели, – убеждала она, – всего две недели».

Но был целый месяц, до тех пор, пока глава не пришел за мной. Тридцать дней людей утром, в обед и вечером – привкус крови 24/7. Тридцать дней лекарств, от которых спишь по восемнадцать часов в сутки. Тридцать дней безвкусной еды, сна на продавленном матрасе и невменяемого окружения.

И однажды появился глава. Хоть кто-то, наконец, объяснил мне, что происходит.

Мать, отец, мотоцикл и Коваленко забыты – не для той жизни, оказывается, я родился. Как мне быть среди живых, если я чую их кровь как акула – за версту?

Для чего мне дан такой бессмысленный потенциал? Разве не очевидно, что живое и мёртвое с большой степенью вероятности можно различить по внешнему виду? Да и кому может вообще понадобиться такая информация? У нас что, зомби Апокалипсис на горизонте? Или нужно определить, жив ли человек после криозаморозки?

С момента, как я стал частью организации, не проходило и дня, чтобы я не задавал себе эти вопросы.

Здесь со мной были глава и Камэл – постоянно твердили, что любой потенциал необходим, но как-то это всё неубедительно. Способность исцелять, чрезмерная выносливость, сновидение, замедленный метаболизм наверняка полезны, но как применить лакмус жизни и смерти?

И вот, небеса смилостивились надо мной и послали феномен: мертвую девушку, тело которой живо.

Внешний вид всех убеждал в том, что она жива, и лишь я мог сказать, в чем подвох. Там, где обманули глаза, отреагировал мой потенциал.

С одной стороны, это меня обрадовало: я, наконец-то, был полезен. Но, с другой стороны, я что, родился лишь для того, чтобы каждое утро вглядываться в это унылое лицо?.. Столько мучений – и всё ради этого?

Впору поностальгировать о зомби Апокалипсисе, криозаморозке и трансформерах.

Девушка, лежащая в изоляторе, вызывала во мне смешанные чувства. Я помнил и восторг от того, что она восстала из мёртвых, и ужас от противоестественности этого, страх смерти, преследовавший нас в машине, и зависть к потенциалу, которым она, вероятно, обладает. «Погибший при исполнении охотник», «отравляющая аура», «возвращенный с того света человек» – любая часть ходящих о ней слухов, до мозга костей пробирала крутостью.