Я тебя никогда не забуду…
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Добавить отзывДобавить цитату
Я тебя никогда не забуду…
Таможник вздрогнул: «Живьем? В кустах?!»Таможник, ахнув, забыл устав.Ах, чувство чуда – седьмое чувство…Вокруг планеты зеленой люстрой,промеж созвездий и деревеньсвистит трассирующая сирень!Смешны ей – почва, трава, права…
P. S.
Читаю почту: «Сирень мертва».P. P. S.
Черта с два!1961
Секвойя Ленина
В автомобильной Калифорнии,Где солнце пахнет канифолью,Есть парк секвой.Из них однаУльянову посвящена.«Секвойя Ленина?!»Ату!Столпотворенье, как в аду.«Секвойя Ленина?!»Как взрыв!Шериф, ширинку не прикрыв,Как пудель с красным языком,Ввалился к мэру на прием.«Мой мэр, крамола наяву.Корнями тянется в Москву…У!..»Мэр съел сигару. Караул!В Миссисиписиганул!По всей Америке сирены.В подвалах воет населенье.«Секвойя?! Вурдалаку лысому?»Пакует саквояж полиция.Несутся танки черепахами.Орудует землечерпалка.…………………………………….Зияет яма в центре парка.Кто посадил тебя, секвойя?Кто слушал древо вековое?Табличка в тигле сожжена.Секвойи нет.Но есть она!В двенадцать ровноежесуточнонад небоскребамисветла,сияя кроной парашютовой,светяпрожектором ствола,торжественно-озарена,секвойи нет,и есть она.Вот таксалюты над Москвоюлиствойтаинственнойвисят.У каждого своя Секвойя,мы Садим Совесть, Словно Сад.Секвойя – свет мой и товарищв какой бы я ни жил стране,среди авралов и аварий,среди оваций карнавальных,когда невыносимо мне,я опускаюсь, как в бассейн,в ее серебряную сень,ее бесед – не перевесть..Секвойи – нет?Секвойя – есть!1961
Из книги «Антимиры»
Монолог Мерлин Монро
Я Мерлин, Мерлин.Я героинясамоубийства и героина.Кому горят мои георгины?С кем телефоны заговорили?Кто в костюмерной скрипит лосиной?Невыносимо,невыносимо, что не влюбиться,невыносимо без рощ осиновых,невыносимо самоубийство,но жить гораздо невыносимей!Продажи. Рожи. Шеф ржет, как мерин(я помню Мерлин.Ее глядели автомобили.На стометровом киноэкранев библейском небе,меж звезд обильных,над степью с крохотными рекламамидышала Мерлин, ее любили…Изнемогают, хотят машины.Невыносимо), невыносимолицом в сиденьях, пропахших псиной!Невыносимо, когда насильно,а добровольно – невыносимей!Невыносимо прожить, не думая,невыносимее – углубиться.Где наша вера? Нас будто сдунули,существованье – самоубийство,самоубийство – бороться с дрянью,самоубийство – мириться с ними,невыносимо, когда бездарен,когда талантлив – невыносимей,мы убиваем себя карьерой,деньгами, девками загорелыми,ведь нам, актерам, жить не с потомками,а режиссеры – одни подонки,мы наших милых в объятьях душим,но отпечатываются подушкина юных лицах, как след от шины,невыносимо.Ах, мамы, мамы, зачем рождают?Ведь знала мама – меня раздавят,о, кинозвездное оледененье,нам невозможно уединенье —в метро,в троллейбусе,в магазине.«Приветик, вот вы!» – глядят разини,невыносимо, когда раздетыво всех афишах, во всех газетах,забыв, что сердце есть посередке,в тебя завертывают селедки,лицо измято,глаза разорваны(как страшно вспомнить во «Франс-Обзервере»свой снимок с мордой самоувереннойна обороте у мертвой Мерлин!).Орет продюсер, пирог уписывая:«Вы просто дуся, ваш лоб – как бисерный!»А вам известно, чем пахнет бисер?!Самоубийством!Самоубийцы – мотоциклисты,самоубийцы спешат упиться,от вспышек блицев бледны министры —самоубийцы, самоубийцы,идет всемирная Хиросима,невыносимо,невыносимо всё ждать, чтоб грянуло, а главное —необъяснимо невыносимо,ну просто руки разят бензином!Невыносимо горят на синемтвои прощальные апельсины…Я баба слабая. Я разве слажу?Уж лучше – сразу!1963
«Сирень похожа на Париж…»
Сирень похожа на Париж,горящий осами окошек.Ты кисть особняков продрогшихсеребряную шевелишь.Гудя нависшими бровями,страшон от счастья и тоски,Париж,как пчелы,собираюв мои подглазные мешки.1963
Париж без рифм
Париж скребут. Париж парадят.Бьют пескоструйным аппаратом.Матрон эпохи рококопродраивает душ Шарко!И я изрек: «Как это нужно —содрать с предметов слой наружный,увидеть мир без оболочек,порочных схем и стен барочных!..»Я был пророчески смешон,но наш патрон, мадам Ланшон,сказала: «О-ля-ля, мой друг!..»И вдруг —город преобразился,стены исчезли, вернее, стали прозрачными,над улицами, как связки цветных шаров,висели комнаты,каждая освещалась по-разному,внутри, как виноградные косточки,горели фигуры и кровати,вещи сбросили панцири, обложки, оболочки,над столомкоричнево изгибался чай, сохраняя форму чайника,и так же, сохраняя форму водопроводной трубы,по потолку бежала круглая серебряная вода,в Соборе Парижской Богоматери шла месса,как сквозь аквариум,просвечивали люстры и красные кардиналы,архитектура испарилась,и только круглый витраж розеткипочему-то парил над площадью, как знак:«Проезд запрещен»,над Лувром из постаментов,как 16 матрасных пружин,дрожали каркасы статуй,пружины были во всем,всё тикало,о Париж,мир паутинок, антенн и оголенных проволочек,как ты дрожишь,как тикаешь мотором гоночным,о, сердце под лиловой пленочкой,Париж(на месте грудного кармашка вертикальная, как рыбка,плыла бритва фирмы «Жиллетт»)!Париж, как ты раним, Париж,под скорлупою ироничности,под откровенностью, граничащейс незащищенностью,Париж,в Париже вы одни всегда,хоть никогда не в одиночестве,и в смехе грусть,как в вишне косточка,Париж – горящая вода,Париж,как ты наоборотен,как бел твой Булонский лес,он юн, как купальщицы,бежали розовые собаки,они смущенно обнюхивались,они могли перелиться одна в другую,как шарики ртути,и некто, голый, как змея,промолвил: «Чернобурка я»,шли люди,на месте отвинченных черепов,как птицы в проволочных клетках,свистали мысли,монахиню смущали мохнатые мужские видения,президент мужского клуба потрясался разоблачениями(его тайная связь с женой раскрыта,он опозорен),над полисменом ножки реяли,как нимб, в серебряной тарелкеплыл шницель над певцом мансард,в башке ОАСа оголтелойдымился Сартр на сковородке,а Сартр,наш милый Сартр,задумчив, как кузнечик кроткий,жевал травиночку коктейля,всех этих таинствмудрый духв соломинку,как стеклодув,он выдул эти фонари,весь полый город изнутри,и ратуши и бюшери,как радужные пузыри!Я тормошу его:«Мой Сартр,мой сад, от зим не застекленный,зачем с такой незащищенностьюшары мгновенныелетят?Как страшно всё обнажено,на волоске от ссадин страшных,их даже воздух жжет, как рашпиль,мой Сартр!Вдруг всё обречено?!»Молчит кузнечик на листкес безумной мукой на лице.Било три…Мы с Ольгой сидели в «Обалделой лошади»,в зубах джазиста изгибался звук в форме саксофона,женщина усмехнулась.«Стриптиз так стриптиз», —сказала женщина,и она стала сдирать с себя не платье, нет, —кожу! —как снимают чулки или трикотажныетренировочные костюмы,– О! о! —последнее, что я помню, это белки,бесстрастно-белые, как изоляторы,на страшном, орущем, огненном лице…«…Мой друг, растает ваш гляссе…»Париж. Друзья. Сомкнулись стены.А за окном летят в векахмотоциклисты в белых шлемах,как дьяволы в ночных горшках.1963
Ночь
Сколько звезд!Как микробов в воздухе…1963
Муромский сруб
Деревянный сруб,деревянный друг,пальцы свел в кулакдеревянных рук,как и я, глядит Вселенная во мрак,подбородок положивши на кулак,предок, сруб мой, ну о чем твоя печальнад скамейкою замшелой, как пищаль?Кто наврал, что я любовь твою продалпо электроэлегантным городам?Полежим. Поразмышляем. Помолчим.Плакать – дело, недостойное мужчин.Сколько раз мои печали отвелиэти пальцы деревянные твои…1963
Баллада-диссертация
Вчера мой доктор произнес:«Талант в вас, может, и возможен,но ваш паяльник обморожен,не суйтесь из дому в мороз».О нос!..Неотвратимы, как часы,у нас, у вас, у капуциновпо всемзаконаммедициныторжественно растут носы!Они растут среди ночиу всех сограждан знаменитых,у сторожей,у замминистров,сопя бессонно, как сычи,они прохладны и косы,их бьют боксеры,щемят двери,но в скважины, подобно дрели,соседок ввинчены носы!(Их роль с мистической тревогойинтуитивно чуял Гоголь.)Мой друг Букашкин пьяны были,им снился сон:подобно шпилю,сбивая люстры и тазы,пронзая потолки разбуженные,над нимрос нос,как чеки в булочной,нанизывая этажи!«К чему б?» – гадал он поутру.Сказал я: «К Страшному суду.К ревизии кредитных дел!»30-го Букашкин сел.О, вечный двигатель носов!Носы длиннее – жизнь короче.На бледных лицах среди ночи,как коршун или же насос,нас всех высасывает нос,и говорят, у эскимосовесть поцелуй посредством носа…Но это нам не привилось.1963
Лирическая религия
Несутся энтузиастына горе мальтузианству,человечество увеличиваетсяв прогрессии лирической!(А Сигулда вся в сирени,как в зеркала уроненная,зеленая на серебряном,серебряная на зеленом.)В орешнях, на лодках, на склонах,смущающаяся, грешная,выводит свои законылирическая прогрессия?Приветик, Трофим Денисычии мудрые Энгельгардты.2 = 1>3 000 000 000!Рушатся Римы, Греции.Для пигалиц обнаглевшихпрофессора, как лешие,вызубривают прогрессию.Ты спросишь: «А правы ль данные,что сердце в момент свиданиясдвигает 4 вагона?»Законно! Законно! Законно!Танцуй, моя академик!Хохочет до понедельникана физике погоревшаялирическая прогрессия!Грозит мировым реваншемв сиренях повызревавшая —кого по щеке огревшая? —лирическая агрессия!1963
Латышский эскиз
Уходят парни от невест.Невесть зачем, из отчих месттри парня подались на Запад.Их кто-то выдает. Их цапают.41-й год. Привет!«Суд идет!» Десять лет.«Возлюбленный, когда ж вернешься?!четыре тыщи дней, как ноша, четыре тысячи ночей не побывала я ничьей, соседским детям десять лет, прошла война, тебя всё нет, четыре тыщи солнц скатилось, как ты там мучаешься, милый, живой ли ты и невредимый? предела нету для любимой —ополоумевши любя,я, Рута, выдала тебя —из тюрьм приходят иногда,из заграницы – никогда…»…Он бьет ее, с утра напившись.Свистит его костыль над пирсом.О вопли женщины седой:«Любимый мой! Любимый мой!»1963
«Как всегда, перед дорогой…»
Как всегда, перед дорогойговорится не о том.Мы бравируем с тревогой,нам всё это нипочем.…В темноте лицо и брюки,только тенниска бела,ты невидимые рукик самолету подняла.Так светяще, так внимательновверх протянута, вопя,как Собор Парижской Богоматери —безрукавочка твоя!1964
«Шарф мой, Париж мой…»
Шарф мой, Париж мой,серебряный с вишней,ну, натворивший!Шарф мой – Сена волосяная,как ворсисто огней сиянье,шарф мой Булонский, туман мой мохнатый,фары шоферов дуют в Монако!Что ты пронзительно шепчешь, горячий,шарф, как транзистор, шкалою горящий?Шарф мой, Париж мой непоправимый,с шалой кровинкой?Та продавщица была сероглаза,как примеряла она первоклассно,лаковым пальчиком с отсветом улицнежно артерии сонной коснулась…В электрическом шарфе хожу,душный город на шее ношу.1963
Тишины!
Тишины хочу, тишины…Нервы, что ли, обожжены?Тишины…чтобы тень от сосны,щекоча нас, перемещалась,холодящая, словно шалость,вдоль спины, до мизинца ступни.Тишины…звуки будто отключены.Чем назвать твои брови с отливом?Понимание – молчаливо.Тишины.Звук запаздывает за светом.Слишком часто мы рты разеваем.Настоящее – неназываемо.Надо жить ощущением, цветом.Кожа тоже ведь человек,с впечатленьями, голосами.Для нее музыкально касанье,как для слуха – поет соловей.Как живется вам там, болтуны,на низинах московских, аральских?Горлопаны, не наорались?Тишины…Мы в другое погружены.В ход природ неисповедимый.И по едкому запаху дымаМы поймем, что идут чабаны.Значит, вечер. Вскипает приварок.Они курят, как тени тихи.И из псов, как из зажигалок,Светят тихие языки.1963
Итальянский гараж
Б. Ахмадулиной
Пол – мозаикакак карась.Спит в палаццоночной гараж.Мотоциклы как сарациныили спящие саранчихи.Не Паоло и не Джульетты —дышат потные «шевролеты».Как механики, фрески Джоттоотражаются в их капотах.Реют призраки войн и краж.Что вам снится,ночной гараж?Алебарды?или тираны?или бабыиз ресторана?..Лишь один мотоцикл притих —самый алый из молодых.Что он бодрствует? Завтра – Святки.Завтра он разобьется всмятку!Апельсины, аплодисменты…Расшибающиеся —бессмертны!Мы родились – не выживать,а спидометры выжимать!..Алый, конченый, жарь! Жарь!Только гонщицу очень жаль…1962
Бьет женщина
В чьем ресторане, в чьей стране – не вспомнишь,но в полночьесть шесть мужчин, есть стол, есть Новый год,и женщина разгневанная – бьет!Быть может, ей не подошла компания,где взгляды липнут, словно листья банные?За что – неважно. Значит, им положено —пошла по рожам, как белье полощут.Бей, женщина! Бей, милая! Бей, мстящая!Вмажь майонезом лысому в подтяжках.Бей, женщина!Массируй им мордасы!За все твои грядущие матрасы,за то, что ты во всем передовая,что на земле давно матриархат —отбить,обуть,быть умной,хохотать, —такая мука – непередаваемо!Влепи в него салат из солонины.Мужчины, рыцари,куда ж девались вы?!Так хочется к кому-то прислониться —увы…Бей, реваншистка! Жизнь – как белый танец.Не он, а ты его, отбивши, тянешь.Пол-литра купишь.Как он скучен, хрыч!Намучишься, пока расшевелишь.Ну можно ли в жилет пулять мороженым?!А можно лив капронахждать в морозы?Самой восьмого покупать мимозы —можно?!Виновные, валитесь на колени,колонны,люди,лунные аллеи,вы без нее давно бы околели!Смотрите,из-под грязного стола —она, шатаясь, к зеркалу пошла.«Ах, зеркало, прохладное стекло,шепчу в тебя бессвязными словами,сама к себе губами прислоняюсьи по тебе сползаю тяжело,и думаю: трусишки, нету сил —меня бы кто хотя бы отлупил!..»1964
Песня Офелии
Мои дела —как сажа бела,была черноброва, светла была,да всё добро свое раздала,миру по нитке – голая станешь,ивой поникнешь, горкой растаешь,мой Гамлет приходит с угарным дыханьем,пропахший бензином, чужими духами,как свечки, бокалы стоят вдоль стола,идут делаи рвут удила,уж лучше б на площадь в чем мать родила,не крошка с Манежной, не мужу жена,а жизнь, как монетка,на решку легла,искала —орла,да вот не нашла…Мои дела —как зола – дотла.1957
Прощание с Политехническим
Большой аудитории посвящаю
В Политехнический!В Политехнический!По снегу фары шипят яичницей.Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книгиВсего 10 форматов
Авторизация