Золотая девочка
– Один виски со льдом, – повторила Карсон. – А тебе, Памела?
– Меню, – напомнила та.
– Да, конечно! – Карсон достала из стопки два меню. Еще несколько упало на пол, но дочь их проигнорировала.
– Не знала, что ты продолжаешь здесь работать, – заметила Памела. – Думала, может, нашла что-то получше.
Виви чуть не поперхнулась вином. Кому вообще придет в голову такое говорить? Ну вот, видимо, Памеле Бонэм Бриджман приходит.
Карсон отклонилась на несколько миллиметров назад.
– Я была помощницей бармена. А теперь я… главный бармен!
– Поздравляю, – сказал Зак.
– Я буду диетическую колу, – решила Памела.
– Отлично, сейчас принесу, – ответила Карсон. – Ужинать будете?
Памела рассмеялась.
– Ну не за одной же колой я сюда приехала.
Виви уже хотела вмешаться и сказать: «Нельзя ли повежливее? Мы же все-таки родственники».
– Нет, конечно, – согласилась Карсон. – Принесу напитки и приму у вас заказ.
Дочь отмеряла виски дрожащими руками; немного пролилось на стойку, но Карсон вытерла стакан полотенцем и передала его Заку со словами: «Ой, тебе же тоже нужно меню».
Памела надела очки для чтения. Самой выдающейся чертой дамочки были ее волосы: необычные, темно-рыжие, с хрестоматийной белой прядью у лба. Памела никогда не пользовалась косметикой, и кожа у нее все еще выглядела отлично. (У Виви имелась неприятная привычка – оценивать, насколько лучше или хуже ее самой стареют женщины. Она думала, что к пятидесяти годам ей уже будет все равно, но ошибалась. Когда уже станет все равно? В шестьдесят пять? В семьдесят пять? В восемьдесят пять?)
Памела прижалась к мужу плечом.
– Нам хватит одного.
Деннис, возможно, заметив нежности Бриджманов, толкнул Виви плечом и прошептал:
– А Карсон неплохо справляется. Тебе не холодно? Может, оденешь кардиган?
«Наденешь. Наденешь кардиган», – подумала Виви. Но она давно уже перестала исправлять грамматические ошибки Денниса, иначе только этим бы и занималась.
– Да! – ответила она чересчур жизнерадостно. – Отлично справляется.
Затем отодвинулась немного от Денниса и призналась себе, что эти отношения уже находятся на последнем издыхании. Виви сделала знак Карсон.
– Прошу прощения, мисс замечательный бармен, могу я попросить еще бокал вина?
Во второй раз Виви пришла к дочери в «Ойстеркэтчер» три дня назад, отметить две замечательные новости. Она получила первый в жизни хвалебный отзыв в «Маккуэйд» на книгу «Золотая девочка», которая вот-вот должна была выйти. И, словно этого было недостаточно, Тане Прайс из «Доброго утра, Америка» так понравилась книга, что она позвала Виви на интервью на федеральном канале.
«Надо выпить!» – решила она. То, что роман пользовался таким успехом, приводило ее в восторг, но одновременно и тревожило. С книгой была связана история… непростая история.
Виви услышала, как менеджер «Ойстеркэтчера» Никки сказал, что ждать столика придется часа два. К бару было не протолкнуться, Виви не стоило и мечтать о том, чтобы сесть. Она стояла позади толпы и наблюдала за дочерью. Надо же, как все изменилось за пару недель. Карсон играла ведущую роль в этом вечернем представлении: принимала заказы на напитки, трясла шейкером, точно маракасом, расставляла блюда с устрицами и мидиями на льду, кричала на работников кухни, чтобы принесли еще хрена, давала пять клиентам, бурно радовалась каждый раз, когда кто-то бросал чаевые в ведерко на стойке. Живой музыки пока не было, играл плейлист из хитов восьмидесятых: Tainted Love, потом Don’t You Want Me. Люди кричали: «Карсон, подойди!», «Карсон!»
Виви в конце концов удалось протиснуться к бару, и ее так тесно зажали между двумя компаниями, что она при желании могла бы прочитать мысли каждого. Потом гуляки слева ушли, и – вуаля! – освободился стул. Теперь у Виви была своя территория, коктейль уже не казался несбыточной мечтой, и она немного расслабилась.
Рецензия в «Маккуэйд» получилась просто блестящей. У Виви имелись толпы преданных читателей, но ей никогда еще не удавалось привлечь внимание серьезных критиков. Отзывы «Маккуэйд» на предыдущие книги были совершенно невпечатляющими. Рецензенты назвали ее первый роман «Дочери дюн» «тремя сотнями страниц словесного винегрета», и для Виви, не привыкшей к критике (за исключением комментариев беспощадных участников писательской конференции «Брэд Лоуф»), тот отзыв стал жестоким ударом. Она думала, самое сложное – найти для книги издателя, но оказалось, что это только начало. Выпустить книгу в мир было равносильно тому, чтобы предложить публике свое сердце на блюде и смотреть, как они тычут в него пальцами, пристально разглядывают или, хуже того, равнодушно проходят мимо.
Так вот, роман Вивиан Хоу – больше не словесный винегрет!
Ее первый пятизвездочный отзыв в «Маккуэйд» – с тринадцатой попытки!
Еще и «Доброе утро, Америка!». До сих пор Виви никто не приглашал на федеральное телевидение. Жаль, мама не дожила. Она обожала «Доброе утро, Америка!» и собрала бы половину населения Пармы, штат Огайо, к себе домой посмотреть выпуск с дочерью.
Все указывало на то, что это будет не просто книга. Очевидно, для того чтобы завоевать такую популярность, Виви требовалось всего лишь… написать о том, что она поклялась держать в секрете.
Виви отмела эту мысль, как только Карсон заметила ее и расплылась в искренней улыбке.
«Ха! – подумала Виви. – Не ожидала меня увидеть?»
– Мама! – воскликнула Карсон. – Что будешь пить?
* * *Виви бежит по Кингсли-роуд и уговаривает себя, что у ее детей все хорошо. Все отлично. У Уиллы хорошая работа – в Историческом обществе Нантакета, а ее муж Рип только что унаследовал коттедж в Смитс-Пойнте. У Уиллы и Рипа теперь не жизнь, а мечта: у них есть и дом в городе, и коттедж на пляже. Но важнее всего то, что дочь снова беременна. Неужели Виви не может позволить себе порадоваться новости? Конечно, может. У Уиллы все будет хорошо! С ребенком все будет хорошо!
Карсон добьется огромного успеха в «Ойстеркэтчере»; она скоро станет знаменитостью Нантакета. Будет зарабатывать хорошие деньги, привлекать к себе внимание, обрастать знакомствами, а следующим шагом станет должность управляющей в каком-нибудь отеле или клубе. Может, она даже откроет свой собственный ресторан. У Карсон все будет хорошо!
А Лео? (Виви думает о том, что все-таки это он пил ее текилу, но почему вдруг? Это так на него непохоже.) В детстве Лео всегда напоминал маленький пирожок, но с каждым годом Виви все меньше его понимала. Он хорошо учился, играл в университетской сборной по футболу и лякроссу, но был ли сын счастлив? Виви затруднялась ответить на этот вопрос. «В тихом омуте черти водятся» – каждый раз, когда она думала о сыне, на ум приходила эта фраза. Кто знает, что на самом деле творится в его голове, в его душе? У Лео есть лучший друг, Круз Де Сантис. Виви считает Круза членом семьи; у того есть свое место за столом, он всегда знает, что в какой шкаф класть, когда разгружает посудомойку, и с детского сада номер Виви значился в списке Круза как контакт на случай чрезвычайной ситуации. Все эти годы ребята были не разлей вода – Виви называла их Труляля и Траляля. В старших классах они открыли для себя существование девочек. В десятом Круз начал встречаться с Джезмин Келли, а в одиннадцатом Лео подпал под чары Мариссы Лопрести, которая добивалась его расположения со средней школы.
Марисса – невероятно красивая девочка, но, как птица или насекомое с яркой окраской, весьма опасная. Виви однажды слышала, как она высмеивала пост одноклассницы в какой-то социальной сети («Ты посмотри на фотку Линдси, вот корова, ей бы для начала килограммов пятьдесят сбросить, а заодно ринопластику сделать»), а Лео, к его чести, посоветовал красотке угомониться, иначе отправит домой. У Мариссы нет близких подруг, кроме старшей сестры Алексис, и поэтому она против дружбы Лео с Крузом. Закатывает истерику каждый раз, когда Лео собирается провести время с приятелем – вместе позавтракать, поиграть в гольф, просто посидеть в комнате Лео и порубиться в «Фортнайт», – и она уже не раз выдумывала семейную драму (ссору с матерью) или проблемы со здоровьем (предполагаемый менингит), чтобы отвоевать внимание любимого. Виви невыносимо на это смотреть.
Оставалось только надеяться, что Лео расстанется с истеричкой, когда уедет в колледж в Боулдере. У него появится другая девушка; кто угодно будет лучше Мариссы.
У Лео все будет хорошо!
На телефон приходит еще одно сообщение. «Господи, – думает она, – только не Деннис!»
Но нет, сообщение от Карсон:
«Извини за сковородку, ма, а текилу выпила не я. Люблю тебя».
Напряжение уходит из шеи и челюсти Виви. У ее детей все хорошо.
Следующий трек начинается гитарными аккордами, которые заставляют Виви прислушаться. Это Stone in Love группы Journey. Виви спотыкается на ровном месте, останавливается и смотрит на экран телефона. Что эта песня делает в плейлисте «Девятифунтовый молот»? Неужели Карсон добавила? Но дочь терпеть не может классический рок, называет его «музыкой загробного мира».
Виви становится жутко. Эта песня пробуждает такие яркие воспоминания о школе, что кажется, стоит повернуть голову – и увидишь посреди Кингсли-роуд Бретта Каспиана. Виви уже готова нажать кнопку «пропустить», но все-таки очень любит эту песню, несмотря на то что с ней связана сложная история и давно уже ее не слышала. Она снова бежит, подпевая: Burning love comes once in a lifetime![4]
Глаза у нее закрыты, и, когда Виви понимает, что что-то случилось, уже слишком поздно – в шее раздается хруст; сердце взрывается, как динамитная шашка. Виви подбрасывает в воздух, она летит – а потом ее голова ударяется о землю. Нога. Что-то с ногой.
Еле слышный далекий голос поет: Golden girl, I’ll keep you forever[5].
А потом музыка замирает. Темнота становится бархатно-черной. Тишина оборачивается безмолвием.
Шеф
По дороге на работу шеф полиции Нантакета Эд Кейпнэш слышит по радио, как вызывают скорую. На велосипедной дорожке у Мадакет-роуд нашли тело женщины, не приходящей в сознание.
К тому времени, как он добирается до участка, ситуация проясняется: водитель, поворачивавший с Мадакет на Кингсли, увидел, что на земле лежит женщина. Остановился и позвонил «девять-один-один». Тело женщины было изломано, изо рта шла кровь, на ноге виднелась рваная рана. Водитель сказал, что ему удалось нащупать слабый пульс, но, когда скорая доставила пострадавшую в больницу «Нантакет-коттедж», она была уже мертва.
Эд сидит за своим столом, опустив голову. Еще даже летнее солнцестояние не прошло, а у них на руках уже сбежавший с места аварии водитель.
– Готовы услышать неприятные подробности? – спрашивает сержант Диксон. Диксон, кажется, всегда приносит только плохие новости.
– Да, – говорит шеф полиции, хотя ему хочется сказать «нет».
– Погибшая – писательница Вивиан Хоу. Вы ведь ее знаете?
«Как не знать», – думает Эд. Андреа проглатывает каждую новую книгу Вивиан, как только та выходит из печати. Он уже знает, что во второй вторник июля ему нельзя даже заговаривать со своей женой. Она читает эти романы – действие каждого из них происходит на Нантакете, и в основе сюжета каждый раз лежит какой-нибудь скандал (как будто на этом несчастном острове и без того мало проблем, надо еще выдумывать!) – весь день и глубоко за полночь. Жена терпеть не может, когда ее прерывают.
Ни шеф, ни Андреа не знают эту Хоу лично, но они оба местные, поэтому, конечно, ему кое-что о ней известно. Вивиан Хоу была замужем за Джеем Пи Куинсборо, владельцем кафе-мороженого «Рожок» в гавани. У парочки трое детей. Их сын только что окончил школу; был нападающим в команде по лякроссу, и Эду попадалось его имя в газете. Еще у них две дочери; одну из них пару раз приводили в участок за мелкие правонарушения.
Семья Хоу живет на острове. Шеф не знаком – не был знаком – с Вивиан лично, но многое о ней знает. И ей, наверное, было известно о нем столько же, если не больше. Андреа говорила, что сюжет одного из романов миссис Хоу подобрался опасно близко к событиям того лета, когда погибли, выйдя в море на яхте, Тэсс, кузина Андреа, и ее муж Грэг. Жена зачитывала Эду абзац из той книги, когда он уже засыпал.
– Думаешь, она слышала про Тэсс и Грэга и использовала это в романе? – спрашивала Андреа. В ее голосе звучало больше радостного возбуждения, чем возмущения.
– Кто нашел тело? – спросил шеф Диксона.
– Круз Де Сантис, – ответил офицер.
Шеф нахмурился.
– Как он с ней связан?
– Дружит с сыном погибшей. Как раз ехал к ним домой, когда нашел миссис Хоу. Говорит, что сначала решил, будто она подвернула ногу. Парень изрядно перенервничал.
– Он что-нибудь видел?
– Его будут допрашивать, – сказал Диксон. – На вызов приехал Фалько. Здесь не все гладко, шеф. Фалько сказал, что видел Де Сантиса за пять минут до того, как поступил звонок: парень проехал на красный свет в конце Хупер-Фарм-роуд и с превышением рванул по Серфсайд. Фалько говорит, он чуть не остановил Круза, но узнал его и решил дать ему поблажку.
– То есть Фалько думает, что ее сбил Де Сантис?
Шеф знает младшего Де Сантиса с раннего детства. Отец Круза, Джо, держит кафе с сэндвичами под названием «Никль» – шеф почитает заведение своим присутствием три (то есть четыре, а иногда и пять) раза в неделю. Круз осенью едет в Дартмут, получил там стипендию. Шеф встает.
– Я с ним поговорю.
– Что?
– Я буду его допрашивать, – повторяет шеф. – Скажи мне, когда будут готовы результаты медэкспертизы. Полагаю, Фалько оцепил место происшествия?
– Да, – подтверждает Диксон. – Криминалисты уже едут с Кейпа.
– Еще есть свидетели? Бегуны? Собачники? Может, кто-то проезжал мимо на машине?
– После Де Сантиса остановилась еще одна пара на авто. Но они не видели, что произошло.
– Соседи?
– Фалько прошелся по окрестным домам. Никто ничего не видел.
– Замечательно, – проворчал шеф, имея в виду, что ничего замечательного здесь нет. – Я поговорю с парнем.
Круз Де Сантис – высокий худощавый черный парень; волосы у него по-армейски пострижены под машинку. Джо летал c восемьдесят второй воздушно-десантной дивизией во вторую войну в Персидском заливе. Меньше чем через год после того, как он вернулся из Ирака, у его жены диагностировали редкую агрессивную разновидность рака, и вскоре она умерла, оставив мужа самостоятельно воспитывать трехлетнего сына. Джо хорошо справился с этой задачей, справился просто отлично, хотя, войдя в комнату для допросов, шеф замечает, что Круз сегодня совсем не похож на себя. На нем джинсы и мятая футболка с надписью «Девственники рулят» – то ли ироничной, то ли нет; Джо держит сына в ежовых рукавицах. На лице Круза выражение, состоящее на девяносто процентов из отчаяния и на десять – из «хочу оказаться подальше отсюда». Глаза за стеклами очков блестят от слез.
– Шеф, – здоровается Круз, вставая.
Парня так трясет, что Эду хочется его обнять, но вместо этого он жестом показывает, что Круз может сесть.
– Тебе уже предложили что-нибудь? Воды? Кофе?
– Я не могу… Я не хочу. – Круз падает обратно на стул и сжимает голову руками. – Виви умерла. Она… – он сглатывает, – она умерла.
– Ну ладно тебе, ладно, – увещевает шеф. Пожалуй, он совершил ошибку, когда взялся сам проводить допрос. Ему удавалось разграничивать работу и личную жизнь, но он всегда был такого высокого мнения о Джо и полюбил мальчика, желая ему всяческих успехов.
– Дыши глубже. Я знаю, что ты огорчен. Много кто будет огорчен, когда об этом станет известно. Моя задача – попытаться выяснить, что произошло.
Шеф опускается на стул через стол от Круза.
– Давай начнем с того, как ты нашел миссис Хоу.
– Виви, – говорит Круз, – была мне как вторая мать. Мы с Лео были… мы дружим с детского сада. А Виви… она всегда шутит, что я ее любимый ребенок. У меня, понимаете, у меня даже свое место у них за столом есть. Виви купила носок с моим именем, чтобы повесить над камином. – Круз глотает комок, вставший в горле. – Я чувствую себя своим в этом доме. Не потому, что я сирота и ей меня жалко, а потому, что она… любит меня.
– Сочувствую, сынок. – Шеф берет ручку. – Ты ехал к ним домой, когда нашел ее? В семь пятнадцать утра?
– Да, сэр.
– Рановато для визитов, да еще и в субботу.
Круз кладет голову на стол и начинает рыдать. Шеф дает ему поплакать, а потом спрашивает:
– Где конкретно ты был, когда впервые увидел миссис Хоу? Расскажи все по порядку.
– Я ехал из дома. Выезжал на Кингсли и увидел… тело, Виви, она лежала на земле. Почти на велосипедной дорожке, но не совсем. Я решил, что она поранилась. Сразу понял, что это Виви. Она каждое утро бегает по этой дорожке. Я подумал, вдруг Виви растянула лодыжку, поэтому остановился и выскочил из машины. А когда подошел ближе, увидел, что… все плохо. И позвонил «девять-один-один».
– Подожди-ка, – перебивает шеф. – Отмотаем немного назад. Ты ехал из своего дома? Уверен?
Круз кивает, но не поднимает глаз от своих рук.
Если Фалько действительно видел, как парень промчался на красный в конце Хупер-Фарм-роуд, тогда Круз лжет. Джо с сыном живут на Делани, совсем рядом с районом Клифф. Возможно, предполагает шеф, Фалько ошибся. Или же Круз ехал откуда-то, откуда ему ехать было непозволительно. Например, из дома девушки. Шеф видел такое тысячи раз: когда расследуешь преступление, по дороге раскрываешь кучу не связанных с ним секретов.
– Круз, – произносит шеф, и парень поднимает голову. Его глаза за стеклами очков полны ужаса. Шеф напоминает себе, что даже хорошие, даже замечательные дети совершают ошибки. – Какие-то еще машины проезжали по Мадакет-роуд до того, как ты заметил миссис Хоу?
– Кажется, нет, – отвечает Круз. – Я такого не помню.
– Тебе встречались пешеходы на Мадакет-роуд?
– Нет.
– Кто еще, кроме тебя, видел, что случилось? Какие-нибудь бегуны, велосипедисты?
– Если бы кто-то видел, он бы, наверное, остановился, да?
– Ты видел кого-нибудь на велосипедной дорожке, Круз?
– Нет! Никого я не видел, только Виви, она лежала на земле! Я позвонил «девять-один-один», дождался скорую и побежал в дом – сказать Лео, что случилось.
– Ты не позвонил ему с места происшествия?
– Нет.
– Ты не позвонил лучшему другу, чтобы сказать, что его мать пострадала?
Круз снимает очки, кладет их на стол, и только тогда шеф замечает трещину на одной из линз и набухающий под левым глазом парня фингал.
– Мы с Лео вчера вечером поссорились, – сознается Круз. – Я подумал, что он не подойдет к телефону.
«Поссорились», – думает шеф. Это могло бы объяснить трещину на очках, фингал и тот факт, что Круз мчался к Лео домой в семь утра.
– Ты видел кого-то впереди на Мадакет-роуд? – спрашивает шеф. – Может, машина была припаркована на обочине?
– Нет.
Шефу надо взглянуть на место происшествия своими глазами, но, если он правильно понимает, тот, кто сбил Вивиан Хоу, должен был поворачивать на Кингсли, как и Круз. Если машина ехала по Мадакет, она ни при каких обстоятельствах не могла бы сбить человека, который еще даже не свернул на велосипедную дорожку. Но если она делала плавный поворот на Кингсли и водитель отвлекся, он вполне мог сбить пешехода. А потом, если знал, что Кингсли заканчивается тупиком, нарушитель, скорее всего, сдал назад и поехал дальше по Мадакет-роуд.
«Это точно кто-то из местных», – думает шеф, и настроение у него портится еще сильнее.
– Так, ты позвонил «девять-один-один», а дальше что?
– Я ждал, не отходя от Виви, – говорит Круз. – Взял ее за руку и попытался с ней поговорить на случай, если она меня слышит. Остановилась пара машин, какая-то женщина спросила меня, не я ли ее сбил…
– Это ведь был не ты? – осторожно спрашивает шеф. Он знает, что такое часто бывает: водитель, который сбил человека, сам вызывает полицию, делая вид, что просто проезжал мимо. Может, здесь такой же случай? Может, Круз гнал слишком быстро, Вивиан Хоу внезапно появилась у него на пути, он не успел среагировать, солнце било в глаза, может, парень был расстроен ссорой с ее сыном, может, ехал извиниться. Шеф вырастил своих двоих детей, а потом – еще двоих, Хлою и Финна, детей Тэсс и Грэга. Он видел столько подростковых драм, что хватило бы на шесть сезонов сериала для «Нетфликса». Каждый из этих детей мог перестать следить за дорогой, чтобы написать сообщение или переключить радио, – и ненамеренно скосить человека.
– Это ведь не ты ее сбил? Если тебе кажется, что это мог сделать ты, но сам не заметил, как такое произошло, сейчас самое время сказать мне. Я знаю, что тебя ждет блестящее будущее и ты не хочешь от него отказываться…
– Шеф Кейпнэш, – говорит Круз, и внезапно взгляд его становится ясным и серьезным, – это не я сбил Виви. Я не видел, кто это сделал. Я никого не видел, пока не позвонил «девять-один-один». Виви просто лежала на земле.
Круз закрывает глаза, и по его лицу бегут слезы.
Шеф вздыхает. Он знает, что парень все-таки может говорить неправду, но Эд верит ему против своей воли.
– Извини, сынок, нам придется изъять твой джип, чтобы криминалисты его осмотрели. – Он встает. – Позвони отцу, попроси тебя забрать. Мне очень жаль, что так получилось. Я понимаю, что ты потерял дорогого для тебя человека весьма трагическим образом. Я знаю, каково это.
Круз рыдает так сильно, что едва не давится слезами.
– Она была мне как мать, – говорит он. – Я был ее любимым ребенком.
Виви
Она поднимается все выше и выше. Наверное, это хороший знак – что вверх, а не вниз, – но Виви чувствует себя так, будто идет за покупками без кошелька. То есть так, как будто еще не готова. У нее на земле, в прежней жизни, остались незавершенные дела, крупные и мелкие.
Мелочь: трехлитровая сковорода из «Олл Клэд» до сих пор стоит у крыльца, и Виви знает, что ни Лео, ни Карсон ее не заметят. Они будут переступать через нее, и постепенно она наполнится дождевой водой и насекомыми; может, в ней утонет одна из мышей, которые наводняли «Мани Пит» с тех пор, как Виви купила дом, или голубая сойка окунет клюв в едкую черную жидкость, по ошибке приняв бывшую сковороду за поилку для птиц. Она наполнится снегом; станет единым целым с плитками дорожки, и никому не придет в голову ее подобрать, отнести в дом, помыть.
Виви все-таки надеется, что Уилла займется посудой, когда зайдет к ним. Или разберется ландшафтный дизайнер Виви, Анастейша, – ее фотографию нужно поместить в словаре в качестве иллюстрации к слову «перфекционистка».
Мелочь: у Виви остался неоплаченный счет от Анастейши на две тысячи сто долларов; его надо погасить.
Проблема крупнее: кто станет заниматься платежками, возьмет на себя ее дела, позаботится о детях? Виви не составляла завещания. Да и зачем? Ей пятьдесят один год, никаких проблем со здоровьем. Отец Виви умер, когда ей было семнадцать, сидел в своей машине в гараже, а мать последовала за ним пять лет спустя, в возрасте сорока шести лет, но она курила и страдала от лишнего веса. Виви каждый день бегала, была подтянутой, даже затяжки не сделала с тех пор, как уехала из Огайо, – ну просто воплощение здоровья. Зачем ей завещание?
А надо было о нем позаботиться. Назначить ответственного человека, который уладит ее дела. Виви оставила на земле свою лучшую подругу, Саванну Хэмильтон, но та тащит на себе пожилых родителей, которые живут в доме для престарелых в Веймуте; у матери – Альцгеймер, у отца – обычная деменция, и Саванна еле справляется. Но дети Виви еще слишком молоды, даже Уилла, и Саванне придется взять все на себя.
Проблема крупнее: роман Виви «Золотая девочка» выходит тринадцатого июля. Она наизусть выучила рецензию (хвалебную!) из «Маккуэйд»:
«Хоу удалось создать что-то гораздо более глубокое, чем обычно, в этой блестящей истории о молодой женщине, которая пытается убежать от прошлого. Элисон Ревер живет в пригороде Кливленда и мечтает стать писательницей. У ее школьного бойфренда Стотта Маклмора своя группа, и он мечтает стать звездой. После того как отец Элисон совершает самоубийство, эти двое становятся еще ближе друг другу и планируют пожениться сразу после школы. Стотт посвящает Элисон песню, называет ее “Золотая девочка” и получает предложение от крупной звукозаписывающей студии. Стотт уезжает в Калифорнию, и Элисон в отчаянии, оттого что теряет еще одного близкого человека, полна решимости вернуть его в Кливленд, что бы ей ни пришлось для этого сказать или сделать. Во второй части книги Элисон проводит лето на Нантакете с семьей своей соседки по комнате из колледжа. Она переезжает на остров насовсем, знакомится с местным парнем и выходит за него замуж, публикует свою первую книгу “Золотая девочка”. Жизнь Элисон кажется вполне… золотой, пока не появляется Стотт Маклмор и не заставляет ее расплачиваться за тайны прошлого. Роман наполнен фирменными летними пейзажами Хоу, но в нем есть важный посыл, надолго остающийся с читателем: о необратимом решении, которое принимает Элисон, проблемный подросток».