Пьесы для 11 класса

Картина вторая

У Феи.

Великолепные сени во дворце у феи Берилюны. Светлые мраморные колонны с золотыми и серебряными капителями, лестницы, портики, балюстрады и т. д. Справа, в глубине сцены входят в роскошных нарядах – Кошка, Сахар и Огонь. Они вышли из комнаты, откуда льются лучи света; это гардеробная феи. Кошка накинула легкий газ на свое трико из черного шелка. Сахар наряжен в шелковое платье, наполовину белое, наполовину синее. Огонь, украсив голову разноцветными перьями, щеголяет в длинной пурпуровой мантии, подбитой златотканой материей. Они проходят через всю залу, приближаются к авансцене и останавливаются направо, куда Кошка созывает их под портиком.

Кошка. Вот сюда. Мне известны все закоулки этого дворца. Фее Берилюне он достался в наследство от Синей Бороды. Покуда дети и душа Света сидят у внучки Берилюны, давайте воспользуемся последней минутой свободы. Я позвала вас сюда, чтобы потолковать о положении, в котором мы теперь поневоле очутились. Все ли налицо?

Сахар. Вот выходит из гардеробной Пес.

Огонь. Во что этот дьявол нарядился?

Кошка. Он взял ливрею одного из выездных лакеев Золушки. Как раз по нем. Хамская душа. Но спрячемся за балюстраду. Почему-то я не доверяю ему. Лучше, если бы он не слушал того, что я вам скажу.

Сахар. Поздно. Он уже нас пронюхал. А вот и Вода выходит из гардеробной. Боже, как она прекрасна!

Пес и Вода подходят к группе.

Пес (скачет). Вот и мы! Вот и мы! Разве не красивы? Посмотрите, какие кружева, шитье! Все золото, и настоящее!

Кошка (Воде). Это, кажется, платье «цвета времени», из сказки «Ослиная шкура». Как будто я узнаю его.

Вода. Да, только оно одно и подошло мне.

Огонь (сквозь зубы). Она пришла без зонтика.

Вода. Что вы сказали?

Огонь. Ничего, ничего.

Вода. Мне показалось, что вы упомянули про чей-то красный нос, который я на днях видела.

Кошка. Послушайте, господа, не ссорьтесь. Теперь нам не до того. Где же Хлеб? Мы только его и ждем.

Пес. Все отыскивает костюм. И все не находит себе по вкусу.

Огонь. Сто́ит наряжаться, имея такое идиотское лицо и такой огромный живот!

Пес. В конце концов он остановился на турецком костюме, украшенном драгоценными камнями, с ятаганом и с тюрбаном.

Кошка. Вот и он. Надел-таки самый роскошный костюм Синей Бороды.

Входит Хлеб в только что описанном костюме. Шелковый кафтан с трудом застегивается на его огромном животе. Одной рукой он держится за рукоятку ятагана, заткнутого за пояс, а в другой у него клетка для Синей птицы.

Хлеб (хвастливо выступая вперед). Ну-с? Каково? Нравлюсь я вам?

Пес (скачет вокруг Хлеба). Как хорош! Как глуп! Как красив! Как красив!

Кошка (Хлебу). Дети уже оделись?

Хлеб. Да, Тильтиль выбрал для себя красную куртку, белые чулки и синие панталоны Мальчика-с-пальчика. А Митиль взяла платье Гретель и туфли Золушки. Но труднее всего было подыскать одежду для души Света.

Кошка. Почему?

Хлеб. Фея находила ее такой прекрасной, что не хотела ее переодевать. Тогда я запротестовал из чувства собственного достоинства и от имени всех нас, основных и самых почтенных начал Жизни. В конце своей речи я заявил, что при таких условиях отказываюсь пойти с нею…

Огонь. Следовало купить ей абажур!

Кошка. Что же тебе ответила фея?

Хлеб. Ударила несколько раз своей палочкой по голове и животу.

Кошка. Ну и что ж?

Хлеб. Ее доводы меня сразу убедили; но в последнюю минуту душа Света остановила свой выбор на платье «цвета луны», которое лежало на дне сундука под сокровищами из сказки «Ослиная шкура».

Кошка. Послушайте, довольно болтать. Время не терпит. Дело идет о нашем будущем. Вы сами слышали, как фея сказала, что конец путешествия будет также концом нашей жизни. Нужно, значит, по мере возможности продлить путешествие, не пренебрегая никакими средствами. Но это еще не все. Надо также подумать о будущем нашей расы и о судьбе наших детей.

Хлеб. Браво! Браво! Кошка правильно говорит.

Кошка. Слушайте: мы все здесь присутствующие животные, предметы и стихии обладаем душою, которую Человек еще не понял. Вот почему мы и сохранили до сих пор остаток независимости. Но, как только он отыщет Синюю птицу, все ему станет понятно, и мы будем вполне в его власти. Мне только что сообщила об этом моя приятельница Ночь, которая в то же время сторожит тайны Жизни… В наших, следовательно, интересах помешать найти эту самую птицу, хотя бы для этого требовалось подвергнуть опасности жизни детей…

Пес (возмущенный). Что она там говорит, а? Ну, повтори-ка, верно ли я тебя понял?

Хлеб. Молчать! Слово не за вами. Я – председатель собрания.

Огонь. Кто выбрал вас в председатели?

Вода. Молчать! Вы-то чего вмешиваетесь?

Огонь. Вмешиваюсь, потому что считаю нужным вмешиваться. Делать мне замечания вы не имеете права.

Сахар (стараясь примирить их). Позвольте, господа. Полно ссориться. Положение слишком серьезное. Решим, какие нам надо принять меры.

Хлеб. Я вполне разделяю мнение Сахара и Кошки.

Пес. Глупости! Важен только Человек. Надо слушаться его и исполнять все его желания – другой правды нет. Не признаю никого, кроме Человека! Да здравствует Человек! Жить и умереть для Человека. Человек – божество!

Хлеб. Вполне разделяю мнение Пса.

Кошка (Псу). Надо доказать правду своих слов.

Пес. Не надо никаких доказательств. Люблю Человека – вот и все. Попробуйте только затеять что-нибудь против него; я прежде всего загрызу вас, а потом пойду и все расскажу ему.

Сахар (вступает, слащавым голосом). Позвольте. Не будем вносить горечи в наш спор. С известной точки зрения прав и тот и другой. Много есть доводов за, много против.

Хлеб. Вполне разделяю мнение Сахара.

Кошка. Разве все вы – Вода, Огонь и вы сами, Хлеб, не сделались жертвами неслыханной тирании? Вспомните время до появления деспота: мы, свободные, бродили по поверхности земли. Вода и Огонь были единственными хозяевами мира. Посмотрите, что теперь с ними сталось! А мы – слабые выродки могучих хищников! Но тише! Не подавайте вида, что мы о чем-то говорили. Идет фея с душой Света. Душа Света перешла на сторону Человека; она нам опаснейший враг. Вот они.

Справа входят фея и душа Света в сопровождении Тильтиля и Митиль.

Фея. Это что такое? Что вы там шепчетесь, как заговорщики? Пора в путь. Я решила сделать душу Света вашей предводительницей. Вы будете ей повиноваться, как мне самой. Я передаю ей мою волшебную палочку. Сегодня дети посетят умерших бабушку и дедушку. Вы из деликатности не последуете за ними. Пусть они проведут вечер одни в семье умерших родных. А вы пока приготовите все необходимое для завтрашнего перехода – он будет очень длинный. Ну, ступайте каждый на свое место.

Кошка (лицемерно). Я как раз про это им и говорила, госпожа фея. Убеждала исполнять честно и смело свой долг. К несчастью, Пес, не перестававший прерывать меня…

Пес. Что она говорит! Ну, держись теперь! (Хочет броситься на кошку, но Тильтиль, предугадавший его намерение, грозя, останавливает его.)

Тильтиль. Стой, Тило́! Берегись! Если ты еще раз посмеешь!..

Пес. Божество мое, ты не знаешь, ведь это она сама…

Тильтиль (грозя). Молчи!

Фея. Довольно, бросьте. Хлеб, передай на сегодняшний вечер клетку Тильтилю. Возможно, что Синяя птица таится в Прошлом, у наших прадедов. Во всяком случае, не следует пренебрегать этой возможностью. Ну, Хлеб, давай клетку.

Хлеб (торжественно). Позвольте, одну минуту, госпожа фея. (Принимает позу оратора, говорящего речь.) Будьте свидетелями, вы все здесь стоящие, что серебряная клетка, доверенная мне…

Фея (прерывая). Брось! Без лишних фраз! Мы выйдем оттуда, а дети пройдут сюда.

Тильтиль (испуганно). Мы пойдем одни?

Митиль. Я проголодалась.

Тильтиль. И я!

Фея (Хлебу). Расстегни свой турецкий кафтан и отрежь им по ломтю твоего толстого живота.

Хлеб расстегивает платье, вынимает из-за пояса ятаган и отрезает от своего живота два куска, которые передает детям.

Сахар (приближаясь к детям). Позвольте вам предложить несколько кусочков овсяного сахара… (Ломает один за другим пять пальцев своей левой руки и дает их детям.)

Митиль. Что он делает? Он ломает свои пальцы.

Сахар (заискивающе). Попробуйте, как вкусны. Настоящий овсяный сахар.

Митиль (сосет один из пальцев). Ах, как вкусно! Много у тебя таких?

Сахар (скромно). Много. Сколько захочу.

Митиль. И тебе не больно, когда ты так ломаешь пальцы?

Сахар. Нисколько. Напротив. Весьма даже удобно. Они тотчас отрастают, и таким образом у меня всегда пальцы чистые и новые.

Фея. Дети, не кушайте слишком много сахара. Не забудьте, что вы скоро должны ужинать с бабушкой и дедушкой.

Тильтиль. Они тут?

Фея. Вы их сейчас увидите.

Тильтиль. Как же мы их увидим, когда они умерли?

Фея. Как они могли умереть, если они живут в вашей памяти? Люди не знают этой тайны; они вообще мало что знают. Но ты, благодаря алмазу, увидишь, что мертвые, о которых на земле вспоминают, живут так же счастливо, как если бы они совсем не умирали.

Тильтиль. Душа Света идет с нами?

Душа Света. Чужие не должны присутствовать при свидании родных. Я подожду здесь, невдалеке, чтобы не быть навязчивой. Меня они не приглашали.

Тильтиль. Как пройти туда?

Фея. Вот этой дорогой. Вы теперь находитесь на пороге страны Воспоминаний. Как только ты повернешь алмаз, ты увидишь большое дерево с надписью, которая укажет тебе, что ты пришел к нужному месту. Но не забудьте, что вы должны непременно вернуться в три четверти девятого. Это чрезвычайно важно. Главное, будьте аккуратны. Если опоздаете, все будет потеряно. До свидания. (Зовет Кошку, Пса, Свет и остальных.) Через эту дверь. А детки вот оттуда.

Выходит вправо в сопровождении Света, зверей и остальных. Дети выходят слева.

Картина третья

Страна Воспоминаний.

Направо, на первом плане, сквозь густой туман, вырисовывается ствол толстого дуба с прибитой дощечкой.

Молочно-белый, неясный, непроницаемый свет.

Тильтиль и Митиль стоят у подножья дуба.

Тильтиль. Вот и дуб!

Митиль. На нем надпись.

Тильтиль. Не могу прочесть. Подожди, я влезу на этот корень. Так и есть. Написано: «Страна Воспоминаний».

Митиль. Тут, стало быть, она и начинается?

Тильтиль. Да, вот и стрела нарисована.

Митиль. Где же бабушка с дедушкой?

Тильтиль. За туманом. Должно быть, мы их скоро увидим.

Митиль. Я ровно ничего не вижу. Не вижу даже своих рук и ног. (Хнычет.) Мне холодно! Не хочу больше путешествовать. Хочу домой!

Тильтиль. Полно, не плачь каждую минуту, как Вода. Стыдись. Такая большая девочка… Взгляни, вот туман и рассеялся. Сейчас увидим, что там, за ним.

Действительно, туман начинает рассеиваться, становится светлым, легким и исчезает. Вскоре в свете, все более и более прозрачном, можно различить под сводом зелени веселый крестьянский домик, покрытый вьющимися растениями. Двери и окна открыты. Под навесом ульи, на подоконниках горшки с цветами, клетка, где спит скворец, и т. д. У дверей скамья, на которой сидят, в глубоком сне, старый крестьянин с женою. Это дед и бабушка Тильтиля.

(Вдруг узнав их.) Дедушка! Бабушка!

Митиль (хлопая в ладоши). Да! Да! Это они. Они!

Тильтиль (еще слегка сомневаясь). Подожди! Неизвестно еще, могут ли они двигаться. Подождем тут, за деревом.

Бабушка Тиль открывает глаза, подымает голову, потягивается, вздыхает и смотрит на дедушку Тиля, который, в свою очередь, медленно просыпается.

Бабушка Тиль. Мне почему-то кажется, что наши внуки, которые еще живы, придут нас проведать сегодня…

Дедушка Тиль. Вероятно, они теперь думают о нас. Все во мне ходуном так ходит, и я чувствую мурашки в ногах.

Бабушка. Наверное, они уже близко. Слезы радости застилают мне глаза.

Дедушка. Нет, нет, они еще далеко. Я еще слишком слаб.

Бабушка. Уверяю тебя, что они пришли. Я совсем ожила.

Тильтиль и Митиль (бросаются к ним из-за дерева). Мы здесь! Мы здесь! Дедушка, бабушка! Это мы! Это мы!

Дедушка Тиль. Вот видишь! Что я говорил? Я был уверен, что они придут сегодня.

Бабушка Тиль. Тильтиль! Митиль! Это ты! Это она! Это они! (Делает усилие, желая бежать им навстречу.) Нет, не могу бежать! Вечный мой ревматизм!

Дедушка (пытается тоже бежать, прихрамывает). И мне невмочь бежать. Мешает деревяшка, которая по-прежнему заменяет мне ногу, что я сломал, падая с толстого дуба.

Дедушка, бабушка и дети радостно обнимаются.

Бабушка. Как ты вырос! Какой ты стал сильный, Тильтиль!

Дедушка (гладя Митиль по голове). А Митиль-то! Посмотри! Какие длинные волосы! Какие глаза! И как от нее хорошо пахнет!

Бабушка. Давайте я вас еще раз перецелую. Садитесь ко мне на колени.

Дедушка. А мне что же останется?

Бабушка. Нет, нет. Сперва дай мне их приласкать. Как поживают папа с мамой?

Тильтиль. Отлично, бабушка. Они спали, когда мы уходили.

Бабушка (любуясь ими и осыпая ласками). Господи, какие хорошенькие, чистенькие! Это мама так вас хорошо вымыла? И чулки целехоньки. В прежнее время я сама их штопала. Почему вы не приходите к нам в гости почаще? Для нас это такая радость! Уж сколько месяцев прошло с тех пор, как никто к нам не заглядывает. И вы нас забыли.

Тильтиль. Мы не могли, бабушка. И то сегодня, только благодаря фее…

Бабушка. Мы тут живем всегда в надежде, что вот-вот кто-нибудь из живых придет проведать нас. А они приходят так редко. Вы были у нас в последний раз когда? Ах да, в День Всех Святых, когда в церкви стали звонить.

Тильтиль. В День Всех Святых? Мы в этот день не выходили. Мы были простужены.

Бабушка. Ну вот, каждый раз, когда вы вспоминаете о нас, мы просыпаемся и снова вас видим.

Тильтиль. Как? Значит, сто́ит только…

Бабушка. Ты сам ведь знаешь…

Тильтиль. Нет, не знаю.

Бабушка (деду). Удивительные, право, они там. Даже этого не знают. Чему же они научились?

Дедушка. Совсем как в наше время. Живые ужасно глупы, когда говорят о неживых.

Тильтиль. Вы, значит, всегда спите?

Дедушка. Да, мы, можно сказать, немало спим, в ожидании минуты, когда мысль живых разбудит нас. Ах, приятно спать, когда жизнь закончена. Но и просыпаться время от времени тоже приятно.

Тильтиль. Вы, значит, умерли не на самом деле?

Дедушка Тиль (вскочив с места). Что ты говоришь? Что он говорит? Он употребляет какие-то непонятные нам слова. Что это за новое слово? Новая, что ли, выдумка?

Тильтиль. Слово «умерли»?

Дедушка. Да, это слово. Что оно обозначает?

Тильтиль. Так говорят о тех, кого уже нет в живых.

Дедушка. Ну и глупы же они там, на земле.

Тильтиль. А вам тут хорошо?

Дедушка. Да, недурно. Вот если бы еще люди молились…

Тильтиль. Папа сказал, что молиться не надо.

Дедушка. Надо, надо. Молиться – значит вспоминать.

Бабушка. Да, да, все было бы хорошо, если б только вы приходили к нам почаще… Помнишь, Тильтиль? В последний раз какой я тебе испекла яблочный пирог. Ты объелся до того, что заболел.

Тильтиль. Что ты, бабушка, я с прошлого года ни разу яблочного пирога не ел. В этом году и яблоки не уродились.

Бабушка. Не говори глупостей. Тут их всегда много.

Тильтиль. Это не одно и то же.

Бабушка. Что, по-твоему, не одно и то же? Вот захотим – и обнимемся, захотим – поцелуемся. Чем же не то же самое?

Тильтиль (глядя то на бабушку, то на дедушку). Совсем ты не изменился, дедушка, ни на чуточку. И бабушка тоже. Только как будто красивее стали.

Дедушка. Что говорить, хорошо нам тут. Не старимся больше. Но вы-то как растете! Здо́рово. Посмотрите, вот на двери пометка, которую мы сделали в последний раз. В День Всех Святых. А ну-ка, выпрямься.

Тильтиль становится около двери.

На четыре пальца! Невероятно! А Митиль на четыре с половиной! Ах ты, худая трава! Так и растет! Так и растет!

Тильтиль (с восхищением смотрит вокруг себя). До чего все тут по-прежнему, все на своем месте! Только стало гораздо красивее. А вот стенные часы с большой стрелкой, кончик которой я сломал…

Дедушка. А вот суповая чашка, у которой ты отбил краешек…

Тильтиль. А там дыра, которую я просверлил в двери, когда нашел бурав…

Дедушка. Что и говорить, понаделал ты в нашем домике бед. А вот тут сливы растут: ты любил лазить на это дерево, когда меня не бывало дома. Видишь, все те же великолепные красные сливы…

Тильтиль. Только они теперь гораздо, гораздо лучше.

Митиль. И старый скворец тут! Он все еще поет по-прежнему?

Скворец просыпается и начинает громко петь.

Бабушка. Видишь… Как только о нем подумали…

Тильтиль (с изумлением замечает, что скворец стал совершенно синим). Да ведь он синий! Он и есть та Синяя птица, которую я должен найти для феи. А вы мне и не сказали, что она у вас. О! Какой синий, синий, как будто шар из синего стекла! (Умоляя.) Дедушка, бабушка, отдайте мне его!

Дедушка. Что ж, пожалуй. Ты как полагаешь, жена?

Бабушка. Что ж, отдадим. Нам он ни к чему. Только и делает, что спит. Никогда не слышишь его голоса.

Тильтиль. Я посажу его в клетку. Да где она? Ах, я забыл ее там, за большим деревом. (Бежит к дереву, возвращается с клеткой и сажает в нее скворца.) Так это правда? Вы взаправду мне его даете? Вот-то фея будет довольна! Вот-то Свет обрадуется!

Дедушка. Знаешь, я за птицу не отвечаю. Боюсь, что она не сможет привыкнуть к суете вашей жизни и вернется сюда с первым попутным ветром. Ну да увидим. Оставь ее пока там, пойдем поглядим на корову.

Тильтиль (заметив улей). А, пчелы! Как они поживают?

Дедушка. Недурно. Не живут тоже, как это вы там выражаетесь, но работают без устали.

Тильтиль (приближаясь к ульям). Ах, как хорошо пахнет медом. Соты, наверное, переполнены. Какие цветы красивые! А сестрицы, которые умерли, тоже здесь живут?

Митиль. А трое братцев, которых похоронили, где они?

При этих словах семеро детей, мал мала меньше, вроде свирели Пана, один за другим выходят из дома.

Бабушка. Вот они, вот они! Стоило только о них вспомнить, стоило заговорить о них, а шалуны тут как тут.

Тильтиль и Митиль бегут навстречу детям. Все толкаются, обнимаются, прыгают, танцуют и визжат от радости.

Тильтиль. Здорово, Пьеро! (Вцепляются друг другу в волосы.) Давай драться, как прежде… А, Робер! Здравствуй, Жан! Волчок свой ты потерял? Мадлена, Пьеретта, Полина, Рикетта…

Митиль. О! Рикетта, Рикетта! Она все еще ползает на четвереньках!

Бабушка. Да, не растет больше.

Тильтиль (заметив собачку, которая с лаем увивается вокруг них). Вот Кики, у которой я обрезал хвост Полиниными ножницами. Она тоже нисколько не изменилась.

Дедушка. Нет, здесь ничто не меняется.

Тильтиль. А у Полины все еще на носу прыщик.

Бабушка. Да, не сходит; ничего не поделаешь.

Тильтиль. Но какой у всех здоровый вид, какие все толстые, гладкие… Какие щечки пухлые! Должно быть, их недурно кормят.

Бабушка. Они поздоровели с тех пор, как перестали жить. Им больше бояться нечего. Никогда не болеешь, нет никаких неприятностей.

В доме часы бьют восемь раз.

(Изумленно.) Что это?

Дедушка. Право, не знаю. Должно быть, часы пробили.

Бабушка. Невероятно. Никогда они не бьют.

Дедушка. Потому что мы о часах не думаем. Скажите, кто-нибудь из вас подумал, который час?

Тильтиль. Да, я подумал. Который час?

Дедушка. Право, не смогу сказать. Потерял привычку считать время. Часы ударили восемь раз. Должно быть, это и есть то, что называется на земле восемь часов.

Тильтиль. Свет ждет меня в три четверти девятого. Фея приказала не опаздывать. Это весьма важно. Я должен уйти.

Бабушка. Нет, нет, вы не уйдете без ужина. Скорей, скорей, накроем стол перед дверью. У меня как раз сегодня чудесный суп с капустой и великолепный пирог со сливами.

Выносят и ставят перед дверью стол, приносят блюда, тарелки, кушанья. Все помогают друг другу.

Тильтиль. Ну что ж, раз Синяя птица уже у меня. А суп с капустой я так давно не ел. С тех самых пор, как пустился в дорогу. В гостиницах его не подают.

Бабушка. Вот и готово. Садитесь, дети. Если вы торопитесь, нечего терять время.

Лампа зажжена, и суп разлит по тарелкам. Дедушка, бабушка и дети рассаживаются вокруг стола и начинают ужинать, толкаясь и громко смеясь.

Тильтиль (жадно хлебая суп). Ну и вкусно! Боже, как вкусно! Хочу еще! Еще! (Размахивает своей деревянной ложкой и громко стучит ею о тарелку.)

Дедушка. Тише, тише, сиди смирно! Все такой же шалун. Вот разобьешь еще тарелку.

Тильтиль (привстав на своей скамье). Хочу еще, еще! (Дотягивается до супной миски и тянет ее к себе; миска опрокидывается, и весь суп разливается по столу и оттуда на колени сидящих. Крики и визг обожженных.)

Бабушка. Видишь, говорила я тебе!

Дедушка (давая Тильтилю звонкую пощечину). Вот тебе!

Тильтиль (на минуту растерялся, а потом прикладывает руку к щеке и радостно говорит). Ах, да, помню, ты так шлепал меня, когда был живой. Дедушка, как мне радостно, как мне приятно, что ты меня побил. Я тебя поцелую за это.

Дедушка. Если тебе нравится, я и повторить могу.

Часы бьют половину девятого.

Тильтиль (вскакивая). Половина девятого! (Бросает ложку.) Митиль, надо торопиться!

Бабушка. Что вы! Ну, еще хоть минутку! Не горит же у вас. Мы так редко видимся.

Тильтиль. Нет, нельзя. Душа Света была к нам так добра. А я ей обещал. Идем, Митиль, идем.

Дедушка. Господи боже мой, одна досада с живыми. Все-то они хлопочут, торопятся!

Тильтиль (берет в руки клетку и целует всех подряд). Прощай, дедушка! Прощай, бабушка, прощайте, братишки, сестрички, Пьеро, Робер, Полина, Мадлена, Рикетта и ты, Кики. Нам нельзя дольше оставаться. Не плачь, бабушка, мы будем часто приходить.

Бабушка. Приходите каждый день.

Тильтиль. Хорошо, хорошо, мы будем приходить очень часто.

Бабушка. Это наша единственная радость. Для нас истинный праздник, когда ваша мысль навещает нас.

Дедушка. У нас нет других радостей.

Тильтиль. Скорей! Скорей! Давайте клетку! Птицу!

Дедушка (вручая клетку). Вот! Только знай, я ни за что не ручаюсь. И если она полиняет…

Тильтиль. Прощайте! Прощайте!

Братья и сестры. Прощай, Тильтиль! Прощай, Митиль! Не забудьте принести нам овсяный сахар! Прощайте! Возвращайтесь! Возвращайтесь!