Для тебя моя кровь

– Ой, батюшки! Так она сама ещё дитя дитём! – восклицает мамаша. – Да с урока такой учителки и сбежать не грех!

Надо ли говорить, что настроение моё было испорчено. Но к полному нулю оно скатилось, когда один из классов воспользовался этим советом и не явился на урок.

– Да надоело просто торчать в этом подвале, – пискнула блондинка, жалобно всхлипнув. – Так говном воняет, я скоро умру здесь. Чего им от нас надо, зачем эти люди пообещали сдать нам дешёвую квартиру?

– Тихо, милая. – зашептал ей очкарик. – всё будет хорошо, мы скоро выйдем отсюда, там на улице будет свежий воздух, солнышко…

Я, на мгновение, почувствовала зависть к этой миловидной блондиночке. Как бы мне хотелось, чтобы кто– то близкий, вот так же шептал в моё ухо всякие успокоительные глупости. Но я одна, всегда одна. Одна сидела дома, когда все бежали на дискотеки, одна приходила в августе в школу, помогать красить парты, пока мои одноклассники валялись на пляже, одна возвращалась с вечеринок раньше всех, ведь только мне не позволялось задерживаться после восьми, одна приходила на свадьбы своих подруг, ведь только у меня не было пары.

– Ага, птички и травка зелёная, – раздражённо прервал лысый. – Хорош сопли разводить! Неужели вы не поняли, куда и к кому попали? Вы им в рожи смотрели? В их глаза? Нас переправят через портал, раздарят кровососам, и мы сдохнем, все до одного, потому, что кровососы выпьют нашу кровь. Понятно вам?!

Паника сменилась усталостью. Как же всё это надоело. Надоело бояться, надоело знакомиться с новыми, но такими отвратительными людьми, надоело ожидать чего– то. Даже заплакать больше не получается, я израсходовала запас слёз. Глаза сухие, воспалённые, тело слабое и вялое после болезни. Пусть будет, что будет. Хотят убить, пусть убивают, хотят моей крови – да берите, мне не жаль, только оставьте меня в покое на несколько часов, дайте отлежаться, дайте ещё немного подышать морозным воздухом, посмотреть в белёсое, словно топленое молоко небо, ощутить прикосновение снежинок к своим щекам.

Но лысому, явно, хотелось борьбы, он не собирался сдаваться без боя.

Парень вскочил с матраса и принялся яростно отбивать кулаки о металлическую обшивку двери.

– Эй вы! – орал он во всю глотку. – Козлы кровососущие! Откройте эту хренову дверь, а не то, мы сейчас надышимся дерьмом и сдохнем, и вы не получите нас живыми!

Все тоскливо смотрели на жалкие потуги лысого, скорее всего, он проделывал это не в первый раз, и его действия никакого результата не давали.

Дверь внезапно открылась, едва не ударив парня. На пороге возникла вампирша с каштановой шевелюрой на голове, тоненькая, в лёгком белом платье. Её сапфировые глаза смотрели на нас с умилением и любопытством. Так смотрят на цыплят, пытающихся выбраться из коробки, таким взглядом награждают щенка, впервые выведенного на прогулку. От неё пахло волей, ветром, чистотой первого снега и, в то же время, терпкостью заливных лугов.

– Постройтесь в одну шеренгу, – мелодично прозвучал её голос. – На улице довольно холодно, вы ведь не хотите замёрзнуть?

Накатила апатия, безразличие ко всему. В голове не осталось ни одной мысли, чувства притупились. Всё стало неважным, пустым. Только этот синий взгляд держал от последнего шага в пропасть забвения, только этот голос, такой чарующий, такой ласковый не давал закрыть глаза. Звучи, звучи, только не замолкай, мы, такие маленькие, такие беззащитные, не бросай нас. Мы сделаем всё, что ты скажешь, мы будем послушными твоей воле. Главное – не покидай нас, останься с нами.

Мы встали перед ней.

Вампирша , что -то мурлыча себе под нос, принялась делать руками какие– то пассы. Воздух вокруг начал уплотняться, мутнеть. Теперь каждый из нас находился в полупрозрачной тёплой капсуле, которая слегка подрагивала.

– Отлично, – пропела вампирша. – А теперь следуйте за мной, мои дорогие.

Морозный воздух, пусть и не обжигал холодом, благодаря защитной капсуле, но смог немного отрезвить. Теперь я отдавала себе отчёт, что нет никакого «мы», есть я и есть эти люди, каждый по отдельности. Но был ли толк в этом понимании, когда мои ноги сами собой переставлялись в том направлении, куда нужно этой каштановой вампирше.

Перед нами лежала ледяная гладь озера. Мы ступили на лёд и встали в две линии, я, брюнетка, блондинка, очкарик и лысый, а напротив нас вампиры. Напротив меня Вилмар, рядом с ним та, что заходила к нам в подвал, потом – черноволосый с каменным строгим, но всё же очень красивым лицом и старуха.

Нам велели вытянуть руки вперёд, так, чтобы наши ладони касались ладоней вампиров, а потом зазвучала песня на незнакомом языке. С начала, зимнюю сонную тишину прорвал густой, мощный, полный молодой неудержимой силы, словно морской шторм, баритон Вилмара. Затем, лёгким дуновением ветра прошелестел тонкий и нежный голосок каштановой вампирши. Голоса дополняли друг друга, Страсть и нежность, напор и смирение. И казалось бы, что третий– лишний, но нет. В союз этих двух голосов проник мягкий тенор черноволосого вампира успокаивающий, сглаживающий, вбирающий, как белый прибрежный песок, как рыхлая плодородная почва. Но чего– то не хватало, не выходило целостной картины. Где же он, недостающий элемент? И вот оно! Яркое, будто пламя, контральто старухи. Вампирская песня, творящая волшебство, обладающая магической силой, способная как исцелить, так и погубить, помочь взлететь к небесам или раздавить как червя, заставить дрожать от страха, или безрассудно броситься в бой. Кто знает, может быть за эти песни люди и возненавидели вампиров? Песня открывающая портал. Она лилась, словно родниковая вода в жаркий летний день, в ней было солнце, птичьи трели, запах молодой травы, стрёкот цикад и далёкие раскаты грома. От неё замирало сердце, хотелось раскинуть руки и бежать навстречу ветру, к синей полосе горизонта. Хотелось отпустить все заботы и тревоги, хотелось просто жить, беспечно, бездумно.

Лёд треснул, и мы начали проваливаться, но не резко, а плавно, словно находились в лифте. Всё вокруг погрузилось в фиолетовый плотный сумрак, который хищно урчал и вибрировал. Фиолетовое постепенно сменялось синим мягким, словно вата и гудящим, будто рой пчёл, синее голубым, голубое зелёным. Сочно зелёное с шипением разорвали ярко– жёлтые лучи, на мгновение ослепив. Я зажмурилась, но открыв глаза, увидела, что теперь мы находимся в густом оранжевом плотном киселе, который облепляет со всех сторон, пытаясь проникнуть в рот и нос. Яркая вспышка, и нас крутит в красном водовороте, подкидывает вверх, сбрасывает вниз. И наконец– тишина и пустота, долгожданная, желанная.

Глава 6

Меня разбудили солнечный луч, ласково коснувшийся моей щеки и многоголосое щебетанье птиц. В распахнутое окно веяло живительной летней прохладой, после ночного дождя, благоуханием цветов и влажной травы. Я открыла глаза и с удовольствием потянулась. На белой поверхности потолка отражалась зелень деревьев и дрожащие солнечные блики, лукаво проглядывающие сквозь прорехи в густых кронах деревьев.

Я чувствовала себя бодрой, отдохнувшей, полной сил. Но в то же время, по телу растекалась сладкая лень, когда хочется просто наслаждаться данным моментом. Не погружаться в прошлое, не стараться предугадать будущее, а находиться в настоящем, здесь и сейчас, ни о чём не думая, никуда не торопясь.

Лето – моё любимое время года. Что может быть лучше чтения книжки в шумящем от детских криков и пенья птиц парке, вечернего чаепития на балконе с бабушкой, когда пахнет засыпающим городом, пыльной листвой и остывающим асфальтом, суеты на пляже, фруктового мороженого, шашлыка с холодным пивком? Стоп! Какое лето?! Какое пиво?! Какой, к демонам, пляж?! Я не в своей квартире, не в своём городе, не в своей стране! Я там, где не бывает зимы, где рокочет море, где растут пальмы и кипарисы. Я там, где много, чертовски много вампиров. Я в Далере на территории вражеского государства! В немом ужасе я смотрела на дверь, которая вот– вот откроется и в эту такую милую голубенькую комнату войдёт вампир. И что он сделает, Инга? Правильно, он цапнет тебя в шею и начнёт пить твою кровь, с наслаждением причмокивая. Ты разделишь участь Абдуллы.

Куда бежать? Где прятаться? Да уж, Инга Анатольевна, если ты вернёшься домой и расскажешь детишкам в классе о своём приключении, на твоём уроке воцариться гробовая тишина. Я соскочила с кровати. На мне ,по прежнему, болталось пёстрое платье старухи. Расцветочка отвратительная. Хотя, какая разница, в чём помирать?

Я подошла к двери, подёргала ручку. Заперто! Не удивительно, ведь человек– пища довольно подвижная, это ведь вам не отбивная из свинины и не котлета, спокойно лежать на тарелке не будет. Хотя прежде чем котлета стала котлетой, она была свиньёй, коровой или курицей. Да что за чушь мне лезет в голову?! Мне нужно думать о том, как спастись! Как? Как? Да ни как! Я могу сбежать от этого вампира, к примеру, выскочить в открытое окно, и попасть в лапы другого. Это их государство, здесь они хозяева. Я бесцельно оглядывала помещение. Голубые стены, голубые занавески, коврик на полу цвета морской волны, небольшой тёмно– синий прикроватный столик. Стихия Вилмара– вода.

Дверь открылась тихо, и на пороге возник Вилмар с сияющей улыбкой радушного хозяина на лице.

– С прибытием, Инга, – проговорил он, садясь на кровать, приглашающим жестом предлагая сесть с ним рядом. Я осталась стоять.

Играет, как кошка с мышью, как жестокий ребёнок с бродячим котом, которого с начала поманит вкусняшкой, погладит по встопорщенной шерсти и лишь потом потянет за хвост или усы. Наши взгляды скрестились, словно кленки перед боем, мой – затравленный, решительный, полный страха и ненависти, и его – укоризненный, снисходительный, раздраженный. А с чего ты раздражаешься? Думал, что я днями и ночами мечтала попасть сюда, грезила твоим укусом, желала умереть?

– Я не хочу, чтобы ты меня боялась, – вновь зазвучал голос вампира. – Понимаешь ли, мне адреналин не по нраву, я больше эндарфины люблю.

– Значит, останешься голодным

Голос мой прозвучал хрипло и надломлено, сильно же я простудилась во время полёта над заснеженными полями.

– Посмотрим. Я найду способ тебя порадовать, не сомневайся.

Надо отдать должное этому вампиру, улыбался он, что называется, лучезарно. Его лицо тут же приобретало мальчишеский, бесшабашный вид. Хулиган, предлагающий студентам прогулять зачёт. Беспечный повеса, клеящий девчонок на дискотеке.

– Идём на кухню, завтрак уже на столе.

Неужели он думает, что я вот так просто пойду за ним? Глупо, по– детски, но я решила никуда не ходить, нам не о чем говорить, не к чему сидеть за одним столом.

– Назови хоть одну причину, чтобы я пошла.

Не боюсь его ни капельки, мне больше нечего страшиться, овцой, которую откормят, чтобы потом зарезать, быть не желаю.

– Хорошо, – вампир, явно, веселился. Поднявшись, он заходил по комнате, но не нервно, а беспечно, с видом скучающего бездельника. – Назову и не одну. Во– первых – ты моя гостья, и я, как радушный хозяин обязан напоить тебя чаем. Во– вторых– мне недавно сделали ремонт, и я хочу похвалиться, ну, а в третьих – за столом вести беседу гораздо приятнее, ты не находишь?

Враг улыбался так искренно, так естественно себя вёл, расхаживая по комнате, совершенно бесцельно, то открывая шкаф, то выглядывая в окно, что на мгновение в голову проскользнуло сомнение: « А может нет никаких вампиров, и я не в Далере, а в съёмочном павильоне? Может быть, это один из множества телевизионных розыгрышей, которые часто устраивают, подшучивая над добропорядочными гражданами, чтобы потом показать по телевизору всей стране?»

Но как же тогда объяснить полёт, синяки на моей шеи от пальцев красномордого и три растерзанных труппа, оставшихся в общаге? Нет, это не розыгрыш и не игра моего воображения, передо мной стоит настоящий вампир, страшный враг человечества, а за окном цветёт и пахнет, купаясь в лучах южного солнца Далер.

– Ты издеваешься что ли? Я в твоём доме не гостья, а пленница, или лучше сказать – еда. И по этому, мне глубоко безразлично, какие у тебя обои, потолки и сантехника. А если хочешь со мной поговорить, говори здесь и сейчас.

Вампир внезапно посерьёзнел, мальчишескую весёлость, как ветром сдуло. Он подошёл ко мне совсем близко, так, что я ощутила его дыхание на своём лице, положил на плечи тяжёлые ладони, навис надо мной ,закрыв свет. В голове помутилось не то от страха, не то от ощущения своей беспомощности перед ним и ещё от чего – то волнующего, скручивающего внутренности, учащающего пульс.

– Нас видят такими, какими мы себя преподносим. Если ты постоянно ожидаешь удара, то тебя обязательно побьют, если ждёшь насмешек, над тобой будут смеяться. Не веди себя, как пленница, как несчастная жертва, и я не буду тебя ею считать. Так, что предпринимаю вторую попытку и приглашаю тебя присоединиться ко мне за завтраком.

Враг протянул мне руку, ожидая, что я вложу в неё свою ладонь, но я проигнорировала его жест, и рука, на несколько секунд беспомощно зависла в воздухе. Затем вампир открыл дверь и вышел.

Я угрюмо поплелась за ним, по длинному коридору, затем по лестнице, украдкой оглядывая убранство дома. Всё, как и следовало догадаться, было выдержано в голубых и светло– зелёных тонах. Если бы кто– то решил разрекламировать этот дом, то слоган, вероятнее всего, звучал бы так: « Лёгкость и невесомость – комфорт для тела, отдых для души»

Пушистые зеленоватые коврики на полу, небольшие пуфики в коридоре, высокие светлые потолки, лёгкие, полупрозрачные занавески, глубокий, и по всей видимости, очень мягкий диван в холле. Дом дышал свежестью, бодрящей прохладой. А на диванах и коврах хотелось растянуться, раскинуть руки в стороны, расслабить тело.

Кухня тоже была такой же голубовато– зелёной. Мне указали на просторный угловой диванчик за прозрачным столом, уставленным всевозможными яствами. Мы так с бабушкой никогда не питались, просто не хватало денег ни на вот такую золотистую дыню, исходящую сладким соком и головокружительным ароматом, ни на орехи, ни на белую рыбу. Обычно, мы ели на завтрак кашу пшенную или гречневую, на обед щи, наготовленные бабулей, на пять дней, на ужин макароны с сыром или варёным яйцом. По выходным мы пекли блины или ватрушки, если оставались деньги на творог. Так и жили. Бродя вдоль рыночных рядов, я даже не смотрела в сторону прилавков с фруктами и овощами, так как знала, что всё это не для моего скромного кошелька учительницы. Оранжевые апельсины, жёлтые бананы, краснощёкие яблоки и пупырчатые огурцы предназначались тем, кто имел хоть какое– то отношение к военной службе или военной промышленности. Они могли позволить себе и вкусную еду, и отдых на море, и стильную одежду, и дорогие лекарства.

При одном взгляде на стол, рот наполнился слюной, а желудок напомнил о своём существовании неприличным бурчанием. Ну, уж нет, кто в доме хозяин, я или тараканы? Терпи, дорогой, и не урчи так громко, мы бедные, но гордые, нас кусочком дыни не купишь. Но каким, чёрт возьми, кусочком!

Я сидела неподвижно, стараясь не вдыхать дурманящие запахи.

– Что то не так?

Голос Вилмара показался мне встревоженным.

– Аллергия, на какой– то из продуктов? Инга, говори сразу, это очень серьёзно.

Он опустился на диванчик рядом со мной, сжал мою руку своей огромной ладонью, впился в лицо зелёными глазами.

– Алексей, или Вилмар, прости, но я не знаю, как к тебе правильно обращаться, – начала я, стараясь не закричать, от обиды, от жалости к себе, от растерянности. – Я не хочу оставаться здесь, не хочу есть эту еду, которую пробовала лишь однажды, в гостях у бабулиного одноклассника генерала Карпеева, зная, что мои близкие сейчас жуют пустые макароны. И неужели ты думаешь, что я, словно голодная собачонка кинусь на сахарную косточку, забыв обо всём, кто ты, куда я попала и что со мной будет?

Светлые брови мужчины сдвинулись к переносице, образовав складку, в глазах затвердел лёд.

– Послушай меня, Инга – начал он. –Я не виноват, что ваше правительство старается удержать свою власть путём запугивания несуществующим врагом и одну половину бюджета тратит на оборону, а другую половину разворовывает. Я не виноват, что СГБ плевать на всех вас, на ваше здоровье и благополучие. Не нужно воспринимать моё гостеприимство, как насмешку над твоей страной. К тому же, по известным нам обоим причинам, тебе необходимо хорошо питаться, чтобы выжить. А приручать тебя, как собачонку, я не вижу необходимости. По закону Далера, ты являешься моей собственностью, и твоё желание здесь не учитывается.

Я знала об этом, я не питала никаких иллюзий, что меня отправят домой или прислушаются к моему мнению. Но одно дело, когда ты это понимаешь, а другое – когда страшные слова произнесены вслух. И вот ты уже ощущаешь прикосновение металла наручников, защёлкивающихся на твоих запястьях, вдыхаешь смрадный запах застенков.

– Почему я?

Наверняка каждый, кто оказывался здесь, задавал этот вопрос. Глупый, ненужный, бесполезный.

– Что именно ты хочешь знать?

Тяжёлая горячая ладонь вампира переместилась на моё плечо. Освободившейся руке стало легко и прохладно. Странное ощущение, всё тело напряжено, лишь одна рука расслаблена, будто объявила суверенитет всему организму.

– Как вы отбираете нас?

–Находим не привитых с помощью комаров. Ты же обнаруживала у себя небольшой пузырёк на коже?

Я кивнула.

– Тебя укусил наш комарик, выращенный в королевской лаборатории, вернулся с образцом крови, и нас, поставщиков, отправили в вашу страну, за вкусными подарочками для чиновников. Сейчас не те времена, когда каждый вампир имел своего источника. Теперь это могут себе позволить только приближённые к его величеству или те, у кого имеются особые заслуги перед королём и государством. Я вот заслужил.

Тон его объяснений был спокойным, даже немного скучающим, будто бы речь идёт не о похищении людей из страны, а о погоде за окном. Большие руки привычно наливали душистый кофе в изящные чашечки из тонкого белого фарфора, плавными, текучими движениями резали хлеб. Это для меня перевернулась жизнь, а для него ничего не изменилось, обычное солнечное утро, привычный завтрак, привычный запах кофе.

– А что, простолюдины голодные сидят и магию не используют? А ещё говорил, что нашему правительству на нас плевать, ваше – то, выходит, ни чем не лучше?

Вампир расхохотался. Чашка, из которой он уже успел сделать глоток, со звоном ударилась о блюдце. Скорее всего его повеселили ни мои слова, шутить я никогда не умела, а моя готовность к вступлению в диалог.

– Мы их называем младшие вампиры. У нас есть пункты общественного питания, там содержатся люди для всех, кому понадобится кровь. Эти люди родились здесь, в специальных условиях. Они, конечно, представляют ценность, но не такую, как первозданный источник. Так что, я очень богат, и статус мой довольно высок. Кровь первозданного источника даёт больше возможностей, более крепкую связь со стихией. На мою тарелку лёг жёлтый кусочек дыни. Я отрицательно покачала головой, скрестив руки на груди. Я не скотина, которую откармливают на убой. Тебе придётся считаться со мной, придётся вступать в переговоры, идти на компромисс. Не для того воевали наши прадеды, чтобы их потомков воровали, как кур из курятников и пичкали кормом полезным и питательным для получения крови. Хочешь эндарфинов? Ну так убей своего короля, залей свою солнечную зелёную страну багрогом, сотри её с лица планеты! Это принесёт мне гораздо больше радости, чем твои деликатесы.

– Так, – вздохнул Вилмар, в одно мгновение поднявшись со своего места и нависнув надо мной. – Объясняю в последний раз: Тебе необходимо хорошо питаться, от этого будет зависеть продолжительность твоей жизни, твоё здоровье, твоё самочувствие

Голос вампира зазвучал с пугающей мягкостью. От его нарочитого равнодушия по спине пробежали противные мурашки.

– Хочу предупредить сразу, с теми, кто пытается объявить голодовку, ты не одна такая гордая и принципиальная, мы поступаем довольно жёстко. Кормим принудительно, через зонд или сдаём в пункты общественного питания. Так, что запомни, девочка, манипулировать собой я не позволю. Даю тебе ровно одну неделю на адаптацию, а потом буду брать кровь, так и знай, прими это, как факт. И не вздумай разжалобить меня слезами или закатить истерику. В любом случаи держаться дольше, живя под одной крышей с источником, я не намерен.

Я закрыла лицо руками. Всё! Больше не могу! Меня день за днём будут доить, как корову. С начала кормить, потом доить, и вновь кормить. И так по кругу. Жалкая беспомощная, глупая, не способная отстоять себя, не способная бороться серая мышка. Я буду жрать эту пищу, давясь слезами, давясь собственной гордостью, чтобы избежать ещё большего унижения. Я умерла, меня уже нет ни для бабушки, ни для подруг, ни для учеников. Мне остались считанные дни или месяцы, которые я проведу в заточении. Может повеситься? Но у меня не хватит духа. Моя душа сколько угодно может желать смерти, отдыха, коварной мести, но телесная оболочка хочет жить. Она всегда хочет жить, у неё нет принципов, нет гордости, нет моральных устоев, у неё есть только болевые рецепторы.

– Нет! – рыдала я, раненным зверем, загнанным в угол. – Я не смогу так, я не выдержу, я что не– будь с собой сотворю, я сойду с ума!

Напряжение всех этих дней вырвалось наружу и теперь текло из глаз и носа, сотрясало тело, вырывалось из горла хриплыми воющими звуками.

Сильные руки обхватили меня, прижали к рельефной груди, в которой гулко билось, такое же огромное, как и сам этот вампир сердце. Попытка вырваться из крепкого кольца его рук не увенчалась успехом. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Я ревела, щедро орошая слезами, его рубашку. А он, терпеливо ждал, когда приступ моего отчаяния пройдёт. Я оплакивала свой привычный мир, из которого меня вырвали, оплакивала Валерку и свои натужные попытки обрести с ним счастье, свою свободу и такую неяркую, лишённую событий жизнь. Я ничего не успела, ничего не сделала, ничего не испытала. Могла ли я знать, что линия моей судьбы так резко прервётся? Ох, если бы я знала, то не сидела под крылом бабушки, а, вместо этого, разбив тёплый и комфортный колпак Бабуриной гиперопеки, наслаждалась жизнью. Мне казалось, что всё впереди. Вот окончу школу и тогда… Вот окончу институт и тогда… Вот устроюсь на работу и тогда…

Но слёзы не могут литься вечно, поток иссяк, и на смену отчаянию пришло опустошение. До меня начали долетать посторонние звуки, шёрох листьев, пронзительные крики стрижей, шуршание занавески, колыхаемой ветром, о подоконник. Я застыла в руках этого существа, в его тепле и надёжности, слушая его дыхание и понимая, с ужасающей ясностью понимая, что у меня не осталось ничего, ни родных, ни работы, ни себя самой, только он.

Его ладони теперь гладили меня по спине, шеи, волосам.

– Не всё так плохо, – говорил Вилмар. Накручивая мой локон на палец. –Поверь мне, Инга, лучше я, чем кто– то другой. Сейчас прибудет курьер, привезёт вещи, которые я заказал для тебя, кое что из одежды и предметов личной гигиены. Если чего– то не хватит или что– то не понравится, закажешь по Интернету сама. Знаешь, мне тристо лет, а я по– прежнему , не могу с точностью ответить на вопрос; что нужно девочкам ?

– У вас есть Интернет? – спросила я, не сколько по тому, что меня это удивило, мне вообще было наплевать, что там у них есть, а чего нет, а сколько для того, чтобы проверить, не сорвала ли я голос окончательно своими нечеловеческими воплями.

Но вампира это воодушевило. Ещё бы, уж слишком неудобный ему источник достался. То болеет, то от еды, такой питательной, по причине дурацкой гордости и патриотизма отказывается, то ревёт белугой. Негативные эмоции повышают уровень адреналина в крови, а мы их не любим, нам вкусненького подавай.

– Конечно, есть, – рассмеялся он.– Зачем истощать свой магический ресурс, когда можно воспользоваться изобретением человечества? А ещё у меня есть сад, маленький, но очень красивый , где ты можешь гулять и бассейн, где можешь плавать. Но существует один запрет: никогда, не при каких обстоятельствах не выходить за ворота. Я обязательно покажу тебе город, мы будем ходить на море, посещать вечерние представления, тебе понравится. Но одна ты никуда не выходишь. От этого зависит твоя жизнь. Ты поняла меня, Инга?

Теперь он держал моё лицо в своих ладонях. Его глаза были так серьёзны и в них было столько тревоги, что мне ничего не оставалось, как ответить:

– Да, Вилмар, я поняла.

Но, чтобы оставить последнее слово за собой, и хоть немного ужалить самолюбие этого зарвавшегося мужика, добавила:

– Но и у меня к тебе будет небольшая просьба. Пожалуйста, больше не прикасайся ко мне. Поверь, это очень неприятно, когда в твоё личное пространство вторгается тот, кто тебе противен.

В зелёных омутах мелькнули удивление и что -то похожее на понимание.

– Как скажешь