Его нельзя любить

Глава 5

Ника

Весь следующий день мы с мамой катаемся по городу. Сначала выбираем ба подарок, потом она заезжает в свой магазин и показывает владения, с сожалением рассказывая, что открытие все же было решено перенести на сентябрь. После мы едем обедать. Я заказываю семгу на гриле и рыбный салат с умопомрачительным ореховым соусом.

Разговариваем мы много. В основном болтаем о всякой ерунде. Долго обсуждаем платье на выпускной, какое оно должно быть: короткое, длинное, пышное, облегающее. Останавливаемся в итоге на светлом варианте с открытым плечом из струящейся, легкой ткани.

Пару раз маме звонит Вячеслав Сергеевич, интересуется, как у нас дела. Судя по тому, что завтракали мы втроем, без Яна, мамин муж пребывает не в самом хорошем расположении духа. Он злится на сына, а тот злится на него. Скоро еще и бабушка моя обоих Гиршев проклинать начнет. Я больше чем просто уверена, что от Яна она будет не в легком шоке, а в глубочайшем ужасе. Соответственно, и отца его возненавидит за то, что он своего сынулю к ней сплавил.

В Барвиху мы возвращаемся ближе к ужину. Мама с Ольгой обсуждают наш завтрашний вылет, составляют списки какие-то, я же бесцельно брожу по придомовой территории. Минут десять сижу у бассейна, наблюдая за ярко-голубой водной гладью, еще полчаса блуждаю по саду, рассматривая шикарный ландшафтный дизайн. Великолепная посадка деревьев, камни, газон. В глубине территории пруд с рыбами и зона барбекю с огромной крытой беседкой.

– Я тебе ничего не обещал. Сама придумала. Все, часов в десять жди. Ладно, с меня ужин, как-нибудь на неделе. Где? Да без проблем.

Слышу знакомый голос и замираю. Кручу головой по сторонам, пытаясь понять, откуда до меня доносятся звуки.

– На все лето. У него маразм, походу.

Мои глаза наконец находят макушку Яна. Я вижу его в просветах массивной кустовой посадки. Он сидит на качелях-диване, ко мне спиной. Слабо отталкивается ступней от земли. Темные волосы убраны назад, на нем светлая футболка и синие джинсы.

Подслушивать чужие разговоры плохо, и я уже собираюсь вернуться в дом, но Гирш так заразительно смеется, что я продолжаю стоять на том же самом месте как истукан. Меня будто к земле прибили.

– Вечером заеду, отсосешь по-быстрому…

Гирш продолжает смеяться, а я вспыхиваю.

Так, нужно срочно отсюда уходить. Делаю маленький шаг назад, а потом, резко развернувшись, бегу в сторону дома, очень надеясь, что он меня не заметил.

В гостиной сталкиваюсь с мамой, она улыбается и начинает детально рассказывать про завтрашний перелет. Предупреждает, что вставать придется часов в шесть, чтобы не опоздать. Киваю и прошмыгиваю к лестнице, все еще пребывая под впечатлением от услышанного. У Яна есть девушка?

В комнате быстро собираю свой маленький чемодан и переодеваюсь к ужину. Меняю летний сарафан на свободные спортивные брюки и футболку. Мама за все время, что я здесь, выглядит как звезда глянца. С уложенной прической, накрашенная, в шикарных нарядах. Я на ее фоне блекну.

Взбиваю ладонями волосы и заправляю футболку в штаны. Пока смотрю на себя в зеркало, мой телефон начинает жужжать.

Прежде чем ответить, выдыхаю, потому что очень боюсь, что мама все ей рассказала про мой «культурный отдых».

– Привет, бабуль, – улыбаюсь своему отражению и ставлю телефон на громкую.

– Никуша, ты совсем что-то не звонишь.

– Утром же только…

– Так когда это было? Мать твоя где?

– Вещи, наверное, собирает.

– Она серьезно решила с тобой лететь сюда на две недели?

По бабушкиному голосу легко понять, что эта идея ей не по вкусу.

– Решила, – киваю и поджимаю губы, будто ба стоит прямо передо мной.

– Столько лет на пару дней в месяц являлась, а тут целых две недели.

– Бабуль, – скребу пальцем по поверхности стола, – а мама тебе ничего не рассказывала?

– О чем? О том, что она полетит вертеть хвостом перед своим мужиком, а детей снова скинет на меня?

Значит, сказала только про Яна. Выдыхаю. Если бабушка узнает про эту ужасную ночь, она меня и на порог не пустит.

– Ну, все не совсем так.

– А как? Звонил вчера этот ее, Вячеслав. Весь такой вежливый. Подхалим, одним словом.

– Ты бы могла отказать.

– Дом уже лет пять как ремонта требует, мать, что ли, твоя обои сюда клеить поедет? А этот ее Славик и людей наймет, и оплатит все. Ты вон приедешь на все лето, тоже мне поможешь. А то укатишь потом на свою учебу, а про бабку и не вспомнишь.

– Ну что ты такое говоришь?

– А что, не так?

Бабушку начинает нести, она по сотому кругу ругает маму, напоминает мне, что она нас бросила и теперь откупается, но мы не гордые, и, раз уж все так складывается, пусть «доченька» хотя бы материально вложится, раз по-другому ума не хватало никогда.

– Бабуль, не нервничай…

– Я спокойна, Ника. Что хоть там за свинота такая с тобой приедет?

Ну вот так, Яна она еще не видела, но теплых чувств к нему уже не испытывает. Я бы даже сказала, что нейтральными не пахнет.

– Просто парень, мой ровесник, ну, чуть постарше.

– Совсем пропащий, что ли? Раз его батрачить на все лето отправляет папка?

– Своеобразный.

– А мне уже давно не сорок, – бабуля вздыхает, – ладно, утром позвони, как в аэропорт поедешь, и вечером сегодня звякни.

– Хорошо. По…

Договорить не успеваю, бабушка вешает трубку.

– Свинота – это я?

Я вздрагиваю и резко разворачиваюсь к двери. Ян стоит привалившись плечом к косяку. Он был тут все это время?

– Подслушивать нехорошо.

– Я беру пример с тебя, – он подмигивает и широко улыбается. – Я тебя заметил в саду.

Выдавливаю кривую улыбку.

– Добрая у тебя бабка.

– Не хами, – прищуриваюсь.

Ян выставляет ладони вперед и проходит вглубь комнаты. Осматривается и без разрешения заваливается на кровать. Прямо в кроссовках. У меня от этого глаз начинает дергаться.

– Я сегодня еду в клуб. Ты со мной?

– Нет, спасибо за приглашение.

– Струсила? – он продолжает улыбаться.

– Обещала маме. Сними кроссовки, – сглатываю и смотрю на его подошвы.

Гирш лениво тянется к ногам и скидывает обувь. Я почему-то была уверена, что начнет возмущаться.

– Скучно с тобой, Ника. – Вытаскивает мою подушку из-под покрывала и кладет себе под голову.

– Да, я скучная, – бормочу себе под нос, убирая волосы за уши. – Там ужин уже, – кошусь на дверь и беру свой телефон. – Я пойду.

Выхожу из комнаты, полностью игнорируя, что Ян остался внутри. Брать там нечего все равно.

Пока спускаюсь вниз, в голове так и вертится это его: «Скучная».

***

– Спасибо, – благодарю Ольгу, которая накрыла на стол.

К ужину я спустилась самая первая. Тарелки еще пустые, но все уже очень красиво сервировано.

Мама с Вячеславом приходят уже после меня. Я к тому времени успеваю сесть на свое место и сфотографировать зажженные свечи в подсвечнике.

– Ника, сегодня лечь пораньше нужно.

– Да, я так и собиралась, – киваю и прижимаюсь к спинке стула, потому что Ольга ставит передо мной тарелку.

– Оль, Яна позови, – просит Вячеслав, когда женщина заканчивает подавать блюда.

– Конечно, одну минуту.

Стук ее низких каблуков слышен буквально несколько секунд после того, как она покидает обеденную зону и спешит к лестнице.

Еще минут через пять сверху доносится вопль Яна: «Сам пусть все это жрет!» За которым следует громкий хлопок двери.

Ольга возвращается с непроницаемым выражением лица.

– Он…

– Я слышал, – Вячеслав шумно выдыхает и, упираясь кулаком в поверхность стола, поднимается на ноги. – Минуточку, девочки, я сейчас вернусь.

Мама пожимает губы и гладит мужа по руке. Он ей улыбается и покидает нас.

– Не понимаю, как у Славы только хватает выдержки, – вздыхает мама.

– У них так всегда?

– Всегда.

– Из-за чего? Мне показалось, что Вячеслав Сергеевич неплохой…

– Он очень хороший, Ника. Слава просто замечательный человек, – мама говорит с таким теплом, что я и сама чувствую, как попадаю в огромный, излучающий свет шар. – Ян бесится из-за развода. Слава с женой больше двух лет уже не вместе, но Ян его не простил до сих пор.

– Из-за чего они развелись?

Мама опускает взгляд.

– Это тайна?

– Бывшая жена Славы подсела на наркотики, – шепчет мама. – Он ее лечил, пытался вытащить. Принудительно и по ее согласию, но ничего не помогало. В итоге он просто опустил руки. Развелся.

– Он бросил ее в такой ситуации? – я вопрошаю отрывисто, не без возмущения, за что получаю мамин строгий взгляд.

– Все гораздо сложнее, Ника, когда человек не хочет, чтобы ему помогали, его ничего не спасет. Диану не останавливал ни любящий муж, ни сын. Они прожили шестнадцать лет, восемь из которых были отданы на борьбу с этой болезнью…

– Она же жива?

– Да. Слава помогает ей материально, до сих пор периодически определяет в рехаб, но толку от этого ноль. Как только она попадает в привычную среду, все начинается сначала. Ян с ней общается, ему ее жалко, вот он и бесится. Славу считает виноватым во всем. А когда мы решили пожениться, вообще с катушек слетел. Стал просто неуправляемым.

В гостиной слышатся шаги, и мы с мамой умолкаем. Как по команде, начинаем ковыряться вилками в тарелках.

– Всем приятного аппетита, – Ян выдергивает стул и усаживается за стол.

Вячеслав появляется сразу за сыном.

– Ладушка, может, вина?

– Конечно, дорогой.

Ян на эти разговоры лишь ухмыляется и крепко сжимает в руке столовый нож.

– Главное – не подавитесь, – выдает громко.

Я тут же еще более усиленно начинаю пялиться в свою тарелку.

– Ника, тебя вот не тошнит от этих соплей? – он поворачивается ко мне. – Милая, дорогой, – передразнивает мою маму и своего отца капризным, раздражающим голосом.

– Меня это не касается, – проговариваю четко. – Мы все взрослые люди.

– Когда он твою мать кинет и променяет на соску помоложе, я уверен, ты меня поймешь. Ну так че? Пить-то будем?

– Пошел вон из-за стола! – Вячеслав Сергеевич говорит максимально спокойно, несмотря на то, что покрывается красными пятнами.

– Ты же так меня сюда звал. На что ты, бля, надеялся?

– Следи за языком.

– Или натравишь на меня своего Артёмку? Ха! Оля, тащи вискарь! – орет на весь дом Ян.

– Я пойду, спасибо, – вышмыгиваю из-за стола.

Мне неприятно здесь находиться. Вся эта злость, агрессия – они просто убивают. Мне за мою жизнь и так всего этого добра хватило.

– Уже наелась? – снова Ян. – Может, выпьешь с нами? Ника!

Качаю головой и спешу к выходу.

– Да ладно тебе, мы три месяца будем сидеть с твоей бабкой и смотреть по вечерам новости.

Не слушаю его и взбегаю вверх по лестнице. Боже, он такой же, как и все те гадкие парни, которые вечно надо мной стебались из-за строгой бабушки и моего нежелания идти у них на поводу. Точнее, моего страха ослушаться бабулю.

Это ведь позорно, когда тебя так опекают родители…

В комнате сразу открываю окно, потому что организм просто требует свежего воздуха. Возможно, будь я смелее, выбежала бы сразу на улицу. Но мама может подумать, что у меня тоже какой-то приступ подросткового протеста, поэтому я тихо-мирно забираюсь в комнату, из которой не выйду до утра. А ближе к ночи, когда я уже решаю ложиться спать, Гирш вваливается ко мне снова, как к себе домой.

– Уйди, – заявляю жестко. – Я не хочу с тобой сегодня больше разговаривать.

Смотрю на него не без злости и костерю себя за то, что забыла закрыть дверь на ключ.

– Я, – он чешет затылок, – вообще, извиниться пришел. Был не прав.

– Ты хам и…

– И?

– Просто выйди.

– Или что? – делает шаг ко мне, потом еще один и еще.

Он подходит слишком близко. Смотрит сверху вниз. Я чувствую, что от него пахнет алкоголем. Он уже вернулся из клуба? Или куда он там ездил?

Я сижу на кровати, а он нависает надо мной коршуном. Давит взглядом. На извинения это мало похоже.

– Да ладно, не дуйся. Переборщил, признаю. Поехали в клуб.

– А ты разве не оттуда?

– Не, – он потягивается, перекатываясь с пяток на мыски, – другие дела были. Так поедешь?

– Никуда я с тобой не поеду. В прошлый раз это закончилось плохо.

– Потому что ты не умеешь себя контролировать, Ника. Врешь, пьешь, танцуешь на баре и целуешься с девчонками, – он проговаривает это с таким азартным блеском в глазах, что у меня во рту пересыхает.

Я теряюсь и не понимаю, чем могу парировать.

– Ты классная, – снова улыбается, присаживаясь передо мной на корточки. – Красивая, – его рука ложится на мое колено, медленно начиная ползти вверх.

– Что ты делаешь? – в ужасе смотрю на его пальцы, приближающиеся к внутренней стороне бедра.

– А на что это похоже?

– Ты больной, – скидываю его руку.

– Плохой ответ, Ника. Я, вообще-то, хотел с тобой дружить.

– Когда лапал?

– Когда представлял твои губы на своем члене.

Поперхнувшись слюной, я вскакиваю. Ян так же резко вырастает во весь рост, из-за чего я со всей дури бьюсь макушкой о его подбородок.

Глава 6

Ника

Пока он матерится и растирает подбородок, который я протаранила своей головой с такой силой, что у него зубы клацнули, из меня будто дьявола изгоняют.

Я кричу. Визжу, как пожарная сирена, забиваясь в угол подальше от него. Продолжаю вопить, но на мой истошный визг никто не приходит.

Чувствую на себе взгляд, полный ненависти, и от бессилия кусаю губы.

– Здесь отличная шумоизоляция, – без тени улыбки поясняет Гирш. – Раньше это была моя комната, и я часто играл на гитаре.

Он подходит к двери и закрывает ее изнутри.

– Но, если кто-то вдруг появится, скажешь, что приснился кошмар, – его слова звучат как приказ.

– Чего тебе от меня надо? – обнимаю себя руками.

– Чтобы все было как раньше. Будто ты только что появилась в нашем доме, и того, что сейчас произошло, просто не было.

– Ты меня…

Мои губы дрожат. Я чувствую, как горит кожа на бедре, в том месте, где он прикасался. Это ужасно. Все это ужасно.

Там, в доме его друга, когда я перебрала и обнималась с тем парнем, это было мое решение. Да, не взвешенное, дурное, но мое. Сейчас он трогает меня против воли, чем пугает до чертиков.

– Что? – Гирш приподнимает бровь и делает широкий шаг в мою сторону.

Плотнее вжимаюсь в стену, наблюдая за тем, как он приближается.

– Уходи. Пожалуйста, уйди, – смотрю ему в глаза. Там тьма. Они у него не отражают ни единой эмоции.

Ян продолжает надвигаться прямо на меня. Его ладонь упирается в стену над моей головой, а чуть согнутое колено задевает ногу.

– Это хреново, Глупость, – выдает с легкой усмешкой. – Черт, кажется, я серьезно хочу тебя трахнуть.

Он шумно выдыхает, а я чувствую резкий запах алкоголя. Сколько он выпил?

– Но я не хочу, – качаю головой. – Понимаешь?

– Угу.

Ян снова растягивает губы в улыбке.

– И это очень бесит, Ни… ка. Так бесит, что все это становится только интересней. Выдыхай. Насильно я с тобой ничего делать не собираюсь. Нет так нет, – пожимает плечами. – Ты многое теряешь, – он откровенно ржет, а потом отшатывается и сует руки в карманы.

Я все еще стою у стены. Кажется, что, если хотя бы попробую шевельнуться, он воспримет это как согласие. Поэтому продолжаю обездвиженно на него пялиться.

– Я ничего никому не скажу, – выдаю приглушенно, – но ты должен пообещать, что больше никогда так не сделаешь.

Сглатываю. Во рту слишком сухо. Мой пульс зашкаливает, а комната почему-то начинает сжиматься. На висках выступает пот.

Ян кивает. Еще где-то минуту рассматривает меня в полной тишине и, развернувшись на пятках, выходит из комнаты.

Как только дверь хлопает, я сползаю на пол, но быстро соображаю, что дверь по-прежнему не заперта. Сорвавшись с места, проворачиваю ключ и, сотрясаясь от слез, опускаюсь вниз.

Господи, какой я была дурой, когда и правда поверила, что он может быть моим другом…

***

В самолете слишком душно. Я настраиваю поток воздуха на максимум, но все равно не могу избавиться от липкого пота между лопаток.

Вытягиваю ноги и, закусив губу, смотрю в иллюминатор. Мы уже больше часа в воздухе. Пушистые облака похожи на снег, и мне очень хочется их потрогать.

Мама сидит рядом, листает какой-то журнал. На столике между нами стоит бокал с ее шампанским. Кажется, это четвертый по счету. Еще на посадке она с дрожью шепнула, что до ужаса боится летать.

Очерчиваю взглядом спинки кресел перед нами и, откинувшись на свою подушку для шеи, закрываю глаза.

Ночью я так и не смогла уснуть. Прислушивалась к каждому шороху. Боялась, что он снова вернется. Даже кровать не расправила. Так и просидела на подоконнике до рассвета, притянув к груди колени.

Завтракали мы с мамой вдвоем уже в аэропорту. Туда нас провожал Вячеслав Сергеевич лично. Яна я нигде не наблюдала, но облегчение пришло ко мне, лишь когда села в самолет. Как только шасси оторвались от взлетной полосы и я поняла, что теперь-то он точно не появится, выдохнула.

Впереди целых три месяца лета. Почти девяносто дней, когда этот человек будет находиться поблизости, и даже после этот кошмар не закончится. Я буду жить в его доме все время обучения в университете. Возможно, со второго курса найду подработку и смогу снять комнату, чтобы съехать, но до этого слишком далеко. По ощущениям так вообще целая жизнь.

Распахиваю веки, лишь когда самолет уже готовится к посадке. В аэропорту нас ждет водитель. Вячеслав арендовал машину, чтобы мы с комфортом добрались до бабушкиного дома.

Бабуля встречает нас не в самом лучшем настроении. В ванной комнате на втором этаже потек кран, а через час должны заехать новые жильцы. Так что она не просто расстроена, она мечет молниями. На мамино приветствие так вообще не реагирует, а когда речь заходит о подарках, только фыркает и резко поднимается из-за стола.

– К соседу схожу, может, он дома, – сообщает ба, – кран посмотрит хоть.

Мама поджимает губы. Осматривается, а когда бабушка уходит, расправляет плечи. Я и раньше замечала, что в присутствии ба мама выглядит очень скованной. Ее терзает чувство вины, может быть стыда, не знаю. Она, конечно, улыбается, шутит, но ощущает себя в этом доме чужой.

– Может, просто вызвать мастера, Ника?

Я закатываю глаза. Можно, конечно, но тогда придется выслушать лекцию о расточительности. Ведь если сосед дома, то ремонт нам обойдется почти бесплатно. Ба вручит ему бутылку домашнего вина, которой дяде Володе будет более чем достаточно. Он живет один. Работает вахтами на Севере и часто выпивает, когда дома.

– Припаси это на крайний случай. Я пойду посплю. Устала с дороги.

Забираю со стола свой телефон и, оставив маму в одиночестве, поднимаюсь к себе.

На самом деле я не люблю лето на побережье. Дом превращается в проходной двор от наплыва туристов. На пляже и центральных улицах творится то же самое. И так из года в год.

Закрываюсь в комнате на шпингалет и забираюсь на кровать. Телефон в этот момент вибрирует. Открываю мессенджер, чтобы прочесть сообщение, и чувствую, как кровь отхлынула от лица. Меня начинает потряхивать.

Я на повторе смотрю видео, где я танцую на барной стойке, а потом целуюсь…

«Как тебе кино?»

Сообщение прилетает, как только я успеваю досмотреть видео во второй раз.

«Зачем ты это делаешь?»

Печатаю дрожащими пальцами. Внутри все сжимается и холодеет. Это открытый шантаж, но пока без условий. Я уверена, что вот-вот Ян попросит что-то взамен, чтобы это видео никто и никогда не увидел. Но даже так у меня не будет стопроцентных гарантий.

«Ты же сама все понимаешь, Ника».

«И какова цена?»

«Ты станешь моей карманной игрушкой на все лето. Хоть какое-то развлечение в вашей дыре. Если будешь умницей, никто и никогда это не увидит. Например, твоя бабка».

Отшвыриваю от себя телефон. Дышу. Часто-часто.

Если бабушка это увидит, она грудью ляжет, но ни при каких обстоятельствах не отпустит меня учиться в Москву. Даже мама не будет мне помощницей, она просто ничего не сможет сделать, вот и все. Да и не скажет она ба слово поперек, скорее, снова сбежит от нас, боясь испортить отношения еще сильнее.

«Хорошо. Но нужны четкие правила».

Печатаю затаив дыхание.

«Никаких рамок».

«Совсем?»

Это мне совершенно не нравится. Я даже представить не могу, на что способна его извращенная фантазия. Что он может сделать?

Перед глазами плывет картинка толпы смеющихся. Я убегаю вся в слезах. Полностью опозоренная. А они продолжают смеяться мне в спину.

«Если ты про секс, то это только по желанию. Учитывается мнение обоих в этом вопросе».

В конце сообщения Ян ставит подмигивающий смайлик, а я, кажется, готова задушить его голыми руками.

Сама виновата. Сама решила, что он нормальный. Но он же и правда казался адекватным. Это же дикость – все эти картонные истории о ненависти между сводными.

Что мне теперь делать?

«Я тебе не верю. Ты можешь шантажировать меня этим до конца дней».

«А смысл? Я не люблю повторений. Твой ответ?»

Мой ответ? Да он же очевиден. Разве я могу сказать нет в такой ситуации?

Могу, наверное, только вот последствия…

Я всю жизнь боюсь разочаровать бабушку. Она вложила много сил в мое воспитание, практически заменила мне маму, и я просто не могу нанести ей такой болезненный удар прямо в спину.

«У меня есть одно условие».

«Не в твоем положении ставить мне условия, но я слушаю».

«Ты ко мне не прикасаешься. Вообще, совсем. Никак.

«Ок».

Больше он ничего не пишет. Ни сегодня, ни через день и даже ни неделю спустя.

На горизонте маячит выпускной, но Гирш меня не беспокоит. Я успеваю немного успокоиться и не думать про это дурацкое видео.

За время экзаменов к нам заселяются три семьи. Одна из них отдыхает у нас уже пятый год подряд – мать, отец и сын на год младше меня. Две другие – молодая парочка и пожилая женщина с внуком.

– Ника, ты пол вымыла? – бабушка заходит в кухню с бигудями на голове.

Завтра у меня выпускной, и кажется, к этому событию они с мамой готовятся тщательней меня.

– Помыла еще в обед.

– Хорошо. Таня тебя завтра в восемь утра ждет.

Таня, бабушкина подруга, работает в парикмахерской на нашей улице. В профессии она не один десяток лет, но за трендами не следит. Они с ба уже выбрали прическу и хотят сделать мне зализанный пучок. Тетя Таня мне волосы так затянет, что искры перед глазами мелькать будут.

– Мам, мы же с тобой это обсуждали, я на завтра договорилась с девочкой, очень красивые прически делает, посмотри, – мама протягивает бабушке телефон, вступая на минное поле своими словами.

– Я уже договорилась с Таней. – Бабушка даже не смотрит на то, что мама хочет ей показать. – Время забронировано. Отказываться накануне записи неприлично просто. И вообще, волосы убрать наверх нужно.

– У Ники красивый, плотный волос. Ей будет очень хорошо такая укладка, посмотри только.

– Вы уже платье выбрали, Лада. Тряпка тряпкой. Стыдоба. Все как приличные люди придут в длинных, пышных платьях, а наша?!

Если ты не «баба на самоваре», значит, платье не нарядное – логика моей бабушки.

– Ну мам, Таня твоя еще мне прическу на выпускной делала, и я уверена, что в ее портфолио до сих пор ничего не изменилось. Сейчас в моде легкость, естественность, а не искусственные цветы в волосах.

– Где ж ты раньше такая умная была, а, Лада? Пока я Нику от ангины в десять лет лечила или как с ней в инфекционке лежала, когда ей только четыре исполнилось. Где ты все это время была? Очень просто появиться и строить из себя хорошую мать, когда ни черта сама ребенка не воспитывала!