Тайна Свинкса. Спасти Андрейку

Мужик ничего не ответил. Походил немного по комнате. Подошел к зеркалу, провел по нему ладонью. Потом вернулся к столу, сел на лавку напротив.

– Нету мальчиков, – коротко бросил он. – Нету!

«Неужели сожрал? – ужаснулась Виктоша. – А меня на десерт оставил! Не зря же зовут его Баба Яга!» Она инстинктивно отпрянула, стараясь сесть как можно дальше от страшной Бабы Яги. Мужик вдруг громко, раскатисто расхохотался.

– Да ты никак боишься меня, девица? – насмешливо спросил он.

Ну, что ему ответить? Боюсь, бабушка? Тьфу ты! Даже звучит странно! А если еще и видеть, к кому сия речь обращена!.. Она вернулась на прежнее место и дерзко посмотрела ему в глаза.

– А, почему я должна вас бояться? – спросила она.

– Нас? – удивился мужик. – Дак… Я здесь один… Вот один опять остался… – как-то грустно проговорил он. Виктоше его даже жалко стало, но она тут же одернула себя: «Не поддавайся! Вот разжалобит, а потом скажет: «Будешь со мною жить, мне щи да кашу варить!» Знаем мы вас! Читали!»

Мужик вновь поднялся и снова прошелся туда-сюда по комнате. Виктоша не спускала с него глаз. Он остановился возле окна и, глядя вдаль, проговорил:

– Мальчиков я в лес дремучий отвел. Кто к дому вернется, уже не мальчиком зваться будет – мужчиною!

– Да как же так… – оторопела Виктоша. – Да ведь они же еще маленькие!..

Мужик повернулся и с интересом уставился на нее.

– Да откуда ж ты такая смешная взялась? – спросил он, вновь опускаясь на лавку. – Маленькие! Слово-то какое… Ма-лень-ки-е, – медленно проговорил он, как будто пробовал каждый слог на вкус. – Их время пришло на охоту ходить, свой род кормить, матерей и сестриц кормить, защищать. А для этого надобно мужчиною стать, ясно?

– Ясно… – пролепетала Виктоша. – А вот этого, вот этого вы случайно в лес дремучий не уводили? – заспешила она, доставая из кармана маленькую фотографию Андрейки.

Мужик взял своими огромными пальцами маленькую фотографию, повертел ее перед глазами.

– Забавная какая картинка! – констатировал он. – И что за мастер так чудно изобразил мальца… Углем поди?

– Углем, углем, – соврала Виктоша. Ну не читать же ему, в самом деле, курс по физике! Не рассказывать же о светописи, позитивах, негативах и прочих даже самой Виктоше непонятных вещах. – Так уводили? Нет?

– Нет, не уводил, – ответил мужик, возвращая Виктоше Андрейкин портрет.

– А кто он тебе?

– Брат… – всхлипнула Виктоша и тут же одернула себя: «Не смей плакать! Радуйся – не растерзали дикие звери нашего Андрейку, не сгинул он в лесу, провалившись в медвежью берлогу или волчью яму или… того хуже…» Виктоша и не заметила, как слезы сами собой побежали из глаз.

– Ну, полно! Полно тебе, девица, – проворчал мужик-Баба Яга. – Давай-ка рассказывай все, как есть, а мы уж вместе думать будем, как твоему горю помочь.

Виктоша утерла слезы и рассказала ему все про свой мир, про котенка, про Андрейку, маму и папу. Он слушал, не перебивая, иногда недоверчиво покряхтывал, иногда хмурил брови и что-то возмущенно бормотал себе под нос. Когда Виктоша закончила свой рассказ и вопросительно уставилась на него, он запустил пятерню в свою густую шевелюру, озадаченно почесал бороду, снова совершил прогулку от окна к умывальнику и обратно, затем вернулся за стол и проговорил:

– Это тебе к моим старшим сестрицам надобно обратиться! Ни одна, так другая что-нибудь да обязательно слышали! Только добраться до них нелегко. Путь туда труден и опасен. Готова ли ты, девица?

– Ну, конечно, готова! – Виктоша в нетерпении вскочила с места. – Скорее расскажи мне, как добраться до твоих сестер?

Мужик подошел к стене и постучал в нее.

– Есть дело, – сказал он.

Стена, как и в первый раз, засветилась, замигала, покрылась дымкой и пропала. Виктоша вновь увидела знакомую кузнецу и смело последовала следом за мужиком.

Они подошли к большому кованому сундуку, что стоял недалеко от горна. Кузнец открыл его и долго там что-то искал. Наконец он разогнулся и повернулся к Виктоше.

– Путь к моим сестрицам труден, – повторил он. – Пока по паре железных башмаков не сносишь, по железному посоху не сломаешь и по железной просвире не съешь, к ним не попасть!

Говоря все это, он выкладывал перед Виктошей на крышку сундука все перечисляемые предметы: три пары огромных, похожих на калоши, башмаков, три железные палки и три круглые просвиры. При виде их Виктоша вытаращила глаза и буквально лишилась дара речи.

– Но не пугайся, красна девица, – продолжил Баба Яга, увидев ее явное замешательство. – Открою я тебе один секрет…

Глава 3. Места запредельные…

Железная просвира заполнила весь рот, Виктоша еле-еле сомкнула губы, было трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы сглотнуть накапливающуюся слюну. Внезапно она почувствовала, как просвира начала таять, наполняя рот чем-то вязким и сладким, очень похожим на мед. Она без особого удовольствия глотала приторную массу, которая с каждым глотком придавала ей силы.

Факел в последний раз ярко вспыхнул и с шипением погас. Виктоша прикрыла глаза, чтобы дать отдых и им. Когда она их открыла, ей показалось, что где-то вдали она видит бледный призрачный свет. Она встала и, осторожно переступая босыми ногами, вытянув руки, чтобы не наткнуться на стены пещеры, пошла вперед.

Вскоре она вышла на воздух. Ярко светила Луна, заливая все своим холодным, таинственным светом. Перед ней была лесная поляна. Деревья, стоявшие вкруг нее, при свете Луны походили на высокий забор из острых кольев, а макушки елей напоминали чьи-то лохматые головы. Виктоша поежилась. В центре поляны на высоком толстом пне, корни которого, как цепкие лапы расползлись во все стороны, стояло нечто отдаленно напоминающее избушку с одним окном.

– Избушка-избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом, – ни на что не надеясь, прошептала Виктоша.

Ничего и не произошло. Лишь повеял легкий ветерок, слегка растрепал волосы, раскачал ветки деревьев, прошуршал опавшими листьями, Луна скрылась за набежавшим облаком.

– Ты что здесь забыла, милая? – услышала Виктоша позади себя хриплый надтреснутый голос.

Она резко обернулась. В нескольких шагах от нее, опираясь на палку, стояла женщина в длинном пальто, укутанная платком. Лица ее не было видно, но длинные седые пряди выбивались из-под платка. От неожиданности Виктоша попятилась.

– Что, такая я страшная? – усмехнулась женщина, делая пару шагов по направлению к Виктоше.

Девочка удивилась, как она не услышала ее шагов. Шагала та тяжело, приволакивая ногу, и всем весом опираясь на палку.

– А, то пойдем ко мне в сторожку, – предложила женщина, – коль не боишься, – с насмешкой в голосе добавила она.

– В эту? – пролепетала Виктоша, указав на избушку у себя за спиной.

– В эту? – хмыкнула незнакомка. – А не рановато тебе? Да и занята она уже.

Виктоша в недоумении обернулась. Вновь выглянувшая из-за облака Луна осветила то, что раньше девочка приняла за избушку – высокий склеп с остатками старых истрепанных венков у входа. Она в ужасе огляделась вокруг – больше не было лесной поляны, повсюду, сколько хватало глаз, тянулись могилы, над которыми высились кресты и памятники, возвышались склепы и мавзолеи с гипсовыми статуями.

– Ну, что встала, как вкопанная? – проворчала, меж тем, незнакомка. – Дай-ка, я обопрусь о тебя.

От страха Виктоша не могла пошевелиться. Она лишь почувствовала, как ее взяли под руку, и начала механически переставлять ноги. Пробираясь между могил, ведомая таинственной незнакомкой, девочка даже думать боялась о том, куда ее сейчас приведут и что с нею будет.

Наконец, они подошли к крыльцу, над которым болтался тусклый фонарь. Женщина отпустила ее локоть и загремела ключами.

«Что делать? – лихорадочно соображала Виктоша. – Бежать? Куда?.. И как теперь искать Андрейку? Где?.. Похоже, она снова дома… то есть в своем мире – вон фонарь светит: электричество! Опять к котенку и по кругу?..»

– Ты не тушуйся, милая, проходи, – женщина подтолкнула ее в спину, открывая дверь своего жилища.

Виктоша робко сделала шаг вперед и ойкнула, наступив на что-то острое.

– Да ты никак босая! – всплеснула руками незнакомка.

Она подхватила Виктошу под мышки, усадила на табурет посреди своей маленькой каморки, закатала ей джинсы. Откуда-то возник эмалированный таз с горячей водой, и хозяйка велела Виктоше опустить туда ноги. Вода была жутко горячая, но через некоторое время ноги привыкли, и девочка почувствовала, как блаженное тепло разливается по ногам и по всему телу.

Хозяйка еще несколько раз подливала в таз горячую воду из чайника, сыпала какой-то порошок и травы, осуждающе качала головой и что-то тихо ворчала себе под нос. Виктоша исподтишка наблюдала за ней. Здесь при свете такой же тусклой, как и над крыльцом лампочки, она могла ее хорошо рассмотреть. Была она совсем седая. Ее длинные волосы закручивались сзади во что-то, что должно было именоваться «пучок» или «узел», будь оно сделано так, как должно, но так как хозяйку волос, очевидно, совсем не заботило, как выглядела ее прическа со стороны, то волосы из пучка торчали во все стороны, а самые длинные, непослушные пряди постоянно спадали ей на глаза. От этого казалось, что она грозно смотрит на тебя, как противник на поле боя, зорко наблюдающий из укрытия за действиями своих врагов. Резкие глубокие морщины покрывали ее лицо и узловатые худые руки. Сбросив пальто, она оказалась в длинной латаной юбке и шерстяной кофте с разнокалиберными пуговицами, впрочем, из-под юбки выглядывала еще одна, а кофта была надета на другую да, наверное, еще и не на одну. Время от времени она доставала то одну, то другую Виктошину ногу из таза, оценивающе смотрела на нее, цокала языком и опускала обратно.

Наконец состояние ног девочки, видимо, удовлетворило старуху. Она принесла откуда-то длинные шерстяные чулки, велела надеть их и только после этого позволила Виктоше сесть за стол.

– Ну, уж ты не обессудь, красавица! Не знаю, к каким ты там разносолам привыкла, а у нас все по-простому, – говорила она, расставляя на столе миску с вареной картошкой, тарелку с селедкой щедро посыпанной луковыми кольцами, соленые огурцы и банку шпрот. Последняя окончательно доконала Виктошу. Увидев эти, такие знакомые, такие родные консервы одного из прибалтийских заводов, она залилась слезами.

– Что ты! Что ты! – оторопело забормотала старушка. – Кто тебя так обидел, милая?

– Я… я… я была… – еле-еле сквозь слезы выговорила Виктоша. – Мой брат та-ам!.. А теперь что же-е-е… Как я обратно попаду-у-у, бабушка-а-а?.. Мне брата выручать надо-а-а-а…

– Брата! – хмыкнула старуха и хлопнула ладонью по столу.

В ту же минуту комната самым волшебным образом преобразилась: место железной кровати в углу заняла старая закопченная печь, под Виктошей оказалась почерневшая от времени лавка, стол тоже постарел на сотню лет, не говоря уже о том, что на нем стояло. Но самые поразительные перемены произошли со светом: лампочка над столом исчезла, а вместо нее Виктоша увидела череп с горящими глазницами, насаженный на длинную жердь, что торчала из забитого наглухо окна.

– Так тебе больше нравится, красавица? – грозно вопросила старуха.

Слезы Виктоши моментально высохли, в изумлении она оглядывалась по сторонам.

– Так вы и есть сестра Бабы… Баба Яги? – только и смогла выговорить она.

– Какой еще Бабы Яги?! – сердито заверещала старуха. – Я и есть Баба Яга! Одна единственная! Неповторимая! Ненаглядная!

Виктоша быстро рассказала ей о своей встрече со странным мужиком назвавшимся Бабой Ягой.

– Я ему сразу не поверила! – тараторила она. – Мужчина, вроде… А тут «Баба Яга!» – говорит. Да какой он Баба Яга! И не похож ни чуточки! Вот вы, бабушка – Баба Яга! То каждый скажет! Самая настоящая Баба Яга – единственная и неповторимая…

– Подлизываешься, значит? – ехидно поинтересовалась Баба Яга. – Думаешь, коли подлижешься, то не съем?

– А, что… Съедите? – уныло проговорила Виктоша, с трудом сглотнув, так как во рту вдруг почему-то резко пересохло.

– Да, больно надо! – махнула рукой Баба Яга! – Не возражаешь?

Она вновь хлопнула рукой по столу – все вернулось на свои места.

– Я вот лучше водочки выпью, – сказала она, извлекая откуда-то граненый стакан и самую настоящую бутылку водки (но после шпрот Виктоша уже ничему не удивлялась!) – Тебе не предлагаю. Рано еще! А вот я выпью…

Она налила в стакан прозрачной жидкости, крякнула, опрокинула содержимое в рот и, закусив соленым огурцом, улыбнулась.

– Привыкла я уже вот так… – она обвела рукой свое скромное жилище. – И еда мне эта нравится… И водочка… Ты кушай! Кушай! Не стесняйся. Испугалась поди? То, что ты от Васьки придешь, я наперед знала… Ну, не знала, что ты, а так… Думала малец какой прибежит али Ивашка какой очередной… много их тут ходит-бродит!.. Кто Васька-то? Так братец мой! Младшенький он у нас! Бобыль он. В лесу живет. А детишки-то, те, что он в лес таскает, его уважительно Ага зовут, вот и получается Бобыль Ага – Баба Яга, значит! А как ж иначе… Я вот тоже Баба Яга… Ягаю понемногу… лечу то есть… кого вылечить можно… А кого уже нельзя, помогаю в мир иной перейти, да присматриваю за ними… да за могилками… Вот так и живу… А вообще-то Верушкою меня нарекли. Потому как верить человеку надо. Во что-нибудь да верить. Кто верит, тот исцеляется, тот своей цели всегда достигнет… Вот так. И ты верь. Верь в себя, в свои силы. Тогда со всем справишься! Ну, вона! У тебя уже, девка, совсем глаза слипаются! Завтра! Завтра расскажешь мне, с чем пожаловала – утро вечера мудренее! Вон на кровать мою ложись. Там сетка панцирная – красота! А я себе печку вон в тот угол поставлю, вместо шифоньера. Ну, спи… Спи! Ишь, ты: «Бабушка…»

Виктоша проснулась. В окно светила Луна. Баба Яга… Вторая Баба Яга что-то старательно растирала в деревянной ступе. «Еще рано. Еще ночь», – сказала себе Виктоша и вновь закрыла глаза.

Когда она снова их открыла. Все еще была ночь. На столе Бабы Яги стояло стеклянное сооружение, очень напоминающее самогонный аппарат, внутри него что-то кипело, потело и капало. «Все еще ночь? – удивилась девочка. – А я больше совсем не хочу спать!»

– Выспалась? – услышала она знакомый хриплый голос.

– Спасибо, бабушка, – сказала Виктоша, поднимаясь с кровати.

– Ну и здорова же ты спать! – засмеялась Баба Яга.

– Это уже другая ночь? – встревожилась Виктоша.

– Здесь у меня все время ночь, – ответила Баба Яга. – И все время светит полная Луна. Нравится мне так.

– Как же вы узнаете время? Сколько же я спала? А сами «утро вечера мудренее» сказали… – всполошилась Виктоша.

– Ничего, ничего, милая, – просипела старуха. – Иногда хорошо выспаться – это уже полдела сделать! А время… Зачем его мерить! Оно то течет неспешной рекой, то летит вольной птицей – в клетку его не посадишь и ковшом его не измеришь. А для меня как стала, так и утро! Накось – поешь да расскажи, с чем пришла. Вместе покумекаем, как твоему горю можно помочь.

Поглощая нехитрую снедь, выставленную на стол Бабой Ягой, Виктоша принялась в очередной раз излагать историю своих злоключений. Старуха слушала внимательно, не перебивая, иногда вставала, что-то подкручивала в своем «самогонном аппарате», но ни на минуту не спускала с Виктоши пронзительных глаз.

Девочка закончила завтрак, но все еще говорила и говорила, но вот и ее неспешный рассказ подошел к концу. Она замолчала. Баба Яга тоже молчала, обдумывая услышанное.

– Эх, Желя да Кручина… – просипела она, наконец. – Страшные дела творятся у вас… Я бы тоже сбежала, наверное, а тут дитя малое… Тебе определенно к сестре нашей старшей надобно, но не попасть к ней, минуя среднюю, а к ней особый подход нужен… Нервная она у нас! Да, ладно – не тушуйся! Я научу тебя, что делать надобно. Как железками-то Васяткиными пользоваться помнишь еще? Ну и отличненько… Я вот тебе мази наварила ножки смазать – не так больно будет… да и не простудишься, если чо… Мы вот тебе их сейчас смажем и с собою возьми баночку – пригодится, когда к старшей нашей сестрице пойдешь. И еще возьми пузырек с волшебными каплями – раны они заживляют, мертвого на ноги поднимают, душевные болезни исцеляют… короче, всегда пригодиться могут. Только мало их получается – расходуй с умом! Раны заживить – одна капля, мертвого оживить – одна капля, душевные болезни излечить – одна капля! Три капли тебе, три брату твоему. Потерять их не бойся – они завсегда к хозяину вернуться, потому их никто украсть не сможет, да и работают они лишь по воле хозяина своего – в чужих руках они все равно, что водица ключевая. Все поняла? Ну, давай, присядем на дорожку! Я тебе путь укажу, а дальше сама … Ну, помоги тебе Мокошь, сердечная!

***

Теперь она пробиралась по дну старого оврага. С двух сторон нависали крутые склоны, поросшие то ли кустами, то ли кривыми деревьями. Под ногами снова хлюпало и хрустело, но ноги благодаря волшебной мази Бабы Яги больше не ныли и не чесались. Над головой сияли звезды, да полная Луна время от времени выглядывала из-за облаков. По сравнению с первым переходом – это был сущий курорт! Да и что ей было теперь бояться – после кладбища!

Мысли мало-помалу вновь вернулись к Андрейке и к тем событиям, что заставили его бежать из реальности…

Глава 5. Воспоминания другие, желанные и те, которых лучше бы не было…

Это было ясное солнечное утро. Первое Андрейкино школьное утро. А ее первый день в медицинском колледже.

Лет с шести Виктоша твердо знала, что будет врачом, да не абы каким врачом, а самым лучшим! Ветеринаром! Мама сначала посмеивалась и говорила, что в шесть лет тоже мечтала быть… балериной! А папа рассказывал, как очень долго хотел, когда вырастет, продавать мороженое. Но Виктоша из года в год на каждый дежурный вопрос: «Кем ты хочешь стать?» упрямо продолжала отвечать: «Венетирарным врачом… Веритенарным врачом… Ветеринаром!» И родители смирились.

Первой сдалась мама. «Послушай, Серый, – сказала она однажды. – А ведь наша дочь вывела из нас некое среднее арифметическое!» «Ну, да, ну, да, – поддакнул папа. – Чтобы овцы были целы, и волки сыты! И никому не обидно: эдакая продолжательница сразу обеих династий».

Виктоша тогда, разумеется, ничего не поняла – ее родители всегда изъяснялись на каком-то странном языке загадок и иносказаний – вроде все по-русски, а ничего непонятно! Единственное, что было ясно: больше ее никто не будет отговаривать от поступления в ветеринарную академию, а наоборот начнут всячески «способствовать»: заставлять зубрить биологию и химию, смотреть полезные фильмы и посещать умные лекции, папа возьмет как-нибудь в морг, а мама… Куда ее могла взять мама? В зоопарке она итак уже была, как своя, клетки чистить и кормить зверей с раннего детства почитала за удовольствие!

Она и подумать тогда не могла, что приготовила ей мама! А она однажды объявила: «Завтра весь день будешь сидеть на приеме с дядей Вовой, вернее, с Владимиром Петровичем. Я договорилась».

Дядя Вова, вернее, Владимир Петрович был ветеринаром. Нет, не ветеринаром зоопарка! А именно, что обыкновенным ветеринаром, который арендовал кусочек подвала в торговом центре маленького городка, расположенного неподалеку от их коттеджного поселка, где они проводили почти каждое лето. Ну, что интересного могло ее ждать на приеме у обыкновенного городского ветеринара! И, конечно же, на завтра полил неимоверный дождь! Хороший хозяин и собаку не выгонит из дому в подобную погоду! Но мама надела на Виктошу плотный дождевик с большим капюшоном, дала ей свой зонтик и выставила за дверь.

«Вот так в детях убивают мечты… – уныло думала девочка, топая по направлению к торговому центру. – Придумала-таки, как разрушить мой воздушный замок…»

Мама, мама! Ты и предположить не могла тогда, что именно в тот день, в такой ужасный дождливый день в эту заштатную, самую захолустную из всех захолустных ветлечебницу принесут на операцию сразу двух котов: одного с грыжей, а другого на кастрацию.

Когда Виктоша, поздно вернувшись домой (они уже начали беспокоиться!), начала взахлеб рассказывать, как ей позволили смотреть первую операцию и ассистировать на второй, как она теперь может пойти и кастрировать всех псов и котов – и, вообще, всех, кто нуждается в кастрации, ее судьба была окончательно решена.

«Только не будем тратить еще два года на сидение в школе, – предложила мама. – Лучше пойти в медицинский колледж: и среднее образование получит, и профессию, да и поймет, наконец, сможет или нет».

Так в их семье стало, как сказал сам Андрейка, на одного «первоклассника» больше.

– Ты должна быть самая красивая! – авторитетно заявил Андрейка, как только они вернулись в Москву. – Ты, конечно, итак самая красивая, но первого сентября ты должна быть и одета лучше всех: твои учителя сразу подумают, какая умная девочка и будут тебе одни пятерки ставить!

– Какие глупости! – возмутилась Виктоша. – Кто же пятерки за красивые шмотки ставит? Оценивают ведь ум и знания.

– Ум и знания – это потом! – не уступал братик. – А встречают по одежке! Так тетя Наташа всегда говорит.

– Ну, у меня все-таки не настоящий «первый раз в первый класс», – сопротивлялась сестра. – Такое только один раз в жизни быть может! Значит, собирать и наряжать надо тебя!

– Но я мальчик, и меня особенно наряжать не надо! – не сдавался Андрейка.

В конце концов, пришла мама и положила конец всем спорам.

– Мы, что такие бедные, что не сможем собрать и нарядить сразу обоих? – строго спросила она. – Ну, что же тогда я не вижу иного выхода, как отправить вас не работу. Будете мыть полы в папиной клинике, а по ночам разгружать вагоны. Еще можно устроить вас клетки чистить в зоопарке…

Бедный Андрейка вытаращил глаза, с испугом посмотрел на свои маленькие ручки, но потом мужественно спрятал их за спину и решительно произнес:

– Если мы и вправду такие бедные, я готов!

Виктоша не выдержала и прыснула в кулак. Мама тоже рассмеялась и обняла сына.

– Ну, что ты, глупышка! – прошептала она ему на ухо. – Мы ведь специально приехали на две недели раньше, чтобы одеть и собрать вас!

– Но Виктоша должна быть самая красивая! – упрямо проговорил Андрейка.

– Ну, раз должна – будет! – согласилась мама.

Какое это было счастливое время: всей семьей ходить по магазинам, выбирать одежду, ранец для Андрейки, рюкзак для Виктоши, тетради, ручки, карандаши – всю ту мелочь, без которой нельзя себе представить современного школьника. Мама, как маленькая, визжала при виде ластиков и точилок.

– Серый, Серый, – кричала она на весь магазин. – Ты только посмотри, какие здесь зайчики! Можно купить зайчика-ластик и зайчика-точилку и обоих прикрепить к концу карандаша! О-о-о… А здесь из ластиков можно собрать целый зоопарк! У меня в детстве была точилка-луноход, так все мне жутко завидовали, а вот, посмотри: ракета, спутник, робот… что-то такое совершенно непонятное с глазками…

– Майечка, – останавливал ее папа. – Кто тут у нас в первый класс собирается? Может, мы все-таки обратимся к «виновникам торжества»?

– Знаешь, Серый, – вздыхала мама. – Как жаль, что меня больше не возьмут в первый класс! Я бы сейчас с удовольствием пошла и поучилась – столько красивых штучек появилось… А тетради! Алый, ты не хочешь вот эти с собачками?

– Мам, ну, что я маленькая? – обижалась Виктоша. – Мне нужны тетради с блоками и цветные разделители, а с собачками купи лучше Андрейке.

– Нет, я хочу с роботами! – сопротивлялся брат.

И кто бы мог подумать, что покупку обыкновенного букета можно превратить в событие мирового масштаба! Сначала долго спорили, надо ли вообще Виктоше идти в колледж с цветами.

– Ну, это по-детски как-то… – ныла Виктоша. – Вот увидишь, там никого с цветами не будет, а я, как подлиза какая-нибудь…

– Ну, почему сразу «как подлиза»! – спорила мама. – Разве сделать людям приятное – это подлизываться? Как ты не понимаешь: дарить подарки, видеть радость в глазах людей – это подчас намного приятнее, чем получать подарки самому!

– Да, кто там будет этому радоваться! – удивлялась Виктоша. – Сейчас цветами никого не обрадуешь – это же не «Мерседес»!

– Напрасно ты так, – огорчалась мама. – Это ваше поколение растет по принципу: ты – мне, я – тебе, и все деньгами меряет, а люди более старшего поколения, они простому вниманию умеют радоваться: улыбке, открытке, цветам…

– Мам! Ну, ты, как будто на другой планете живешь, честное слово! – возмущалась Виктоша.

– Мама у нас, конечно, все немного идеализирует, – наводил мосты папа. – Но и плохо думать о людях, которых ты еще даже не знаешь, тоже не очень-то хорошо! Давай купим для твоего педагога какой-нибудь скромный, но милый букет, а там посмотришь, как она к нему отнесется… В случае чего, подаришь ей Андрейкин «Мерседес». Ты, как, Андриан Сергеич, не против?

– Я-то не против… – притворно вздохнул Андрейка. – Только, боюсь, у Виктошиной учительницы нет таких маленьких человечков, чтобы катать в этом "Мерседесе". Или что, человечков ей тоже дарить?