Прислужник своего «Естества»

Дура ты во второй раз. У мужчин нет того, что есть у тебя. Того, что я сейчас буду использовать. Куночки твоей опухшей, и от этого очень даже сжавшейся: чтоб обеспечить мне «плотный контакт»! Вот ею сейчас и займусь. Ноги вот только твои приведу в надлежащее положение. Да Дюрекс особо тонкий надену…

Ноги развёл в стороны, расположив горизонтально, с помощью верёвок: вытащил из потолочных блоков, да перезакрепил концы на боковых. Завёл на блоки, стоящие подальше от того края, где оказалась её промежность – почти за голову. Балерина же. Ха-ха. Противовесы-грузы поставил пока по пятьдесят кило на каждую верёвку.

Вот теперь она действительно напоминала морскую звезду: руки в стороны, да ноги – широко раздвинуты. Бери меня, сволочь извращённая – не хочу!..

Хочу, конечно.

Ноги теперь располагаются горизонтально, мышцы напряжены, и растяжка у неё действительно – как у балерины: то есть – практически сто восемьдесят градусов. А попозже попробую сделать и побольше: грузов у меня хватает. Проволоки, что крепили её таз и бёдра у мест сгибов, теперь почти полностью скрылись из вида, и, судя по-всему, доставляли ей вполне адекватные мучения – она рычала и выла сквозь зубы. Ничего, голубушка: у меня все рассчитано и проверено: кожу не перережет!

Мне вдруг пришла в голову нехорошая мысль: дай, думаю, поунижаю. Посмотрю, сломлена она, или ещё пытается корчить гордячку. Говорю:

– Если ты сейчас поумоляешь меня отпустить тебя живой после секса, обещаю и правда – отпустить тебя. Только уж, пожалуйста, со слезами и пожалобней.

Ага, как же – поумоляла она. Таких яростных проклятий и ругательств я почитай, лет двадцать ни от кого не слышал. Надо же! А, похоже, там, в театре – культурой-то… И не пахнет! Я до этого слышал такие цветистые обороты только от своей…

Неважно. У меня здесь не автобиографические записки, а дневник проведения опытов по сексуальным извращениям.

Словом, взялся я снова за плётку, да обработал её ноги по всей доступной теперь нежной внутренней поверхности – от коленочек точёных, до самой промежности. Которой досталось, понятное дело, больше всего остального. И так приятно было смотреть, как она конвульсивно сжимается и дёргается!

Напрягала девушка сдуру все мышцы промежности, не понимая, что так доставляет себе гораздо больше мук: надо было читать в детстве в школе мемуары Горького – как его «обрабатывал» дедушка ремнём.

Через двадцать минут, когда она уже даже стонать не могла, закатились снова её глаза – голова откинулась, мышцы и жилы-канаты на шее, которые до этого, казалось, так напряжены, что вот-вот порвутся, исчезли, и тело обмякло на станке – девушка, так сказать, стала временно недоступна.

А ничего. Я не гордый. Подожду.

Правда, чтоб не ждать уж слишком долго, я снова дал ей-таки понюхать из бутылочки с нашатырным спиртом. Сперва она не реагировала, но потом, смотрю, ноздри затрепетали, и голова пытается отодвинуться. Ну, с добрым утром, ласточка моя!

Глаза, когда она их открыла, навели меня на кое-какие нехорошие подозрения. Думаю, не переборщил ли – а вдруг съедет, как говорится, с глузу, или, проще говоря – спятит от перенесённых страданий. Тогда все мои усилия – насмарку. Трахать хихикающее и понимающее происходящее не лучше, чем брюква какая, создание – никакого интереса!

Но вот она проморгалась, и, похоже, хотя бы частично очухалась: смотрит снова с пониманием. И, разумеется, с ненавистью. Если бы взглядом можно было прожигать дырки, во мне бы точно штук восемьсот напрожигали бы! К счастью, я догадался обложиться снаружи асбестом. (Шутка!)

Зато это навело меня на мысль о толстой сигаре, которой можно бы поприжигать эти самые бёдра по нежной когда-то, а сейчас – покрасневшей и вспухшей внутренней поверхности, снабжённой огромным количеством нервных окончаний. Да и всё прочее, где этих окончаний ещё больше, как описано в книге про приключения агента САС, какого-то там Малко… Но эту мысль я запихал обратно в память невостребованной – я ненавижу сигареты. И уж тем более сигары. Курить ради даже такого интересного действия, как прижигание – не собираюсь. В конце-концов, есть, скажем, и моя газовая плитка. И гвозди. И серная кислота. Вот только потом неудобно возиться, оттирая с пола все эти потёки и пятна. Пока не хочу с этим заморачиваться.

Девушка между тем, похоже, полностью очухалась, и вижу, что результаты воздействия плётки ощущает в полную силу. Вот теперь, когда там, внизу, всё у неё распухло, кровоточит и саднит, самое моё время. Вот только…

Как бы снова не отключилась в самый неподходящий момент. От банального обезвоживания – вон как хрипит и сипит.

Подхожу с пластиковой баклажкой, вливаю ей в рот подсоленную воду. И – удивительно! – она уже не выделывается, а действительно жадно эту воду глотает! Чуть не захлёбываясь!

Пей, пей, дурочка. Не понимаешь пока, что это – не сострадание с моей стороны, а банальный расчет.

Просолённое тело и кишечник лучше проводят электрический ток!

Но вот и выпила она полбаклажки. Баклажку убираю. Одеваю пресловутый Дюрекс, и смазываю конец вазелином – иначе внутрь её, солнышка моего столь долго и тщательно подготавливаемого, и не проникнешь…

Всё оказалось даже лучше, чем я себе представлял: куночка у Аминочки моей многострадальной оказалась – просто блеск!

Сразу видно: хоть тут до меня наверняка перебывало немало балерунов, и прочих партнёров по танцам или сексуальным утехам, но девушка сама ещё не рожала. Поэтому всё плотно, упруго, и облегает, как перчатка – руку!

Ну и я уж не подкачал. Растянул удовольствие на целых четыре минуты – дольше сдерживаться не смог: «готов» же был практически!..

Восторг! Нет реально: такого наслаждения я давненько не!..

Ах…

Но всему прекрасному приходит конец…

К последним судорогам моих движений, когда я уже в голос орал и сам, эта дурёха, стонавшая и оравшая теперь лишь вполголоса – похоже, даже напоённая, осталась без сил! – снова в меня плюнула. И разрыдалась. Я так понимаю, от бессилья. Однако вот слёз практически не было – вероятно, высохли от стресса. Ничего, сейчас восполним.

Беру снова баклажку с подсоленной водой, заливаю в ротик. Теперь плюётся: похоже, догадалась, что неспроста там вкус – солоноватый!..

А неважно это, красавица ты моя.

От новых мук тебя это не спасёт.

Потому что если не подготовлю себя и жеребца своего к третьему «заходу», глядя на твои муки, так хотя бы видео классное сниму. И потом, просматривая его, буду – !..»

Но вот и пришло время.

Сопя и вожделея, забираюсь я на эту механическую куклу.

Наваливаюсь. Попасть рабочим органом куда надо – запросто: приспособился!

И вот – понеслась!

А хороша она: стонет, и глазки подкатывает, словно и правда – что-то такое испытывает! Сильная программа! (Не иначе – мужики писали!) Но меня не обманешь.

Что – жаль. Было бы легче.

А так – приходится, прикрыв глаза, вспоминать. И представлять. Как я глумился и пытал всех тех красоток, что прошли через мой подвал!

И уж если эти воспоминания не возбудят, так не знаю, что и делать!..

Хотя что за чушь.

Любого настоящего, то есть – нормально ориентированного мужчину! – они ещё как возбудят! А у некоторых могут возбудить и нехорошие желания.

Типа – и самим попробовать сделать так!..

 У себя в комнатке Элизабет сразу села к компу.

Ну-ка, вывести на экран схему коммуникаций нижнего уровня. Так. Теперь проверим: нигде ничего красным или оранжевым не светится. Стало быть – порядок. И можно с чистой совестью ложиться спать. Да только вот…

Не спится ей в последнее время, даже когда устала так, что коленки трясутся…

И даже знает она, в чём дело.

Почитала она чёртовы дневнички этого гада. Андрея.

И очень, если честно, они её воображение возбудили! Как и фото и видео из его личного дела. И когда вспоминает – так прямо всё и саднит, и становится влажным там, в глубине её кошечки, всегда чисто на инстинктивном уровне вожделеющей настоящего мужского достоинства, а не грубого и равнодушного фаллоимитатора! Пусть и очень большого…

С другой стороны – трудно представить, что такому видному и породистому самцу – кто-то из тех, древних, дур, мог не дать! Или…

Или они были уж очень сильно избалованы. Огромным выбором мужчин. Доступностью секса. Доступностью секса с любым понравившимся мужчиной. И отсутствием отказов со стороны последних.

Нет, безусловно, этот Андрей – мужчина видный. И с какой стороны ни посмотри – привлекательный. Есть в нём некий… Животный магнетизм. И сила самца и хищника – ощущается в каждом движении! Словно, действительно – тигр какой. Особенно, когда подкачался на тренажёрах – последние его фото, сделанные с месяц назад, показывают настоящего качка! Пропорционально сложенного, статного, с приятным лицом. Большие глаза стального цвета, волевой подбородок, широкие скулы. И пусть общее впечатление несколько портит неряшливая причёска – это ерунда. От автопарикмахера ещё никто идеально постриженным не выходил! А короткую, ёжиком, армейскую стрижку, на которую их автомат, вообще-то, рассчитан не был, особо сильно испортить нельзя…

Да. Она отлично осознаёт, что отдалась бы такому – запросто. И её не особо сильно пугает даже перспектива, что её будут истязать перед сексом!

Потому что потом, после боли и унижений, так приятно было бы предаться необузданной страсти, ощущая себя, как Предтечи, полностью принадлежащей своему мужчине! И хорошо бы делать это… Почаще!

Да, она много думала над тем, как бы сделать так, чтоб заполучить этого Андрея в своё, так сказать, личное, персональное, пользование. Владение. Но не получится.

Потому что здесь, в Андропризоне, всюду натыканы видеокамеры, картинки с которых сходятся в центральной диспетчерской. Где денно и нощно сидят дежурные. Контролирующие ситуацию. И пусть на последнем подземном уровне, где она сегодня работала, таких камер всего три, но уж они поставлены так, чтоб контролировать все три главных продольных коридора. А если камеры отключить, немедленно примчится дежурная бригада техников. Плюс охрана!

С другой стороны – что ей даст попытка выкрасть их единственного мужчину, и укрыться с ним на малопосещаемых служебных уровнях?

А вот именно: ничего. Ну, пусть она и успеет предаться пару раз необузданному сексу с этим мужчиной её мечты – дальше-то что?!

Их тут же отследят, отловят. Его – в изолятор. Её – в карцер. А потом – и в тюрьму. Там, на континенте. Пожизненно.

И вот вопрос: стоит ли разовый секс, пусть и с воплощением её эротических фантазий – свободы? А ведь в тюрьме будут кормить совсем не так хорошо, как здесь. Где рацион – особый. Витаминизированный. Антарктида же! Бежать некуда, и подножного корма, типа ягод, фруктов-овощей, или хотя бы тушканчиков каких – ноль! И всё – привозное!

Поэтому сам собой возникает другой план: выкрасть предмет её воздыханий так, чтоб уж никто их отловить и разлучить не мог!

Но тогда единственное место, куда они могли бы бежать, не боясь замёрзнуть насмерть, и не выбираясь из сложного подземного Лабиринта на поверхность, на верную смерть – старая база нацистов! И пусть до неё десятки километров – но путь вполне проходим! И в соединяющем эти сооружения тоннеле – не холодно!

Зато туда сунуться преследователи просто не посмеют!

Потому что там – и до сих пор, возможно, работающие, охранные автоматические системы. Правда, и отсутствие отопления. И полное отсутствие продуктов. И…

Много чего ещё – «и».

Но нужно признать: после второй попытки «разведать и освоить», когда погибли четыре женщины-сапёра, и одна – эксперт по электронным средствам слежения, никто больше в тоннель, соединявший когда-то Андропризон, и обширный, и заброшенный тоже пять столетий назад комплекс «Новая Швабия», не суётся. Во избежание. И в связи с отсутствием смысла. Сам Андропризон-то – до сих пор полностью – не «освоен»!

И даже если предположить, что Андрей, как хитрый и соответствующим образом разбирающийся в технике, мужчина, сможет преодолеть все эти охранные системы, нужно признать: без запасов пищи, и тёплой одежды им там банально – не выжить!

Следовательно, нужно эти самые запасы пищи – приготовить. И перенести туда. В тамбур, соединяющий Андропризон – с тоннелем, ведущим в нацистский комплекс. А ещё – там же припасти и тёплую одежду. И смену нижнего белья. И оружие. И…

Много чего ещё. Нужного на первое время. Пока они не смогут добыть какого тюленя. Или пингвина.

Но вот проблема.

Одна она всего этого не достанет. Как не сможет и отключить видеокамеры коридоров. Как не сможет и выпустить Андрея из его изолятора.

Следовательно, нужно найти сообщниц! Едино, так сказать, мышленниц!

То есть – тех, кто тоже недоволен тем, что столь качественный самец используется – не по назначению!!!

То есть – не дарит неземное наслаждение несчастным девушкам, истосковавшимся по естественной ласке, крепкой мужской руке, и другим его крепким органам! И которые готовы забеременеть естественным способом, а не быть «осеменяемы» шприцем с дозатором, словно племенные коровы! Или кобылы.

В плане контроля видеокамер она, пожалуй, могла бы договориться с Жаклин Бьёрк, та явно вожделеет этого Андрея не меньше её самой! Ну а «прикрыть» их сверху, от начальства, могла бы только Анна Болейн, Координаторша.

Во-первых, она перецапалась с Советом, глава которого её терпеть не может, и воспользуется любой промашкой, только бы – деклассировать! Ну а во-вторых, очень похоже, что Анна и сама бы не прочь с этим Андреем… И – с извращениями!

Осталось только смирить гордыню, и признать, что этот мужчина – будет принадлежать не только ей. Но и её сообщницам. А сообщниц потребуется как минимум – три.

И кое-какие мысли и намётки в этом плане у Элизабет уже есть…

Потому что последняя «соучастница предполагаемого похищения» – начальница внутренней охраны, Магда Крамер. И оружием эта крепкая и ходовая дама уж точно сможет разжиться запросто! Просто взяв его из арсенала!

Осталось с ними только договориться – но так, чтоб её сразу же не упекли в карцер, как провокаторшу. Саботажницу. Или даже – диверсантку!..

Покусившуюся на «достояние Общества»!

«Поставил я свою любимую газовую плитку снова на стол. А стол подвинул к её правой ручке. Гвозди сороковки с обрубленными шляпками, которые я раскалил докрасна, чтоб загонять ей под ногти, не должны успевать остыть.

Скосила эта козочка на меня свои выразительные глазки. Увидела, конечно, что собираюсь делать теперь. Вижу: напряглась.

Ну и я смотрю ей в глаза. Ясные они у неё, конечно, и очень выразительные.

И вижу я, как она пытается сама себя пересилить. Ну, то есть – хочет показать мне изо всех сил, что сломлена! И якобы очень боится того, что сейчас буду делать!

Но актриса из неё …еровая. Потому что несломленный её дух, её внутренняя сила так и прёт из-под показного смирения. Но зато тон ей «доработать» вполне удалось:

– Умоляю! Вы же – не зверь! Я же вижу, понимаю, что вы всё это делаете только затем, чтоб в моём лице отомстить всем остальным женщинам! Которые над вами издевались. И смеялись. И ничего вам не давали! И я понимаю, что раз мне в конце предстоит электрический стул, оставлять меня в живых вы не собираетесь.

Но я заклинаю вас всем святым, что у вас ещё осталось! Пощадите! Ведь вы уже получили от меня всё, что хотели! И необузданный секс, и наслаждение от того, как я мучаюсь! И крики и стоны!

Ведь больше ничего я вам дать не смогу!

Никаких новых ощущений! А только снова – крики, стоны, проклятья!

Ну что вам стоит?! Я поклянусь всем святым, что есть уже у меня – никогда и никому про вас не рассказывать! А если я умру, или просто пропаду, когда вы мой труп закопаете – моя мать точно умрёт! А братишку отдадут в детский дом!

Хм-м-м…

А умеет она убеждать. Пусть даже до этого я эти аргументы и слыхал.

Хоть глаза и говорят о том, что вовсе не сломлена, а хитрит.

И дело не в том, что понимает, что после того, как я изуродую ей ногти – возврата к старой, единственно известной ей профессии – не будет. Потому что не сможет она залечить пальчики настолько, чтоб выполнять свои поддержки, движения и всё прочее, что положено делать с партнёром по па-де-де и прочем таком, без жуткой и постоянной боли.

С другой стороны, понимаю я, что на слово женщины, да ещё в таком положении, полагаться – ну никак нельзя. И буду я распоследний дурак, если поддамся её мольбам, и отпущу. Ну, вернее – отвезу куда-нибудь подальше от моего дома, да и выгружу у какой-нибудь больницы: как поступила героиня Умы Турман с Софи в фильме «Убить Билла».

А заставила она меня всё равно – приостановиться. И даже задуматься.

До этого мне, конечно, приходило в голову, что самый надёжный способ отделываться от трупов – это закапывать их, да поглубже, прямо тут, на моём участке.

С другой стороны – копать и нудно и тяжко. Это – если убью её часа через три, как планировал, всё равно придётся ждать часов до двенадцати, пока все соседи угомонятся. И места во дворе не так уж много. Максимум – трупов на двадцать. Но отпустить…