Варшавское восстание и бои за Польшу 1944—1945 гг.

Предисловие

О Варшавском восстании 1944 года за последнее время написано достаточно много. Выходили десятки книг, сотни статей, воспоминаний и интервью с самыми разнообразными участниками этого события.

Приложили руку к этому и польские киношники. Тема оказалась весьма благодатной, да и сами фильмы были сделаны талантливо. Прекрасные актеры великолепно показали героизм польского народа, его способность к самопожертвованию и подвигу во имя свободы отчизны.

Не показали авторы фильмов только одного: почему же проиграли такие прекрасные люди и настоящие герои? Кто виноват в поражении восстания?

Этот самый важный вопрос старательно обходится в большинстве публикаций, посвященных восстанию, и совершенно забыт в фильмах. Видя героическую борьбу повстанцев, зритель получает довольно сильное эмоциональное воздействие, ему кажется, что все было прекрасно спланировано и первое время шло отлично, но русские не захотели помочь, и немцы жестоко подавили восстание польских патриотов.

О том, что это восстание было чистейшей политической авантюрой группы проигравшихся политиков, в Польше сегодня просто боятся говорить. Вспоминают об отдельных эпизодах, но никто не говорит о самом главном: зачем было устроено это восстание, за что погибли более двухсот тысяч (!) варшавян, кто толкнул их на эту авантюру, какую пользу она принесла польскому народу.

Ведь по сути это был тот же бездарный и совершенно неорганизованный бунт, что и январское восстание 1863 года. Это было восстание обреченных.

И, как и в том бунте, пострадали в основном его рядовые участники, искренне поверившие пылким речам политических демагогов.

Историкам хорошо известны подлинные причины Варшавского восстания, но рядовой читатель все еще находится под влиянием популярной пропагандистской литературы и действительно талантливых, но не передающих всей правды фильмов.

Не пустить русских в Европу!

В конце 1943 года проблемы послевоенной Европы стали все больше заботить англичан, военный кабинет Черчилля.

Если в 1941 году еще были серьезные опасения, что, в случае поражения России, неминуем и разгром Англии, то вскоре, однако, стало ясно: Советская Россия оказалась куда сильнее, чем думали, и мощь ее все возрастает…

И то, что казалось таким отдаленным еще год назад, требовало сейчас немедленного вмешательства. Теперь приходится страшиться не поражения России, а ее сокрушительной победы над фашизмом…

В связи с этим положение в Польше все больше тревожило Лондон и Вашингтон. Советские армии вплотную приблизились к польским границам, и теперь нельзя было медлить ни одного дня. Невозможно было допустить, чтобы страна ушла из-под влияния Запада. Как и до войны, Польша должна быть первым и главным заслоном от большевистской опасности. А сейчас, с приближением советских войск к старой границе, эта опасность с каждым днем возрастала.

Было совершенно ясно всем: большевики не должны проникнуть в Европу. Это станет угрозой для всей цивилизации. Но если же в Польше придут к власти сторонники довоенного режима, то вступление русских в Европу будет затруднено, считали англичане.

Значит, надо немедленно предпринять практические шаги в этом направлении и действовать решительно. Время, время…

Советские войска уже завязали бои на территории Польши.

Впрочем, попытки остановить русских в их триумфальном наступлении уже делались и раньше.

Первой из них был разработанный Черчиллем «балканский вариант». Выглядел он красиво: англо-американские войска высаживаются в Греции и острым клином стремительно идут на север – занимают Вену, пересекают Польшу и доходят до Балтики, ставя на пути большевистских орд непреодолимый заслон европейской цивилизации.

Серьезного противодействия германских войск не ожидалось – их там было мало, а итальянцев и венгров, союзников Гитлера, в расчет можно было не принимать – это не вояки…

В качестве ударной силы можно использовать армию Андерса, предусмотрительно еще в 1942 году выведенную из России. В конце концов именно англичане настаивали на ее эвакуации, не зря они так заботились о ней, даже форму полякам сшили из своего добротного сукна, но по их образцам – по головке погладили…

Только вот в ответ на предложение Черчилля произвести высадку десанта в Истрии, захватить Триест и вторгнуться с юга в Центральную Европу Рузвельт с иронией ответил: «Я всегда помню элементарное правило геометрии – прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками».

Этим американский президент подчеркнул, что он настаивает на вторжении в Южную Францию.

Так рухнул первоначальный план Черчилля прорваться на Вену и дальше на север, к Балтике, чтобы оказаться там раньше русских.

В Лондоне рассматривались и другие варианты. Нелишним казалось создать на востоке Европы некое новое славянское государство, естественно, под руководством Великобритании. Это стало бы новым воплощением старой идеи о создании «санитарного кордона» против большевиков.

Базой такой федерации, враждебной Советскому Союзу, могли бы быть Польша и Чехословакия. Оба эмигрантских правительства этих стран ютятся в Лондоне и получают здесь жалование. С ними будет договориться легко…

Такое новообразование Черчилль, не открывая, естественно, его враждебности к СССР, назвал «объединением Придунайских стран». Он огласил эту идею на Тегеранской конференции глав трех государств, одновременно предложив после войны передать Восточную Пруссию Польше.

Сталин прекрасно понял затаенное желание британского премьера и решительно ему воспротивился. Советского лидера поддержал и Рузвельт. Единственное, на что пошел Сталин тогда, это поделить территорию бывшей Восточной Пруссии между СССР и Польшей. Это не отвечало желанию Рузвельта, но он согласился со Сталиным.

Затем появился и еще один план, выдвинутый какими-то горячими головами: высадить в Польше британский воздушный десант. Но эту идею даже не стали обсуждать на заседании военного кабинета – практически осуществить ее было невозможно, десант был бы сразу же уничтожен после приземления, ведь поддержки ему оказать было нельзя.

Оставался единственный вариант – опередить русских и захватить Варшаву внутренними польскими силами. Нельзя допускать, чтобы правительство во главе с Берутом, созданное в Люблине, обосновалось в Варшаве. Давно известно, что власть принадлежит тем, кто занимает здание правительства…

Значит – придется делать ставку на «здоровые силы» Польши, как с пафосом любили называть себя польские эмигранты в Лондоне. Именно теперь особенно пригодится эмигрантское правительство, уютно угнездившееся в Лондоне. Его вполне можно считать «здоровыми силами», враждебными Советскому Союзу. Оно здесь, под рукой, и вполне доказало свою послушность и управляемость.

На этом варианте решили и остановиться.

В Лондоне очень надеялись, что русские вряд ли подозревают, какая пилюля ожидает их в Варшаве. Генерал Коморовский получит задание поднять там восстание, как только русские войска приблизятся к городу.

Черчиллю нравилось и поведение премьера Миколайчика: он ведет себя как дрессированный пес. К приходу русских в Варшаве будет существовать правительство, угодное Лондону. Надо только заранее послать в Варшаву нескольких будущих министров…

Все это, конечно, хорошо, но теперь надо думать о том, как воспрепятствовать вступлению русских в Польшу. И здесь главным инструментом должно стать польское эмигрантское правительство. В последний момент оно станет у власти в Варшаве. Эту идею английский премьер еще в 1943 году изложил польским эмигрантам.

И Миколайчик, и Сикорский поняли Черчилля с полуслова. Такие вещи им не нужно долго разъяснять. Хорошо подготовленная польская эмигрантская почва с восторгом приняла брошенные в нее Черчиллем семена. Вскоре они дали богатые всходы.

В польском подполье, в стране тоже понимали, что международная обстановка стремительно меняется. И реальность происходящего совершенно не соответствовала прогнозам лондонских эмигрантских политиков. У руководителей подполья появились серьезные опасения относительно своего ближайшего будущего.

Еще 19 июня 1943 года, незадолго до своего ареста гестапо, командующий АК генерал Ровецкий (Калина) отправил Верховному главнокомандующему польскими вооруженными силами генералу В. Сикорскому очень важное письмо, касавшееся польско-советских отношений. Он писал:

«Я отдаю себе отчет в том, что политические обстоятельства могут вынудить Правительство заявить о желании достичь договоренности с Россией даже при отсутствии веры в возможность таковой в данный момент. Считаю, что эта готовность к соглашению должна поддерживаться решительной позицией Государства, что соглашение возможно только в случае признания наших восточных границ до 1939 года, а также обеспечения полного суверенитета Речи Посполитой…

(Интересно, кто же будет обеспечивать этот «полный суверенитет»? Лондонские господа в потертых фраках?) …

С чисто военной точки зрения, необходимо, скорее всего, готовиться к худшей для себя возможности, а именно видеть в России, скорее всего, нашего врага, а не союзника. Единственной целесообразной и обоснованной позицией в отношении к России является, кроме того, и наша реально существующая оборонительная позиция, а именно, принципиально враждебная…

Калина».

В ответ на это послание польское эмигрантское правительство в Лондоне направило генералу Ровецкому директиву, в которой говорилось, что если советские войска, изгоняя оккупантов, войдут в пределы границ Польши, то «вступление Красной Армии как враждебный акт должно встретить с нашей стороны вооруженный отпор».

Вследствие этого Ровецкий издал приказ, в котором ставилась задача:

«…задержка продвижения русских войск путем уничтожения коммуникаций вплоть до линии Вислы и Сана;

борьба везде, где будут существовать для нас хотя бы минимальные шансы;

там, где этих шансов не будет, оставлять в подполье вооруженные отряды, готовые к выступлению против России в нужный момент по приказу главнокомандующего».

Во исполнение этих распоряжений в тылу советских войск были оставлены ушедшие в подполье части АК и несколько десятков подпольных радиостанций.

Но дело опять застопорилось. Привести в действие подобный приказ оказалось почти невозможно. А чуть позднее судьба генерала Ровецкого стала стандартной для руководителей польского пролондонского подполья. При помощи агентов, обильно внедренных в руководство АК, его арестовали и поместили в концлагерь Заксенхаузен.

Там с ним стала проводиться определенная работа. Убежденность польского генерала в том, что у Польши и Германии один враг – Россия, очень нравилась немцам.

Ровецкому приказали составить письменную справку о деятельности и структуре АК. Это было нужно Гиммлеру – он уже тогда задумывался о создании отрядов вервольфа – немецких партизан.

Польский генерал образцово выполнил задание; он надеялся, что с немцами, как и раньше, АК найдет общий язык.

Но о возне с поляками узнал Гитлер, и Гиммлеру пришлось отказаться от тесного сотрудничества с АК. Ровецкий стал больше не нужен, и его весьма буднично пристрелили.

Новый командующий АК генерал Бур во всем следовал линии своего предшественника. На одном из подпольных совещаний осенью сорок третьего года он призывал:

«Чем дальше находится русская армия, тем лучше для нас. Мы не должны поднимать восстания против Германии до тех пор, пока она держит русский фронт, а тем самым и русских вдали от нас…

Следующим выводом является то, что мы должны быть готовы оказать вооруженное сопротивление русской армии, вступившей в Польшу… Мы хотим избежать борьбы с немецкой армией… В данном случае ослабление Германии как раз не в наших интересах».

И генерал Окулицкий, начальник запасного штаба Армии Крайовой, созданного на случай провала генерала Бура, дал в это время следующую директиву командирам подпольных частей:

«Всем вашим подчиненным должно быть разъяснено, что большевики продолжают оставаться врагами Польши. Они хотят превратить Польшу в свою республику, чтобы потом сослать всех поляков в Сибирь».

Через своих агентов эту директиву получило и гестапо, чему очень обрадовалось.

Были и другие донесения в Лондон о деятельности Армии Крайовой и положении в стране. Новый командующий АК генерал Бур-Коморовский с тревогой сообщал:

«Сильная агитация с помощью ППР и московской радиостанции им Костюшко направлена на уменьшение доверия польского народа правительству Речи Посполитой и союзникам. Все отчетливее пропагандируется лозунг строительства Польской Республики при помощи войск Сталина и включения Польши в рамки СССР.

…Резко усилилась деятельность советских партизанских отрядов. Значительная часть восточных областей (Новогрудская, Виленская, Полесье) захвачена советскими отрядами… Они хотят произвести впечатление, что данные области управляются ими, а не немцами.

Неоднократно отдельные партизанские отряды ищут контактов, пробуют наладить взаимодействие с отрядами Вооруженных Сил в стране. Большая группа советских партизан, именуемая «Бригада В. Ленина», даже начала переговоры с командованием округа Новогрудек об организации тесного взаимодействия. С аналогичным предложением выступили также отряды советских партизан на территории Виленского округа…

Для направления подобных акций по правильному пути командирам Виленского и Новогрудского округов отдан специальный приказ (от 30.6.43), четко определяющий условия возможного сотрудничества, в частности:

А) сотрудничество с советскими партизанами возможно только как локальное взаимодействие против общего врага – немцев (или Германии);

Б) советские партизаны обязаны рассматривать нас как единственных и законных хозяев этих территорий, составляющих часть Республики;

Г) советские отряды должны вести себя в Польше как в союзническом государстве и прекратить всякие выступления против польских граждан;

Д) только в такой плоскости может вестись разговор о взаимных услугах по вопросам:

– предупреждения о немецких акциях,

– информирования о немецких отрядах, полиции, жандармерии и гестапо,

– взаимном обеспечении».

Этот документ не просто удивляет – он поражает. До какой степени надо не ориентироваться в обстановке, не знать реального положения вещей, чтобы писать подобные бумаги. И, естественно, советские партизаны, ознакомившись с этими «требованиями», просто перестали иметь дело с аковцами, поскольку никакой реальной пользы в борьбе с немцами от этих людей они не видели. Да и какая может быть польза от нескольких болтунов, выдающих себя за власть и по-тихому прислуживающих гитлеровцам?

Поэтому в конце своего послания Коморовский с грустью и горечью констатирует:

«После уточнения наших позиций о взаимодействии с советскими партизанами и временного, с учетом военных действий, разрешения их пребывания на наших землях на условиях союзнических отрядов, представители советских партизан прервали начатые с нами переговоры».

Вот уж верно! Кому охота вести переговоры с идиотами, воображающими себя хозяевами страны и прячущимися по лесам и хуторам? Они, видите ли, должны дать свое разрешение на пребывание советских партизан в этой местности!

Весной 1944 года с аэродрома Бриндизи в Южной Италии поднялся английский самолет. Через несколько часов он был уже в районе Варшавы. Стояла глухая ночь. Штурман дал сигнал, и группа парашютистов покинула самолет. На земле их встретили связные из Армии Крайовой и доставили в варшавский пригород на нелегальную квартиру.

Это были лондонские министры. Вместе с ними в Варшаву прилетел английский советник, выдававший себя за летчика, бежавшего из немецкого плена.

Подготовка

К приходу во власть эмигрантское правительство готовилось само и активно. Конечно, не обошлось тут и без традиционного шляхетского хвастовства. Лондонцам не терпелось показать, что они располагают собственной и значительной вооруженной силой.

Ведь уже к концу 1940 года мелкие группы и организации, имевшие связь с лондонскими поляками и им подчинявшиеся, стали называться «лондонским правительственным подпольем», а самые развязные эмигрантские публицисты даже выдумали хлесткое название – «польское подпольное государство».

Это виртуальное псевдогосударство состояло из трех основных элементов: военной организации (Союз вооруженной борьбы – Армия Крайова), структур подпольного государственно-административного аппарата и некоторых патриотических, чаще всего молодежных, организаций.

Подпольной жизнью должна была руководить Делегатура правительства в стране, представляющая собой законспирированный административный аппарат.

По польской традиции в этой подпольной администрации были представители всех крупных довоенных политических партий. Естественно, что и сюда они принесли свои партийные разногласия, споры и склоки.

Но все эти организации провозглашали громкие общепатриотические лозунги, призывавшие к борьбе с оккупантами за независимость, что обеспечивало им поддержку разных слоев населения и общественных классов.

Особенно подобные громкие слова действовали на политически незрелую, но патриотически настроенную молодежь.

Принципиальной целью АК была подготовка условий для захвата власти в освобожденной Польше эмигрантским правительством. И самым удачным способом достижения этой политической цели считалось всеобщее восстание, которое должно начаться по приказу Главной комендатуры АК.

Руководство АК слишком долго рассчитывало на повторение ситуации конца Первой мировой войны. Наивно предполагалось, что немцы будут разбиты на Западе и их деморализованные войска покинут польские земли. Как в ноябре 1918 года.

Но летом 1943 года всем стало совершенно ясно, что фронтом, который принесет освобождение Польше, будет Восточный фронт. Это совершенно решительно подтверждали и штабы союзников, признавая польскую территорию частью стратегической территории Красной Армии, с которой и следовало согласовать сферу деятельности АК и от которой можно было получить непосредственную помощь.

Несмотря на явную необходимость приспособить свою деятельность к совершенно новой ситуации, доктрина двух врагов являвшаяся идеологическим компасом руководящих кругов пролондонского подполья, была не только не отброшена, но даже и не пересмотрена.

Осенью 1943 года руководство АК, понимая, что им это не по силам, решило изменить план, заменив всеобщее восстание рядом усиленных военно-диверсионных действий (план «Буря»). План, составленный в тиши лондонских кабинетов, был строен, конкретен, даже красив, но – совершенно нереален.

Согласно этому плану, объектами ударов должны были стать последние части немецких войск, изгоняемых с польской земли Красной Армией.

Политической целью плана были захват местностей и важных территорий до вступления туда советских войск и появлении перед ними в роли хозяев этих территорий представителей лондонского правительства.

Это был более узкий проект, чем предыдущий план всеобщего восстания, он постепенно должен был охватывать районы перемещающегося фронта, захватывая освобожденные местности.

План предусматривал, что после отступления немцев из небольших польских городов и селений и до того, как туда войдут советские войска, надо установить там власть эмигрантского правительства. Пришли русские – а мы уже тут, мы – начальство. И без нашего разрешения – ни-ни…

Идиотизм этого плана был непонятен только в лондонском «польском гетто».

Поскольку цель была определена достаточно точно, из этого вытекало задание организации текущей организационно-учебной борьбы, т. е. ее преимуществом над настоящей реальной борьбой. Как это должно теперь происходить, четко было объяснено в одном из номеров вестника АК «Информационный бюллетень» от 11 февраля 1943 года.

Именно в этом выпуске появилась программная статья «С оружием к ноге».

Однако тактика выжидания совершенно не соответствовала всеобщему желанию активной борьбы молодых солдат польского подполья.

И это несоответствие политических целей начальников желанию солдатских масс было особенно заметно в связи с призывами левых сил активно бороться с оккупантами.

Это быстро поняли в лондонском «польском гетто». В «Информационном бюллетене» от 1 апреля 1943 года появилась следующая программная статья «Вооруженная акция? Да – но ограниченная!».

Возникла и новая идея: вернуться к власти в Польше с помощью англичан. Пусть они окажут мощный нажим на Сталина, предъявят ему ультиматум – польское эмигрантское правительство из Лондона должно переместиться в Варшаву и принять власть. А русские пусть продолжают воевать с немцами, заливая кровью европейские поля, полякам до этого нет никакого дела.

Лондонским полякам очень хотелось вернуться в Польшу на белом коне победителя. И, по их мнению, путь для этого был только один: надо, чтобы Черчилль предъявил ультиматум Сталину об их возвращении во власть.

Вариант очень заманчивый, но его осуществление было возможно лишь при одном условии: сам Черчилль должен выступить с таким ультиматумом к Сталину – вернуть эмигрантских министров к власти.

Но Черчилль-то знал прекрасно, что Сталин не отдаст Польшу этим жалким лондонцам, этому коллективному Никодиму Дызме[1].

Черчилль был реальным политиком, хотя иногда его прагматизм граничил даже с цинизмом. И в этом направлении шла его политика сотрудничества с советским союзником.

Реальную цену своим польским лондонским союзникам англичане прекрасно знали. Их уже не удивляли кичливое хвастовство и непомерные амбиции проигравшихся польских политиков. Но, когда те перебирали меру, англичане реагировали достаточно остроумно.

В январе 1944 года всю британскую печать обошла злая карикатура, представляющая наступающих через снежные сугробы измученных в боях советских солдат – и закутанного в теплую роскошную шубу поляка, загораживавшего им путь и державшего в руках целую кипу карт, меморандумов и пактов.

Это была прекрасная иллюстрация к средневековому шляхетскому «Не позвалям!». Главари польской эмиграции на эту карикатуру никак не отреагировали, скромно промолчав. И это было понятно: у польского правительства для скромности были все основания.

Однако отмалчивались они недолго. Не могли они уняться. С настойчивостью, достойной лучшего применения, они продолжали бомбардировать английский кабинет своими требованиями. В конце концов Черчиллю это надоело.

И 7 января 1944 года, чтобы приструнить своих польских клевретов, премьер направил специальную записку по этому вопросу в английский МИД.

В ответ на польское давление и шантаж премьер-министр Англии заявил довольно жестко:

«…Без русских армий Польша была бы уничтожена или низведена до рабского положения, а сама польская нация стерта с лица земли. Но доблестные русские армии освобождают Польшу, и никакие другие силы в мире не смогли бы этого сделать… Он (поляки), должно быть, очень глупы, воображая, что мы собираемся начать новую войну с Россией ради польского восточного фронта. Нации, которые оказались не в состоянии защитить себя, должны принимать к руководству указания тех, кто их спас и кто предоставляет им перспективу истинной свободы и независимости».

Получив такое послание, лондонцы несколько притихли, и главными аспектами деятельности АК стали обучение кадров, саботаж и разведка в пользу союзников (англичан исключительно), а с весны 1943 года – ограниченные партизанские и диверсионные действия; в основном – в характере самообороны, а в городах – отдельные покушения.

Этой ограниченной борьбой руководил созданный в конце 1942 года специальный отдел, названный «Руководство диверсиями» (сокращенно – Кедыв), его личный состав набирался, в основном из молодежи – активной, патриотичной и политически совершенно невинной.

Они слепо верили своим наставникам. Особенно «хорошо» эти ребята проявили себя в день начала Варшавского восстания. Они вламывались в квартиры, где находились семьи немцев и украинцев – отцы по тревоге заняли свои боевые посты, – и вырезали всех поголовно – не щадя ни женщин, ни детей. Действовали только холодным оружием – патроны надо было беречь, их было мало.