Шепот под землей
Не зная, как еще привлечь к себе внимание, я поднял руку.
– Да, Питер? – заметил меня Сивелл.
По-моему, сзади кто-то хихикнул. А может, это просто подала голос моя паранойя.
– У членов его семьи отмечались психические заболевания? – спросил я.
– По нашим данным, нет, – покачала головой агент Рейнолдс. – Никаких записей к психоаналитику, никаких особых назначений, только обычные рецепты на средства от простуды и гриппа. А у вас есть причины полагать, что его гибель как-то связана с психическим состоянием?
Даже не глядя на Сивелла, я понял, какого ответа он ждет.
– Нет-нет, это так, просто пришло в голову.
Она пристально посмотрела прямо на меня – в первый раз. Глаза у нее были зеленые.
– Идем дальше, – скомандовал Сивелл.
Я как бы невзначай благоразумно переместился подальше, на галерку.
Каждому делу об убийстве, как и вообще любому крупному делу, отдел по борьбе с серьезными преступлениями присваивает специальное кодовое название. Раньше это всегда делал административный ассистент: брал словарь и вычеркивал все слова, какие уже использовали для названий. Но теперь процесс слегка усовершенствовали, дабы в прессу не просачивались ужасы вроде «ТОПЬ81» или «МОЛОДЦЫ». Убийство Уильяма Скермиша проходило под названием «ОПЕРАЦИЯ БИРЮЗА», гибель Джейсона Данлопа значилась как «ОПЕРАЦИЯ КОЛЕСО», и вот теперь печальная кончина Джеймса Галлахера будет навечно занесена в здешний архив как «ОПЕРАЦИЯ СПИЧЕЧНЫЙ КОРОБОК». Так себя эпитафия, но, по словам Лесли, это лучше, чем в Штатах. Там любое дело называется «ПОИМКА МЕРЗАВЦА» в том или ином варианте.
Вернувшись, я обнаружил, что за время планерки в зал наверняка пробрались эльфы и оставили на моем пятачке стола две фиолетовые картонные папки. На каждой в верхнем углу был приклеен стикер: дата, «ОПЕРАЦИЯ СПИЧЕЧНЫЙ КОРОБОК» и мое имя. А ниже – задание: узнать происхождение керамической миски из-под фруктов, важность – высокая. Стикер на второй папке требовал «выяснить, как часто Джеймс Галлахер посещал Галерею искусств, по необходимости допрашивать свидетелей, важность – высокая.
– Первое задание, – заметила Стефанопулос, – наверно, ужасно гордишься.
Она помогла мне залогиниться в систему, что со стороны начальства подозрительно любезно, и разъяснила градацию приоритетности.
– Низкая важность означает, что задание должно быть выполнено в течение недели, – сказала она. – Средняя – что на него отводится пять дней, а высокая – что три.
– Это формально, – кивнул я. – А фактически?
– А фактически – «сегодня», «сейчас» и «мать твою, вчера!».
Я уже выходил из системы, когда ко мне подошла агент Рейнолдс.
– Прошу прощения, констебль Грант, – сказала она, – можно задать вам вопрос?
– Зовите меня Питером.
Она кивнула.
– Констебль, не могли бы вы поделиться соображениями, которые позволяют вам предполагать, что кто-то из родственников погибшего страдал психическими расстройствами?
Я рассказал ей, как нашел в колледже Святого Мартина картины Джеймса с резко изменившейся тематикой. И как заподозрил, что это может быть признаком начальной стадии психического заболевания. Или наркотической зависимости. Или того и другого сразу. Рейнолдс, похоже, не слишком поверила. Наверняка судить было трудно – она избегала смотреть мне в глаза.
– Объективные доказательства есть?
– Есть картины Джеймса Галлахера, показания его преподавателя, справочник по психическим заболеваниям, найденный в доме, а также сосед, который увлекается травкой. Других доказательств нет.
– Значит, нет никаких, – отрезала она. – Вы вообще изучали когда-нибудь расстройства психики?
Я подумал было о своих родителях, но они явно не считаются, поэтому сказал «нет».
– В таком случае лучше не строить безосновательные предположения, – сухо бросила она. Тряхнула головой, словно желая выбросить из нее эту чушь, развернулась и ушла.
– Похоже, – проворчала Стефанопулос, – кое-кто не в курсе, что у нас тут не Канзас.
– Какая-то она злая, а? – заметил я.
– Я уж думала, она сейчас потребует у тебя свидетельство о рождении, – ответила сержант. – Загляни к нам перед уходом, Сивелл просит на пару слов.
Я пообещал зайти.
Когда она ушла, я воспользовался случаем немного понаблюдать за агентом Рейнолдс: она стояла возле кулера и пила из пластикового стаканчика. Вид у нее был усталый и нервный. Я прикинул: полдня она здесь пашет на родное ведомство, стало быть, прилетела ночным рейсом из Вашингтона или Нью-Йорка. И сразу из аэропорта поехала сюда. Немудрено, что так хреново выглядит.
Она поймала мой взгляд. Моргнула, узнала, нахмурилась и отвела глаза.
А я двинулся вниз, узнать, насколько сильно влип.
Логово Сивелла и Стефанопулос располагалось на первом этаже. Рабочее пространство там поделено на четыре части: одна, побольше, – для самого Сивелла, а остальные три – для непосредственных подчиненных. Это всех устраивает: нам, рядовым копам, гораздо спокойнее заниматься своими делами не под наздором начальства. А оно, соответственно, наслаждается внизу тишиной и покоем, зная наверняка, что мы рискнем туда спуститься только по очень срочному делу.
Сивелл ждал меня в своем кабинете, за рабочим столом. С кофе и вроде бы спокойным лицом. Очень подозрительно, подумал я.
– Будешь прорабатывать все, что связано с тем горшком и картинной галереей, раз уж думаешь, что это источник непонятной херни, – сказал старший инспектор, – только чтоб был у нас на глазах, черт тебя дери! А то привык неотложки с вертолетами крушить – вряд ли тебе сойдет с рук, если что-нибудь еще грохнешь.
– С вертолетом я вообще ни при чем, – возразил я.
– Не строй тут дурачка, парень, – сказал Сивелл. Взял из лотка скрепку и принялся машинально разгибать и сгибать.
– Если хоть что-то разнюхаешь, мигом передаешь информацию мне. В виде отчета, понял? Если будет такое, что нельзя писать в отчете, тогда сообщаешь лично мне или Стефанопулос.
– Отец жертвы – сенатор, – напомнила та. – Думаю, нет нужды говорить, как важно, чтобы ни он, ни агент Рейнолдс, ни тем более американская пресса не прознали хоть о чем-то… странном?
Сивелл наконец сломал несчастную скрепку.
– Сегодня утром мне позвонил Комиссар, – сказал он, доставая из лотка еще одну. – И однозначно дал понять: если вдруг журналисты обратят на тебя свой цепкий взгляд, ты должен немедленно вырыть глубокую-глубокую нору, забиться туда и сидеть, твою мать, смирно, пока мы не скажем, что можно вылезать. Понятно?
– Делать, что говорят, докладывать вам обо всем, не рассказывать ничего американцам и не попадать в объективы, – перечислил я.
– Ну наглец, – покачал головой Сивелл.
– Еще какой, – согласилась Стефанопулос.
Старший инспектор бросил обратно в прозрачный пластиковый лоток сломанную скрепку: будет теперь служить страшным предупреждением остальной канцелярской мелочи.
– Вопросы есть?
– Вы уже закончили с Закари Палмером? – спросил я.
7. Найн Элмс
Закари Палмер мне совсем не обрадовался. Это было странно, если учесть, что я не только вытащил его из-под стражи, но и предложил подбросить до дома.
– С какой стати меня вообще замели? – спросил он по пути.
Я объяснил, что это был не арест и что он в любой момент мог попросить, чтобы его отпустили. Зак, похоже, сильно удивился. Значит, либо не успел стать матерым преступником, либо мозгов не хватило стать даже начинающим.
– Я хотел прибраться в доме, – сказал он. – Чтобы было чисто. Ну, к приезду его родителей.
Вчера вечером снег перестал, и его остатки уже почти исчезли с центральных улиц благодаря трафику. Но в переулках по-прежнему следовало соблюдать осторожность – не в последнюю очередь из-за подростков, которые кидались снежками в проезжающие машины.
– У вас же вроде уборщица есть, – заметил я.
– Ой, да, – ответил Зак, как будто сам только что вспомнил. – Но сегодня она вряд ли придет. И потом, это уборщица Джима, а не моя. Теперь, когда его нет, она вообще, наверно, не придет. А я не хочу, чтобы они, то бишь его родители, думали, будто я лентяй. Хочу, чтобы они знали, что у него был друг.
– Как вы познакомились с Джеймсом Галлахером? – спросил я.
– Зачем ты каждый раз это делаешь?
– Что «это»?
– Называешь его полным именем, – пояснил Зак. Он сидел, уныло опустив плечи. – Ему больше нравилось, когда его называли Джимом.
– Мы в полиции всегда так говорим, – ответил я, – чтобы избежать путаницы и одновременно выразить уважение. Так где вы с ним познакомились?
– С кем?
– С твоим другом Джимми.
– Мы можем заехать куда-нибудь позавтракать?
– А ты, кстати, в курсе, что именно от меня зависит, попадешь ли ты под суд? – солгал я.
Зак рассеянно забарабанил пальцами по боковому стеклу.
– Я был другом друга одного из его друзей, – сказал он через некоторое время. – Мы как-то сразу нашли общий язык. Ему понравилось в Лондоне, но сам он был какой-то нерешительный. Ему нужен был кто-то, кто покажет ему город и будет везде с ним ходить. А мне надо было где-то перекантоваться.
Это соответствовало показаниям, которые он дал Гулид и затем Стефанопулос, – значит, могло оказаться и правдой. Стефанопулос спросила насчет наркотиков, но Зак поклялся жизнью матери, что Джеймс Галлахер не употреблял. Осуждать не осуждал, но самому ему не хотелось.
– Куда ходить? – спросил я, с трудом вписываясь в коварный поворот возле Ноттинг-Хилл Гейт. Опять пошел снег. Не такой сильный, как вчера, но его хватило, чтобы на дорогах снова стало скользко и любая неосторожность могла обернуться аварией.
– По всяким клубам, пабам, – ответил Зак, – ну, там, музеи посмотреть он хотел, галереи картинные. В общем, пошататься по Лондону.
– Это ты показал ему, где купить ту миску, что была у вас на столе?
– Не понимаю, чего она вам так далась. Обычная миска.
Я почему-то не стал объяснять, что миска, возможно, волшебная. Наверно, потому, что не хотел выставлять себя на посмешище.
– В нашей работе мелочей не бывает, – сказал я.
– Я знаю, где он ее купил, – признался Зак, – но, может, сначала позавтракаем?
Портобелло-роуд – длинная узкая улица, которая тянется, изгибаясь, от Ноттинг-Хилла до Вествея и дальше. Со времен свингующих шестидесятых, когда на Лэдброк-Гроув вместе с поп-звездами и кинорежиссерами пришли большие деньги, здесь не прекращается джентрификация. Портобелло-роуд была и остается передовой линией этого фронта. Здешний рынок стоит еще с тех пор, когда к северу отсюда лежали поля, а в речке Каунтерс-крик ловилась рыба. Антикварная же барахолка, которая каждое воскресенье притягивает сюда туристов, открылась только в сороковые, но именно она первым делом приходит на ум всякому, кто слышит название Портобелло-роуд.
Когда в восьмидесятые сытая богема уступила место истинным толстосумам, Портобелло-роуд стала индикатором перемен в жизни общества. Начиная от Ноттинг-Хилла, все небольшие викторианские особнячки прибрали к рукам те, чьи зарплаты измеряются шестизначными числами. Дорогие сетевые магазины возникали там и тут, вытесняя антикварные лавки и ямайские кафе. И только последний оплот старой жизни, муниципальные жилые дома из красного кирпича, еще стоят, как скала, на пути безжалостного потока денег. Они мрачно взирают сверху на дельцов и медиамагнатов и одним своим присутствием снижают стоимость здешнего жилья.
Яркий пример – жилой комплекс Портобелло Корт. Он, словно крепость, защищает перекрестки с Элгин-кресент, а также переход между антикварным и овощным рынками. И держит там оборону, позволяя, как в прежние времена, позавтракать в кафе всего за пять фунтов, взяв двойную порцию сосисок, яичницу, фасоль, тост и картошку. И при этом наблюдать за торговой площадкой лавки, где, как божился Зак, Джеймс Галлахер купил свою керамическую миску. Зак выбрал полный английский завтрак, а я взял омлет с грибами – кстати, неплохой – и чашку чая. На столике кто-то оставил газету «Сан», Зак взял ее, скользнул взглядом по заголовку первой полосы, гласившему «Кишечная палочка в Лондоне – данные подтвердились», и развернул на последней странице. Я же, неотрывно глядя в окно, за которым снег продолжал заметать ту самую площадку, достал телефон и позвонил Лесли.
– Как выяснить, кому принадлежит лавка на Портобелло?
Зак перестал жевать и уставился на меня.
– Звони в обработку данных, – сказала Лесли. – Им как раз платят за ответы на такие идиотские вопросы.
На заднем плане слышался уличный шум.
– Ты где? – спросил я.
– На Гауэр-стрит, – ответила она, – опять надо к доктору.
Пожелав ей удачи, я полез в записную книжку искать телефон отдела обработки данных. И тут Зак протестующе замахал рукой.
– В чем дело? – спросил я.
– Мне надо кое-в чем признаться, – сказал он, – я немного солгал.
– Да неужели?
– На самом деле не этот ларек, а вон тот, – сообщил он, указывая на лавку чуть подальше от нашей. Там продавались кастрюли, горшки, сковородки и всякие хитрые прибамбасы для кухни. Причем полчаса назад, когда мы сели завтракать, она еще работала.
– У меня к тебе один философский вопрос, – задумчиво протянул я. – Сознаешь ли ты, что, продолжая врать, сильно подрываешь мое доверие и это может повлечь негативные последствия в будущем? Скажем, минут через пять?
– Неа, – ответил Зак с полным ртом картошки, – я считаю, надо жить сегодняшним днем. Я не муравей, я стрекоза. А что будет через пять минут?
– Я допью чай.
Живя в Лондоне, никак не ожидаешь, что наступит Белое Рождество. Вот и хозяин ларька подготовился к празднику как положено: украсил все внешние стойки мишурой и поставил рядом маленькую пластмассовую елочку с табличкой: «Финальные Рождественские Скидки!» вместо звезды на верхушке. Однако теперь ему приходилось то и дело скидывать снег с навеса, чтобы тот не обвалился. Вот почему он обрадовался мне гораздо больше, чем мог бы. Его не напугало даже мое удостоверение.
– О, здравствуй, брат, здравствуй, – улыбнулся лавочник. – Правосудие, конечно, никогда не дремлет, но сегодня ты ищешь подарок для кого-то особенного, верно?
– Я ищу керамическую миску для фруктов. Вот такую. – Я показал фото на телефоне.
– А, такую, – кивнул торговец, – да, я их помню. Тот, кто мне их продал, сказал, они не бьются.
– И что, правда?
– Не бьются-то? Вроде бы да.
Торговец подышал на ладони, а затем сунул их под мышки, зябко ежась.
– Он сказал, эта посуда сделана по древней технологии, секрет которой хранится в тайне с начала времен. Не знаю уж, как по мне – обычная керамика.
– А кто вам их продал?
– Один из братьев Ноланов, – ответил торговец. – Самый младший – Кевин.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Консультационные услуги для детей и молодежи до 19 лет в Соединенном Королевстве, предоставляемые Обществом по защите детей. Они решают любые проблемы, которые вызывают беспокойство или тревогу; некоторые из наиболее распространенных проблем включают жестокое обращение с детьми, издевательства, психические заболевания, разлучение родителей или развод, подростковую беременность, алкоголизм, наркоманию, пренебрежение и психологическое насилие. (Здесь и далее – прим. переводчика и редактора.)
2
Альберт Шпеер (1905–1981) – архитектор, рейхсминистр вооружений и военного производства.
3
Карл Дёниц (1891–1980) – гроссадмирал, командующий подводным флотом (1939–1943), главнокомандующий военно-морским флотом нацистской Германии (1943–1945), преемник Адольфа Гитлера в качестве главы государства и главнокомандующего вооруженными силами (с 30 апреля по 23 мая 1945 года).
4
Впереди 4 не снабжаемых энергией колеса, далее 3 пары движущих колес и ни одного хвостового.
5
Трейнспо́ттинг (англ. trainspotting; от train – поезд и spotting – обнаружение; букв. «отслеживание поездов»). Цель трейнспоттеров – увидеть все локомотивы, а по возможности вагоны, курсирующие в стране. С этой целью они собирают подробную информацию о движении поездов по железнодорожной сети и обмениваются ею, обсуждают все увиденные новинки.
6
Джон Уильям Полидори (1795–1821), английский писатель и врач. Друг Байрона и Шелли, автор романа «Вампир» (1819) – первого художественного произведения о вампирах.
7
Трупы, обнаруженные на пожарище, нередко находятся в так называемой позе боксера, при которой верхние и нижние конечности согнуты в суставах и приведены к туловищу. «Поза боксера» является признаком посмертного действия высоких температур и пламени.
8
Выражение президента США Теодора Рузвельта: «Говори мягко, но держи в руках большую дубинку, и ты далеко пойдешь».
9
О. Джей Симпсон – знаменитый афроамериканский футболист и актер, убивший бывшую жену и случайного свидетеля. В 1995 году был оправдан судом присяжных, но признан виновным гражданским судом и приговорен к штрафу в 33,5 млн долларов. В 2008 году был признан виновным в вооруженном ограблении и осужден на 33 года.
10
Стивен Патрик Моррисси – британский музыкант и поэт, писатель, уроженец Манчестера, основатель и вокалист существовавшей с 1982 по 1987 год британской постпанк-группы The Smiths. После распада группы продолжил сольную карьеру. В автобиографии он описывает детство в Манчестере как период мрачной и гнетущей атмосферы.
11
Ноттинг-Хиллский карнавал – ежегодный карнавал, который проводится с 1966 года на улицах лондонского района Ноттинг-Хилл, округ Кенсингтон и Челси, в течение двух выходных дней в августе («банковский понедельник» и предшествующее воскресенье).
12
Свободное владение (freehold) – форма владения недвижимостью, когда земля, на которой она расположена, принадлежит тому же собственнику. Отличается от формы владения «долгосрочная аренда» (leasehold), когда дом принадлежит собственнику, а земля – нет.
13
Джон Байам Листон Шоу (1872–1919) – британский художник-прерафаэлит. Шоу был плодовитым книжным иллюстратором, его работа на этом поприще включает 39 томов Шекспира. Основал также Художественную школу Байама Шоу в 1910 году.
14
Культовый роман Антона Роберта Уилсона и Роберта Шея, первая часть постмодернистской трилогии «Иллюминатус!».
15
Международная благотворительная организация, которая содержит сеть магазинов, осуществляющих продажи на принципах справедливой торговли и жертвовании товаров.
16
«Кельтский тигр» – экономический термин, происходящий от принятого образного названия «экономические тигры» экономики стран, показывающих резкий рост, используемый для описания экономического роста Ирландии, первый этап которого проходил с 1990-х до 2001 года, второй этап наблюдался в 2003 году, третий пик – в 2008 году.
17
Здания Второй категории – «крайне важные здания особого интереса» в списке «Английского наследия», британской государственной Комиссии по историческим зданиям и памятникам Англии. Комиссия осуществляет управление значимыми историческими памятниками страны (от Стоунхенджа до Первого металлического моста), содержит Национальный архив памятников в Суиндоне и занимается отнесением архитектурных объектов к той или иной категории.
18
Сладкое мясо – кулинарное название желез внутренней секреции теленка, реже ягненка, иногда коровы или свиньи. Блюда считаются деликатесом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книгиВсего 10 форматов