Княжна из ниоткуда

Уже понимая, что голодать мне тут не придется, весьма ободренная этой мыслью, решительно направилась к своеобразной плите-печи. Принцип ее работы был очевиден. В специальном отверстии должны гореть дрова, которые по логике нагревали металлическую поверхность, на которой горой возвышались немытые кастрюли. Сбросив все в один таз, попыталась зажечь огонь. У нас на даче стояла похожая печурка, так что с этой задачей я справилась весьма быстро, ведь и бумага, и приспособление, наподобие зажигалки, оказались на видном месте.

Окрыленная успехом, помыла часть посуды, а остальную оставила в тазу и приступила к столу, который выдраила до блеска.

Сил почти не осталось, но я была безумно довольна собой. Мясо к тому времени растаяло. Нарезав его на порционные куски, кинула «рагу» в сковородку, добавив воды. Пока все это варилось, выкинула капусту в мусорное ведро и начистила овощи – картошку, морковку, лук. Первую я отправила просто отвариваться, чтобы сделать пюре, а вот второе решила обжарить в растительном масле, которое нашла на одной из полок.

Вскоре по кухне разливались восхитительные ароматы. В животе заурчало, и ко мне пришло осознание, что я чертовски голодна.

– Чустаффус обедать будешь? – вслух поинтересовалась я, очень надеясь, что моего крылатого дружка привлекут восхитительные ароматы.

В ответ мне была тишина.

– Молчишь? – усмехнулась я.– Ну, как хочешь…

Приготовив вкусную еду, наполнила чистую тарелку и взяла в руки вилку. Ковырнув пюре с подливой, зажмурилась:

– Ммм, как вкусно, – и почти сразу услышала знакомый ворчливый голос:

– У тебя совесть есть?!

Открыв глаза, увидела Чустаффуса, который не мигая, смотрел на мою тарелку и буквально давился слюной.

– Будешь?

Он демонстративно отвернулся и буркнул:

– Нет, – видимо, ожидая, что я начну уговаривать, но крупно ошибся.

Усевшись поудобнее на табуретке, пожала плечами:

– Ну как хочешь, – и, подцепив кусочек мяса, отправила его в рот, невольно застонав от удовольствия. – Ммм, вкусно.

– У тебя точно нет совести, – мышь бросил в мою сторону укоризненный взгляд.

– Чуча, ну, может, хватит дуться? – с улыбкой посмотрела на него.

– Как ты меня назвала? – фамильяр буквально задохнулся от возмущения. – Я Чустаффус.

– Ну, я и говорю, Чуча. Так будет проще… Вот, смотри, я Елизавета, а все меня зовут Лизой.

– Как, как? – крылатик подошел ко мне поближе.

– Елизавета.

– Елиза-аааа-вета, – протянул он, задумчиво, а потом выдал. – Разве дворовую девку могут звать так красиво? Может, ты подкидыш?

– В смысле?

– Ну тебя, типа, украли из княжеской семьи, и подкинули этим, которые Лизой стали называть. Вот смотри, – мышь забегал по столу туда-сюда. – Тут же явная безграмотность очевидна… Может, магия совсем не ошиблась?

Логика мыша была своеобразной и, если честно, меня она ставила в ступор. Я даже не нашлась что сказать, поэтому просто в очередной раз уточнила:

– Может, поешь?

В этот раз мне ответили четко и ясно:

– Да!

Когда я поставила перед фамильяром тарелку, он оглядел ее беглым взглядом и довольно выдохнул:

– Здорово, – а потом, прежде чем я успела хоть что-то сказать, схватил лапкой кусочек мяса и запихал его в рот. Тут же крылатик выплюнул еду и раздался вопль:

– Горячо!

– Во-первых, необходимо дуть, – пожала плечами. – Во-вторых, не надо хватать все грязными лапами. Это не культурно. Вот тебе вилка!

Чустаффус скривился, а потом ехидненько уточнил:

– Ну а где нож и салфетка?

– Зачем?

– Как зачем? – мышь хмыкнул. – Раз уж соблюдать этикет, то до конца. Вольдемар частенько и сам ел руками, да и я вместе с ним. Но ты права, пришло время вспоминать о хороших манерах…

– Ну и где ножи лежат? – уточнила я.

– Там, – крылатик ткнул лапкой в сторону буфета, заставленного различной утварью.

В выдвижном ящике действительно лежали столовые приборы, а на верхней полке в шкафчике стопочкой были сложены кружевные салфетки, невероятно красивые.

– Вот, – положила требуемое на стол.

– А повязать? – Чуча нахмурившись посмотрел на меня, а потом цокнул. – Лапки короткие…

В общем, я повязала салфетку, которая на мыше смотрелась словно плащ-палатка, иначе и не скажешь, и он приступил к трапезе.

Сначала, высунув язык, Чустаффус пилил кусочек мяса, затем тщательно на него дул, забрызгав овощным соком все вокруг, а потом, запихав его в рот, сглотнул в один миг, даже не жуя, и начал все сначала.

– Может, давай я тебе помогу? – предложила я, когда нож в очередной раз слетел со стола.

– Давай- мышь протянул приборы с таким видом, будто делал одолжение.

Решив не обращать внимания на его выходки, быстро нарезала мясо помельче, осторожно подула, и только удостоверившись, что еда комнатной температуры, вернула тарелку.

– Ну, наконец-то, – послышался вздох, а потом этот нахаленок, начал поглощать еду, не забывая при этом весьма громко чавкать. Я только успевала следить за мелькающей вилкой. Справившись с порцией, Чустаффус завалился на бок, довольно погладил увеличившееся брюшко и громко икнул.

– Ты поросенок, – не выдержала я.

– Извини, – буркнул мышь. – Просто все так вкусно… А добавка есть?

– Есть, – кивнула в ответ и невольно вспомнила старую бабушкину пословицу. – Да не про вашу честь.

– Это еще почему? – мышь встрепенулся.

– Потому что обжорство еще никого до добра не доводило.

– Ну, пожалуйста, – крылатик жалостливо посмотрел на меня. – Я тут знаешь, как недоедал, знаешь, как питался сухарями, да я похудел…

– Так, – качнула головой. – Добавку получишь чуть позже, вечером или завтра.

– Конечно, – скривился он, – а за это время ты все съешь.

От этого обвинения слегка опешила, а потом вздохнула:

– Чуча, там много, одной столько не съесть.

– Честно?

– Честно-честно.

Получив мои заверения, мышь вновь откинулся на стол, и теперь салфетка служила покрывалом.

– Нам надо поговорить.

– О чем? – крылатик зевнул, продемонстрировав розовую пасть и ряд белоснежных остроконечных зубов.

– Необходимо распределить работу, и решить, что нужно сделать срочно, а что можно отложить. Вот скажи, сколько помещений необходимо для организации торжества?

– Зал, столовая, холл, пару спален для гостей, если устраивать вечерний бал, – мышь перевернулся на другой бок и тряхнул лапкой.

– Праздник будет дневной.

– Тогда комнаты наверху не понадобятся.

– Скажи, а чем угощать гостей?

– Что-нибудь горячее, закуски, фрукты, вино…

Чустаффус внезапно замолчал. Я сначала думала, что он размышляет над меню, а потом раздался храп – громкий, урчащий и такой четкий.

– Ты что спишь? – удивилась я.

Не веря сама себе, вскочила и изумленно уставилась на крылатика. Мышонок действительно спал, при этом похрапывая.

– Эй, – ткнула в него пальцем. – У тебя совесть есть? Эй!

Чустаффус открыл один глаз, прищурившись, посмотрел на меня и выпалил:

– Там мясо еще есть, ты одна все равно столько не съешь, – а потом зажмурился и вновь захрипел.

Стало понятно, что сегодня мне разговаривать в принципе не с кем.

Немного подумав, взяла нахаленыша и отнесла в свою спальню.

Уложив его на подушке, переоделась в ночную сорочку и вышла на балкон.

Ярко-красное солнце медленно опускалось за голубой лес, виднеющийся вдалеке. Новый мир был красивым, необычным и таким таинственным. С высоты отчетливо виднелся зеленый островок чуть в стороне от замка. Сразу пришла мысль о том, что если это сад, то именно там можно набрать фруктов для торжества.

Проверив свои вещи, которые так и не высохли, перевернула их и направилась в ванную комнату. Умывшись, вспомнила о семенах, которые перед стиркой вытащила из кармана бридж.

«Может пригодятся», – переложила их на одну из полок в шкафчике, а потом поплелась в постель.

Усталость навалилась как-то быстро, можно сказать, мгновенно. Закрыв глаза, моментально уснула.

Приснился мне как не удивительно, сам князь Вольдемар. Он молча рассматривал меня, тщательно вглядываясь в лицо. От его пристального взгляда было не по себе, и хотелось немедленно сбежать, только вот почему-то тело отказывалось слушаться.

– Ты красивая, – в конце концов, произнес мужчина. – Главное, дождись меня, а еще слушай Чустаффуса, он многое знает…

А потом облик Вольдемара растворился в дымке, и дальнейшее продолжение своего сна, я не запомнила…

***

Прошло несколько дней

– Бе-е-ееедный голодный фамильяр… Сииил совсем не отстааааалось. Мнеееее бы хоть корочку хлеба, дооообрая Лиза обязательно дааааст…

Открыв на секунду глаза, увидела на соседней подушке Чустаффуса, который гипнотизирующим взглядом сверлил меня.

– Спи, еще рано, – автоматически рявкнула я и перевернулась на другой бок.

Сладкое сновидение моментально стало окутывать меня. Послышался шорох, потом по мне самым бесцеремонным способом «потоптались» и над ухом снова раздалось громкое пение, похожее на жуткий вой, потому что певец, к сожалению, не обладал ни голосом, ни слухом.

– Бес-сеееердечная Лизаааа, живодеееерка она, потому чтоооо не хочет кормить малышааааа, – последнюю букву вредный мышь тянул особенно громко, практически переходя на фальцет.

Безумно захотелось закрыть уши. Разозлившись, подскочила на постели и заорала:

– У тебя совесть есть?!

– Доброе утро, – фамильяр сложил ровненько лапки на подушке и широко улыбнулся.

– Чустаффус, у тебя совесть есть, вот скажи?

В ответ он шевельнул большими ушами и бросил на меня невинный взгляд, делая вид, что не понимает, о чем идет речь.

– Так, – посмотрела в окно, за которым начинался рассвет. Теплые, солнечные лучи едва коснулись поверхности земли, пробуждая весь мир ото сна. – Еще очень рано, так что давай, ложись…

– Лиза, – Чуча изумленно посмотрел на меня. – Да разве ты не понимаешь, сколько у нас дел?!

– Понимаю и осознаю, – простонала в ответ, откинувшись на подушку. – Ведь именно мне приходится все вокруг приводить в порядок, ведь именно я с утра до вечера тружусь как пчелка, а кое-кто лишь раздает ценные советы…

– Елизавета! Для тебя же стараюсь… Ты должна быть готова к встрече с королем.

Чустаффус, когда хотел выразить крайнюю степень своего возмущения, всегда называл меня полным именем.

– Боюсь, что могу не дожить до этого момента, – пробормотала в ответ и закрыла глаза.

Несколько мгновений длилась блаженная тишина, а потом раздался вопль:

– Как это? Ты что с ума сошла? А как же наш бедный несчастный князь?

– Знаешь, твой Вольдемар хорошо устроился, перетащил меня в этот мир и ушел в забытье, а расхлёбывать эту кашу приходится мне. Кто отмывает замок? Кто стоит постоянно у плиты? Кто стирает в корыте руками? Знаешь, как я устала? А ты еще каждое утро будешь своими воплями. Не стыдно? У меня уже просто нет сил…

– Лизонька, прости, – Чуча подскочил ко мне и прижался к моему лицу. – Прости, я просто хотел порадовать тебя замечательной песней, которую придумал сам.

– Да уж…

Чустаффус потерся об меня крылом, выражая всю нежность, на которую был способен этот нахаленыш, явно пользуясь тем, что злиться долго, я в принципе не могла.

– Паразит ты, плюшевый, – обняла его, погладив пальцами по спинке.

Наступила блаженная тишина. Закрыв глаза, надеялась немного подремать, когда услышала шепот, наполненный грустью:

– А есть так хочется…

Усмехнувшись, вздохнула:

– Ты неисправимый обжора.

– Просто мой организм восстанавливается.

– От чего? – приподнялась на локте, насмешливо разглядывая крылатика, который за это время прилично округлился. Теперь отчетливо виднелось увесистое брюшко, да и на лоснящиеся щеки не обратить внимания, было просто невозможно.

– От стресса, – и на меня посмотрели круглыми глазами.

Понимая, что поспать не дадут, села и вздохнула:

– Хорошо, уговорил! Но сначала утренние процедуры, а потом завтрак. Договорились?

Мышь согласно закивал головой.

Завернувшись в длинный халат, поплелась в ванную комнату. Каждый раз купаясь, я испытывала невероятную радость по поводу горячей воды, потому что, не считая водопровода, замок был древним, и о современной технике, облегчающей жизнь домохозяек, здесь ничего не знали. Стирать приходилось вручную при помощи металлической доски, о которую терли белье, для сушки был задний двор с натянутыми верёвками и специальными защипками на них, напоминающими прищепки, вместо пылесоса – метла, вместо швабры – тряпка.

Отмывая замок, чувствовала себя золушкой, иначе и не скажешь, а еще я не понимала, что делала все время прислуга, потому что пыль повсюду была вековой.

Очень трудно приходилось с приготовлением еды. Чустаффус ел как не в себя, готовые блюда улетали со скоростью света. Опасаясь за его здоровье, часть еды начала прятать в «холодильник» в сундуке, на который повесила замок, случайно найденный мной. Первые дни мышь пытался его вскрыть, а осознав бесполезность попыток, захотел стащить ключ, но, когда был пойман за мохнатую лапку, смирился с тем, что трапеза будет лишь три раза в день, и никак не чаще.

Не знаю почему, но даже сон не приносил отдыха. Каждый раз мне что-то снилось, но к утру я не могла вспомнить что, а еще чувствовала себя так, словно по мне трактор проехал. Уж не знаю, что со мной происходило, но это было весьма странно!

– Лизаааа, а Чустаффус несчастный ждет, и это ожидание равнооо жизни, – послышалось за дверью вопль. Хитрец, видимо, решил таким образом меня поторопить.

Сделав вид, что не слышу, опустилась в воду и потянулась за флаконом с мылом…

Когда я вышла из ванны фамильяр, надутый как сова, сидел на спинке кровати, закинув заднюю лапу на лапу, а передние скрестив на груди. Всем видом он демонстрировал свое недовольное настроение.

Качнув головой, направилась к комоду и открыла ящик. Чустаффус за эти дни притащил мне немало одежды сестры Вольдемара. Видимо, девушка очень торопилась сбежать, потому что практически ничего не взяла.

Я пыталась выяснить, почему все так произошло, почему они с князем не общаются, но толкового ответа так и не добилась… Чуча словно не хотел говорить на эту тему, и я решила с расспросами повременить.

Достав комплект белья, подхватила свои бриджи и футболку, и поспешила переодеться.

Увидев меня, Чустаффус подкатил глаза, мол, опять одела «эту чудовищную одежду!», но убираться в длинных платьях было практически невозможно.

– Я готова, – посмотрела на фамильяра.

– Ты смерти моей хочешь… Решила заморить голодом?

– Чуча, поверь, даже если не кормить тебя денек-другой, ничего с тобой не случится.

Мышь схватился за грудь и охнул.

– Так, – строго посмотрела на него. – Чур не притворяться. Сейчас мы идем завтракать, и ты продолжаешь рассказывать об этом мире. Договорились?

–А что у нас на завтрак будет? – крылатик радостно подпрыгнул.

– Оладьи с малиновым вареньем.

Фамильяр завис в воздухе, и радость в его глазах померкла.

– Чуча? – вопросительно подняла брови, а потом, меня осенило. – Неужели ты…, – а затем помчалась на кухню, проверять свою догадку…

За спиной слышалось нервное хлопанье крыльев и взволнованный голос Чустаффуса:

– Лиза… Это не я… Оно само… Ли-зааааа…

Залетев на кухню, подлетела к столу, на котором вчера оставила чашку с малиной, засыпанную «сахаром».

Дело в том, что сад в замке оказался большим, но весьма запущенным, впрочем, как и все вокруг. Вдоль каменной стены заросли малины были большими. Количество ягод порадовало. Понимая, что денег у меня нет, а княжеские запасы небесконечны, подумала, что такое добро пропадать не должно.

Собрав ароматные спелые ягоды, нашла в кладовке мешок сахарной пудры, и решила использовать ее как сахар. Я планировала сегодня разложить варенье по туескам и спустить вниз, но…

Сейчас разглядывая пустую посуду и испачканный стол, понимала, что моим планам не суждено сбыться.

– Лиза, это не я, – послышалось за спиной.

Обернувшись, пристально посмотрела на Чустаффуса и уточнила:

– А кто?

– Оно само… Все вышло случайно… Я только хотел немного попробовать… Ну, что тебе жалко… Да я совсем чуть-чуть… Там этой малины… Соберем еще!

На последних словах я сильно разозлилась. Соберем – это значит мне опять лазить по колючим кустам, пока кое-кто будет бессовестно дрыхнуть.

Схватив полотенце, размахнулась и шлепнула фамильяра.

– Ты что?! – на его мордашке появилось искреннее изумление. – Ты чего?

– А ничего… Соберем, еще, значит? Вот тебе, вот, вот…

Чустаффус всячески пытался увернуться, но полотенце то и дело, его доставало. Конечно, крылатику было не больно, но весьма-весьма обидно.

– Живодерка…, – закричал в какой-то момент мышь. – Да я княжеский фамильяр! Да как ты можешь!

– Вот так, – шлепнув его напоследок, бросила полотенце на стол и, вздохнув, села на табуретку.

Почему-то захотелось расплакаться. Конечно, дело не в варенье, а в том, что я очень-очень устала, ведь работа по дому не заканчивалась. Когда очнется князь, и я смогу вернуться домой было тоже непонятно, а еще, мне человеку из цивилизации было ужасно сложно приспособиться к чужому миру, в котором все оказалось таким странным и непонятным.

– Лиза, – Чустаффус опустился на краешек стола. – Не расстраивайся.

Посмотрев на него, смахнула слезинку со щеки, и кивнула.

– Ты прости меня… Я правда не заметил, как все съел. Это вышло случайно.

– Варенье уже не вернуть, – вздохнула в ответ, стараясь отстраниться от унылых мыслей. – Поэтому фронт работы такой. Сейчас я делаю оладьи, и мы завтракаем. Затем, ты – собираешь малину, а я продолжу уборку.

– Лиза, а…

– Нет, – качнула головой, прекрасно зная этого актера. – Любишь ягодки, значит, будешь их собирать сам, и я больше ничего не хочу слышать – тяжело, лапки маленькие, кусты колючие… Ты меня понял?

Фамильяр вздохнул.

– Ну и отлично, а теперь оладьи.

Услышав о еде мышь заметно повеселел. Он то и дело засовывал свой любопытный нос в миску, мешая мне делать тесто. Потом едва не обжегся о раскаленную сковородку, ну и в конце концов, стащил первый горячий оладушек, дважды уронив его на пол, измазал все вокруг маслом, а потом пыхтя от недовольства, ворча о вредной княжне, вытирал пятна с плитки салфеткой.

После завтрака отнесла пустую посудину к малине и пристально посмотрев на погрустневшего Чустаффуса, предупредила:

– Как наполнишь чашку, найдешь меня, понял?

– А надо всю миску? – в голосе послышался ужас.

– Всю, – припечатала я мыша и направилась заниматься своими делами.

Сегодня мне предстояло навести порядок в фойе. Приступив к работе, сначала сняла шторы, потом занялась паутиной, затем решила подмести… Прошло немало времени, я успела переделать много дел, а Чустаффус так и не появился. Видимо, хитрец решил, что рано или поздно я к нему приду на помощь, но тут он крупно ошибся.

Подхватив ведро и тряпку, направилась в круглую комнату, чтобы протереть там пол. Все-таки князь тоже должен находиться в чистоте.

Вольдемар напоминал статую. Присев рядом с ним на корточки, осторожно провела рукой по темным волосам. Мужчина даже не шелохнулся.

– Князь, а князь, вот скажи, когда ты очнешься? Знаешь, как нам с Чустаффусом нелегко живется… А ты вот лежишь, и тебе хорошо. Эгоист ты, Вольдемар, эгоист.

Внезапно мужчина открыл глаза. Они были голубыми-голубыми, словно небо в солнечный день.

– Вольдемар, – изумленно уставилась на него. – Вы… Ты меня слышишь.

Губы мужчины дрогнули в улыбке, а потом он закрыл глаза и снова превратился в безмолвную статую.

Схватив князя за плечи, стала трясти, но увы… Он вновь оказался в плене сна.