Другие. Саша

Он сделал ещё одну затяжку, схватил кальян и потащил его к бару, где уже подготовили место, явно понимая, что таким клиентам не стоит отказывать в небольшой слабости. Ада радостно выхватила мундштук из его рук и тут же выпустила облако сизого дыма.

– Может, ты и прав, боль чуть притупляется, когда думаешь медленнее.

– Ты сомневалась? – придвинулся он ближе, подав бармену знак налить.

– Сложно доверять тому, кого совсем не знаешь.

– Давай расскажу что-нибудь. Что ты хочешь знать?

– Почему ты оставил попытки, Саш? С той девушкой. Льё рассказывал…

– Ах, это… – он опустил взгляд, стараясь собраться с мыслями. Воспоминания о прошлом всё ещё больно резали сердце и терзали душу, стоило только выпустить их наружу. – Так лучше для неё. Я бы не хотел, чтобы она жила как я, мотаясь по свету, без постоянного пристанища… Ну и… Она – человек. Вполне могла стать разменной монетой. Ада. Не тебе объяснять, что экзистенциалист и человек – не пара.

– Да… Как сущность и Феникс. Саша?

– М?

Она чуть привстала, набрав в грудь побольше дыма, и прислонилась лбом ко лбу экзистенциалиста, медленно выдыхая ему в лицо. Её рука мягко скользила по чёрным волосам, спускаясь к шее и ложась на плечо.

– Обещай мне…

– Что?

– Что не оставишь меня. Ни под каким предлогом. Что пойдёшь до самого конца. Либо убьёшь меня, если я не справлюсь.

– Не могу.

– Почему?

Саша схватил её за талию и резко притянул к себе, оказавшись слишком близко, чувствуя как бьётся горячее сердце Феникса, как тяжело вздымается грудь и как горит тело.

– Потому что частичка должна жить, – шепнул он, касаясь губами уха Ады, рукой прижав голову к себе.

Она тяжело выдохнула ему в шею и обмякла, требуя быть обнятой. Что, собственно, Саша и сделал: крепко обнял её, усадив к себе на колени и позволил улечься на плечо. Они курили кальян, подавая друг другу красивый, тёмного дерева, мундштук, и запивая сладкий дым терпкими шотами до тех пор, пока администратор не сообщил, что заведение скоро закрывается. Тогда, расплатившись и оставив щедрые чаевые, все трое вышли на пустую ночную улицу.

Ада отказалась садиться в машину или вызывать такси, да и Саша был не против прогуляться. И только Майя осталась недовольна. Весь вечер экзистенциалист ловил её косые взгляды, теряясь в догадках. Он всё больше утверждался в том, что волонтёрша – слабое звено в их компании, но никак не мог придумать способ, как склонить эту упрямую “серую мышь” на сторону Ады. Трудно будет строить планы мести или сражаться с Марселем и его сподвижниками, если за спиной будет стоять мрачная Майя.

Необходимость поддерживать блоки, чрезмерное количество алкоголя и общая усталость давили на Сашу, поэтому, когда он оказался в гостиничном номере, то с размаху рухнул на диван и почти тут же крепко заснул, оставив женщин одних. В густой темноте сна ему виделся сгорающий Льётольв и рассеивающийся в утренней дымке Денеб, а сквозь весь этот экзистенциальный ужас – перепуганное лицо Марселя. Таким он никогда его не видел, да и больше не хотел видеть. То, что случилось, – беспрецедентно, вопиюще жутко, и кошмар, происходящий во сне, перестал Саше казаться сном, вынуждая его метаться по дивану в поисках спасения.

Открыв глаза, он стёр с лица пот и сел. В номере было темно и душно, а ещё – тихо. Майя спала здесь же, свернувшись калачиком в кресле, дверь в спальню – заперта. Расстегивая рубашку, совершенно мокрую от пота, Саша, не издав ни одного лишнего звука, подобрался к соседней комнате, медленно нажал на дверную ручку и вошёл.

Дым. Всё пространство занимал серый пепельный дым, тягучий, медленный, заворачивающийся причудливыми узорами, плывущий сквозь время, поднимающийся и опускающийся. Он скрывал всё: и выкрашенные в бежевый цвет стены номера, и большой пейзаж, украшавший пролет между окном и дверью, даже слабый лунный свет терялся в нём, рассеиваясь на широкие дымные полосы. Ада лежала на кровати в нижнем белье и распахнутой рубашке. В руках её, как изящная кисть, лежал мундштук с сигаретой, от которой тянулась тонкая смурая струйка.

Саша прикрыл дверь, опёрся на стену, продолжая расстегивать пуговицы и в этот момент понял, что не так.

– Где ты взяла его?

– Мундштук? – уточнила Ада, хотя это было очевидно. – Нашла в твоих вещах.

– Что ты искала?

– Сигареты.

– И сколько ты уже?

– Почти все запасы.

– Плохо не станет?

– Хуже чем есть – нет.

– И зачем…

Ада не ответила, только глубоко затянулась, чуть задержала дым внутри лёгких и медленно выпустила его через рот. Просто открыла его и ждала, пока всё не произойдет само собой. Саша понимал её состояние, сам переживший не одну тяжёлую потерю. Но лишения этой женщины казались ему во сто крат больнее, чем собственные. И сейчас, всё ещё израненная, лежащая на постели в полнейшем изнеможении, истерзанная горестными мыслями, она виделась ему трогательной,беззащитной и возмутительно красивой, а вместе с тем – бессовестно вульгарной и жестокой. В первую очередь по отношению к себе. Он подошёл к ней и лёг рядом. Ада протянула ему пачку сигарет и зажигалку. Саша прикурил.

– Т-с-с, – она приложила ладонь к его губам. – Не выдыхай резко.

Послушно выпустив дым как можно более осторожно, он поднял взгляд к потолку.

– Смотри, – продолжала Ада. – Видишь? Какие изящные линии, как змеи в водовороте. Когда Фениксы поджигают что-то, дым не такой красивый. Как-то Льё искажал реальность с этим мундштуком в руках. И это было невероятно… Он был невероятным. Когда я прикасалась к нему, у меня дрожали руки… – произносила она фразы, перескакивая с одного на другое.

– Дым больше похож на сущностей, когда они выходят из тени, – шепнул Саша, с интересом слушая Аду. Он и представить не мог, насколько глубокими были чувства между его товарищем и Фениксом.

– Не хватает сверкающих огоньков…

– Это не обязательно. Просто Ден был огнем, поэтому…

– Он всё ещё есть.

– Чем дольше ты будешь обманывать себя, тем хуже.

– Ты же видел!

– Без тела, Ада… Может пройти лет десять, а может – все пятьдесят. И без экзистенциалиста… Ты просто не доживёшь.

– Нужно достать частичку.

– Что? – Саша в удивлении перестал курить и повернулся к Аде. Она лежала всё с тем же выражением лица, что и пятью минутами раньше.

– Если я собираюсь мстить, а я собираюсь, то она может погибнуть со мной. Этого нельзя допустить.

– А вне тебя разве она сможет жить?

– Заодно и узнаем.

– Как ты себе это представляешь? Как достать её?

– Вынуть сердце? – Феникс повернулась к нему и хищно улыбнулась, отчего у Саши побежали мурашки. Её взгляд был безумным, решительным и хладнокровным.

– Мы не будем этого делать, Ада. Найдем такой способ мести, чтобы ты точно осталась жива.

– Да какой смысл? Умру я раньше или позже – не имеет значения, если частичка останется внутри, она умрёт вместе со мной. Значит, её нужно извлечь.

– А если она не готова? Даже дети не рождаются сразу, – попытался воззвать к разуму Саша.

– Подождём тогда… Совсем немного подождём… Саш… – она положила горячую ладонь на его щёку, сквозь темноту всматриваясь в чёрные глаза, скользнула взглядом к губам, а рукой – к шее и ниже. – Ты напоминаешь мне его…

– Ада. Не надо, – шепнул он, хотя сам чувствовал тугой комок эмоций, сдавивший грудь. Всё тело превратилось в упругую пружину, ждущую крошечного триггера, чтобы разжаться, выпустив энергию наружу.

– Ты ведь не оставишь меня? – она отбросила сигарету, и ловко вырвав из руки Саши вторую, затушила её, сжав в ладони. – Обещай.

– Я экзистенциалист… – повинуясь огненной настойчивости, он чуть притянул её к себе.

– А я Феникс. И что? – лицо Ады сало ближе, обжигая дыханием. Каждое слово грозилось добраться до губ Саши раньше, чем прозвучать.

– Ты пара сущности.

– А ещё приёмник и усилитель… И просто Ада.

Саша не успел ничего сказать и понять, как её имя проникло к нему в рот вместе с дыханием Феникса. Она целовала его, безудержно и чересчур страстно, и он не мог сопротивляться. В ней было слишком много жара, слишком много чувств, которые требовали полного поглощения, телесной и душевной отдачи, засасывали как болото, тянули на дно бездумных, животных удовольствий.

Ада ловко сняла с него рубашку. Руки Саши чувствовали тугую повязку на боку Феникса и другие шрамы. Она дрожала всем телом, покрываясь мелкими капельками пота, от неё пахло дымом, тревожно и многообещающе. Настоящий дурман с нотками благовоний. Похоже, Феникс не собиралась останавливаться на поцелуях, она требовала продолжения, властно и настойчиво. Не давая Саше опомниться, стянула брюки и с силой перевернула его на себя, обхватив ногами.

– Ада… Может не надо? – попытался вернуть себе разум он, тем не менее с маниакальным желанием прикосновений, подхватывая её под спину и продолжая ласки. – Это глупо.

– Не хочешь меня? – с придыханием шепнула она ему на ухо, чуть прихватывая мочку губами, спускаясь к шее, заставляя поддаваться стремлениям тела.

– Не хочу.

– Врёшь.

– Ада!

– Саш, я сейчас умру, если ты не позволишь мне… – она тяжело вздохнула, слишком тяжело, задыхаясь прокуренным воздухом, запертым в комнате.

– Разве именно я тебе нужен? – тихо ответил Саша, бережно снимая с неё рубашку и расстегивая бюстгальтер, мучительно представляя вид обнаженного тела.

– Экзистенциалист! – простонала Ада, наслаждаясь элегантными и нежными поцелуями, покрывающими её грудь.

– Не могу я так, – отрывисто шепнул он, увлекаемый Фениксом в подушки.

– И я…

Она не давала ему передышки, удушая поцелуями и откровенными телесными намёками. Саше казалось, что дым стал гуще, а тело Ады горячее. Прикасаться к ней было страшно и иногда больно, но он не мог остановиться. Понимал, что должен прекратить и продолжал скользить ладонями по влажному телу, повинуясь требованиям Феникса. А она теснила его руки ниже, заигрывая так откровенно и развязно, что заставляла просыпаться самые тёмные и извращенные фантазии.

– Я же знаю, каким ты можешь быть… – прохрипела Ада, растягивая слова от удовольствия, пытаясь параллельно избавить Сашу от остатков одежды.

– Откуда тебе знать, – еле слышно ответил он, из последних сил сдерживая свои необузданные желания, стараясь ограничиться в ласках только руками.

– Такой как ты не может быть другим, – она вдруг резко схватила его руками и ногами, повалив на себя. – Саша! Ну сделай же это! Прошу тебя! Сделай так, чтобы я рыдала, чтобы умоляла остановиться. Пожалуйста. Мне нужно забыться.

– Это не поможет, Ада… Ты себе потом не простишь. Да и я тоже, – проговорил он, зная, что они оба уже заключили сделку с совестью и получили молчаливое одобрение от тех, кого здесь нет. – Ты ни в чём не виновата… Наказание не нужно… Прости себя.

Она помотала головой, отказываясь от чего-то, только ей известного. Саше казалось, что она не слышит ни его, ни себя, ни безмолвного присутствия Денеба. Именно сущность пыталась создать Ада, заполняя комнату дымом, накачивая себя никотином до помутнения рассудка. Чувствовал ли он что-то по отношению к Фениксу? Кроме сумасшедшего желания обладать этим телом? Нет. Но прекрасно понимал, что иначе никак. Здесь и сейчас либо он сделает то, что ей так необходимо, либо… Медленная смерть для двоих.

– Не нужно умолять меня, это – не наказание. Это – лекарство, – шепнул Саша, сдаваясь.

Феникс закусила губу и впилась дрожащими руками в его спину, утопая в бесшумных горьких слезах. Саша вкладывал в каждое своё движение столько нежности и внимания, сколько мог, растягивая удовольствие, прислушиваясь к их общим реакциям. А когда понял, что этого уже недостаточно, дал волю небольшой части своей ненасытной мужской натуры, зажав рот Ады ладонью. Она всхлипывала под его натиском, хрипела и извивалась, но ни на мгновение не отстранилась, требуя больше, – всего его.

Перед глазами у Саши комната опасно поплыла, обещая скорый выход из тени. Ладони Ады пропускали статическое электричество, тем самым только сильнее подталкивая его к границе.

– Не выталкивай нас, ты что? – шепнул он, чуть отпуская её.

– Это не опасно… – выдохнула Феникс дым.

– Горишь, Ада…

– Совсем не сгорю. Не останавливайся, ещё чуть-чуть.

– Я бы не…

– Саша, – прорычала она.

И в который раз за эту ночь, экзистенциалист сдался. Закопал все свои принципы, задушил совесть, выпустил на волю зверя под именем “безудержная страсть”. И этот зверь раздирал горячечное тело Ады в клочья и собирал его обратно, наслаждаясь отчаянными судорогами, сдавленными стонами и оборванными криками, ублажая себя сладкими страданиями изможденной плоти. Вспоминать о том, что происходило, будет страшно, но забыть – нельзя.

Дикими усилиями оставаясь в тени и сохраняя блоки, Саша сделал то, чего пять минут назад не собирался. Они оба напоили друг друга сумасшедшим удовольствием, абсолютно безумным и жестоким в своём неистовстве. Ада не могла рыдать, как хотела, а только задыхалась под тяжёлым телом экзистенциалиста, прижимавшим её к мокрой постели, каждую мышцу сводило отступающее наслаждение, сдавливая лёгкие и сердце. Саша не мог найти в себе силы, чтобы лечь рядом и, уткнувшись в плечо Феникса, считывал кожей напряжение дрожащего тела.

Поцелуй, ещё один, чуть легче, медленнее, отпускающий, дарующий свободу, беглый. Едва ощутимый, последний? Нет. Снова, изголодавшийся, пепельный. Кроткий.

Саша упал рядом с Адой, вслепую пытаясь нащупать где-нибудь сигареты.

– Курить…

– Держи, – Феникс с трудом отыскала пачку и прикурила для экзистенциалиста, осторожно вложив сигарету в его губы.

– Жёстко.

– Спасибо, Саш…

– Да ладно… Убить меня за это уже некому, а так… – он передал ей сигарету, взглянул на дымное облачко, и забрал обратно.

– Странно, что у тебя нет постоянной женщины. Нет ведь?

– Нет. А надо? – Саша чуть придвинулся к ней, осторожно поглаживая голую грудь и живот. Повязка промокла от крови. – Эй… Опять открылась…

– Забей, – Ада убрала его руку выше. – Ты такой… Вкусный мужчина… Странно, что один.

– А у кого из экзистенциалистов ты вообще постоянную подругу видела? – улыбнулся он.

– Льё пытался.

– Месяц-два. Это разве постоянство? Да и зачем? Если хочешь знать, у меня имеются замечательные девушки в буферах. Когда бываю там, навещаю их обязательно. А могу и не навещать. По настроению. Теперь-то точно не стану…

– Почему? – она чуть поластилась, выпрашивая объятий, и Саша не стал противиться, приютив Аду на своём плече.

– После тебя они все будут не такими интересными и возбуждающими.

– Фу, как некрасиво, – со смешком ответила Ада.

На краткое мгновение Саше показалось, что она действительно забылась, позволив сильнейшему Фениксу, знаменитой не только своей силой, но и безумными сексуальными похождениями, выйти на авансцену, спрятав Аду настоящую, горюющую, далеко-далеко, туда, где её не достанут воспоминания и образы реальности.

– Меня беспокоит твоя рана, – серьёзно сказал Саша, пытаясь повернуть разговор в другое русло.

– Не хочу об этом.

– Уверена, что всё нормально?

– Да.

– Ладно, – он затушил сигарету и бросил окурок на пол. – Нужно выспаться. Неизвестно, что день грядущий нам готовит, – буркнул экзистенциалист, поднимаясь, чтобы найти одежду.

– Ты куда?

– Спать же.

– И оставишь меня одну?

– Чего ты боишься?

– Воспоминаний, Саш.

– Я не смогу тебя от них защитить.

– Но я хотя бы не буду одна! Они невыносимы. Стоит только закрыть глаза, как я вижу огонь, всюду! А в нём – Льё, умирающий, молчаливый. Он горит и всё никак не может сгореть, а я стою и смотрю, потому что руки и ноги не шевелятся, даже не могу закричать. И если получается вынырнуть из этого ужаса, я слышу голос Дена, вижу, как он рассеивается, исчезает в пустоте, не оставляя мне ничего, кроме… Да ничего не оставляя! Раньше я думала, что никогда не смогу забыть то, что делал со мной Сёртун, но ошиблась. Те воспоминания – ничто по сравнению с болью, которая теперь во мне, вмурована в моё сердце.

Саша слушал её, наблюдая, как тревожно она сжимает свои пальцы, как пытается не смотреть ему в глаза, как нервно отбрасывает волосы с лица и часто-часто дышит. Искаженный, выжженный Феникс, переживший слишком много трагедий, Ада вполне могла реально сойти с ума или впасть в депрессию. По природе хрупкая психика огненного создания расшаталась до опасного состояния, и он уже жалел, что дал такую обидную слабину, позволив ей получить то, чем она привыкла заглушать боль. Это всё равно что вколоть наркоману обезболивающее с морфием. Да и метка, призванная сдерживать Аду, не работала больше так, как задумывал Денеб. И об этом Саша решил ей не напоминать.

– Хорошо. Эту ночь побуду с тобой. Ложись, – он увлек её на кровать и укрыл одеялом. Сам же поднялся, чтобы одеться и открыть окно.

– Что там с твоей сущностью?

– Не знаю. Ты не дала мне спокойно обдумать, что делать.

– А Майя?

– Что с ней? – Саша лёг рядом, подложив руки под голову, уже не чувствуя усталости. Вот, оказывается, каким может быть взаимодействие с Фениксом. Исцеляющим.

– Действительно будем таскать за собой?

– Пока да.