Стань моим мужем, дракон!
– Нет, не нашло, – ответила Амедея, обходя его по кругу. – Штаны оставь. Откуда ты так хорошо знаешь наш язык?
– Пытал пленных, – соврал Геррах, чтобы напугать ее.
Легкое прикосновение прохладных пальцев к спине заставило его вздрогнуть.
– Ты врешь, – уверенно сказала Амедея и положила ладонь на чешуйки, которые остались на плече после незавершенного оборота. – Ну-ка, ответь… – она задумалась. – Какого цвета мои глаза?
– Голубые, – выпалил он без раздумий, и нежное лицо Амедеи озарила недоверчивая улыбка.
– Это потрясающе, – прошептала она, погладив его плечи обеими руками. – Так красиво…
– Рад, что тебе нравится, – вежливо ответил Геррах, обернувшись. – Может, и мне дашь тебя потрогать?
– А теперь помолчи, – приказала она. – Не мешай.
Она прикрыла глаза, словно наслаждаясь музыкой. Геррах тоже замер, но не услышал ровным счетом ничего, кроме чириканья птиц и далеких голосов, доносящихся из дома. Он развернулся к Амедее, и изящные ладони легли ему на грудь. Голубые глаза распахнулись и вопросительно посмотрели на него снизу вверх.
Красивая, молодая, неопытная… Будет не сложно влюбить ее в себя, а после вынудить стащить треклятый браслет. По его опыту женщинам куда больше нравится подчиняться, а не властвовать, особенно в постели. Бывают, конечно, исключения, но Амедея кажется такой нежной и мягкой.
– Сперва тоже ответь, – потребовал он. – Почему ты выбрала именно меня?
Геррах ждал, что она смутится, но, к его удивлению, Амедея ответила честно и без стыда, с равнодушием, ударившим словно пощечина:
– Ты выглядишь как мужчина, который нравится женщинам.
– Не только выгляжу, но и являюсь, – заметил Геррах.
Она лишь равнодушно пожала хрупкими плечиками и присела на белую лавочку в тени беседки, разглядывая его с любопытством, в котором не было ни намека на флирт.
– Там, на рынке, выбор не богат, – продолжила Амедея. – Старые, больные, увечные… Или с такими зубами, что и представить страшно, как с ним целоваться.
– Ты представляешь мои поцелуи?
Он опустился прямо на мраморный пол беседки, прислонился к одной из колонн, наслаждаясь прохладой – такой редкой в этой безжалостной раскаленной стране.
– Все должно выглядеть правдоподобно для моего дяди, – терпеливо пояснила Амедея. – Но твое нахальство не знает границ. Ты был обычным воином, Геррах?
Дракон не может быть обычным, хотя в красных горах никого не удивишь способностью принимать вторую ипостась.
– Да, – ответил он, и заслужил еще один внимательный и недоверчивый взгляд.
– Откуда же у тебя такое самомнение? – поинтересовалась Амедея. – Я купила тебя за внешность и хорошие зубы, и еще потому, что ты отлично говоришь на нашем языке. Вот и все. Твои поцелуи меня не интересуют. Я была честна с тобой, почему ты удивляешься?
А Геррах и правда испытывал нечто сродни изумлению, поскольку осознал, что вступил на новое для себя поле боя. Раньше женщины сами добивались его внимания и проявляли удивительную настойчивость и изобретательность, чтобы оказаться в его постели вновь. Он любил женщин, знал, как заставить их стонать от удовольствия, но разговаривать с ними, обольщать… Все было бы куда проще, не будь на нем браслета, который не позволял прикоснуться к Амедее.
Когда он сидел в том скотском загоне, смердящем мочой и кровью, то успел увидеть немало женщин этой страны: громких, душных, тяжелых, с блестящей смуглой кожей и бесстыжими глазами. Амедея не была похожа ни на одну из них.
– Чему ты улыбаешься? – спросила она.
– Я подумал, что нас следовало бы поменять при рождении, – ответил он. – Я хорошо переношу жару и выжил бы даже в сердце вашей пустыни. А ты… Ты как озеро, что прячется высоко в наших горах. Вода там кристально чистая и такая холодная, что зубы сводит.
– Считаешь, я холодна? – вырвалось у нее.
– Я бы разбудил в тебе огонь, – ответил Геррах, скользнув по ней взглядом. – Так даже интереснее. Когда женщина сразу на все готова – скучно.
Ему нельзя ее трогать, но можно говорить.
– Сперва я бы исцеловал твои сладкие губы, Амедея, – неспешно сказал он. – Я бы дразнил их легкими прикосновениями, покусывал и лизал, а мой язык ласкал бы твой влажный и нежный рот, все глубже и настойчивее. Ты уже целовалась когда-нибудь?
Она усмехнулась, а голубые глаза стали колючими, как лед.
– Какое тебе дело, раб?
– Такое, что никто не поверит, что ты влюблена в меня, – ответил он, лениво потянувшись, – если и дальше будешь смотреть на меня как на вошь. А если я вдруг прикоснусь к тебе, и меня впечатает в стену твоей магией, то это вызовет у дяди некоторые подозрения, правда?
– Сперва поработай над своим взглядом, – фыркнула она.
– Я смотрю на тебя как-то не так, Амедея?
– Да. Как будто видишь меня голой, – она все же слегка покраснела. – Даже жених должен оставаться в границах приличия.
– Ты только что облапила меня, – напомнил Геррах, – и я справедливо решил, что мы спрятались здесь не для бесед.
– Ты ошибаешься… Я вовсе не за этим…
– А что это было? – спросил он, подавшись вперед. – Зачем ты приказала мне раздеться, а потом обнимала меня?
Покусав губы, Амедея выпалила:
– Осматривала твои раны. Не хватало еще, чтобы кровь проступила через ткань в самый неподходящий момент. Но все зажило.
Складно, но отчего-то ему казалось, что она врет.
– И что теперь? – спросил Геррах. – Поговорим о погоде? Сегодня жарче чем на сковородке у дьявола, и мой зад вспотел как у шлюхи. Пойдет, если я так отвечу твоему дяде?
– Расскажи лучше о своей стране, – попросила она.
***
Когда Геррах грубил и будто специально меня провоцировал, мелодия звучала фальшиво. Но стоило ему увлечься беседой, как я вновь услышала чистые верные ноты. Это было… потрясающе! Я испытала почти такой же восторг как тогда, когда впервые создала магическое плетение. Но если прежде мне удавалось услышать лишь материал и живое дыхание рун, то сейчас для меня звучал человек.
Обрывки мелодии, услышанной ранее, в Геррахе сливались в настоящую симфонию. И шторм, и ветер, и жаркая страсть – все это пело в нем, в живом воплощении магии, и искры огня, вспыхивающие в черных глазах, завораживали.
Я купила его, потому что он, верно, нравится женщинам, но я тоже была одной из них. И теперь смотрела на сильное тело, жесткие черты лица, чувственные губы, и не могла не думать о том, что он сказал о поцелуях.
Какой-то части меня хотелось попробовать.
Геррах рассказывал про красные горы, которые на самом деле зеленые, про снег, лежащий на вершинах, про драконов. Его низкий голос стал звучать мягче, темные глаза вспыхивали искрами, и я, завороженная его рассказом и магией, что пела в нем, почти видела сверкающие нити водопадов и парящих в небе крылатых чудовищ.
– Я слышала, вашей страной правит самый сильный дракон? – спросила я.
– Так и есть, Амедея, – кивнул Геррах. – Каждые пять лет драконы сражаются за право назваться лучшим. Победитель становится правителем гор.
– Но это же дикость! – возмутилась я. – Он может быть сильным, но при этом тупым как пробка!
Геррах бросил на меня непонятный взгляд, в котором мне померещилось возмущение.
– Я оскорбила твою любовь к правителю? – испугалась я.
– Нет, – скупо обронил Геррах. – Все в порядке.
– А если он не только тупой, но и жестокий, – продолжила я. – Или победил своих противников подлостью? Отчего вы решили, что такой человек… дракон… будет править мудро?
– Потому что это наш древний обычай, освященный богами, Амедея. Сила дракона не может быть подлой, это претит самой ее сути. Мы называем состязание драконьими танцами, и они куда менее кровавые, чем ваши горячие игры, в которых нет никакого смысла, только одна лишь смерть на потеху толпы.
Мысленно я с ним согласилась.
– А кто правит сейчас? – спросила я. – Кто самый сильный дракон в красных горах?
Геррах помедлил с ответом.
– Я не знаю, – сказал он. – Драконьи танцы должны были состояться пару дней назад. Быть может, скоро и в твоей стране прозвучит имя нашего нового правителя.
– Нового? – переспросила я. – Значит, ты думаешь, прежнего свергнут?
– Он и правда не очень, – криво усмехнулся Геррах. – Вот как ты сказала – туповат. Так что да, думаю, кто-то другой займет его место.
– А ты участвовал в этих ваших драконьих танцах? – спросила я.
Магия взвыла в его теле с новой силой, и глаза засверкали. Я почти увидела летящего над острыми пиками дракона, воплощенное буйство стихий.
– Да, – ответил он и опустил густые ресницы. – Но больше не буду.
Мелодия оборвалась, исказилась, закончилась аккордом болезненно горьким как плач навзрыд.
– Это можно исправить? – вырвалось у меня. Я спустилась со скамейки, села на пол напротив Герраха, скрестив ноги.
Он посмотрел на меня так, словно впервые увидел.
– Не думаю. Ваши маги знают свое дело.
– Тебя будут искать?
Он мотнул головой.
– Никто не знает, где я. Мое место займет другой.
– Как это? – возмутилась я. – Ты ведь не часть механизма, не какая-нибудь там шестеренка, чтобы раз – и заменить тебя на другого.
– Все именно так, шехсайя.
– Что это значит – шехсайя? Я не очень хорошо понимаю твой язык.
– Я удивлен, что ты вообще его учила, – заметил Геррах. – Зачем?
– У меня было много свободного времени, – ответила я.
И я видела в изучении языков больше смысла, чем в выборе нарядов, танцах и пустой болтовне. В последнее время я даже с Ленни Соловьем общаюсь чаще, чем с подругами.
– Шехсайя значит «моя госпожа», – ответил Геррах, но уголок его губ едва заметно дернулся.
– Специально дразнишь меня? – спросила я.
– Что ты, Амедея, – возразил он. – Я простой бесхитростный варвар и говорю, что думаю.
– Я вижу, какой ты, – отрезала я.
– Правда? – усомнился Геррах.
Магия в нем затихла, будто прислушиваясь к нашему разговору.
– Я понимаю, когда ты врешь, – добавила я.
Геррах молчал, изучающе глядя на меня.
– Твоя суть слишком… пылкая, чтобы быть лживой, – пояснила я. – Ты все еще дракон, Геррах. И ты хочешь сбежать, правда?
Он молчал, но мне и не нужен был ответ. Он с такой тоской говорил о своих горах, что и без слов понятно – его душа рвется туда всеми силами.
– Ты злишься на меня, – сказала я. – За браслет. За то, что не оставила шанса на побег.
– Да, – признал Геррах, вскинув голову и обращая на меня пламенеющие глаза. – Ты не бьешь меня и кормишь, и даже – какая щедрость! – позволила помыться в мраморных купальнях. Только мне все это не надо, Амедея. Это все равно рабство. Если бы меня заковали в железо, я бы сломал кандалы. Если бы бросили в яму – выбрался. Если бы отправили на горячие игры – убил бы всех и получил свободу. А твои оковы не натирают и почти невесомы, но я не могу их снять! И я злюсь, Амедея, очень злюсь. Я ворочался всю ночь на твоих мягких матрасах и не мог уснуть. Хочешь правду? Мне претит твоя ложь. Притворяться кем-то не тем, играть в любовь… Все это не по мне. Давай сделаем все по-настоящему, хочешь?
Я отпрянула, но он смотрел на меня всерьез. Подался ближе, так что я почувствовала жар его тела. Музыка, звучащая в нем, стала иной – тягучей, томной, чарующей.
– Тебе понравится быть со мной, – его дыхание коснулось моей щеки. – Разреши к тебе прикасаться, и я докажу это прямо сейчас.
Отпрянув, я деланно рассмеялась. Вскочив, посмотрела на Герраха сверху вниз, в глаза, в которых плясал настоящий пожар.
– Ты варвар, дикарь и мой раб, – отчеканила я. – Вряд ли жених, которого приведет дядя, будет еще хуже.
Как вскоре выяснилось, я сильно ошибалась.
Глава 5. Предложение
Оставив Герраха в беседке, я пошла прямиком в лабораторию и вновь достала драконью чешую. Серебро и золото не подходят, конечно. Нужно железо. Оно будет звучать в унисон. На сами чешуйки руны не лягут, но если сделать оправу… Я возилась с ними до глубокой ночи, забыв обо всем. И с самого утра, наплевав и на воспитание варвара, и на все остальное, засела за дело.
Суть дракона чиста и правдива. Никто не станет винить ветер или огонь во лжи. И именно это хотел Соловей – артефакт правды.
Такая вещь не помешала бы никому, но куда больше правды мне нужны были деньги. Содержание дома, слуг, обеспечение потребностей тетушки и ее многочисленных котов – все это легло на мои плечи. Наследство, оставшееся от отца, до моего совершеннолетия перешло в управление дяди, и он полагал, что сумма, выделяемая мне ежемесячно, должна покрывать все расходы. Наверное, если бы я разогнала слуг и стала питаться в «Двух кошках» на пару с тетей, этих денег и правда бы хватило. Быть может, дядя считал это средством давления на меня и ждал, что я с радостью побегу замуж, лишь бы избавиться от нужды. Я и правда побежала. Только не замуж, а на черный рынок, где знающие люди быстро шепнули мне нужное имя.
Я работала вдохновенно, и через три дня артефакт был готов. Черные лепестки, тонкий узор рун, ничего лишнего.
Ленни Соловей встретил меня там же, в красной комнате. Жестом предложил сесть, и чернокожий слуга по щелчку пальцев принес зеленый чай, пахнущий жасмином.
– Ты быстро, – заметил Ленни. – Неужели… нашла?
Я заправила прядь волос за ухо, и Ленни, вздернув тонкие брови, посмотрел на черную розу, свисающую к плечу. Драконьи чешуйки были довольно легкими, но из-за железной оправы сережка получилась увесистой.
– Как она работает? – спросил Ленни.
– Она пахнет, – ответила я. – Скажи, Ленни, это твое настоящее имя?
– Отчасти, – ответил он.
– Ты правда мне друг?
– Насколько это возможно.
– В этом чае есть что-то особенное?
Ленни усмехнулся и откинулся на спинку дивана.
– Нет, – ответил он, и сладкий запах поплыл по комнате.
Соловей втянул аромат и вопросительно посмотрел на меня.
– Правда, – кивнула я.
– Забавная штука, – улыбнулся Ленни. – Задай вопрос, на который я солгу.
– Ты убивал когда-нибудь? – вырвалось у меня.
– Нет, – ответил Ленни, мягко улыбнувшись, и сладкий запах тут же сменился смрадом.
Соловей поморщил тонкий нос и выразительно помахал рукой.
Поднявшись, он подошел к своему бездонному шкафу и, покопавшись в нем, достал иголку. Недрогнувшей рукой проколол себе мочку и, вернувшись на диван, взял артефакт, который я уже положила на стол. Кровь капала с уха Ленни, стекала по шее, но он, не обращая на это внимания, продел серьгу.
– Я нравлюсь тебе? – спросил он, глядя мне в глаза.
– Ты мне интересен, – уклончиво ответила я и, взяв чашку, отпила глоток. Роза сладко пахла.
– У тебя есть мужчина?
Я усмехнулась и посмотрела прямо ему в глаза – холодные точно сталь. Невольно вспомнились другие – темные и жаркие. Как бы отреагировал Геррах, если бы узнал, что я делаю вещи из его тела? Вряд ли бы счел это этичным. Если, конечно, он знает это слово.
– В некотором роде, – ответила я.
У меня есть фальшивый жених, и на артефакт я потеряла кучу времени, которого и так катастрофически не хватало, чтобы обтесать его до приемлемого состояния.
– В кладовке твоего отца еще есть артефакты? – спросил Соловей, едва заметно усмехнувшись.
– Я могу поискать, – ответила я, и Ленни выразительно зажал нос двумя пальцами.
– Ты можешь достать еще чешую? – спросила я. – Только обязательно такую же.
– Легко, – ответил Ленни и тут же поморщился. – Ладно, не легко. Возможно, и не получится. Плохо, что артефакт работает в обе стороны. Выходит, я не могу врать, когда ношу его.
– Либо привыкай к запаху, – посоветовала я. – Ты подмешивал мне что-нибудь в чай? Не сейчас. Раньше.
Ленни выразительно посмотрел на меня и улыбнулся в ответ.
– Что было, то прошло, – ответил он. – Сейчас я узнал тебя лучше и понял, что с тобой надо действовать честно. Пожалуй, ты единственный человек, перед которым я точно открытая книга.
В комнате завоняло еще ощутимее.
– Можно привыкнуть, – согласился Ленни. – Но неприятно. А что там за шумиха с твоим дядей?
– Что? – переспросила я и, неловко поставив чашку, звякнула ею о блюдце. – Откуда ты вообще знаешь про моего дядю?
– Ох, Амедея, – он снисходительно улыбнулся. – Неужели ты думаешь, что я не выяснил о своей любимой птичке все возможное? К тому же с моим родом деятельности надо держать руку на пульсе.
– Расскажи, что знаешь про дядю? – попросила я, и мое сердце сжалось в недобром предчувствии.
– Поговаривают, что Конрад Лейтон будет избираться в великий совет. А еще говорят, что он заручился поддержкой, которая обеспечит ему место.
– Ты интересуешься политикой, Ленни?
– Я много чем интересуюсь, – ответил он. – Значит, ты не в курсе?
Я помотала головой, но догадка кольнула мое сердце.
– И снова завоняло, – заметил Ленни. – Амедея, не делай так больше.
– Это лишь предположение. Дядя хочет выдать меня замуж, – выпалила я.
– О, – он облизнул губы и тоже взял чай. – Складывается логичная цепочка. Значит, за свое место в совете он пообещал тебя?
Я в панике прикусила ноготь. Если ставки так высоки, то плевать дяде на мой хитрый план и фальшивых женихов.
– Послушай, птичка моя, – протянул Ленни, – я не собираюсь смотреть, как тебе подрезают крылья. Я давно знаю секрет бездонной кладовой твоего отца и храню его так же бережно, как свои тайны. Чувствуешь аромат роз? Я говорю правду. Но твой будущий муж может не обрадоваться, что ты ведьма. А ты проколешься, Амедея. Ты не так осторожна, как думаешь. Или же тебе придется запереть саму себя в клетку, добровольно отказаться от дара и прожить так остаток дней. А так нельзя! Ты лучшая, честно тебе говорю!
Роза благоухала на всю красную комнату.
– Что же мне делать? – спросила я, и светлые глаза Ленни алчно вспыхнули.
– Я могу спрятать тебя так, что никто не найдет, – вкрадчиво пообещал он. – Я исполню все твои желания. Любые материалы, хоть чешуя дракона, хоть перо из зада полярной совы – все достану.
Чуть более комфортная клетка, в которой птичка будет петь для него одного.
– А взамен? – спросила я.
Ленни снял серьгу и положил на стол.
– Тяжелая, – пожаловался он и помассировал мочку. На тонких пальцах осталась кровь. – Мы всегда договоримся, Амедея. Я не стану тебя заставлять делать что-то, чего ты не хочешь…
Я посмотрела на измаранную кровью черную розу, лежащую на столе. Зачем же Ленни снял артефакт правды перед тем, как давать мне обещания?
– Я подумаю, – ответила я, и это тоже было вранье.
***
За эти несколько дней Геррах весь извелся. Мало того, что все попытки расплавить рабский браслет пошли прахом, так еще и Амедея вдруг заперлась где-то в доме и больше не звала его ни поесть, ни поговорить.
Обманщица, притворщица, лгунья… Сперва пообещала ему сделку и свободу, а потом вовсе о нем забыла. Кристальная чистота обернулась отравой, которая мучила его душу. Что до тела, то его желания Геррах привык контролировать, но не мог перестать думать, что бы сделал, если бы браслет вдруг исчез.
А может, вместе с оковами спали бы и чары, и нежный облик хозяйки померк. Геррах даже попытался выяснить, на самом ли деле Амедея так восхитительна. Вдруг это магия делает ее личико таким нежным, а тело желанным. Однако Эврас подтвердил, что Амедея и правда очень хороша, хоть и слегка худая на его вкус.
Друг погрузился в изучение бухгалтерских документов и, пользуясь случаем, с упоением находил прорехи в налоговом законодательстве чужой страны, а Геррах измочалил деревянный меч в щепки и теперь сидел на крыльце и стругал себе новый.
Трехцветная кошка, чувствуя его настроение, держалась в стороне и неодобрительно прижимала уши.
– Шшш, – сердито шикнул Геррах в ее сторону, и кошка тоже зашипела на него, скаля мелкие зубки.
– Я вам не помешаю? – церемонно поинтересовалась тетка Амедеи.
Еще одна заноза, которая все норовила привлечь его к труду. То выкорчевать пни, то натаскать воды, то достать с дерева кота, который, по мнению Герраха, сбежал туда от чрезмерно заботливой хозяйки. И он корчевал, носил и снимал, и готов был перекопать весь треклятый сад, лишь бы занять чем-то руки и мысли.
– Что еще? – грубовато спросил Геррах, вживаясь в роль неотесанного варвара. – Могу дров наколоть.
– Не надо, – сказала тетка. – Госпожа зовет тебя в голубую столовую. Только приведи себя в порядок, смотреть страшно.
К Амедее он чуть не бежал, но перед дверью все же задержался и вошел не спеша. Девушка сидела за столом, сосредоточенно жуя салат, и поприветствовала Герраха скупым кивком.
Как будто уставшая, под голубыми глазами тени, волосы взлохмачены и пахнут розами.
– Ты была на свидании? – выпалил Геррах, садясь напротив.
Амедея удивленно на него посмотрела.
– Куда ты пропала? – требовательно спросил он. – Наша сделка в силе?
– Угу, – промычала она. – Ешь.
Геррах схватил вилку в кулак и сердито вонзил в куриную ножку. Поднес ко рту и вырвал зубами кусок мяса.
Амедея смотрела куда-то в глубь себя и словно вовсе не замечала его манер. Хотелось взбесить ее, встряхнуть за хрупкие плечи, а лучше – исцеловать до жарких стонов, до распухших губ.
Взяв руками салатный лист, Геррах запихал его себе в рот целиком, хрустя и причмокивая. Амедея всхлипнула и спрятала лицо в ладонях.
– Эй, ты чего? – испугался он. – Слушай, я же шучу. Я не стану чавкать при твоем дяде!
Амедея покачала головой и отняла руки от лица.
– Все напрасно! – с горечью выпалила она. – Оказывается, он уже сговорился с кем-то очень важным. Пообещал меня взамен на поддержку на выборах в совет. Я завидная невеста, знаешь ли: у меня хорошее приданое. И вряд ли фальшивый жених что-то изменит!
– А чего ты вообще хочешь? – спросил Геррах. – От жизни.
– Я? – Амедея покусала губы и ответила, глядя ему в глаза, как будто наконец его заметив: – Свободы! Я хочу того же, чего и ты, Геррах! Разве это так много? Просто самой выбирать, как жить свою жизнь.
– Ты – девушка, – напомнил он.
– Да ладно! – с нарочитым изумлением воскликнула Амедея, выпрямившись и отбросив вилку. – Ешь свой окорочок и не пытайся умничать. Не твое это.
Геррах аккуратно отложил столовые приборы, закипая от бешенства.
– Хороший муж еще не помешал ни одной женщине, – рассудительно заявил он.
– Мне прямо хочется снять с тебя браслет и отправить с глаз долой, – призналась Амедея.
Видимо, на его лице промелькнули надежда и замешательство, потому что она рассмеялась.
– Не радуйся раньше времени, раб. Сперва я все же попробую разыграть эту партию. Вдруг Ленни что-то перепутал. Хотя вряд ли. Он хитрый лис.
– Кто такой Ленни?
– Но в любом случае он знает слишком много, – пробормотала Амедея, вновь хватая вилку и яростно размешивая салат. – Его чернокожий слуга шел за мной следом через весь рынок, я видела его рожу. Я как будто в осаде со всех сторон.
– Да кто такой этот Ленни? – повторил Геррах, раздражаясь.
– Опасный человек, – ответила она. – Не забивай себе голову, Геррах. Лучше запомни – вот эта вилка для салата, а эта – для рыбы. Но, знаешь, лучше рыбу не ешь.
– Давай я убью его.
– Что ты заладил? – возмутилась она. – То жениха, то Ленни. Убью да убью. Человеческая жизнь – бесценный дар!
– Расскажи толком, что случилось. В целом я понял: про дядю и выборы. Но Ленни – белое пятно.
– Наверное, я совершила ошибку, когда связалась с ним. Но он так хорошо платил и не задавал вопросов… – Амедея застонала и, вновь отбросив вилку и опершись локтями на стол, обхватила голову руками. – Довериться ему – точно не вариант. Все равно что сунуть голову в пасть дракону.
– Дракону? – переспросил Геррах. – А хочешь сбежать со мной? – предложил он. – Амедея, ты только скажи! Я проведу тебя через любую пустыню, – он склонился к ней через стол. – Я дам тебе твою вожделенную свободу. Выстрою дом, найму слуг. Тетку твою доставучую тоже устрою. Котов ей заведу, целое пушистое стадо. Только сними с меня этот браслет…
– Все от меня чего-то хотят, – устало заметила Амедея. – Знаешь, может, я все же зря паникую. Сперва надо взглянуть, что там за жених. Вдруг он добрый и мягкий тюфячок, который будет снисходительно относиться к причудам жены…
– А какие у тебя причуды? – поинтересовался Геррах.
– А может, он вообще капитан, – с надеждой предположила она. – Говорят, недавно один корабль отправился в кругосветное путешествие. Вдруг и мой муж отчалит в неведомые дали. Должно же мне когда-нибудь повезти? Кстати, ты уверен, что сможешь выдать себя за торговца? Ты куда больше похож на его телохранителя. Но такой жених дядю точно не устроит…
– Зато устроил бы тебя, правда? – проворчал Геррах. – Женился – и ушел с караваном. А в пути может случиться всякое, и охрана первой попадает под раздачу.