Я наблюдал за тобой

Друг поднялся и исчез в темноте башни, напоминая о своем присутствии лишь шуршанием и возней.

Из полумрака на меня смотрели два светящихся глаза, а я молча глядела в ответ. А потом котёнок сделал неуверенный шаг. Мусорные пакеты зашуршали, и этот шум показался мне оглушительным.

– Киса, – широко улыбнулась я и осторожно протянула ладонь. Котенок несмело обнюхал мои пальцы. Поскреб крошечной лапкой по моей ладони. А потом лизнул ее. Принял меня в круг «своих».

– Эй, кажется, это девочка, – сообщила я, когда животное окончательно прониклось доверием и удобно устроилось в моих ладонях. – Такая серая, как…Как дым после огня.

– Дымка, – прошептал Туре.

– Что?

– Давай назовем ее Дымка.

Глава 3

ДАША

С тех пор мы проводили в Башне почти все свободное время. Как и договорились, натаскали из дома газет и огромных пакетов, в которых мама обычно получала одежду из химчистки. Из четырёх крупных камней и старой фанеры соорудили стол. Туре притащил из дома старые подушки и настольную лампу (зачем – не знаю, ведь работала она только от электричества), а я – плюшевого лося Евгения. Его подарил мне Туре, когда я боялась идти к стоматологу. Евгений единогласно был назначен охранником нашего секретного объекта.

Дымка тоже была в башне. В первый день никто из нас так и не рискнул забрать ее домой – какие родители обрадуются такому «подарку»? И больше всего мы боялись, что, когда придём сюда в следующий раз, котенок исчезнет. Но нет. Дымка осталась на том же месте, где мы ее нашли. Она залезла в большой резиновый сапог, который мы случайно забыли. Там мы ее и обнаружили. С тех пор сапог стал ее маленьким домом.

Мы приходили сюда и играли в карты, устраивали пикники, прятались от дождя или просто сидели на подушках и болтали обо всем на свете. Башня стала нашим убежищем, вторым домом, нашей общей тайной.

Спустя неделю, потратив все карманные деньги на «Вискас», я наконец-то решилась забрать Дымку домой. Во-первых, карманные деньги кончились, и корм покупать стало просто не на что. А во-вторых, каждый раз, когда я думала о том, что там, в этой промозглой сырой башне, она совершенно одна, сердце разрывалось на тысячу маленьких кусочков. В ответ на мой «подарочек» мама лишь тяжело вздохнула, но когда я проснулась на следующий день, на кухне уже стояли новенькая миска и огромный кошачий дом. Его, как позже выяснилось, папа выклянчил у каких-то знакомых, которые собирались отнести этот дом на помойку. Так мои родители приняли Дымку.

На зиму мы забирали домой лампу, подушки и Евгения и тщательно закидывали лаз ветками, чтобы никому даже в голову не пришло сунуться на нашу территорию. Но каждым летом возвращались сюда вновь.

Здесь же, в Башне, произошло одно важное событие в моей жизни.

Нам было пятнадцать и мы закончили восьмой класс. После дня на озере, расположившимся неподалёку от нашего посёлка (теперь мы повзрослели и нам разрешалось выходить за территорию Копей) я спала без задних ног. Снился сон о море, о том, как я стою на берегу, а тёплый ветерок ласкает уши, точно нашёптывает что-то прекрасное. Этот шёпот становился все громче, и уже совсем скоро я слышала отчётливое «Даша!». Пока не поняла, что никакой это не ветер. В тот же момент я резко открыла глаза, вздрогнула и перевернулась на спину.

– Тс-с! – прошептали где-то совсем рядом.

Конечно это был Туре. Он сидел на корточках возле моей кровати, держа указательный палец у губ.

– Твою ж дивизию, Туре, – так же тихо, чтобы не разбудить родителей и младшего брата, прошептала я. – Ты что здесь делаешь?

– Я придумал для нас приключение. Пойдём!

– Куда?

– Это недалеко, только возьми что-нибудь потеплее, чем твоя пижама.

Сам же Туре был одет в свою привычную одежду: темно-серые джинсы и синий джемпер, который ему на позапрошлый день рождения подарила моя мама; на плече висел рюкзак. Каштановые ровно стриженные волосы Туре были слегка взъерошены. Кажется, совсем недавно он вылез из душа.

– Ты с ума сошёл? А если нас поймают?

– Не поймают, у меня все под контролем. Переодевайся скорее, пока никто не проснулся.

– Отвернись, – шикнула на него я.

Туре уселся на пол, оперевшись спиной о мою кровать. Я вытащила из тумбочки первые попавшиеся джинсы и натянула толстовку прямо поверх пижамной футболки.

– Полезем через окно. Ты первая.

Я опасливо выглянула из комнаты. Дом казался тихим и пустым, точно отель ранним утром. Там тоже всегда пусто. Только бодрее от этого не становилось. Еще раз убедившись, что родители спят, я подошла к открытому окну, через которое, вероятно, Туре и проник на мою территорию, подтянулась на подоконнике и перекинула одну ногу за борт в темную облачную бездну. За ней – вторую.

Я еще никогда не лазала по этому дереву. Даже подумать не могла, что однажды мне придется это делать. Темнота все усложняла, приходилось крепче хвататься руками, чтобы не соскользнуть с очередной ветки. Ступни неприятно обожгло, когда я спрыгнула с нижней ветки на землю. Туре приземлился рядом примерно через десять секунд.

– Может, ты уже скажешь наконец, куда мы идём?

– Просто верь мне, и тебе понравится.

– Ты ведёшь меня непонятно куда, с чего ты взял, что я буду тебе верить?

– Но ведь ты уже поверила. Иначе бы не пошла за мной.

Не говоря больше ни слова, Туре протянул мне фонарик. Как же, черт возьми, он был прав. Я ему поверила. И была готова последовать за ним куда угодно.

Прижимаясь к кирпичной стене и освещая путь фонариками, мы осторожно продвигались вдоль дома в сторону, где наш участок заканчивался и начиналась улица. В воздухе пахло сыростью и мхом. Земля была влажной после недавнего дождя. Я сжала руку Туре еще сильнее, чтобы не поскользнуться.

– Ты хочешь привести меня в лес? – спросила я, по привычке шепотом.

– Почти.

– Почти – это как?

Он не ответил. Хоть вокруг и царила кромешная тьма, лишь слегка нарушаемая слабым светом наших фонариков, я заметила сияющую улыбку на его лице.

Если честно, было немного страшно. Ночью все вообще автоматически становится страшнее, лес уже не кажется таким привычным и безопасным, как днём. Чуть раздастся шорох – и ты уже представляешь, как из-за дерева выходит что-то жуткое и неизведанное. А на следующий день волонтеры поискового отряда расклеивают объявления: «Внимание! В посёлке Копи пропали двое подростков…». Чего только не придумаешь, когда идёшь по лесу в…оказывается, я даже не знала, который был час.

– Почти пришли, – оповестил Туре, и я стала пристально вглядываться во тьму, пытаясь понять, чем обстановка отличается от той, которая преследовала нас на протяжении всего пути.

Осознала я это лишь спустя несколько шагов, когда слабый луч фонаря упёрся в каменную стену. Ну конечно! Иначе и быть не могло. Башня. Туре привёл меня в Башню в черт-знает-каком часу ночи.

– Давно мы здесь не были. Идём внутрь?

– Небо такое темное, ни одной звёзды не видно… – прошептала я.

– Зато никто не увидит нашего преступления. Пойдём же.

– А что это за шум?

– Котельная в поселке шумит. Ну же, Даша, не тормози, пойдём, – Туре потянул меня за руку и я наконец поддалась.

Мы пробрались через наш лаз. За несколько лет пользования этим входом я наловчилась забираться через него так, что могла бы сделать это даже с закрытыми глазами. Даже не смотря на то, что по сравнению с десятилетней Дашей нынешняя я значительно увеличилась в размерах.

– Тебе нравится? – голос раздался где-то совсем рядом.

Я развернулась. Туре стоял в полуметре от меня. Свет фонарей маленькой искрой отражался в его темных глазах

– Нравится… – прошептала я.

Я впервые испытала чувство, словно между нами может быть нечто большее, чем просто «друзья детства». Впервые почувствовала себя рядом с ним как-то не так. Воздух был заряжен до предела, и в нем витало нечто едва уловимо-сокровенное. И, кажется, это нечто всколыхнуло то, что так долго сидело у меня внутри.

Туре сделал шаг вперёд и оказался так близко, что я неосознанно закрыла глаза. То самое «едва уловимо-сокровенное» стало опутывать нас еще сильнее. Воздух искрился. И в один момент его губы коснулись моих. Мгновенно мысли улетели куда-то высоко, туда, где вспышками взрывались сотни сверхновых.

Когда мои бёдра и груди начали округляться, а в жизни наступил период с прозаичным названием «половое созревание», я все чаще начала задумываться: а какого это – целоваться? Не в щечку, как обычно целует мама на ночь, а по-настоящему, как в кино. Что будет, если поцеловать кого-то, кого любишь? И кто будет первый человек, с которым я поцелуюсь? Туре? Или совершенно чужой мальчик?

Конечно это был Туре.

С тех пор и начались наши отношения длиною в жизнь. По крайней мере, так я думала тогда. Мне всегда казалось, что мы были предназначены друг для друга, посланы друг другу свыше. Это судьба, не иначе. Везде, всегда Туре выбирал меня, а я выбирала его.

Мы все так же проводили вместе чуть ли не каждый день. Этим же летом родители отправили нас в один лагерь. Это было наше первое совместное «путешествие». Там же у Туре впервые появился настоящий друг, не считая меня. Его звали Роберт, и с тех пор мне приходилось делить с ним моего теперь уже парня. Хотя Роберт мне нравился – он был весёлым и жизнерадостным, всегда шутил и смеялся над моими любыми, даже самыми глупыми, шутками. Я часто проводила время с парнями. Роберт был старше нас на год, но разница в возрасте совсем не чувствовалась. С тех пор нас стало трое.

Мы продолжали видеться и после лагеря. Роберт жил не в нашем городе, а в соседнем маленьком городишке, но родители часто привозили его к Туре на выходные. Тогда мы гуляли все вместе, ходили в Макдоналдс, купались в озере и даже показали Роберту Башню.

Когда нам было по шестнадцать, Туре впервые устроился на работу. Он работал на какой-то частной автостоянке, брал плату с приезжающих автомобилей. На мое семнадцатилетие он заявился к нам домой с огромным букетом роз. Их было столько же, сколько мне исполнилось лет – семнадцать. Туре сказал, что купил этот букет на его первые заработанные деньги. Тогда я была самой счастливой девушкой на этой планете.

В этот же год родители Роберта погибли в аварии и он остался один. К счастью, в тот момент он уже жил в нашем городе. Правда, временно – Роберт поступил в политехнический колледж, и там на четыре года ему выделили место в общежитии. Но в этот тяжёлый момент жизни он хотя бы не был один.

Потом мы перешли в десятый класс. Настало время выбирать будущую профессию. Я мечтала стать врачом еще с самого детства. Наверное, в семьях врачей редко бывает по-другому. Туре же интересовался информатикой, даже занимал призовые места на всевозможных олимпиадах. Но не меньше ему нравилась химия. Школа, в которой мы учились, была с химико-биологическим уклоном, поэтому среди учителей естественных наук здесь собрались настоящие профессионалы. Светлана Анатольевна, наша учительница химии, сумела привить самую неподдельную любовь к этому сложному предмету. Она всегда говорила, что у Туре есть большой потенциал, что из него выйдет замечательный врач. Поэтому между информационными технологиями и медициной он все-таки выбрал медицину. Так мы оказались в медицинском университете. Еще подавая документы, мы уже знали, что однажды вместе откроем свою частную клинику и на деньги, которые она нам принесет, купим огромный дом где-нибудь в солнечной Италии, а по этому дому будут бегать наши детишки.

Звучит глупо, наивно и слишком сладко, правда?

Не иначе. Так и оказалось – глупо и наивно. Наша «вечная» история закончилась, когда нам было всего двадцать. Мы не жили долго и счастливо и не умерли в один день. Все оказалось куда проще: Туре бросил меня. Бросил, как маленькая девчонка, отправив какую-то жалкую записку. Он больше не любил меня, но так и не смог признаться в этом лично.

Глава 4

ДАША

Даже сейчас, когда Туре ушёл, меня все равно посещают воспоминания из детства. То и дело вечером я закрываюсь в своей комнате, включаю ноутбук и пересматриваю наши фотографии, а по щекам катятся непрошеные слезы. Смотрю на дерево, по которому Туре залазил в мою комнату – за несколько лет оно выросло настолько, что из-за его густой листвы в комнате почти всегда царит полумрак. Иногда захожу на его страницу в соцсетях. Там нет ничего нового еще с прошлой зимы – фото с нашего совместного празднования Нового года было последним выложенным на его странице. Но почти всегда он «в сети». Он не удалил меня из друзей и тем более не кидал в чёрный список. Он просто исчез.

Но со временем я научилась справляться с этим. Туре больше нет рядом, и с этим нужно как-то жить, нравится мне это или нет. Предстоял самый тяжёлый курс в университете и в какой-то степени это даже радовало: чем больше проблем с учебой, тем меньше времени думать о глупостях.

Курс начинался с оперативной хирургии. Не самое лёгкое начало, но так мне нравилось даже больше. Говорят, с трудностями бороться легче, если посмотреть им в глаза. В конце концов, я любила этот предмет, а потому проблем ни с хирургией, ни с Германом Андреевичем, который вел ее у нас уже полгода, у меня никогда не было.

В корпус, где находится нужная кафедра, добираться мне примерно как до Луны, если не дальше. Уже третий год меня не покидала мысль о том, что хотя бы к шестому курсу я наконец-то обзаведусь машиной. Это очень облегчит мои страдания. Пользуясь общественным транспортом, я всегда боялась, что в дороге случится что-нибудь непредвиденное и я опоздаю на пару. И именно поэтому всегда выходила из дома за несколько часов до начала и всегда приезжала очень рано. Так рано, что кроме меня в корпусе были лишь уборщица да охранник. Все нормальные студенты обычно подтягиваются ближе к восьми.

– Опять Дашка с ночи в универе, – кто-то хлопнул меня по плечу, и в этом ком-то я узнала Ника.

Ник – мой одногруппник. Вообще-то он Коля Разумовский, но, цитирую его собственные слова, «Коля – это звучит так просто для моей слишком крутой личности», так что весь первый курс Ник боролся за то, чтобы быть Ником.

Парень обнял меня, а вслед за ним появился наш общий друг Ромыч. Ромыч с Ником приехали из одного провинциального городка и, кажется, даже учились в одной школе, а здесь вместе поселились в шикарной «трешке», которую родители купили Нику в честь его поступления. Отец Ника – мэр их родного городка, все-таки, может себе позволить.

Ни для кого не секрет, что парни – редкость в медицинском университете. Наверное, не такая, как в каком-нибудь гуманитарном ВУЗе, но и здесь их чрезвычайно мало. Нашей группе даже повезло: у нас парней было аж целых четыре. Ромыч, Ник, тихий и немного странный Артур, который почти ни с кем не общался, и Туре. Правда, до сегодняшнего дня. Туре больше не в счёт. Наверное он уже забрал документы. Или скоро это сделает. Ходить на пары в любом случае не будет – иначе не повёл бы себя со мной так, как он это сделал, ведь тогда в университете ему бы пришлось смотреть мне в глаза.

Ближе к началу пары пришла Вика. Она всегда заявлялась поздно, а зачастую даже опаздывала. Да, та самая Вика, с которой я дружила еще с начальной школы. Из-за химико-биологического уклона школы в медицинском оказалось больше половины нашего класса.

– Я нам место заняла, – сообщила я, встретив ее в холле. – Вещи уже в кабинете.

– Герасим уже пришёл? – Вика впопыхах стянула верхнюю одежду. – Отнеси в гардероб, будь другом, пока я сменку переодеваю.

Такой была Вика: суматошной, немного взбалмошной и всегда любила покомандовать.

– Не знаю, я его не видела.

– Надеюсь нет, я планировала отдохнуть перед этими адскими двумя часами на ногах.

– Но ты снова на каблуках, – усмехнулась я.

Специфика пар по предмету Германа Андреевича заключалась в том, что все занятие мы стояли у тела, которое десяток (а может, и не один) лет назад было лицом без определённого места жительства. А сейчас на занятиях его, бедного, изучало не одно поколение студентов-медиков. Рассказывали теорию, показывали, что и где кроется в этом удивительном организме, учились простым хирургическим швам.

– Надо же чем-то брать нашего Герасима.

Если до этого вы думали, что Герасим – профессор с лысиной и тремя седыми волосинами на голове, вы ошибались. Герман Андреевич был молодым и очень прогрессивным преподом, который закончил ординатуру всего пару лет назад. И, как это обычно бывает, родился на свет жутким красавчиком. И, конечно же, по нему сходила с ума добрая половина женского населения университета. К слову, Вика не была в их числе. Кокетничать ради собственной выгоды – это у нее в крови, а про Герасима она всегда говорила: «Его как будто корова облизала».

В этом университете у Вики был другой интерес: Ник. Она запала на него еще с самого первого курса, хотя какое-то время очень тщательно это скрывала. Подруга считала себя выше «этой вашей любви», но я то видела, каким взглядом она пожирала Ника на лекциях. Пока все слушали преподавателя и писали конспекты, Вика всегда смотрела на него. А ему как обычно не было никакого дела до отношений, поэтому Ник периодически морочил Вике голову своими то ли свиданиями, то ли дружескими прогулками, а потом мог пропасть недели на две.

Пока мы всей группой ждали начала пары, Ромыч, выйдя в центр кабинета, проскандировал:

– Слу-шай-те, товарищи! У нас остаток недели почти не загружен. А по такому поводу, а также в честь начала третьего курса, предлагаю отметить сие знаменательное событие!

– Да, можем собраться у нас в, так скажем, семь вечера, – поддержал его Ник. Еще бы он этого не сделал! Где Ник – там и тусовки, а где тусовка – там обязательно Ник.

– Выпьем за третий курс, пока мы еще можем это сделать! Кто за?

Но никто не успел ответить – возле двери словно из ниоткуда возник Герасим.

– Здравствуйте! – прозвучал его громкий голос.

Вот вам и здравствуйте. Сейчас снова подсунет две абсолютно одинаковые веревки и заставит продемонстрировать, какая из них артерия, а какая – вена, как это было в прошлом году. Небольшой спойлер: сделать это на нашем трупном материале практически невозможно. И посыплются первые двоечки в этом учебном году.

После пары Ромыч еще раз продублировал своё приглашение в общий диалог. Большинство ребят согласились. За исключением Артура, конечно, – он в принципе почти никогда ничего не писал в общую беседу. Как и предложил Ник, сбор был назначен на семь вечера в его квартире. «С каждого – по бутылке алкоголя. Чем крепче напиток, тем крепче любовь хозяина квартиры», – добавил он.

Я решила не ехать домой, а провести время у Вики. Она пообещала дать мне «что-нибудь поприличнее, платье, например» и даже разрешила помыть голову.                   Перед тем, как отправиться к Нику, мы зашли в магазин и купили одну на двоих бутылку вина. Я не очень люблю вечеринки и громкие тусовки с реками алкоголя, но собраться с одногруппниками перед началом учебного года – дело святое. К тому же пить в тот день больше, чем это вино, я не собиралась.

Как я уже говорила, Ник с Ромычем жили в шикарной трёхкомнатной квартире. Кроме всего прочего, эта квартира находилась в новенькой высотке почти что в самом центре города и была оформлена в стиле хай-тек. Не очень типично для обычного студента, но вполне сойдёт для сына мэра.

Поддерживать чистоту и порядок помогала мама Ника, которая периодически приезжала в наш город именно ради этого. Без нее это чудо дизайна давно бы превратилось в холостяцкий раздрай.

Но стоит отдать должное, к нашему приходу парни заправили кровати и даже убрали разбросанную где попало одежду.

– Мы первые? – поинтересовалась Вика.

– Нет, Лина, Катя и Марго уже пришли. Проходите, – Ник любезно открыл перед нами дверь и подмигнул Вике. Та в свою очередь кокетливо тряхнула своими длинными волосами. Мы вошли в квартиру.

– Ромыч, убери за мной туфли, куда вы их там обычно убираете, – попросила я и прошла на кухню. – Я кладу вино в холодильник. Ежевичное – наше с Викой, к нему не прикасаться!

– А жаль, – подвигал бровями в своей обычной манере Ник. – Я хотел выпить с тобой бокальчик.

– Пошёл ты, – в шутку ударила его по плечу я, боковым зрением заметив как подруга бросила колкий взгляд в его сторону. Я тут же едва заметно подняла руки вверх, давая Вике знак: «Спокойно. На твоего Ника я точно не претендую».

Ближе к половине восьмого наконец-то собрались все. У нас было негласное правило: не пить, пока группа не будет в полном составе, поэтому до прихода последнего гостя мы играли в «Правду или действие» и обменивались ожиданиями от будущего семестра.

Было весело. Наверное, именно из-за таких посиделок я и любила студенческую жизнь. Не сказать, что мы были очень дружной группой, но всякий раз, когда собирались где-нибудь раз в полгода, любые границы между нами стирались. Мы пели песни, танцевали, кричали «Халява, приди!» и просто веселились. Просто жили эту жизнь, прежде чем тяжёлое бремя учебы вновь в полную силу обрушится на наши головы.

– Слушай, Дашка, – произнес Ромыч заплетающимся языком, когда мы уже немного выпили. – А где Туре?

– А, – махнула рукой я. Портить веселье воспоминаниями о Туре совершенно не хотелось. – Долгая история. Как-нибудь в другой раз расскажу.

– Так нечестно! – громкая музыка перекрикивала слова Ромыча. – Когда меня Кристина бортанула, я тебе сразу рассказал! Как настоящему другу!

– Тут громко! – прокричала я в ответ. – Плохо слышно!

– Тогда пойдём на балкон, покурим.

– Я не курю, ты же прекрасно это знаешь.

– Тогда я покурю, а ты постоишь.

– Ладно, пошли, ты же не отстанешь.

Друг протянул мне толстовку, и мы вышли на общий балкон. Оттуда как раз возвращались Лина и Марго. Ромыч достал сигарету и закурил. Клубы табачного дыма ударили в лицо, и я невольно поморщилась.

– Ну, рассказывай.

– Да расстались мы, что тут рассказывать…

«Глаза по пять рублей» – в тот момент это точно было про Ромыча.

– Че-го?! Расстались? Вы? Да ты шутишь! Вы же сладкая парочка твикс! Вы и «расстались» – понятия, существующие в двух разных вселенных, которые никогда не пересекутся.

– Увы, уже пересеклись… – задумчиво проговорила я.

– Да ладно! Да не может быть! Что случилось-то хоть?

– Он уезжает в Швецию. Навсегда. У отца там новая работа. Написал записку о том, что уезжает, что нам нужно расстаться и что наши отношения себя изжили, сопроводил это пафосной цитатой из «Гранатового браслета» и кинул в мой почтовый ящик.

– Уезжает… – протянул Ромыч. – Ситуация сложная. Я бы даже сказал, патовая. С одной стороны, против родителей не попрешь. Но с другой, да будь у меня такая девушка, как ты, я бы любую Швецию на тебя променял. Дурак. А сообщить о расставании в письме – это же вообще удел слабаков! Даже мужества не нашёл тебе об этом лично сказать! – кажется, в парне вскипела злость. По крайней мере, его эмоции выглядели искренними.

– Ладно тебе, Ром, что произошло, то произошло. Он сделал свой выбор.

В душе я сама себе усмехнулась. Надо же, как мастерски удается делать вид, будто мне абсолютно все равно!

– И все равно паршивый поступок.

Еще несколько минут мы стояли в тишине, смотря как сторож парка, на который выходили общие балконы, закрывает ворота. Докурив сигарету, Рома потушил бычок о перила и запустил его в бездну.

К тому времени, как мы вернулись из обители тишины, все мало-помалу разбились на небольшие компании. Подружки Лина, Катя и Марго стояли около окна и что-то бурно обсуждали, изюминка нашей группы – сестры-близняшки Ирина и Марина вместе с Машей Кудряшовой отжигали под новую песню популярного исполнителя, а чуть в сторонке от них, сосредоточившись на светящемся экране, Анжела что-то усиленно печатала в телефоне. Наверное, очередное любовное послание своему парню, который в этом году не поступил в университет в нашем городе и был вынужден вернуться в родной посёлок.

– А где Ник? – поинтересовался Ромыч, перекрикивая музыку.

– Ты спрашиваешь так, будто не я сейчас стояла с тобой на общем балконе! Кстати, Вики тоже нет.

– Погнали выпьем, что ли, – с этими словами друг потянул меня на кухню.

Но до туда мы так и не дошли. Точнее сказать, застыли в проходе. Увидеть происходящее на кухне не входило в наши планы: около барной стойки, прильнув друг к другу, стояли Ник с Викой и самозабвенно целовались.

Мы простояли около минуты, не смея разорвать их идиллию и в то же время слишком поражённые, чтобы уйти. Но в какой-то момент Вика отстранилась, полезла в карман пиджака, достала телефон и только после этого заметила нас. В тот момент наши с ней взгляды встретились. Ее глаза ясно дали понять: «Все расскажу позже!» Никто из этих двоих не выражал даже жалкого подобия смущения.

– Из деканата звонят, – пояснила подруга. – Где здесь, блин, самое тихое место?