– Сегодня я пойду к твоему отцу, – серьезно сообщил Николя.
– Ты итак ему с детства глаза вечно мозолишь – там твой золотой хвост мелькнет, тут, здесь Ник напроказничал, там набедокурил.
– Это давно было. А нынче я жених, ты невеста, и мы поженимся с тобой по цыганскому обычаю. Буду я богатый, и куплю тебе все, чего не попросишь: и жемчужные бусы, и коралловые серьги, и вообще все. Будут у нас лисята – мальчик и девочка, а лучше мальчик и две девочки, чтобы в семье было три красавицы вместо двух, и умрем мы в один день… Нет, мы никогда не умрем. Я даже на тот свет тебя не пущу, так ты мне по нраву.
– Какой прыткий! – фыркнула Катлин. – Так-таки лисята?
– Да.
– Так-таки не умрем?
– Да!
– Никто не обманет Смерть, дурачина.
– А я обману, клянусь, что обману, если ты поклянешься тогда быть моей.
– Размечтался! Сначала ты обмани, а там поглядим.
– Нет, поклянись!
– Ай, дурак! Ну, клянусь, клянусь, отстань…
– И клянешься, что не выйдешь за другого, не дождавшись меня?
– Клянусь, сумасброд!
И, не дожидаясь ответа, лисичка убежала. Николя ухмыльнулся ей вслед.
***
Через несколько лет
– Покажите еще сережки. Нет-нет, вон те, изумрудные. Вы бы купили такие своей жене?
Бобр-ювелир подал покупателю серьги и почесал в затылке.
– Она у меня не больно серьги носит, ежели только бусы, и то недорогие. Потерять боится. Она у меня, понимаете, из простых…
– Понимаю. Сердцу не прикажешь.
– Есть такое. Она и платьями особо не щеголяет. Только вот кулон с иконой и колечко носит обручальное…
Зеленые глаза лиса лет тридцати, облаченного в так называемое «бургундское» платье, состоящее из нескольких слоев дорогой ткани, загорелись.
– А какие у вас есть кольца? Перстни? – жадно спросил лис. – Что угодно. Я ищу нечто особенное для особенной девушки. Денег не пожалею.
Бобр и сам видел, что клиент зашел не просто языком трепать: одна темно-синяя куртка котарди с рукавами-буфами чего стоит, а про роскошную шляпу с пером и говорить нечего!
– Господину нужно порадовать супругу или сделать предложение? – лукаво уточнил бобер, сразу заметив, что обручального кольца у покупателя нет. – Есть рубины, изумруды. С гравировкой в виде сердца и надписями. Например, «Я не могу жить и не могу выжить без тебя». А еще – модные нынче кольца из желтого золота. Вот, взгляните, прошу вас… – услужливо предложил ювелир. – Изволите видеть, они искусно сделаны…
– Это потрясающе.
– Правда, они очень дорогие.
– Я же сказал, цена не играет роли. Но это изумительная идея – показать, что супруги одно целое. Жаль, мой дед родился и умер раньше этих новшеств.
– Уверен, дед господина оценил бы эти милые вещицы.
Меж бровей лиса пролегла горькая складка.
– Он подарил бабушке в честь их помолвки жемчужную нить…
– О, жемчуг нынче в моде! – подхватил бобр и крикнул в боковую дверь: – Пнина, милая моя, какие там придумали правила для дам? Не больше одного жемчужного колечка на одной лапе или на двух?
Его жена, немолодая, но свеженькая толстенькая бобриха в опрятном фартуке, высунулась из-за двери и строго отрезала:
– Откуда мне знать, ты ведь ювелир.
– Вас зовут Пнина? – спросил лис. – «Жемчужина», да?
– Да, – зарделась бобриха и уточнила: – А вы ищете подарок?
– Для невесты.
– О, никто не подскажет вам лучше, чем женщина! – заявила Пнина и по-хозяйски посоветовала: – Возьмите вон то колечко с жемчужинкой, оно очень мило будет смотреться на лисьей лапке, просто и со вкусом. И какую-нибудь брошку. Но главное – не забудьте про свою любовь к этой счастливице и про самые нежные слова.
– Благодарю вас, – улыбнулся лис и купил и кольца, рекомендованные бобром, и кольцо, указанное бобрихой, и – на свой вкус, – золотую с эмалью брошь в виде аиста.
Путь лиса лежал за город, в степи. Туда пару дней назад прибыл цыганский табор, и карты подсказали, что это те самые кибитки, в которых он вырос.
Как все изменилось за эти годы! Он обрел Бессмертие, обманув Смерть: целых сто лет ему ничто не страшно. Меньше, чем за год, лис сколотил приличное состояние на картежных вечерах и теперь, когда ее величество Фортуна пригнала кибитки родного табора к окраине Арля, лис не мог не пойти туда.
Потому что его любовь осталась неизменной.
Узнает ли его Катлин? Жив ли ее отец? Теперь-то он точно отдаст за Николя дочь, ведь тот небеден и не будет держать ее в клетке, как птицу, потому что сам намерен путешествовать.
С этими мыслями лис дошел через бурелом до костров, вокруг которых резвились босоногие дети, и притаился за деревом невдалеке. У кибиток, на жухлой августовской траве сидели старики – лис узнал старушку-чернобурку, умеющую гадать, и отца одного задиры, очень Николя не любившего.
Он заметил и других знакомых, постаревших или повзрослевших. Были и новые мордочки – все больше малыши.
Лис вдруг остро почувствовал, что жизнь здесь идет своим чередом, а ему в ней места нет. Что он сделает? Придет к ним в своем нелепо щегольском наряде? Задарит Катлин драгоценностями? А если она и вовсе умерла?
Наконец, он разглядел знакомую острую рыжую мордочку, миндалевидные ореховые глаза и ушки, в которые звенели все те же серьги.
Ах, Катлин! Все так же хороша, только совершенно по-иному, не как девочка, а как взрослая лисица. Семнадцать лет только прибавили ей красоты и грации, которых не могли испортить ни залатанные юбки, ни старая блуза, ни стеганое одеяло, которое она теперь драпировала поверх одежды не как подросток, а как взрослая женщина. У нее были проколоты оба уха, и в них поблескивали серебряные сережки, а голову покрывало подобие вуали глубокого зеленого цвета. А задние лапки, стройные ножки были так же босы…
На счастье, к дереву приблизился лисенок лет пяти. Лис схватил его за шкирку и прижал палец к губам:
