Пустыня

Тем, кого поминаю третьим тостом…

Зной… Выцветшее небо. Едва синее. Ни облачка!.. В зените чёрной точкой парит орёл. Высоко-высоко! Иногда он совсем исчезает, тонет в вылинявшей синеве. Говорят, орлы очень зорки. Должно быть, и этот видит сейчас всё, как на ладони. Нас – пятерых измождённых людей, бредущих цепочкой по тропе в ущелье. Видит маленькие кусты колючки. И даже вот этого тушканчика, вырвавшегося из обрушенной норки, молниеносным зигзагом мелькнувшего среди камней.

Хорошо им, тушканчикам! Они вообще не пьют воду. Влагу их организм получает из пищи. А почки работают в пять раз экономнее человеческих. С такими почками можно пить даже морскую воду, и ничего…

Что это я ударился в дебри зоологии? Ну да, всё из-за жажды. Здесь, наверное, вообще нет ничего живого. Даже мух. Такая жара!.. Просто не верится, что в этой раскалённой печи может кто-то жить. Невыносимый зной!.. Кажется, будто он физически давит на голову, плечи, мешает своими горячими пальцами нормально раскрыть глаза. Они всё время в прищуре. Лицо словно в гримасе боли, поэтому устаёт. Чтобы его расслабить, нужно закрыть глаза, иначе они начинают болеть и слезиться, как будто смотришь прямо на Солнце.

Сколько можно идти?! Ноги в высоких ботинках саднят и ноют. Пот течёт по лбу и вискам, ест глаза, ручейками стекает по спине и груди, насквозь пропитывая штурмовку.

Наверное, это ущелье тянется уже часов пять. Может, меньше. Трудно ориентироваться во времени, когда видишь только сухую землю и спину идущего впереди, такого же усталого, шатающегося. Впрочем, ему, наверное, ещё тяжелей. У него пулемёт. Я бы, скорее всего, уже упал… Ремни автомата, нагрудника и ранца так передавили мышцы, что малейшая попытка оглянуться или хотя бы повернуть голову отзывается резкой колющей болью в шее и плечах. Со временем все мысли как-то замедляются, текут вяло, бессвязно…

Сердце терзает неистребимая надежда выйти к ручью. Даже не надежда, а мечта. О, какие они чистые и холодные, эти горные ручьи! Среди раскалённых добела камней с шумом несётся поток ледяной, вожделенной влаги. Как только будем переходить первый же ручей, сделаю вид, что споткнулся. С размаху ухну ничком прямо в воду. Холодные струи кристально чистой воды ударят в измождённое лицо. Пусть перехлёстывают через меня, рвутся под одежду к горячему телу, вымывают из него и уносят прочь пот, пыль и этот проклятый, убийственный зной. Знаю, вода настолько холодна, что от резкого погружения в неё в таком состоянии может остановиться сердце. Но сейчас мне всё равно. Я сделаю именно так. Плевать!.. Даже если сдохну. Пускай! Буду пить, пить, пить…

От навязчивого бреда про горный ручей начинает трясти. Чувствую – вот-вот упаду. Нельзя! Нельзя!!! Нужно думать о чём-то другом. Да и нет впереди никакого ручья. Ещё долго не будет. По всем признакам. Перебираю в памяти приметы присутствия воды, усвоенные из уроков выживания в горно-пустынной местности. Констатирую горький факт: никакого намёка на присутствие влаги ни рядом, ни вдали… А про ту нагревшуюся воду, что так призывно плещется в моей фляге, и думать нельзя! Прикоснуться к ней можно будет только, когда Солнце спустится до белых пиков дальнего горного хребта и немного умерит свой гнев. Это, приблизительно, часа через три, не раньше.

Если же сорваться и начать пить сейчас, даже понемногу, то уже никакой силы воли не хватит, чтобы остановиться. Сделай хотя бы пару глотков, и они тут же выйдут горячим потом через поры на коже, забрав с собой даже больше, чем было выпито. Состояние организма станет ещё хуже. Начнет темнеть в глазах, трясти. Покажется, что если сейчас срочно не выпить ещё, то непременно умрёшь. И ты хлебнёшь снова. И снова… Потом фляга опустеет, а состояние будет полуобморочное. Начнутся судороги. Остальным придется нести сначала твоё снаряжение, потом тебя самого. И постоянно понемногу поить из своих фляг, чтобы не умер. Но это уже не остановить – ты выпьешь всю воду и у них. Или почти всю. А когда Солнце, наконец, склонится к вершинам гор, и наступит благословенный час ухода зноя, потрескавшиеся, иссохшие губы людей не найдут заветной мечты бесконечного дня. Воды будет мало, или не будет вовсе. И если до следующего источника останется ещё целый дневной переход, отряд окажется перед реальной угрозой гибели. Да-да, не удивляйтесь. Один из парадоксов Пустыни. Казалось бы – организм теряет много влаги на жаре – необходимо всё время пить. Но это когда вы загораете на курорте, и запас воды у вас неограничен. Пейте на здоровье. Потейте и пейте ещё. Сколько влезет. А когда весь дневной запас умещается лишь во флягу, нужно знать, когда его употребить.

Да… Сам я, как-то давным-давно, будучи молодым и неопытным, оказался в такой ситуации. Хорошо ещё, что выход был учебным! Всё закончилось лишь моим позором, но никто не погиб. Потом, понабравшись опыта, я не раз, хрипло изрыгая проклятия, поил и нёс на себе таких же зелёных новичков, каким сам был когда-то.

Но хуже всего, если отряд набредёт на ручей… Измождённые люди, едва волочащие ноги, угадав впереди воду, устремляются к ней, переходя на бег. Откуда только берутся силы?! И уже ничто – ни гневные крики командира, ни здравый смысл – не может их удержать. Люди падают в воду и пьют, пьют… А Солнце равнодушно смотрит с зенита. Теперь, если отряд двинется дальше, уйдёт прочь от прохлады ручья в раскалённое марево Пустыни, жестокое светило свершит над людьми мучительную казнь… Командир в такой ситуации оказывается перед тяжелым выбором: оставаться на месте, сорвав своевременный выход на задачу, что зачастую равносильно гибели, или же двигаться дальше, имея в своём распоряжении уже не боевой отряд, а горстку деморализованных людей.

Как часто я, будучи уже опытным, повинуясь крику командира, бежал изо всех сил к ручью, чтобы успеть развернуться перед ним в боевую стойку. Так делали все, кто заслужил право на уважение. Мы помогали командиру, раздавая удары налетающим на нас обезумевшим новичкам, оттаскивая их от воды буквально за шиворот. Потом, когда удавалось вернуть дисциплину, каждый выливал из своей фляги нагретую воду и заполнял её новой, чистой и ледяной. Мы умывали руки, лица. Но не пили. И снова нужно было идти…

Так что, насчёт того, что в ближайшем ручье немедленно займусь дайвингом, я пошутил. Вернее, помечтал…

Вообще-то, в такой местности все переходы целесообразно проводить в тёмное время суток. По простым причинам. Во-первых, снижается вероятность быть обнаруженным противником. Во-вторых, ночной холод – это не зной. А днём лучше всего замаскироваться в какой-нибудь расселине, организовать охранение и спать. Но это в теории. На практике всё зависит от времени выхода на задачу. Вернее, от того, сколько его осталось. И если что-то в пути заставило отряд выбиться из рассчитанного графика, то, как говорится, терпи и топай.

Вот и сейчас вышло именно так. Появилась опасность быть обнаруженными – чужие поисковые группы рыскали по ближним ущельям. Вряд ли искали именно нас, но, хочешь, не хочешь, пришлось дать большой крюк…

…Наконец-то!!! Привал. Ах, даже нет! Четырёхчасовой отдых. Сон! Кряхтя, стаскиваю с себя всю упряжь. Кажется, что тело стало легче наполовину. Сажусь на камень, дрожащими руками отвинчиваю пробку фляги. Смотрю на небо. Солнце зацепило пики гор. Благословенный час! Закрываю глаза и делаю большой глоток. Теплая, отдающая дезинфицирующим средством жидкость, которая была когда-то холодной водой, помедлив немного, проваливается в меня. Первый глоток. Не торопиться! Вдох… Выдох…Терпеть! Терпеть!! Иначе может стошнить. Второй глоток. Два глубоких вдоха… Терпеть!!! Осматриваюсь по сторонам, выбирая место для отдыха. Пожалуй, вон та трещина с кустами колючки по краям… Если нарвать неподалёку ещё немного, положить на себя сверху, вполне сойдёт. Третий глоток. Самый большой. Три вдоха. Мозг, наконец-то, начинает верить информации рецепторов, и тело реагирует на воду. Расслабление, почти блаженство… Ну вот, потом, через пару минут, я хлебну ещё, значительно больше. А когда устроюсь на ночлег, выпью ещё столько же…

Командир даёт знак группе собраться. Место для ночёвки он выбрал профессионально. Есть где спрятаться, откуда вести наблюдение, куда отходить, если что… Я слушаю его немногословные распоряжения и удивляюсь, откуда в этом человеке столько выносливости. Тихий голос не дрожит, жесты спокойны и уверенны. Как он умудряется противостоять смертельной усталости? А ведь на его висках уже блестит седина… Впрочем, я не знаю, сколько ему лет. Командир распределяет нам время дозора и отпускает.

– И не забудьте Молитву…

Ах, да! Точно. Молитва… Надо же, до того устал, что чуть не забыл! Не отключиться бы прежде, чем успею её дочитать. Повеял прохладный ветерок – предвестник ночного холода, от которого будут стучать зубы.

И вот я в спальном мешке. Всё компактно пристроено в пределах досягаемости рук. Замаскирован так, что даже днём остался бы незамеченным с расстояния в десяток метров. Внутрь "спальника", как всегда, взята одна граната. Так надо…

Сплетаю пальцы рук в замысловатую фигуру и начинаю шептать Молитву: «Сорок тысяч двести шестьдесят пять. Квазар. Пять. Девять. Ноль. Пурпур. Двести восемьдесят три…» – и так далее… Впрочем, я ещё не сошел с ума, чтоб вот так взять, да и выложить вам свою Молитву от начала до конца.

Тут я должен кое-что пояснить. То, что мы на нашем сленге называем Молитвой, на самом деле, конечно же, к молитве религиозной имеет самое отдалённое отношение. Я, например, вообще атеист. Верю только в Удачу… Та молитва, о которой я говорю, это Мнемонически Объединённые Лингвистически Иррациональные Термины Ввода Алгоритма. Вроде как шифр к моему подсознанию. Сокращённо МОЛИТВА.

О, это сильно! Пока я не был допущен к Тайне, то даже понятия не имел, что может творить человеческий мозг. Удивительные вещи, уверяю вас! Вот и сейчас я задавал программу на усиленную четырёхчасовую работу по восстановлению ослабленного организма. На регенерацию тканей повреждённой кожи ступней (я в этот раз почему-то заработал небольшие потёртости), усиленный метаболизм в мышцах, передавленных в течение всего дня ремнями, восстановление сухожилий левого плеча (растянул, неловко ухватившись за камень, чтобы не упасть с уступа). Ещё задал третий уровень чуткости сна. Выше уже нельзя – будешь просыпаться от шороха собственного пульса. Можно было бы, конечно, задать уровень и поменьше. Выспался бы лучше. Но, мало ли что…

Перед сном, как всегда, успеваю подумать о ней… О той, которая, скорее всего, давно меня забыла. Что сказать? В любви всегда кто-то любит больше, чем любят его. Старая истина. Не знаю, как это выглядит в моей ситуации. Да, я любил её. Сильно любил. А как же ещё в юности? И вожделел плотски, и тянулся к ней, как к личности. То есть, полный комплект чувств, как говорится. Но было что-то ещё… Что-то не совсем понятное. Именно это непонятное заставляло сладко ныть сердце при одной лишь мысли о ней. При первом же воспоминании. Впрочем, для того чтобы вспоминать, надо сначала забыть. А забыть её я не мог ни на мгновенье! Она присутствовала во мне постоянно. Даже в те минуты, когда думал о чём-то другом. Это как воздух. Он ведь всегда в нас, независимо от того, помним это или нет. А стоит ему исчезнуть, мы умрём. Так было и с ней. Вернее, без неё. Ну, то есть, с моей любовью… Непонятно, да? Сумбурно объясняю? Возможно. Я воин, а не поэт. Простите, если запутал. Скажу одно: любил я её сильно!

Она была красива. Молода и красива. Что ж тут такого, спросите вы? Мало ли на свете красивых девушек? Согласен, хватает… И я знал многих. Но эта была особенная. В её личности присутствовало нечто, не свойственное большинству женщин. Склад ума у неё был мужской. Да, пожалуй, так будет вернее всего – у неё был мужской ум. Только не поймите неправильно. Я ничуть не принижаю женщин. Считаю, что ум или глупость не зависят от пола. Среди представителей обоих половин человеческой расы есть как люди умные, так и не очень. Но в данной ситуации говорю не про наличие или отсутствие интеллекта, а именно про склад ума. Про мужскую логику, характер, менталитет, если хотите. Это в сочетании-то с настоящей женской красотой! Представляете?! Мужчины меня сразу поймут. Убийственная смесь! Она не оставляет нам никаких шансов.

Как вы догадались, я был далеко не единственным, кого могла заинтересовать такая девушка. Разумеется, недостатка в мужском внимании у неё не было. Видя, какие претенденты добивались её взаимности, я довольно трезво оценивал свои шансы. Они занимали прочную позицию где-то в районе нуля, и повысить их могло только чудо. Знаете, однажды оно произошло…

…Просыпаюсь от того, что ко мне кто-то приближается. Не слышу – чувствую это. А, понятно – моё время дозора. Так же неслышно отправляюсь на место наблюдения. Холодно! Дышу в ладони, потом растираю лицо, окончательно прогоняя сон. В прибор ночного видения внимательно осматриваю местность. Вроде, ничего подозрительного.

Анализирую своё состояние. Плечо совсем не болит. Мышцы не ноют, напротив, налиты силой и приятно расслаблены, как перед тренировкой. Потёртости на ступнях зажили, будто прошла неделя. Прекрасно! Вот уж поистине: Молитва творит чудеса!.. И как я раньше обходился? Ведь и не подозревал о таких возможностях. Впрочем, подавляющее большинство людей, даже профессионально занятых войной, и сейчас не подозревает. Это один из строжайших секретов, доступ к которым человек получает, только попав в специальное подразделение глубинной разведки. И только в нашем Ведомстве. Представьте, что было бы, если б так умели все.

Могу лишь догадываться, как долго и дотошно меня проверяли. А ведь я был уже далеко не зелёным пацаном-новобранцем. Имел военный стаж, боевой опыт, полученный в подразделениях специального назначения, заслуги. Но подготовка здесь, в Ведомстве, вскоре показала всю наивность моих прежних самооценок. И дело даже не в том, что я стал со временем ещё сильнее, быстрее, выносливее. Я стал умнее. Не только по личным ощущениям, поверьте. По результатам тестов. Это был итог прохождения специальной программы. Мозги в нашем деле – прежде всего…

Когда, наконец, Разум оказался готов, меня посвятили в тайну Молитвы. Сначала изучал теорию ввода алгоритма. Как уже сказал, это вроде шифра к замку, код доступа, если можно так выразиться, к управлению своим мозгом. Каждый воин долго подбирает его сам. Сочиняет, выстраивает, шлифует. Разумеется, строго соблюдая все положенные правила. Код должен быть сложный, чтобы не было возможности взлома извне, но в то же время понятный и простой для тебя самого, чтобы было легко его вспомнить. В любой ситуации.

Молитва заучивается наизусть. Назубок! И потом периодически повторяется. А чтобы подсознание не "вскрывалось" всякий раз, когда человек шепчет Молитву лишь для её освежения в памяти, в комплект к ней входит ещё один сигнал для мозга. Мы называем его Мелодией. У каждого она тоже своя. Только это не музыка. Это боль… Я, например, сплетаю пальцы рук в сложную фигуру и сильно сжимаю их. Так надо. Мозг должен получать внятный болевой сигнал из конкретных точек тела. Иначе Мелодия получится неполной, и Молитва не сработает. Положение пальцев тоже строго определено, менять нельзя.

Таким образом, если будет допущена хоть малейшая ошибка в тексте Молитвы или в Мелодии, никакого ввода алгоритма не получится. Ничего не получится и в том случае, если исполнить всё безукоризненно, но по отдельности. То есть, прочесть Молитву без Мелодии, или сотворить Мелодию без Молитвы.

Когда закончил их создание, привык к ним, пришло время внедрения этого кода в мозг. Я ушел в горы, где провёл три дня в одиночестве и медитации. Все действия выполнил лично, на специальной аппаратуре. Носитель информации сразу же уничтожил. Мою тайну не должен знать никто…

Теперь стало возможным задавать мозгу программы, которые тот безукоризненно выполнял. Правда, делать это часто не рекомендовалось. Мозг, всё-таки, орган тонкий… Поэтому я периодически повторял Молитву и Мелодию по отдельности для тренировки и лишь редко, на боевых заданиях, творил их вместе.

Подходит время будить остальных. Начинаю с командира. Он открывает глаза, как только направляюсь к нему. Это чувство развито у всех в отряде. Человек может крепко спать, невзирая даже на шум и неудобства. Мне приходилось спать под грохот водопада, под скрежет огромных механизмов в морском порту, под залпы орудий. Даже под рёв музыки и многоголосый гомон шумной вечеринки. Сон был глубок и ровен. Но стоило только кому-то всего лишь направиться в мою сторону, вернее, не просто в мою, а именно ко мне, как я тут же просыпался. Эта способность не была результатом Молитвы. Она выработалась сама собой, со временем, и была присуща многим из нас. Из тех, чьё ремесло – война…

Отряд быстро собран и готов к движению. Командир негромко отдаёт последние указания, уточняя нам задачу сегодняшнего перехода. Снова в путь! Небо начнёт светлеть только часа через три. Наступит свежее прохладное утро, которое быстро перейдёт в день, раскалённый и бесконечный. Ещё один мучительный день перехода через Пустыню…Что приготовил он нам? Все ли его переживём? Смутное чувство тревоги не даёт покоя. Интуиция редко меня обманывала. Неужели?.. Нет-нет. Не думать о плохом. Сейчас муторно на душе у каждого. Никто не знает, что случится. В рейдах глубинной разведки нельзя загадывать наперёд.

Следы ночёвки убраны. Теперь вряд ли кто-то, если он, конечно, не специалист, догадается, что ещё совсем недавно на этом месте ели, отправляли надобности, спали несколько человек. В прежнем порядке следования, цепочкой покидаем место ночлега…

* * *

Я погиб. В бою. Десять дней назад. Так получилось…

Точнее, все считают меня погибшим. Как-то странно и неожиданно приятно. Можно вот так лежать без особых забот, закутавшись в спальный мешок, припорошенный снегом. И быть одному. Совершенно одному. Никуда уже больше не спешить.

Здесь, на высокогорье, в это время года иногда по ночам идёт снег. Моя лёжка на небольшой площадке перед обрывом совершенно не видна снизу. Да и сверху нависает массивный выступ породы. Это хорошо. Значит, со спутника меня трудней засечь.

Весь этот регион находится под пристальным вниманием многих заинтересованных сторон. Приходится почти всё время лежать без движения в спальном мешке, притворяясь каменной глыбой. И почти всё время спать, спать… Или, вот как сейчас, просто смотреть в ночное небо. Недавно распогодилось, можно угадывать очертания созвездий и вспоминать их названия. Или же думать о чём-то приятном. Как же хорошо никуда не торопиться!

А если вообще закончить на этом свой боевой путь? Хм, свежая мысль! Удивительная. Интересная… Как это я до такого додумался? Что натолкнуло? Может, этот чистый, белый снег вокруг? Без грязи, без крови. Без злобы. Даже подошвы ботинок очистились на всю глубину протектора. Почти до стерильности. Я случайно увидел это сегодня днём и почему-то надолго задумался. Символично… Как соблазнительно легко начинать новую жизнь, отряхнув с ног прах прошлого! Так сказать, смыть с души пыль прежних мытарств. А что? Вот отлежусь здесь, окрепну и уйду. Исчезну для всех. Пропаду без вести. При моих навыках это будет не так уж и сложно. Ни одна живая душа на свете не узнает. Ведь меня все похоронили. И свои, и враги. Наши, наверное, даже вспоминают, как героя. Выполнили они задачу? Должны были…

Лёгкое чувство стыда. Удивляюсь своему внезапному интересу к дезертирству. Нет! Конечно же, нет. Глупости всё это. Фантазии на тему, так сказать… От безделья.

До чего завораживает бездонное звёздное небо! Нужно только стараться не думать о боли. О тупой ноющей боли, которая наполняет всё тело и не даёт нормально спать. Впрочем, сейчас, после стольких дней, она уже вполне переносима. И зрение почти пришло в норму. Даже звёзды средней величины уже различаю. Слух, вроде, тоже возвращается на прежний уровень. Это хорошо. Вовремя. А то скоро придётся принимать гостей, а я не в форме. Вернее, не гостей, а гостя…

Он обнаружил меня пару дней назад. Но не напал сразу. Его отпугнул запах оружия, исходящий от моего логова. Да, горные барсы осторожны… Сначала он поспешил уйти, решив, что я представляю опасность. В этом и была его ошибка. Ещё даже пару суток назад я был довольно лёгкой добычей. Удивляюсь, как зверь не нашёл меня здесь раньше. Можно было бы без труда сладить со мной и попировать на славу. Теперь же, когда барс, движимый голодом и инстинктом хищника, всё-таки вернулся, у меня уже появились шансы разочаровать его. Правда, не очень большие. Стрелять нельзя, не хочется шуметь. Значит, придётся обороняться только ножом. Учитывая моё нынешнее состояние, сделать это будет непросто.

Как выиграть ещё хотя бы сутки?! Чем его отпугнуть? Вообще-то, горные барсы не нападают на людей. По крайней мере, такие случаи очень редки. Но этот, видимо, всё-таки понял, насколько я сейчас уязвим. Решил попытать счастье. Всё естественно: он патрулирует свою территорию. Если на ней продолжительное время нет никого, кроме раненого человека, стоит рискнуть. Неужели мне суждено погибнуть в когтях дикого зверя? И это после того, как удалось выбраться из серьёзной передряги! Память выдаёт одну за другой картины тех событий, и меня снова начинает бить озноб…

…Мы напоролись на засаду в середине третьего дня пути, почти у самого подножия горного хребта. Вернее, это была не засада в классическом смысле слова. Они нас тоже не ждали, поэтому не смогли подготовиться, как следует. Иначе бы все мы быстро погибли. Горная засада, если она профессионально организована, почти не оставляет шансов никому, кто бы в неё ни попал. Горы есть горы… Если вы вошли в узкое ущелье, где противник заблаговременно занял позиции на господствующих высотах, стрелки не торопясь взяли каждого из вас в прицел, а потом внезапно открыли огонь сразу по всему отряду, сами понимаете, шансы уцелеть тут ничтожно малы. Как правило, большинство солдат погибает в первые секунды боя. Добить остальных – дело недолгое.

Но в этот раз было немного не так. Видимо они, ничего не подозревая, просто двигались по ущелью нам навстречу. Только их головной дозор обнаружил нас раньше и оповестил основной отряд. Позиции заняли наспех. Не такие выгодные, как следовало бы. Стали ждать. Но мы-то не молодёжь зелёная!..

Первым почуял опасность командир. Каким-то своим звериным чутьём. Он условным знаком остановил отряд и стал внимательно вглядываться куда-то вперёд. Очевидно, мы ещё не успели войти в зону сплошного огневого поражения, поэтому противник никак себя не обнаруживал, выжидая, когда мы продолжим движение. Но командир подал второй знак, по которому мы все быстро заняли позиции для стрельбы, спрятавшись за камнями. И тут у них сдали нервы… Шквал огня из всех видов стрелкового оружия обрушился на нас! Вернее, на укрытия, за которыми мы залегли. Сразу стало ясно, что враг серьёзный. Но, всё-таки, не нашего уровня…

Им бы подождать чуть-чуть! Ведь командир всего лишь заподозрил опасность. Конечно, он сразу укрыл нас от возможного обстрела. Что тут странного? Не стоять же нам было, как истуканам, во весь рост! Не начнись обстрел, командир вскоре назначил бы одного из нас пройти вперёд и разведать маршрут. Затаившиеся охотники должны были пропустить его мимо своих позиций, оставшись незамеченными. А потом накрыть весь отряд. Когда заблаговременная засада устроена на скалах ущелья, снизу трудно её обнаружить. По этой самой причине нам не было смысла заведомо высылать вперёд боевое охранение. Ущелье просматривалось далеко. Да и отряд наш слишком мал для того, чтобы дробить его на части.

Но сейчас тропа в ущелье начинала петлять за выступами скал. Почуяв опасность, командир как раз собирался отправить вперёд дозорного. Замаскирован противник был наспех. А значит, наш разведчик сразу обнаружил бы засаду. Вот тогда хотя бы этот один, живой или мёртвый, стал их добычей наверняка. А так…

Они лупили и лупили по нам, расходуя боеприпасы, а мы слушали эту грозную музыку боя, засекая их огневые точки и определяя количество стрелков. Расклад был явно не в нашу пользу. Отстреливаясь короткими очередями и одиночными снайперскими выстрелами, мы смогли немного уменьшить количество звучащих инструментов. Но их поредевший оркестр всё равно вскоре сыграл бы нам похоронный марш. Это понимали все.

Командир дал знак отходить. И вдруг!.. Я внезапно понял, почти физически ощутил это. Удача, как же так?!! Ты куда?! Она по-товарищески сочувственно хлопнула меня по плечу, коротко печально вздохнула, а потом отвернулась и пошла прочь. Вот так вот – неожиданно и просто! Наверное, когда Удача покидает человека, это всегда бывает неожиданно и просто. Я оглянулся на командира. Пару мгновений мы смотрели друг другу в глаза. А потом я кивнул…

Всё дело в том, что бесконечно перестрелка продолжаться не могла. Как я уже сказал, солдат противника было значительно больше. Позиции у них пусть не идеальны, но всё равно лучше наших. Выплеснув первую порцию эмоций, они стали экономнее расходовать боеприпасы. Их командир, если он, конечно, не полный кретин, должен был вот-вот отправить несколько своих людей в обход, через отвесную стену ущелья. С задачей выйти нам во фланг или в тыл. Да, на это требовалось время, зато мы оказались бы в западне. Поэтому каждый из нас понимал, что нужно отходить как можно быстрей. И ещё каждый знал, что без огневого прикрытия это сделать невозможно. Ну, а так как мне "повезло" занять самую выгодную позицию для огневого воспрещения выдвижения противника, то угадайте, кто должен был остаться…