Мертвая улика
– Ну да, – с еле заметной иронией произнес Гуров. – Маньяков развелось как собак нерезаных. А потому – отчего бы ему не завестись и в вашем городе? Я правильно понимаю?
– Вы, конечно, люди столичные и не нам чета, но, между прочим, напрасно вы иронизируете, – оскорбился Прокопеня. – Может, его и нет – маньяка-то. Но поработать в этом направлении мы обязаны. Или я не прав?
– Как знаете, – развел руками Гуров. – В конце концов, именно вы раскрываете это преступление. А мы – постольку-поскольку. Так сказать, ваши добровольные помощники. Частные лица.
– Вот именно, – согласился майор. – Так что спасибо вам за помощь и участие. И лечитесь. А дальше я уж сам.
– Как хотите, – спокойно произнес Гуров. – Сам так сам. Желаю успеха.
– Спасибо.
– Да, а результатами-то поделитесь, – попросил Гуров. – Ну, когда поймаете убийцу. Чтобы у нас на душе было спокойно…
– Поделюсь, – пообещал Прокопеня. – Да вы и сами услышите. Ну, еще раз благодарю за участие и помощь, и… всего доброго.
С этими словами майор Прокопеня поднялся из кресла и вышел.
– Н-да, – иронично заметил Федор Ильич, когда шаги Прокопени стихли за дверью. – По-моему, мы совершили одну крупную ошибку.
– А именно? – глянул на него Гуров.
– Кажется, мы поторопились признать этого типа толковым детективом. По-моему, он обычный, – сказал Федор Ильич и выразительно пошевелил пальцами.
– Не будем торопиться с выводами, – усмехнулся Гуров. – А что, если он окажется прав?
– Ты что же, всерьез веришь, что бабулю убил какой-то случайный пьяница? – уставился на Гурова Федор Ильич. – Вот прямо-таки перелез через забор или, может, спустился с неба и того… порешил ее.
– Нет, не верю.
– А может, ты веришь в страшного маньяка?
– Тоже не верю.
– Ну, так объясни свои слова. А то я что-то тебя не понимаю…
– А вдруг мы ошибаемся, а он все же прав? Бывает и такое. Так что пускай ищет. Хоть грабителя, хоть маньяка.
– Но ты же только что сказал, что не веришь!
– Вера всегда предположительна и относительна. А кроме того, все равно рано или поздно, а придется отрабатывать эти версии. Без этого – никак.
– Ну да, – согласился Федор Ильич. – Дежурные версии.
– Вот именно.
– А что же делать нам? – спросил Федор Ильич жалобным тоном.
– Лечиться, как и посоветовал нам господин майор Прокопеня. И не путаться у следствия под ногами.
– А вот я с этим не согласен! – решительно заявил Федор Ильич.
– Неужели? – с лукавым прищуром взглянул на него Гуров.
– Да!
– И в чем же выражается твое несогласие?
– Майор майором, а мы – это мы! Нам надо продолжать расследование. Ты же сам мне об этом недавно говорил. Ну, помнишь, в столовой…
– Так я и сейчас говорю об этом же, – улыбнулся Гуров.
– Так чего же ты тогда валяешь дурака? – оскорбился Федор Ильич.
– А чтобы тебя проверить, годишься ли ты для дальнейших дел.
– И что же, проверил?
– Да.
– Гожусь?
– На все сто! – торжественно провозгласил Гуров.
– Вот спасибочки, – с иронией сказал Федор Ильич и раскланялся. – А только я тебе эти твои проверки припомню. Вот как только найдем убийцу, так и припомню. Так и знай!
– Договорились! – покорно склонил голову Лев Иванович.
– И что же мы будем делать дальше? – спросил Федор Ильич.
– А вот что… – начал Гуров и не договорил, потому что зазвонил телефон.
Звонила жена. Лев Иванович смущенно улыбнулся и ответил на вызов. Он догадывался, на какую тему сейчас предстоит разговор с супругой, и даже – в каких тонах. Бывали случаи, когда на Марию снисходило просто-таки сверхъестественное прозрение и она в точности знала, чем именно в данный момент занимается Гуров и даже – чем он будет заниматься в ближайшее время. И, разумеется, каково у Гурова самочувствие – как физическое, так и душевное. И даже – обедал ли Гуров или, как часто случалось, перебивался чашкой кофе. Похоже, сейчас это был именно такой случай, то есть на Марию вновь снизошло прозрение.
– Привет, – сказал Гуров в трубку самым невинным тоном.
– Здравствуй, – ответила Мария. – Докладывай.
– Так и докладывать-то особо нечего, – сказал Лев Иванович. – Лечусь. Исправно обедаю. Отдыхаю. Играю с мужиками в домино. Гуляю по осеннему саду…
– И все?
– А что еще тут делать? На то он и санаторий.
– Ох, Лева!
– А что такое?
– Судя по твоему тону…
– Ни-ни-ни! – перебил жену Лев Иванович. – Самый подходящий тон для санаторного сидельца. Оптимистичный и умиротворенный.
– Ну да, – усмехнулась Мария. – Оптимистичный и умиротворенный. Даже слишком. Из чего я делаю вывод: ты опять нашел себе какое-нибудь приключение. Ведь нашел же?
– Да ни боже мой! – горячо запротестовал Гуров. – Сама посуди, какие тут могут быть приключения? Тишь, гладь и скука.
– Ну, ты-то найдешь для себя забаву. Мне ли не знать. Давай, рассказывай во всех подробностях, чем там занимаешься. Небось опять что-нибудь расследуешь?
– Ага, – хмыкнул Гуров. – Вообрази, у здешнего повара украли его самый большой черпак! Такая беда! Вот, ищу…
– Лева! – грозно произнесла Мария.
– Что?
– Не валяй дурака. Рассказывай как есть.
– Старушку здесь убили, – вздохнул Лев Иванович.
– Какую еще старушку?
– Старенькую. Восемьдесят лет ей было. И вот… убили.
– Что, прямо в санатории?
– Нет, в доме престарелых. Он с нами по соседству.
– А ты-то тут при чем?
– Так ведь убили…
– Вот пускай местная полиция и ищет убийцу. Тебе-то что за дело?
– Так они и ищут, – пояснил Гуров. – Но неправильно. Не там.
– А ты, значит, правильно и там?
– Пока не знаю. Но думаю, что…
– Твой дружок Крячко, конечно, находится с тобой рядом, – произнесла Мария самым ядовитым тоном.
– А вот и нет! – бросился защищать друга Гуров. – Так что ты на него не греши. У меня здесь другой напарник. Замечательный человек. Тоже болящий, как и я.
– Вот что! – решительно произнесла Мария. – Завтра же я выезжаю к тебе. Хотя мне и некогда, потому что генеральная репетиция, но я все равно приеду. Ночью. И тогда несдобровать ни тебе, ни твоему замечательному помощнику. Так и знайте. Ну и еще – прямо сейчас позвоню Крячко. Достанется и ему.
– А ему-то за что? Он ни сном ни духом…
– Авансом! Чтобы не вздумал тебе помогать. А то знаю я вас!
– Это ты зря, – примирительно произнес Гуров. – Не надо мне никакой помощи. Потому что местная полиция отказалась от моих услуг. Мне сказали, что я бестолковый, а потому мой удел – лечиться от невроза. Вот так.
– Я думаю, те, кто так сказал, правы, – усмехнулась в трубку Мария.
– Это ты в смысле невроза или моей бестолковости?
– И того и другого. Так что лечись. И ничего больше. А то ведь приеду. Ночью.
– Что ж, буду лечиться, – покорно согласился Гуров. – А что еще остается?
– А не врешь?
– Почти нет.
– Вот и правильно. Ну, бывай. До связи. Целую.
– Аналогично и ответно, – сказал Гуров.
На том разговор и закончился. Гуров дал отбой и посмотрел на Федора Ильича.
– Жена, – пояснил он. – Велела, чтобы мы с тобой прекратили всякие безобразия и лечились. А то приедет и распатронит и меня, и тебя заодно.
– Какая у тебя грозная супруга! – восхитился Федор Ильич.
– А то.
Гуров набрал номер телефона Крячко. Номер был занят. Подождав две минуты, он повторил вызов. В трубке по-прежнему слышались короткие гудки.
– Не иначе как моя Мария ему звонит, – сам себе сказал Гуров. – Добивает безвинного Станислава…
Еще через две минуты телефон зазвонил сам. Гуров глянул на дисплей и понимающе усмехнулся. Конечно же, звонил Крячко.
– Привет, – сказал Станислав. – Во-первых, должен тебе сообщить, что ты – порядочная свинья.
– Это почему же? – удивился Гуров.
– Он еще спрашивает! – патетически воскликнул Крячко. – Только что звонила твоя Мария. Так подставить друга… А главное, я ни сном ни духом не ведаю, чем ты там занимаешься в этом своем санатории! А она говорит: если вздумаешь ему помогать, смотри у меня! Ну, и еще кое-что добавила… Уж как я ни старался уверить ее в том, что о твоих делах ничего не знаю и не ведаю, – куда там! Так и не переубедил! По-моему, легче убедить налетчика-рецидивиста записаться в монастырь, чем в чем-то убедить твою Марию! Скорблю и недоумеваю. Ну, так в какую аферу ты там вляпался? Только говори честно, а то мне терять нечего. После беседы с твоей супругой я, похоже, на этом свете не жилец. Сказала, что убьет.
– Да афера-то известная, – покряхтел Гуров. – Понимаешь, тут убили человека. Одну милую старушку.
– Ну, и ты того… – понимающе хмыкнул Крячко.
– Ну, я и того, – согласился Гуров. – Ведем по мере сил и возможностей частное расследование.
– Ведете? Это с кем?
– С одним хорошим человеком.
– Что, тоже из нашей конторы?
– Нет. Водитель автобуса и товарищ по несчастью. Вместе лечимся.
– Узнаю Льва Ивановича Гурова. Это, понимаешь ли, такой человек, что он везде найдет приключение на отдельные части своего организма. Несмотря на хондроз и строгое требование лечиться.
– Так уж оно получилось.
– Именно так, и никак иначе. А что же местные сыскари?
– Да как тебе сказать…
– Опять-таки – понятно. Моя-то помощь требуется?
– А ты сам как думаешь?
– Думаю, что пригожусь.
– Еще как! Ты мог бы отставить все свои дела и завтра же приехать ко мне? Благо ехать не так и долго: всего-то в соседнюю область.
– А что, у меня есть выбор – ехать или не ехать?
– Абсолютно никакого, – рассмеялся Гуров.
– Зачем же тогда спрашивать? Какой-то ты стал сентиментальный, честное слово! Не иначе как из-за хондроза.
– А то из-за чего еще? – уныло спросил Гуров. – Конечно, из-за него. Станешь тут сентиментальным. Значит, завтра я тебя жду. Вернее сказать, мы тебя ждем.
– И вечный бой, покой нам только снится! – процитировал Александра Блока Крячко и отключил связь.
– Звонил мой коллега, напарник и лучший друг, – пояснил Гуров Федору Ильичу. – Завтра приедет и подключится к расследованию. Три сыскаря лучше, чем два.
– Особенно если двое из них частично недееспособны, – дополнил слова Льва Ивановича Федор Ильич и схватился за поясницу. – Ах!
– Ох! – схватился Гуров за собственную поясницу. – Донимает проклятая болячка!
– Еще как! – согласился Федор Ильич.
Глава 12
Утром следующего дня Крячко уже был в санатории.
– Здравствуйте, милое создание! – очаровательно улыбнулся он медсестре, сидевшей на вахте у входа. – Говорят, здесь у вас пребывает и лечится от страшного недуга, название коему хондроз, некто Лев Иванович Гуров.
– Лев Иванович Гуров? – поводила медсестра пальцем по какой-то бумажке, лежавшей у нее на столе. – Да, есть у нас такой.
– Что вы говорите! – восхитился Крячко. – Так зовите его скорей! Я желаю его видеть просто-таки немедленно!
– А вы ему кто? – спросила медсестра и пояснила: – У нас строгий пропускной режим. Всех приходящих и выходящих мы записываем в специальный журнал. Так положено.
– Ну, раз так положено, тогда пишите, – с готовностью согласился Крячко. – Я ему – друг, единомышленник и брат. Вот прямо так и записывайте.
– Что, родной брат? – уточнила медсестра.
– Почти. Молочный. Мы вскормлены одним и тем же материнским молоком. У нас была общая кормилица. Чудесная женщина! У нее замечательное имя – юриспруденция! Как вам имечко?
– Хи-хи-хи! – отчего-то засмущалась медсестра.
– Никаких хи-хи-хи! – строго произнес Крячко. – Это медицинский факт, не требующий дополнительных доказательств! Понятно вам?
– Он сейчас на процедурах, – сказала медсестра. – Вам придется подождать.
– Рядом с вами я готов ждать моего брата почти до бесконечности, – сообщил Крячко и сел на диван напротив медсестры.
Ждать пришлось долго, так что Станислав незаметно для самого себя даже задремал. Да и то сказать: сегодня он поднялся ни свет ни заря да плюс к тому же долгая дорога. Конечно, прикорнешь, особенно на диване и в тепле. Обыкновенное дело.
– Мужчина! – затормошила Стаса медсестра. – Мужчина!
– А? – поднял голову Крячко и потер ладонью лицо. – Надо же, задремал!
– Вот – Лев Иванович Гуров, о котором вы спрашивали, – сказала медсестра.
– Это где же? – завертел головой Крячко. – А, вижу! Лева! Брат! Наконец-то я тебя лицезрею! Уж как я рад! Позволь, душа моя, я тебя облобызаю!
И, широко раскинув руки, Крячко направился к Гурову. Конечно, обниматься и целоваться он не стал и лишь озорно сверкнул глазами.
– Пойдем, – коротко произнес Гуров.
В номере их ждал Федор Ильич.
– Знакомьтесь, – сказал Гуров.
– Федор Ильич, сыщик-любитель, – отрекомендовался Федор Ильич.
– Станислав, сыщик-профессионал, – представился Крячко. – Насчет отчества даже не спрашивайте: оно утеряно безвозвратно. А потому – просто Станислав.
– Тогда я – просто Федор.
– Что ж, друг моего друга – мой друг, – произнес Крячко и пожал Федору Ильичу руку.
– Будем считать, что познакомились, – сказал Гуров, обращаясь к Крячко. – Как доехал?
– Представь себе – живым, – ответил Стас. – А все остальное – малосущественные нюансы. Ну, зачем звал? Какие проблемы? Чем могу помочь?
Коротко, как и полагается сыщику, Лев Иванович ввел Крячко в курс дела.
– Да уж, – произнес Стас, когда Гуров умолк. – Дела… Притом что путных версий у вас – кот наплакал. Лично я усматриваю только одну подходящую версию. Старушку убили из личных побуждений. Только так, и никак иначе. Какое там ограбление, я вас умоляю. Ведь намного перспективнее ограбить какую-нибудь одинокую запоздавшую молодку. К тому же не в мрачном ночном саду, а где-нибудь в городе. Классика жанра!
– Мы тоже так думаем, – сказал Федор Ильич.
– Да тут и думать не о чем! – поморщился Крячко. – Будь мы с вами грабителями – неужели бы мы полезли в ночной больничный сад? За каким, спрашивается, дьяволом, когда город – вот он, рядом?
– Ну, а маньяк? – спросил Федор Ильич.
– Ой! – еще больше сморщился Крячко. – Новомодная версия, и ничего больше! Чуть что, сразу маньяк. Да и потом: маньяки народ разборчивый. Для чего ему убивать именно старушку? Ведь убить кого-нибудь помоложе куда приятнее и волнительнее. У маньяков, знаешь ли, своя особая психология. Индивидуальная.
– Как же, слышали и читали, – согласился Федор Ильич.
– Ну, так вот, – проговорил Крячко. – Надо бы, братцы, покопаться в личной жизни убитой старушки. Основательно покопаться!
– Так-то оно так, – в раздумье произнес Гуров. – Но то, что ты предполагаешь, похоже на мелодраму.
– Так и что с того? – возразил Крячко. – Вся жизнь, если вдуматься, сплошная мелодрама. Всегда и у всех! Или, может, ты в них мало окунался, в чужие мелодрамы? Лучше говори, что мне делать.
– Ты же сам сказал – будем ворошить личную жизнь убитой старушки. С момента ее молодости – до самой смерти, – сказал Гуров. – Вот и начинай. Нам-то с Федором вести расследование не совсем с руки. Мы народ болящий и должны находиться в санатории ежедневно и еженощно. А то, чего доброго, и впрямь попрут из этого благословенного места за нарушение режима. Тогда-то мне точно не жить на свете. Живьем съедят – хоть жена, хоть начальство в лице генерала Орлова. Вот, скажут, не долечился… Думаю, похожая ситуация и у Федора. Так что вся надежда на тебя.
– Сделаю все, что в моих силах! – по-гусарски наклонил голову Крячко и даже щелкнул каблуками. – Особенно если подскажете, с чего начинать.
– Со старушкиной дочки, я так думаю, – сказал Гуров. – Кому, как не ей, знать подробности о личной жизни своей мамы. Ну, хоть что-нибудь…
– И где же мне ее отыскать? – спросил Крячко.
– А вот на этот вопрос тебе ответит Галина Никитична, – сказал Гуров.
– Кто такая?
– Заведующая домом престарелых.
– Что, хорошая женщина? – прищурившись, поинтересовался Крячко. – Я это к тому, что с хорошей женщиной и общаться приятнее.
– Милейшая, – заверил Гуров. – Умница, красавица.
– Ну-ну…
– Без всяких «ну-ну»! Говорят тебе – красавица и умница.
– Что ж, будем считать, что вы меня вдохновили и обнадежили, – торжественно произнес Крячко. – Все, я пошел. А вы – ждите обнадеживающих вестей.
– Э, нет! – воспротивился Гуров. – Мы тебя проводим и укажем кратчайший путь.
– Это еще зачем?
– А вот увидишь.
– Как интересно, – сказал Крячко. – Что ж, тогда не томите меня ожиданием. Вперед!
Проходя мимо вахты, где на посту по-прежнему сидела молоденькая медсестра, Крячко улыбнулся ей, как старой знакомой, и сказал:
– Обязательно отметьте в своем журнале, что я был да весь вышел! Так и запишите! И отдельной строкой запишите, что я еще вернусь! А если в это самое время на вахте будете все еще вы, то вернусь тем более. Ради вас. Прямо так и отметьте. С красной строки.
Гуров и Федор Иванович повели Крячко по той самой тропинке, которая вела к тыльным владениям дома престарелых и на которой нашли убитую старушку.
– Стой! – сказал Гуров Станиславу, когда они подошли к месту происшествия. – Остановись и осмотрись. И скажи, что видишь.
– Вижу тропинку и заросли вокруг, – осмотревшись, сказал Крячко. – Хорошая тропинка. А местечко, на котором мы стоим, и того лучше – уютное. Ничего не видать – ни с какой стороны. В таком местечке, знаете ли, хорошо целоваться. Или… – он не договорил и укоризненно взглянул на Гурова и Федора Ильича. – Вот оно что… Не иначе как именно здесь и нашли убитую старушку. Проверяете, да? Лучшего друга – и проверяете? Ну, лукавый народ.
– И ничего мы не проверяем, – возразил Федор Ильич. – Просто ты человек новый, и…
– Дальше понятно, – перебил Крячко. – Да, действительно. Местечко укромное. Можно сказать, подходящее местечко. Будто специально выбранное. А может, и вправду специально, а? – Он сорвал прутик и с задумчивым видом его пожевал. – Слушайте, братцы, уж не профессионал ли здесь поработал? Уж больно хорошо местечко подобрано. А если к этому моменту добавить еще и способ убийства – шилом в спину, то факты указывают на работу профессионала. Ну, чего вы ржете? Что не так я сказал?
– В том-то и дело, что все так! – сквозь смех выговорил Гуров. – А смеемся мы от радости. То есть из-за того, что и сами думаем точно так же. А когда сразу три человека думают одинаково…
– То, значит, это не случайность, а наоборот – в том, о чем они думают, таится закономерность.
– Вот именно! – подтвердил Федор Ильич.
– Вот только я не понимаю, отчего вы так бурно возрадовались, – пожал плечами Крячко. – Тут, знаете ли, надо рыдать, а не радоваться. Потому что, похоже, мы имеем дело с матерым уголовником. С профессионалом! А это намного хуже, нежели иметь дело с дилетантом. Станете возражать?
– Не станем, – заверил Гуров. – Просто хорошо, когда вся команда думает одинаково. Это означает, что мы идем в правильном направлении. А правильное направление – это уже половина дела.
– Может быть, – в раздумье проговорил Крячко. – И тем не менее все говорит о том, что здесь поработал киллер. Вот смотрите, что получается… Во-первых, необычный способ убийства. Как мы все знаем, так обычно убивают профессионалы. Во-вторых, примечательное место убийства. Будто нарочно выбранное. В-третьих, полночь, когда кругом почти никого нет. В-четвертых, дождь, который, как утверждается в названии старого фильма, смывает все следы. Вот такие, значит, красноречивые факты… Не много ли их для случайного убийства?
– У меня предложение, – сказал Гуров. – Давайте вернемся на аллею. Там я видел замечательную скамеечку. Дождя вроде нет. Посидим, обмозгуем…
– Да, тут есть над чем подумать, – согласился Федор Ильич.
Они вернулись, сели на скамейку и принялись обдумывать сказанное Станиславом. Версия о том, что старушку убил киллер, была серьезной, а потому на нее следовало обратить пристальное внимание и рассмотреть со всех сторон.
– Значит, наемный убийца, – сказал Гуров. – Что ж… Давайте для начала представим, как он расправился со старушкой. Кто будет излагать сценарий?
– Можно мне? – попросил Федор Ильич.
Гуров и Крячко молча кивнули.
– Я думаю, что дело происходило так, – начал Федор Ильич. – Убийца выбрал подходящий, то есть дождливый, а потому безлюдный вечер… даже не вечер, а ночь, чтобы уж наверняка не было никого постороннего, выследил старушку, ну и того… Но прежде чем убить, он, конечно, какое-то время за ней следил. Выяснял, любит ли она гулять по саду, как часто она это делает, в компании она гуляет или одна… – Он замолчал, подумал и покрутил головой: – Нет, не сходится. Слишком много лишних вопросов, на которые нет ответа. Вот ведь какая беда.
– Да, не сходится, – согласился Гуров. – Во-первых: старушка, скорее всего, гуляла в саду нерегулярно. Дождь, плохое самочувствие, да мало ли что… Все-таки человеку было восемьдесят лет. Какие уж тут регулярные прогулки? Тем более по ночам. Во-вторых: откуда убийца мог знать, одна она гуляет или в компании?
– Допустим, он изучил ее характер и привычки, – неуверенно предположил Федор Ильич.
– И каким же образом? – возразил Гуров. – Что, он об этом расспрашивал у каждого встречного? Или интересовался у персонала богадельни? А может, у старушек и старичков? Вряд ли. Потому что такие вопросы очень подозрительны. А коль так, то на убийцу обратили бы пристальное внимание. Вот, мол, ходит и выспрашивает.
– А может, и обратили, да не поняли, что к чему, – вступил в разговор Крячко. – Говорят, старики те же дети. А дети – народ доверчивый и не рассуждающий. У них чего ни спросишь, все расскажут.
– Может, и так, – согласился Гуров. – Старики как дети… А отсюда вывод. Придется нам с Федором Ильичом окунуться в стариковскую среду и выяснить у обитателей дома престарелых, не расспрашивал ли кто их о рабе Божией Елизавете Петровне Калининой.
– Именно это я и хотел сказать, – согласился Крячко. – Вы, значит, барахтаетесь в стариковской среде, а я – со всех сторон щупаю дочерь убиенной рабы Божией. Тем более что только что у меня родилась еще одна перспективная версия.
Гуров и Федор Ильич выжидательно уставились на Крячко.
– А версия такая, – сказал Стас. – Если и вправду существует киллер, то уж не доченька ли его наняла? Нет, и вправду. Кому еще понадобилось убивать восьмидесятилетнюю старушку? Если, конечно, исключить, что убийство случайное. Но мы ведь такую версию исключили, не так ли?
– А дочери-то для чего убивать? – ошарашенно спросил Федор Ильич.
На это Крячко лишь молча развел руками: дескать, много всяких тайн бывает на свете, а потому – откуда мне знать?
– Да, но ведь она постоянно ее навещала, о чем-то они разговаривали, общались… – продолжал недоумевать Федор Ильич.
– Ради того, чтобы замести следы, чего только не придумаешь, – сказал Крячко. – И общения, и поцелуи… Итак, предположим, что доченька и вправду наняла душегуба. Отсюда становится многое понятно. Например, откуда киллер мог знать матушкины привычки, в какое время она любила гулять, в одиночестве или в компании… Ну, и так далее. Кому же все это и знать, как не дочери? И вот она сообщает эти сведения киллеру, а дальше все понятно. Хотя… – Станислав помолчал и задумчиво провел ладонью по лицу. – Хотя и старушкины привычки душегубу знать было не обязательно. Теоретически дело могло быть гораздо проще. Давайте представим такую ситуацию. Вдруг ближе к полуночи у старушки звонит телефон. Современные старушки, они все с телефонами… И вот: звонит телефон. Что такое? А это звонит родимая доченька. Так, мол, и так, матушка, извини за поздний звонок, но дело неожиданное и срочное, я рядом, в саду, так что ты бы вышла на пару минут. Понятно, что старушка встревожилась, ведь звонок-то неожиданный, ночной. Мало ли что могло случиться с дочкой. И вот, несмотря на позднее время и дождь, она привычным коротким путем со всех своих старушечьих ног мчится в сад, а там, в укромном местечке, – душегуб, которого привела с собой доченька… Вот такая вырисовывается печальная картина, в которой осталось лишь дорисовать последние штрихи.
– Что, есть и штрихи? – спросил Федор Ильич.
– Как не быть. Вы же сами говорили, что пальто на старушке было расхристано, а карман вывернут – будто кто-то ее обыскивал. Думаю, что и вправду обыскивали. Вопрос – что искали? Да мобильный телефон, что же еще! Ведь по нему можно вычислить, кто звонил и когда звонил. Вы только вообразите. Допустим, в двадцать три часа пятьдесят минут звонит дочь, а уже в полночь – старушка мертва! В таком случае звонок становится хоть и косвенным, но доказательством причастности дочери к убийству. И последний штрих. Убедившись, что старушка мертва, и изъяв у нее телефон, доченька и душегуб незамеченными покидают сад. Ну а кто бы мог их заметить? Ночь, дождь… Вот такая, значит, версия. Прошу прощения за столь длинный монолог, но иначе – никак. У меня все.