– Ну, – поторопил его Лакил. – Что ж случилось-то?
– А то случилось, что слишком уж часто он про это говорить стал, – вздохнул Санат, отхлебнув еще вина. – Начитался книжек умных, и давай людям мозги промывать. Постепенно сбилось вокруг него человек двадцать, которые его разглагольствования слушали и сами бурчали понемногу. Ну, это куда ни шло, но слово за слово стали они обсуждать, как бы скинуть нашего барона. Мол, надо бы его к ногтю прижать. План простой: не идти на донацию. То есть, вовсе в город не выбираться. У нас край плодородный, хороший, могли бы и без торговли прекрасно жить. Думали, значит, что барон пошлет пару-тройку своих, ну да мы их всей толпой одолеем. А там они и побоятся дальше лезть.
– Вот до чего додумались, – ахнула Юдера.
– А это сейчас вспоминать страшно, – повернулся к ней Санат. – А тогда все просто казалось. Начали-то с малого, с разговоров. А потом – умом-то уж победили, да сидим, довольные. Вампира никто еще в глаза не видел. Но вот, осмелели, устроили бунт. Пару раз донацию пропустили – ничего. А после третьего пришла бумага. Мол, срочно покрыть недоимки, иначе будут приняты меры. Посмеялись, начали готовиться. Этот, что в библиотеках сидел, каждого обучил, чего с вампиром делать. Наточили колья, топоры взяли. Он ведь как сказал – главное топором рубануть, а пока он очухиваться будет, кол ему в сердце забить – и дело с концом. Слыхали про такое?
– Слыхал, – кивнул Лакил. – Да говорят еще, силы у них – немерено. И с топором не вдруг-то сунешься.
– Силы! – хохотнул Санат. – Там помимо силы еще… Ну, в общем, дождались. Ночью они пришли. Нас – тридцать мужиков взрослых, а их – трое. Сила, говоришь? Они только улыбались, когда мы на них бросились. Колы насквозь проходят, Лакил. Насквозь! Как через туман. И топоры туда же. А уж когда он тебя за глотку хватает – вот тут уже сила чувствуется. Обезоружили нас быстро, потом скорый суд устроили. Выволокли баб, детей, давай опрашивать. Быстро выявили главных, и тут же, на месте, взяли недоимки. От зачинщиков высохшие тела остались. С других – чуть больше обыкновенной донации выпили. Ну и забрали, наверное, наугад, некоторых с собой. Меня и еще восемь человек. В город привезли, бросили в тюрьму, по разным камерам. Больше года я там сидел, и вот – выпустили.
– Хорошо хоть не убили, – пробормотал Лакил. У него слипались глаза от усталости и вина, но интерес к рассказу пересиливал. – А деньги у тебя откуда?
– Они же и дали. Я пока сидел, работал. Ну, так, кожи выделывал, табуретки сколачивал. Оказалось, за все плата начислялась. Вот и получил на руки три сотни монет. Думаю, до весны протяну, а там уж отсеюсь, как человек, да, может, скотину какую заведу. Надо на ноги становиться. Спасибо за ужин, хозяева, пойду я. Дождик зарядил, а у меня все ставни настежь.
В дверях Лакил его окликнул:
– Так что же, они вовсе не как люди, что ли?
– Не люди и не призраки, – отозвался Санат. – Как будто что-то среднее. И вся эта чушь про колы – это они сами слухи распускают. Я-то теперь знаю.
– А как же они друг друга-то убивают? – вырвалось у Левмира. Все посмотрели на него, и он, покраснев, добавил:
– Вы ведь говорили, что нашего герцога Освика казнили.
Мать ахнула и поглядела на отца. Тот кивнул.
– Да, слышал в городе сегодня. Нам-то? Был один, пришел другой. Пока вроде не меняет ничего.
При этих словах Саната передернуло. Голос изменился, сделался каким-то жестоким:
– Есть управа. Побороть их можно, но я больше пытаться не стану. Говорят же, умному раза хватит, а дураку десяти мало. Так вот, у меня этих десяти не будет.
Санат поклонился, и вот спина его скрылась за струями дождя. Закрывая дверь, Левмир заметил целую череду разветвленных молний, а потом над деревней прокатился гром, будто небо разодралось на части.
***
Левмир лежал без сна до глубокой ночи. Рассказ Саната никак не шел из головы. Живое воображение мальчика рисовало жуткую картину: темнота, мужики с топорами и кольями стоят, перешучиваясь и подбадривая друг друга. Из сгустившегося тумана появляются три фигуры. Неумолимые, безжалостные, стремительные. А потом – кровь…
Должно быть, перевалило за полночь, когда дождь утих. Ветер прекратил завывать, гром растаял вдалеке, и Левмир отворил ставни. Кровать в отгороженном углу, так что мальчик не боялся потревожить родителей. Выглянув наружу, в темную безлунную ночь, Левмир вдохнул полной грудью прохладный воздух. После стольких недель жары дождь казался благословлением. Страх постепенно ушел, мальчик мысленно посмеялся над собой. Испугался грозы, как маленький, а потом еще и нового соседа. Но как же он ловко предсказал бурю! Должно быть, знает какие-то приметы, о которых не догадываются старики.
Под окном клубился туман, парила после дождя перегретая за день земля. Ни звука не доносилось до ушей, кроме капанья с крыши. Левмир вернулся в постель, оставив окно открытым: скоро рассвет, и уже теплеет воздух. Умиротворенный, Левмир быстро проваливался в сон, но на границе забытья приоткрыл глаза. В оконном проеме кто-то сидел. Выкарабкалась из-за туч луна, и слабый призрачный свет озарил устроившуюся на подоконнике фигуру.
Левмир решил, что это – просто начало сна. Когда спустя мгновение легкий ветерок, подув на лицо, заставил его снова открыть глаза, подоконник пустовал. Исчезла таинственная гостья, которую он видел не дольше секунды. Такая глупость – показалось, что на окне сидела красивая девочка, его ровесница. И еще… Похоже, на ней совсем не было одежды. С этой мыслью Левмир уснул окончательно.
Глава 2
И
С приездом Саната жизнь в деревне потекла по-другому. Левмир не удивлялся. Ведь никогда прежде здесь не появлялись чужаки. Санат же не просто чужак – его венчал ореол таинственности. Шутка ли – человек, целый год страдавший в тюрьме, под надзором вампиров. Каждому хотелось посмотреть на этакое диво, перемолвиться парой слов.
Особый интерес к Санату проявили девушки. Молодые, незамужние красавицы отмахнулись от кавалеров и стройным потоком устремились ко двору Саната. Строили глазки, зубоскалили, пекли пироги. Так продолжалось до тех пор, пока родители не учинили девкам скандал по поводу переведенных продуктов. Снеди Санату натащили столько, что он не знал, куда ее девать. С удовольствием делился с Левмиром и другими мальчишками, забегавшими в гости. А однажды ночью Левмир, выглянув в окно, увидел, как Санат во дворе копает яму. Закончив, высыпал что-то из ведра и забросал землей. Левмир усмехнулся – понятное дело, пироги начали пахнуть.
Парни, сперва отнесшиеся к Санату с любопытством, после этаких событий сменили милость на гнев. Перестали здороваться, принялись злословить – ведь ни одну из девок Санат так и не приветил. А закончилось все дракой.
Близился закат. Левмир, гонявший мяч во дворе с друзьями, увидел толпу из двух десятков парней, направлявшихся к дому Саната. Смекнул, что к чему, и бросился наперерез.
– Стойте! – кричал, размахивая руками. – Я отцу скажу!
Его просто отодвинули в сторону. Саквобет, самый сильный, плечистый парень, добродушно сказал:
– Не лезь, Левмирка. Наше дело.
Левмир огляделся, но не увидел никого. Мальчишек как ветром сдуло. Остальные прятались от жары, только Исвирь, девушка из дома на краю деревни, стояла поодаль, прикрыв глаза от солнца, и смотрела на происходящее. От нее помощи ждать нечего.
Из окна заметив процессию, Санат вышел и встал, сложив руки на груди.
– Меня ищете?
– Тебя, родной, тебя, – пробасил Саквобет и, не смущаясь гордой осанкой Саната, взял его за шиворот. – Жениться тебе пора, болезный.
«Болезным» за глаза парни звали Саната из-за бледного лица.
– На тебе, что ли? – поморщился Санат и с неожиданной силой оттолкнул здоровяка. – Не интересно.
Саквобет отступил на два шага и, словно не веря себе, оглянулся на товарищей. Те отозвались глухим ропотом. Их оскорбили, их высмеяли, они нуждались в отмщении.
– Пойдем-ка, на полянку отойдем, – предложил Рабед, задиристый некрасивый парень, который и без Саната не купался в девичьем внимании.
– Здесь говори, если есть, что сказать, – отозвался Санат.
– Не до разговоров уже, – улыбнулся Саквобет. – Да ты не боись, пойдем. Личико тебе аккуратно поломаем, и дело с концом. Всех-то староста не осудит. А осудит, так ответим.
Санат, поколебавшись, кивнул. Пошел к лесу, будто король в окружении свиты. Так, во всяком случае, показалось Левмиру.
– Отцу ни слова, – бросил Санат, проходя мимо. – Не смей, слышишь?
И Левмир, готовый бежать за подмогой, послушался. Иногда Санат не говорил – приказывал. Подождав, пока толпа отойдет подальше, мальчик двинулся следом. Улица пустовала, лишь таял вдалеке силуэт бегущей девушки. Исвирь. Наверняка помчалась за старостой. А ведь Санат может подумать, что это – он! Левмир ускорил шаги.
Лес за деревней начинался как-то вдруг. Десяток шагов от последнего забора – и уже теряешься среди могучих сосен. Вся компания высыпала на полянку, посреди которой журчал ручей. Рядом с ручьем – поросшее мхом старое расщепленное бревно. На нем можно сидеть, разведя костер. На нем иногда звучат признания в любви. На нем собираются тайком выпить мужики, называя это «сходить на полянку». И еще здесь когда-то Левмир встретил вампира.
Это случилось два года назад. Осеннее солнце катилось к закату, когда к Левмиру подбежал младший друг и, захлебываясь от восторга, сообщил, что мальчишки в лесу поймали волка и собираются казнить. Необычайность вести не оставила Левмиру выбора: он тут же подскочил и побежал вслед за проводником.
Волки в окрестностях деревни появлялись редко, но когда появлялись, мужики брали колья, рогатины, натравливали собак и шли охотиться. Волки могли зарезать овцу или даже корову, могли уволочь маленького ребенка – поговаривали, такое случалось давно, еще до рождения Левмира. Потому взрослые и не тянули с истреблением. Дети же всегда повторяли за родителями, и теперь сердце Левмира переполняла радость: надо же, ему удастся поучаствовать в казни волка, как взрослому. На бегу он не представлял себе, как это – убийство. Волк виделся свирепым страшным чудищем, а он с друзьями – отважными рыцарями, как-то героически побеждающими зверя.
Пяток ребятишек окружили бревно и хохотали, тыкая палками во что-то маленькое и серое. Рядом горел костер, заменяя свет почти угасшего солнца. Левмир подошел, и решимость истаяла, как последний солнечный лучик, запутавшийся в ветвях деревьев. На бревне не то стоит, не то лежит волчонок. Красивый серебристый мех торчит дыбом. Зверь тщетно пытался принять горделивую осанку – передняя лапа застряла в трещине, лишив возможности двигаться. Волчонок рычал, скалил зубы, но этим вызывал лишь смех мучителей и новые тычки палками.
Левмир перехватил взгляд черных глаз волка. В них не было страха, только боль и… ожидание? Как будто волчонок смирился, что умрет, и просто хочет подороже продать жизнь. В этот момент что-то надломилось в душе мальчика. Он рванулся вперед, крича и расталкивая друзей. Они отступили.
