***
Солнечные лучи заполняли большую залу, придавая ей золотистый цвет. Светлая мебель, паркет на полу орехового оттенка, вазы с яркими цветами, и легкие прозрачные занавески, колышущиеся от ветерка, напоминали фату невесты. В воздухе витал аромат свежесваренного кофе и булочек с ванилью. За столом уже восседал Грэг, как ни странно, его братца не было в зале. Перед ним стояла тарелка с картофелем и яйцами, запеченные со сметаной. Он читал какие-то бумаги. Я подошла к столу и так как слуги рядом не оказалось, сама отодвинула стул, и села от Грэга через два места. Он лишь приподнял одну бровь, поглядывая на мои перемещения, и равнодушно спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
Ему что, уже Клара про меня доложила? Волна возмущения пробилась изнутри, словно накатили волны на берег, смывая остатки настроения.
– Все хорошо.
– М-м, – неопределенно ответил он и опять уткнулся в документ.
Окинула взглядом блюда на столе, и решила взять несколько волованов с молодыми кабачками. Они были маленькие и можно не опасаться, что как-то неправильно их будешь есть. Запив все кофе, потянулась за профитролями. Хотелось сладкого. Оно всегда поднимало настроение, как и любой девушке. То, что нужно сейчас. Откусила кусочек, предвкушая какую-нибудь сладкую кремовую начинку, и чуть обратно не выплюнула и замерла, перестав жевать – внутри оказалась соленая рыба. По вкусу семга. Не то, что я не люблю рыбу, но когда ожидаешь сладкий вкус, то резкий соленый покажется таким, как будто тебя окатили холодной водой вместо ожидаемой горячей. Все-таки прожевала и решила поосторожней экспериментировать с блюдами. В замке они совсем другие: изысканные, вкусные и со сложными составами.
Украдкой поглядывала за пьющим кофе Грэгом. Уложенные темные волосы чуть вьются, щеки гладко выбриты и красивый сюртук из тонкой шерсти цвета предгрозового неба. Широкие брови и четко очерченные скулы, сильные руки, и прямой нос, складка между бровей, такая, как будто он часто хмурился. И красив лорд холодной красотой, северной. Но меня это не трогало. Разглядывая его, я будто просто констатировала факты. Пренебрежение лорда Ферро мной, как будущей невестой очень сильно удручало. Зачем я ему, если явно не нравлюсь? Что за тайны хранит он? Допив последний глоток кофе, что уже успел остынуть, собралась уходить. Встала из-за стола и направилась к выходу. Но проходя мимо Грэга, меня остановила его рука, несильно обхватив запястье:
– Ивонн, – я взглянула на его пальцы, что удерживали меня. – Смирись с тем, что уже неизбежно.
Я так и не посмотрела в глаза того, кто так жестоко перечеркнул всю мою жизнь, и теперь отнимал надежду вернуться домой.
Смирись… а, может, вот не смирюсь! Убегу прямо сейчас! – с такой мыслю устремилась быстрым шагом к воротам из замка. Поднимала повыше подол платья, обходя грязь и лужи во дворе. Здесь бурлила жизнь: на привязи ржали лошади, женщины весело переговаривались, неся большие плетеные корзины с хлебом и рыбой, от которой противно воняло. Не люблю я запах сырой рыба. Залаяла собака, я взглянула на нее – это была та же псина, что облаяла меня в первый же раз здесь же. И эта пегая собака бежала ко мне с оскаленными зубами! Я попятилась назад и чуть не запнулась о лежащее полено. А эта противная шавка уже достигла меня, и со злобным видом вцепилась в подол платья! Я стал вырывать его из ее рычащего пасти, но та упорно тащила на себя.
– Фу, Колючка, фу! – закричала тучная женщина, что бежала ко мне, вытирая грязные руки о желтый засаленный фартук. – Ах ты, скотина! – И схватила за старый потертый ошейник упирающуюся псину. В ее зубах остался кусок моего платья, что она продолжала трепать.
Сердце бешено билось в груди от страха, дышать могла с трудом. Очень боюсь собак, и не могу справиться со своим страхом. Женщина пинком отогнала злого пса и подошла ко мне, услужливо приговаривая:
– Госпожа, простите дворнягу, пожалуйста, она не так часто бросается на людей. Не знаю, что это с ней такое.
– Так привяжите ее!
– Простите, госпожа! Я обещаю, что буду лучше за ней смотреть. О, а ваше платье-то! – всплеснула руками женщина и нагнулась к моим ногам, рассматривая подол. Потом схватилась за сердце и побледнела. – Мисс… госпожа, прошу меня извинить. Давайте я заплачу вам за платье. Сколько, оно стоит? – ее глаза лихорадочно бегали, искали что-то в моем лице.
– Да ладно, все нормально, – закивала я, успокаивая напуганную женщину.
– Мисс, я вам верну деньги за него, обещаю! – она схватила меня за руку, и я почувствовала жир, которым теперь она и меня измазала. Попыталась освободиться из ее хватки, но тщетно. Руки у женщины были явно приучены к тяжелому труду, так что силой она отличалась.
– Ничего страшного, правда, – кивнула ей и успокаивающе улыбнулась.
– Госпожа, я ведь не нищая, я могу…
– Все хорошо, платье недорогое. Только, пожалуйста, привязывайте собаку. Я их очень боюсь, – призналась ей.
– Вы не прикажете убить Колючку? – округлила глаза женщина.
– Да вы что? – я аж отпрянула от нее. – Даже не думала об этом.
– Но… вы же госпожа этого замка, – нахмурилась она.
– Ничего страшного не произошло, просто следите за своей Колючкой.
– Мисс, клянусь, что она будет сидеть теперь только на привязи, – и женщина бухнулась на колени передо мной. Я сделал шаг от нее в испуге, а она вцепилась в подол моего многострадального платья. – Спасибо, вы не представляет как я вам благодарна. Ведь мои мальчишки знаете, как любят Колючку! Они бы не пережили ее потерю.
Подняла плачущую женщину с колен, и сказала миролюбиво:
– Я не собиралась причинять вреда вашей собаке. А почему она Колючка? – решила отвлечь ее от слез, что лились из глаз потоком. Мне стало так жаль уже не молодую женщину. Она улыбнулась и вытерла щеку рукавом изрядно поношенного льняного платья.
– О, да просто он липнет к людям, как колючка, и если ей кто-то понравился, то не отвяжется от него. Очень своенравный пес. Вы не представляете, госпожа, как его любят мои мальчишки.
Еле ушла от ее бесконечного выражения благодарности. Я себя чувствовала не в своей тарелке, ведь, по сути, я чуть выше ее по социальной лестнице, и тут вдруг стала для них всех госпожой. Непривычно, что она посчитала, что я могу, как капризная высокородная леди приказать убить пса. Да я тут никто! Что подтвердилось через пару минут, когда я дошла до ворот, и попыталась выйти за них.
– Не велено вас выпускать из замка, госпожа.
Я с удивлением уставилась на стража, хмурого бородатого мужика, в кольчуге и ружьем наперевес. Так, значит все-таки я пленница здесь. Даже иллюзию свободы не оставили. На глаза навернулись слезы горечи, печали и обиды на всех и весь мир. С тоской взглянула вдаль, где виднелось поле, с колышущейся золотистой пшеницей, яркие платья женщин, что шли по дороге, и детей, которые запускали воздушных змеев. Они взмывали ввысь и свободно парили в небесных просторах. Такие свободные, такие независимые и счастливые.
ГЛАВА 4
Вдохнула свежий морской воздух, подставляя ласковым лучам солнца лицо и зажмурилась. Порыв ветра сорвал заколку, и волосы взлетели вверх, словно испуганные птицы. Попыталась их собрать и заплела небрежную косу. Волосы у меня в таком влажном климате сильно завивались, но вода была здесь мягче, чем дома и они выглядели более блестящими. Ситцевое голубое платье в мелкий белый цветочке развевалось на ветру, и подол все так и норовил подняться. Так как мне выйти из замка никуда не удалось, решила разведать обстановку возле замка и походить в округе. Позади дома нашла большую открытую площадку, покрытую короткостриженной травой и усыпанной мелкими желтыми цветами. Подойдя ближе к краю, увидела далеко внизу расстилавшуюся у подножья горы равнину, с редкими раскидистыми деревьями и извивающуюся, словно змея, узкую речушку. У меня голова закружилась и я тут же отпрянула. В дальнем углу площадки увидела кустарник, на нем блестели черные ягоды. Подойдя ближе, обнаружила поспевшую сочную ежевику. Она оказалась очень вкусной, и я с удовольствием съела несколько горстей. Прогуливаясь по усыпанным белым гравием дорожкам, рассматривала гранитные стены замка, высаженные деревья, высокие и стройные, с густой кроной. Шум листвы тонул в переливах веселого пения птиц. Тонкий аромат цветов в клумбах наполнял воздух.
Недалеко услышала резкие мальчишеский голоса и смех, и вдруг тоненький крик девочки прорезал воздух. Ее голос звучал так отчаянно, что я тут же побежала на ее вопли. Увидела мелькнувшие за деревьями фигуры мальчишек. Они, весело смеясь, убегали. Я пошла медленнее, пытаясь понять, что здесь произошло, а потом услышала тихий палач. Под деревом сидела девочка, с русыми волосами, розовым бантиком в косичке, и в платье кораллового цвета. Лет восьми на вид. Ее худенькие плечи подрагивали, а лицо спрятано в ладони.
– Эй, что случилось? – спросила ее. Когда девочка подняла на меня лицо, то мне стало жутко. Вся ее левая сторона была в страшных застарелых ожогах. Лоб, щека, нос и шея, а дальше пораженная кожа уходила за ворот платья. Ее небесно-голубые глаза покраснели от слез, и такая обида в них плескалась, что сердце защемило. Все еще всхлипывая, она сказала:
– Они все время меня задирают, и вредят моим куклам, – и девочка указала на лежащую на коленях куколку с оторванной головой и руками.
Я присела рядом и спросила:
– Можно я посмотрю? – и протянула руку к кукле. Девочка кивнула, и вытерла кулаком щеку, мокрую от слез. Покрутив в руках игрушку, пришла к выводу, что проще ее будет выбросить.
– Как тебя зовут? – спросила несчастную малышку.
– Хлоя.
– А меня зовут Ивонн, – участливо глядя на расстроенную девочку, представилась я. – Ты знаешь, мальчишки они такие, да, им лишь бы напакостить.
– Да вы не понимаете, если бы я не была такой уродливой, они бы так со мной не поступали. Холли очень красивая, так они ей цветы таскают. – И она опять заплакала, закрыв личико руками. Как же заболело сердце за нее, и какого быть, такой как она? Это страшно… Я осторожно погладила ее по худенькому плечику и сказала:
– Хлоя, у меня есть куколка, я ее привезла из дома, и подарю тебе. Она очень красивая, с длинными волосами и ей можно делать разные прически.
– Правда? Вы мне подарите новую куклу? – ее глаза смотрели изумленно и с затаенной надеждой.
– Конечно, – улыбнулась ей и пообещала: – Обязательно принесу ее тебе.
Она заулыбалась.
– А вы знаете, что это ненадолго я такая уродина. Все драконы, когда происходит первый оборот, могут излечить старые раны, полученные в детский период. Мы же маги, – с достоинством произнесла она. – Но я пока не могу обернуться, может, позже, еще потерплю два-три года. Ой! – Вдруг отпрянула от меня, округлила глаза и прикрыла ладошкой рот. – Вы же та самая…
Я нахмурилась.
– Что ты имеешь ввиду?
