Марабу и другие позвоночные

Контора, где они работали, была небольшой и входила в состав более крупного учреждения, которое, в свою очередь, было частью одной большой организации, ведущей пусконаладочные работы. Как и во всех заведениях подобного рода, занимались они по большей части, как говорят в народе, перекладыванием бумаг с места на место. С ними работали ещё двое. Справа от входной двери было рабочее место Николаева, скрытного усатого человека с хорошим чувством юмора. Дальше сидел смуглый черноволосый задира Забелин. Напротив него – высокий, спокойный, с маленькими усиками Алексашенко, на столе которого стояли допотопный компьютер и принтер. А напротив Николаева трудился Пятых. У окна, возле Забелина, на тумбочке, пылился старенький телевизор со сломанной антенной. Слева от Николаева стоял стол с электрочайником, несколькими гранёными стаканами и литровой стеклянной банкой, в которой заваривали чай. В выдвижных ящиках хранились чайные ложки, печенье, конфеты, пачки чая и сахар. Сбоку от Пятых – раздолбанное кресло с красной облезлой матерчатой обивкой и два колченогих стула. Вот и вся обстановка.

Николаев и Забелин были простыми инженерами, Пятых – старшим, а Алексашенко – ведущим инженером и их начальником. Все были примерно одинакового возраста, от сорока трёх до сорока пяти лет.

– Интересно, почему Генурик после обеда садится в автобус всегда в другом месте или вообще не садится, как сегодня, а утром с нами садится? – спросил Николаев, как только сел за свой стол, приехав вместе со всеми в контору с обеда. – Ну не загадка ли это природы? А? Вчера после обеда сел в автобус у школы, позавчера – возле Сбербанка, позапозавчера – на перекрёстке. И так каждый день! Меняет, как перчатки. Зачем он это делает, для чего, с какой стати? Ничего не понимаю!

– Может, для разнообразия. Жизнь скучная, вот он себя и развлекает, – предположил, посмеиваясь и пощипывая усики, Алексашенко.

– Следы, наверное, путает, – ухмыльнулся Забелин. – Пойду чаёк заварю.

Он вылил из чайника в раковину остатки воды, открыл кран и ждал, пока не потечёт холодная, время от времени подставляя палец под струю.

– Что ж он, аспид, делает! Нет мне покоя уже полгода как минимум из-за его такого странного поведения. Ну не удивительно ли: каждый божий день человек садится в автобус в новом месте. Зачем? Что им движет после обеда? И спросить нельзя, обидится, – не успокаивался Николаев.

– Нет, спрашивать нельзя, точно обидится. Я один раз полюбопытствовал, почему он припёрся в домашних шароварах цвета детской неожиданности, так он так на меня посмотрел… мол, не твоего ума дело, – сказал Алексашенко, вертя авторучку.

– Ох и чудик! Надо проследить, чтобы собачье дерьмо не занёс, – отозвался Забелин.

Он набрал в чайник воды, включил его и сел за стол.

– Анекдот новый рассказать? – спросил Алексашенко.

Николаев и Забелин кивнули.

Алексашенко прочистил горло и стал рассказывать:

– Сидит рыбак на берегу, ждёт поклёвки. Раннее утро. Солнце ещё не взошло. Тихо. Туман стелется над водой. Вдруг слышит рыбак, как вдалеке вроде кто-то кого-то посылает. Проходит ещё время. Уже ближе рыбак отчётливо слышит крик: «Пошёл на хui!» «Интересно, за что он посылает?» – думает рыбак. Проходит ещё немного времени. Слышится шорох, из-за камышей показывается лодка. Видит рыбак: сидит в лодке мужик и гребёт вилками. Говорит ему: «Мужик, ты чё вилками гребёшь, греби ложками!» – «Пошёл на хui!»

Все рассмеялись. Особенно смешно было рассказчику.

– Греби ложками!.. – повторял он, подрагивая от смеха и поглядывая на сослуживцев, всё ещё сопереживая событиям на реке.

Стал рассказывать анекдот Николаев:

– Собирается девка на дискотеку. Нагнулась, чтобы туфли надеть. Мать заметила, что та без трусов. Говорит ей: «Ты что, шизанулась? Трусы надень!» – «Сама ты шизанулась! Когда на свою сраную оперу идёшь, уши ватой затыкаешь?»

Все, не отойдя ещё от предыдущего анекдота, рассмеялись.

– А вот ещё хороший анекдот, – сказал Алексашенко. – Приходит мужик к проктологу, говорит: «Доктор, что-то у меня в попе зудит». – «Снимайте брюки, посмотрим». Мужик снял брюки, встал раком. Проктолог: «Так там же роза!» – «С днём рожденья, доктор!»

Опять посмеялись.

– Что же Гендурик ведёт себя так странно после обеда? А? Ничего не понимаю! – в раздумье произнёс Николаев. – Что за причина? Непонятно… Никаких разумных объяснений нет.

– Может, ему после обеда моча в голову бьёт? – пошутил Алексашенко.

– Никаких разумных мыслей на этот счёт. Даже удивительно, – недоумевал Николаев, широко раскрыв глаза и поджав губы.

Зашумел чайник. Забелин открыл крышку и заглянул внутрь. Вода только начала закипать. Не закрывая крышку, стал ждать, когда вода забурлит.

– Чёрт его знает, что у него на уме, – пробормотал он.

Когда вода вовсю закипела и стала выливаться из носика, Забелин выдернул шнур из розетки, заварил чай в банке и вернулся на своё место.

– Как узнать? Ёлки-палки, интересно же! – воскликнул Николаев.

– Да никак! Попробуй нашего мишку косолапого спросить! Обиды будет полные штаны. Так и останется неразгаданной эта страшная тайна, – отозвался Алексашенко.

Через несколько секунд, посмеиваясь, он спросил:

– Послушайте, кто из вас знает, как будет по-украински мишка косолапый?

– Как? – поинтересовался Николаев.

– Ведмедик клишоногий, – рассмеялся Алексашенко.

И остальные рассмеялись.

– Что, и на конфетах так пишут?

– Наверное, так и на конфетах пишут, – ответил Алексашенко

– Ведмедик клишоногий. Умора! – улыбнулся Николаев.

Послышались шаги в коридоре.

– Геночка идёт, – прошептал Алексашенко.

Как только Пятых вошёл, все стали принюхиваться и смотреть на его туфли: не принёс ли собачьего подарочка с улицы. Вроде пронесло. Он молча обошёл всех и с каждым поздоровался за руку, хотя утром был на работе. Видно, забыл. Почему Пятых опоздал на сорок пять минут и снова здоровается, никому и в голову не приходило спросить. Обидится ещё. Был он в своём обычном состоянии – в задумчивости.

– Гена, чаёк будешь? – спросил Забелин, вставая из-за стола. – Я недавно заварил. Свежачок.

Пятых кивнул. Забелин осторожно, чтобы, не дай бог, не сдвинуть бумаги на его столе движением воздуха, подошёл к чайнику, налил в стакан заварки и спросил:

– Сколько тебе сахара?

– Ложек семь, – сказал Пятых задумчиво.

Забелин насыпал, немного размешал и вместе с ложкой бережно поставил стакан ему на стол.

– Спасибо, Женя, – бросил благодарный взгляд Пятых.

Потом Забелин налил себе чаю и обратился к Алексашенко и Николаеву:

– Мужики, чай будете?

Те отказались. После чаепития Забелин и Пятых закурили. За компанию с ними задымили и Николаев с Алексашенко.

«Почему Генурчик не сел в автобус? Что он всё кругами ходит? Как узнать?» – думал Николаев, украдкой поглядывая на Пятых, и не находил ответа на эти вопросы.

– Гена, чем вчера вечером занимался? – спросил Пятых Забелин.

У них были приятельские отношения. Они часто говорили о семейных проблемах, рыбалке (Пятых был заядлым рыболовом, по субботам и воскресеньям ходил рыбачить на местную речушку), о других вещах.

– Да ты знаешь, Женя, вчера стирку затеял. Накопилось много белья. Штук тридцать носков, трусов больше десятка, маек полно… штук пятнадцать. Заглянул в кладовку, а она доверху шмотьём забита. Думаю: надо стирать. Да и Наташка шипит: «Давай стирай, всю квартиру грязными носками завалил!» Сам знаешь, как бабы над душой стоят. Так и тянется рука дать ей по морде… Пришлось стирать.

Всех удивило и рассмешило огромное количество белья, которое накопилось у Пятых, особенно носков. Стали, не таясь, смеяться. Смеялся со всеми и Пятых своим необыкновенным лошадино-козлино-ослиным смехом с примесью звука тормозящего перед остановкой трамвая, кривя рот на правый бок и закрывая левый глаз.

– Как же так получилось, Гена? – спросил Забелин, продолжая смеяться.

– Да ты знаешь, Женя, – Пятых посерьёзнел, – из-за моей практичности. Поношу с недельку носки, трусы и майку – и бросаю их в кладовку. Жду, когда побольше накопится, чтобы в машинке постирать. Что по одной штучке стирать? Непрактично…

На улице послышался громкий лай и собачий визг. Все встали со своих мест и подошли к окну. Увидели трёх псов, гавкающих вслед собаке. Видно, барбос зашёл на их территорию и они его проучили.

В конторе в тот летний день было жарко, да и накурили к тому же. Алексашенко открыл окно, чтобы проветрить.

– Живут по жестоким законам природы. Защищают свою территорию от чужаков. Лишний рот им не нужен, – сделал вывод Николаев и сел за свой стол.

Остальные последовали его примеру.

«Ну и чудак этот Гендурик», – подумал Николаев, вспомнив про его стирку.

Стали говорить о собаках. Алексашенко рассказал, что у его знакомого есть бультерьер, у которого такие сильные челюсти, что может разгрызть любые кости. Даже крупные говяжьи мослы грызёт только так. А Забелин поведал, что у его знакомого в однокомнатной хрущёвке живёт кавказская овчарка. Она такая огромная, что жрёт за четверых, а псиной так несёт из квартиры, что с улицы слышно.

– Как же она в однокомнатной хрущёвке помещается? – удивился Николаев. – А как у них решается туалетный вопрос? Санузел-то там совмещённый. С этим совмещённым санузлом… Я не знаю… Зачем их понаделали? Один человек купается, а другому приспичило. Или, например, один сидит на унитазе по-большому, а другому надо, аж невмоготу, по-малому. Что делать? Был бы раздельный санузел, можно в таком случае и в ванной посикать. Идиоты!

– Один мой знакомый на этот случай убрал шпингалет с двери санузла, и, когда ему приспичит по-маленькому, а жена сидит на унитазе, он открывает дверь и облегчается в раковину, – поделился Алексашенко.

Стали посмеиваться, представляя эту милую картину.

– А у тебя, Гена, есть шпингалет на двери в туалете? – спросил Николаев у Пятых.

– Нет, нету. Зачем он нужен. Когда Наташка там сидит, я иногда захожу и заварник выливаю, – спокойно и серьёзно ответил он.

Николаев вообразил, как Пятых заходит в туалет, просит жену, сидящую на унитазе, приподнять зад и выливает старую заварку из заварного чайника. Ему стало очень весело, и он, трясясь от смеха, обратился к Алексашенко и Забелину:

– Представьте себе, сидит Наташа на унитазе, заходит Гена и говорит ей: «Поднимись немного, я заварку вылью». Она приподнимается, ворча, что не даёт ей спокойно похезать, и Гена выливает заварку.

Все громко заржали. Смеялся и Пятых своим необыкновенным смехом, кривя рот направо и закрывая левый глаз.

– Выливает Гена заварку и носиком чайника задевает задницу Наташи. Она ему: «Осторожней! Ты что, ослеп, что ли!» – заливаясь, развил тему Алексашенко.

Николаев тут же подхватил:

– Видит Гена, что не всю заварку вылил, и говорит Наташе: «Обожди, не садись, я щас остальное вылью». Набирает воду в заварник, взбалтывает и, выливая остатки в унитаз, обливает ей задницу. «Куда ты льёшь! Совсем ополоумел!» – ругается Наташа.

Троица буквально валится на столы от смеха, а Николаев и Алексашенко даже прослезились немного. И Пятых смеялся за компанию и не обижался почему-то.

Закурили. Немного успокоились. Николаев стал рассказывать анекдот:

– Заходит баба к окулисту и спрашивает: «Доктор, я случайно не у вас трусы свои забыла?» – «Что? Какие трусы? Я же окулист!» – «А, вспомнила! Я их у стоматолога забыла».