Стихотворения
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Добавить отзывДобавить цитату
Стихотворения
Нью-Йоркская птица
На окно ко мне садитсяв лунных вензеляхалюминиевая птица —вместо телафюзеляжи над ее шеей гайковойкак пламени языкнад гигантской зажигалкойполыхаетженскийлик!(В простынь капиталистическуюзавернувшись, спит мой друг.)кто ты? бред кибернетический?полуробот? полудух?помесь королевы блюзаи летающего блюдца?может ты душа Америкиуставшей от забав?кто ты юная химерас сигареткою в зубах?но взирают не мигаяне отерши крем ночнойочи как на Мичиганеу однойу нее такие газовыепод глазами синячкиптица что предсказываешь?птица не солги!что ты знаешь, сообщаешь?что-то странное извнекак в сосуде сообщающемсяподымается во мневек атомный стонет в спальне…(Я ору. И, матерясь,мой напарник,как ошпаренный,садится на матрас.)1961Антимиры
Живёт у нас сосед Букашкин,в кальсонах цвета промокашки.Но, как воздушные шары,над ним горят Антимиры!И в них магический, как демон,Вселенной правит, возлежитАнтибукашкин, академик,и щупает Лоллобриджид.Но грезятся Антибукашкинувиденья цвета промокашки.Да здравствуют Антимиры!Фантасты – посреди муры.Без глупых не было бы умных,оазисов – без Каракумов.Нет женщин — есть антимужчины,в лесах ревут антимашины.Есть соль земли. Есть сор земли.Но сохнет сокол без змеи.Люблю я критиков моих.На шее одного из них,благоуханна и гола,сияет антиголова!..…Я сплю с окошками открытыми,а где-то свищет звездопад,и небоскребы сталактитамина брюхе глобуса висят.И подо мной вниз головой,вонзившись вилкой в шар земной,беспечный, милый мотылек,живешь ты, мой антимирок!Зачем среди ночной порывстречаются антимиры?Зачем они вдвоем сидяти в телевизоры глядят?Им не понять и пары фраз.Их первый раз – последний раз!Сидят, забывши про бонтон,ведь будут мучиться потом!И уши красные горят,как будто бабочки сидят……Знакомый лектор мне вчерасказал: «Антимиры? Мура!»Я сплю, ворочаюсь спросонок,наверно, прав научный хмырь.Мой кот, как радиоприемник,зеленым глазом ловит мир.<1962>«Я сослан в себя…»
Я сослан в себя я – Михайловскоегорят мои сосны смыкаютсяв лице моем мутном как зеркалосморкаются лоси и перголыприрода в реке и во мнеи где-то еще – извнетри красные солнца горяттри рощи как стекла дрожаттри женщины брезжут в однойкак матрешки – одна в другойодна меня любит смеетсядругая в ней птицей бьетсяа третья – та в уголокзабилась как уголекона меня не проститона еще отомститмне светит ее лицокак со дна колодца —кольцо1961Бьют женщину
Бьют женщину. Блестит белок.В машине темень и жара.И бьются ноги в потолок,как белые прожектора!Бьют женщину. Так бьют рабынь.Она в заплаканной красесрывает ручку, как рубильник,выбрасываясь на шоссе!И взвизгивали тормоза.К ней подбегали, тормоша.И волочили, и лупилилицом по лугу и крапиве…Подонок, как он бил подробно,стиляга, Чайльд-Гарольд, битюг!Вонзался в дышащие ребработинок узкий, как утюг.О, упоенье оккупанта,изыски деревенщины…У поворота на Купавнубьют женщину.Бьют женщину. Веками бьют,бьют юность, бьет торжественнонабата свадебного гуд,бьют женщину.А от жаровен на щекахгорящие затрещины?Мещанство, быт – да еще как! —бьют женщину.Но чист ее высокий свет,отважный и божественный.Религий – нет, знамений – нет.Есть Женщина!..…Она, как озеро, лежала,стояли очи, как вода,и не ему принадлежала,как просека или звезда,и звезды по небу стучали,как дождь о черное стекло,и, скатываясь, остужалиее горячее чело.1960Осень в Сигулде
Свисаю с вагонной площадки,прощайте,прощай, мое лето,пора мне,на даче стучат топорами,мой дом забивают дощатый,прощайте,леса мои сбросили кроны,пусты они и грустны,как ящик с аккордеона,а музыку – унесли,мы – люди,мы тоже порожни,уходим мы, так уж положено,из стен, матерей и из женщин,и этот порядок извечен,прощай, моя мама,у оконты станешь прозрачно, как кокон,наверно, умаялась за день,присядем,друзья и враги, бывайте,гуд бай,из меня сейчассо свистом вы выбегаете,и я ухожу из вас,о родина, попрощаемся,буду звезда, ветла,не плачу, не попрошайка,спасибо, жизнь, что была,на стрельбищахв 10 балловя пробовал выбить 100,спасибо, что ошибался,но трижды спасибо, чтов прозрачные мои лопаткивошла гениальность, какв резиновую перчаткукрасный мужской кулак,«Андрей Вознесенский» – будет,побыть бы не словом, не бульдиком,еще на щеке твоей душной —«Андрюшкой»,спасибо, что в рощах осеннихты встретилась, что-то спросилаи пса волокла за ошейник,а он упирался,спасибо,я ожил, спасибо за осень,что ты мне меня объяснила,хозяйка будила нас в восемь,а в праздники сипло басилапластинка блатного пошиба,спасибо,но вот ты уходишь, уходишь, как поезд отходит, уходишь…из пор моих полых уходишь,мы врозь друг из друга уходим,чем нам этот дом неугоден?ты рядом и где-то далёко,почти что у Владивостока,я знаю, что мы повторимсяв друзьях и подругах, в травинках,нас этот заменит и тот —«природа боится пустот»,спасибо за сдутые кроны,на смену придут миллионы,за ваши законы – спасибо,но женщина мчится по склонам,как огненный лист за вагоном…Спасите!1961Монолог битника
Лежу, бухой и эпохальный.Постигаю Мичиган.Как в губке, время набухаетв моих веснушчатых щеках.В лице, лохматом, как берлога,лежат озябшие зрачки.Перебираю, как брелоки,прохожих, огоньки.Ракетодромами гремя,дождями атомными рея,плевало время на меня,плюю на время!Политика? К чему валандаться?Цивилизация душна.Вхожу, как в воду с аквалангом,в тебя, зеленая душа…Мы – битники. Среди хулымы – как звереныши, волчата.Скандалы точно кандалыза нами с лязгом волочатся.Когда магнитофоны ржутс опухшим носом скомороха,вы думали – я шут?Я – суд!Я – Страшный суд. Молись, эпоха!1961«Бегите – в себя, на Гаити, в костелы…»
Э. Неизвестному
Бегите – в себя, на Гаити, в костелы, в клозеты, в Египты —бегите!Нас темные, как батыи,машины поработили.В судах их клевреты наглые,из рюмок дуя бензин,вычисляют: кто это в Англиивел бунт против машин?Бежим!..А в ночь, поборовши робость,создателю своемукибернетический робот:«Отдай, – говорит, – жену!Имею слабость к брюнеткам, – говорит. — Люблюна тридцати оборотах. Лучше по-хорошему уступите!..»О хищные вещи века!На душу наложено вето.Мы в горы уходим и в бороды,ныряем голыми в воду,но реки мелеют, либоВ морях умирают рыбы……Душа моя, мой звереныш,меж городских кулисщенком с обрывком веревкиты носишься и скулишь!А время свистит красивонад огненным Теннесси,загадочное, как сиринс дюралевыми шасси.1961«Я – семья…»
Ж.-П. Сартру
Я – семьяво мне как в спектре живут семь «я»невыносимых как семь зверейа самый синийсвистит в свирель!а весноймне снитсячто я – восьмой!1962Противостояние очей
Третий месяц ее хохот нарочит,третий месяц по ночам она кричит.А над нею, как сиянье, голося,вечерами разражаются глаза!Пол-лица ошеломленное стекловертикальными озерами зажгло.…Ты худеешь. Ты не ходишь на завод,ты их слушаешь, как лунный садовод,жизнь и боль твоя, как влага к облакам,поднимается к наполненным зрачкам.Говоришь: «Невыносима синева!И разламывает голова!Кто-то хищный и торжественно-чужойсвет зажег и поселился на постой…»Ты грустишь – хохочут очи, как маньяк.Говоришь – они к аварии манят.Вместо слез —иллюминированный взгляд.«Симулирует», – соседи говорят.Ходят люди, как глухие этажи.Над одной горят глаза, как витражи.Сотни женщин их носили до тебя,сколько муки накопили для тебя!Раз в столетие касается людейэто Противостояние Очей!..…Возле моря отрешенно и отчаяннобродит женщина, беременна очами.Я под ними не бродил,за них жизнью заплатил.1961Рублевское шоссе
Мимо санаторияреют мотороллеры.За рулем влюбленные —как ангелы рублевские.Фреской Благовещенья,резкой белизнойза ними блещут женщины,как крылья за спиной!Их одежда плещет,рвется от руля,вонзайтесь в мои плечи,белые крыла.Улечу ли?Кану ль?Соколом ли?Камнем?Осень. Небеса.Красные леса.1961Пожар в архитектурном институте
Пожар в Архитектурном!По залам, чертежам,амнистией по тюрьмам —пожар! пожар!По сонному фасадубесстыже, озорно,гориллой краснозадоювзвивается окно!А мы уже дипломники,нам защищать пора.Трещат в шкафу под пломбамимои выговора!Ватман – как подраненный,красный листопад.Горят мои подрамники,города горят.Бутылью керосиновойвзвилось пять лет и зим…Кариночка Красильникова,ой! Горим!Прощай, архитектура!Пылайте широко,коровники в амурах,райклубы в рококо!О юность, феникс, дурочка,весь в пламени диплом!Ты машешь красной юбочкойи дразнишь язычком.Прощай, пора окраин!Жизнь – смена пепелищ.Мы все перегораем.Живешь – горишь.А завтра, в палец чиркнувши,вонзится злей пчелыиголочка от циркуляиз горсточки золы……Всё выгорело начисто.Милиции полно.Всё – кончено!Всё – начато!Айда в кино!1957Сирень «Москва – Варшава»
Р. Гамзатову
11. III.61Сирень прощается, сирень – как лыжница,сирень, как пудель, мне в щеки лижется!Сирень заревана,сирень – царевна,сирень пылает ацетиленом!Расул Гамзатов хмур, как бизон.Расул Гамзатов сказал: «Свезем».12. III.61Расул упарился. Расул не спит.В купе купальщицей сирень дрожит.О, как ей боязно! Под низомколеса поезда – не чернозем.Наверно, в мае цвесть «красивей»…Двойник мой, магия, сирень, сирень,сирень как гений! Из всех однана третьей скорости цветет она!Есть сто косулей —одна газель.Есть сто свистулек – одна свирель.Несовременно цвести в саду.Есть сто сиреней.Люблю одну.Ночные грозди гудят махрово,как микрофоны из мельхиора.У, дьявол-дерево! У всех мигрень.Как сто салютов, стоит сирень.13. III.61Таможник вздрогнул: «Живьем? В кустах?!»Таможник, ахнув, забыл устав.Ах, чувство чуда – седьмое чувство…Вокруг планеты зеленой люстрой,промеж созвездий и деревеньсвистит трассирующая сирень!Смешны ей – почва, трава, права…P. S.Читаю почту: «Сирень мертва».P. P. S.Черта с два!1961Секвойя Ленина
В автомобильной Калифорнии,Где солнце пахнет канифолью,Есть парк секвой.Из них однаУльянову посвящена.«Секвойя Ленина?!»Ату!Столпотворенье, как в аду.«Секвойя Ленина?!»Как взрыв!Шериф, ширинку не прикрыв,Как пудель с красным языком,Ввалился к мэру на прием.«Мой мэр, крамола наяву.Корнями тянется в Москву…У!..»Мэр съел сигару. Караул!В Миссисиписиганул!По всей Америке сирены.В подвалах воет населенье.«Секвойя?! Вурдалаку лысому?»Пакует саквояж полиция.Несутся танки черепахами.Орудует землечерпалка.………………..Зияет яма в центре парка.Кто посадил тебя, секвойя?Кто слушал древо вековое?Табличка в тигле сожжена.Секвойи нет.Но есть она!В двенадцать ровноежесуточнонад небоскребамисветласияя кроной парашютовойсветяпрожектором стволаторжественно озаренасеквойи нети есть онавот таксалюты над Москвоюлиствойтаинственнойвисяту каждого своя Секвойямы Садим Совесть Словно Садсеквойя свет мой и товарищ в какой бы я ни жил странесреди авралов и аварийсреди оваций карнавальныхкогда невыносимо мнея опускаюсь как в бассейнв ее серебряную сеньее бесед – не перевесть…Секвойи – нет?Секвойя – есть!1961Из книги «Антимиры»
Монолог Мерлин Монро
Я Мерлин, Мерлин. Я героинясамоубийства и героина.Кому горят мои георгины?С кем телефоны заговорили?Кто в костюмерной скрипит лосиной?Невыносимо,невыносимо, что не влюбиться,невыносимо без рощ осиновых,невыносимо самоубийство,но жить гораздо невыносимей!Продажи. Рожи. Шеф ржет, как мерин(Я помню Мерлин.Ее глядели автомобили.На стометровом киноэкранев библейском небе, меж звезд обильных,над степью с крохотными рекламамидышала Мерлин, ее любили…Изнемогают, хотят машины.Невыносимо), невыносимолицом в сиденьях, пропахших псиной!Невыносимо, когда насильно,а добровольно – невыносимей!Невыносимо прожить, не думая,невыносимее – углубиться.Где наша вера? Нас будто сдунули,существованье – самоубийство,самоубийство – бороться с дрянью,самоубийство – мириться с ними,невыносимо, когда бездарен,когда талантлив – невыносимей,мы убиваем себя карьерой,деньгами, девками загорелыми,ведь нам, актерам, жить не с потомками,а режиссеры – одни подонки,мы наших милых в объятьях душим,но отпечатываются подушкина юных лицах, как след от шины,невыносимо,ах, мамы, мамы, зачем рождают?Ведь знала мама – меня раздавят,о, кинозвездное оледененье,нам невозможно уединенье —в метро,в троллейбусе,в магазине«Приветик, вот вы!» – глядят разини,невыносимо, когда раздетыво всех афишах, во всех газетах,забыв, что сердце есть посередке,в тебя завертывают селедки,лицо измято,глаза разорваны(как страшно вспомнить во «Франс-Обзервере»свой снимок с мордой самоувереннойна обороте у мертвой Мерлин!).Орет продюсер, пирог уписывая:«Вы просто дуся, ваш лоб – как бисерный!»А вам известно, чем пахнет бисер?!Самоубийством!Самоубийцы – мотоциклисты,самоубийцы спешат упиться,от вспышек блицев бледны министры —самоубийцы, самоубийцы,идет всемирная Хиросима,невыносимо,невыносимо всё ждать, чтоб грянуло, а главное —необъяснимо невыносимо,ну, просто руки разят бензином!невыносимо горят на синемтвои прощальные апельсины…Я баба слабая. Я разве слажу?Уж лучше — сразу!1963«Сирень похожа на Париж…»
Сирень похожа на Париж,горящий осами окошек.Ты кисть особняков продрогшихсеребряную шевелишь.Гудя нависшими бровями,страшон от счастья и тоски,Париж,как пчелы,собираюв мои подглазные мешки.1963Париж без рифм
Париж скребут. Париж парадят.Бьют пескоструйным аппаратом.Матрон эпохи рококопродраивает душ Шарко!И я изрек: «Как это нужно —содрать с предметов слой наружный,увидеть мир без оболочек,порочных схем и стен барочных!..»Я был пророчески смешон,но наш патрон, мадам Ланшон,сказала: «О-ля-ля, мой друг!..» И вдруг —город преобразился, стены исчезли, вернее, стали прозрачными,над улицами, как связки цветных шаров, висели комнаты,каждая освещалась по-разному,внутри, как виноградные косточки,горели фигуры и кровати,вещи сбросили панцири, обложки, оболочки,над столомкоричнево изгибался чай, сохраняя форму чайника,и так же, сохраняя форму водопроводной трубы,по потолку бежала круглая серебряная вода,в Соборе Парижской Богоматери шла месса,как сквозь аквариум,просвечивали люстры и красные кардиналы,архитектура испарилась,и только круглый витраж розетки почему-то парил над площадью, как знак: «Проезд запрещен»,над Лувром из постаментов, как 16 матрасных пружин, дрожали каркасы статуй,пружины были во всем,всё тикало,о Париж, мир паутинок, антенн и оголенных проволочек,как ты дрожишь,как тикаешь мотором гоночным,о сердце под лиловой пленочкой,Париж(на месте грудного кармашка вертикальная, как рыбка,плыла бритва фирмы «Жиллет»)!Париж, как ты раним, Париж,под скорлупою ироничности,под откровенностью, граничащейс незащищенностью,Париж,в Париже вы одни всегда,хоть никогда не в одиночестве,и в смехе грусть, как в вишне косточка,Париж – горящая вода,Париж,как ты наоборотен,как бел твой Булонский лес, он юн, как купальщицы,бежали розовые собаки, они смущенно обнюхивались,они могли перелиться одна в другую, как шарики ртути,и некто, голый, как змея,промолвил: «Чернобурка я»,шли люди,на месте отвинченных черепов,как птицы в проволочных клетках,свистали мысли,Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книгиВсего 10 форматов
Авторизация