P.S Реквием

– Ох, неужто ещё один покинет нас? – прижала руку к сердцу тетушка Варвара, когда бледного Ивана вносили в дом.

– Да лучше б он покинул этот мир, – зло хмыкнул Пётр, словно они с Иваном не являлись родными братьями. – Хотел жить независимо, так пусть и умрет независимым.

Ивана положили в его комнату, которую теперь проветривали трижды в день, дворовая девушка заваривала травы, данные Родионом, и Надежда поила ими слабого Ивана. Температура того быстро упала, но кашель по-прежнему терзал его легкие. Здоровье должно было к нему вернуться, как раз к Новолетию, которое в этом году проводили Орловы.

Этот случай дал Владимиру несколько дней передышки. Когда пришла пора уезжать, Надежда взяла его за руку и глядя с волнением, сказала:

– Останься дома ещё хоть на денёк. Ветер шепчет о чем-то недобром. Он говорит о несчастье.

– Ветру лишь бы болтать, – отмахнулся Владимир, хотя был готов поддаться её уговорам.

– Ты никогда правильно его не понимал, – нахмурилась Надежда. – Я боюсь, что с тобой приключиться, что-нибудь нехорошее. Останься. Прошу.

Владимир тяжело вздохнул.

– Я не могу. Останусь, и у двора появятся лишние вопросы, – сказал он, сжимая отцовскую трость покрепче.

И Надежде пришлось его отпустить.

Это утро в столице выдалось дождливым. Капли барабанили по стеклу кареты. Владимиру совершенно не хотелось из неё выходить. Там за дверью, парадный подъезд тайной канцелярии, где на его рабочем столе наверняка уже лежало несколько дел несчастных, которых собирались повесить на площади Свободы.

Но Владимир все же вышел в дождливое утро, через услужливо открытую лакеем дверь. Это все, что он успел сделать. В следующее мгновение отколовшаяся часть балюстрады сорвалась вниз.

– Сударь! – крикнул лакей во всё горло.

Владимир, словно марионетка с обрезанными нитями, упал на мостовую, сжимая в руке трость. Влага омывала разбитую голову. К нему подбежали кучер и лакей, из парадного подъезда Тайной канцелярии высыпали служащие. Закричала женщина.

Но Владимиру уже было все равно на поднявшуюся суматоху.

Фёдор Орлов

В тот день, когда на свет появились Пётр, Иван и Фёдор Орловы, их матушка чуть не распрощалась с жизнью. Привести в мир троих здоровых младенцев было величайшим даром. Не будь Илона Золотарева столь искусна в знахарском деле, то Екатерина Бориславовна обязательно отправилась бы в мир иной.

Александру, первенцу Орловых, тогда было лишь три года, Владимиру всего два, а Надежде и того меньше. Они смотрели на маленькие пищащие комочки, которые нянюшка положила в колыбели, со смесью восторга и непонимания. Кто это? Что они тут делают? Как их зовут?

Одно лицо, похожие мысли, совместные шалости… Три живые детские души редко могли усидеть на месте. Фёдор все время бежал впереди, а братья следовали за ним. Сиреневый сад, который находился за усадьбой, пользовался особым почетом у мальчишек семьи Орловых. Там было раздолье для всевозможных игр и забав. Здесь можно было развернуть военные действия, устроить революцию или пустить на корм рыбам канцелярскую крысу. А ещё, если сильно устанешь, то тень под одним из сиреневых кустов вполне уютна для сна.

В детстве обычный сад кажется целым миром, каждый уголок, которого ты просто обязан исследовать. Петру такое нравилось больше всего. Если он находил, какого-нибудь интересненького жучка или невиданную им доселе травинку, то заманивать его в игру было делом бесполезным. А вот Федор только и успевая придумывать новые забавы. Стоило мысли прийти ему в голову, как он затягивал в игру всех, кого только мог. Ивану же нравилось больше смотреть на рыбок в пруду, на то, как ветер колышет грозди душистой сирени, на лениво плывущие по небу пушистые облака, на… мир. Но в отличие от Петра, от игр ему было сложно отказаться.

В то время для ещё мало что понимающих детей приезд занятого отца был самым большим праздником. Андрей Володарович баловал своих детей, привозя им сладости и подарки из далекой столицы, которая казалось лежала за глубокими океанами и высокими горами. Матушка была центром их маленькой вселенной. А уроки вёл добродушный дядюшка Лев. Он мягко, но настойчиво объяснял детям к чему нужно прислушиваться, чего избегать, а во что окунутся с головой.

– Природа ваш друг, – говорил мужчина, когда у детей наступало время занятий в библиотеки. – Слушайте ветер, этот сорванец всегда под рукой. Он приносит много новых вестей, его нужно слушать очень внимательно…

– А если он не хочет с тобой говорить? – вдруг спросил Владимир.

– Такого не бывает, – добродушно рассмеялся дядюшка Лев. – Ветер любит говорить. Он как сорока, трещит без умолку. Когда хочешь услышать ветер, нужно поддаться ему, пропустить сквозь себя, слиться с ним. Нужно набрать полную грудь воздуха, – говорил он, параллельно демонстрируя сказанное, – и медленно выдохнуть. Попробуйте.

Дети повторяли за ним.

Он подошёл к окну и отодвинув кружевную занавеску, распахнул его, позволяя ветру ворваться в библиотеку, неся с собой легкий запах сирени.

– Попробуйте что – нибудь услышать.

Дети старательно дышали и напрягали слух. Хорошо получалось только у Александра и Надежды. Просто у Александра получалось всё за что ни возьмись, а Надежда и сама была, как ветер, попробуй удержать её на месте.

– Это совсем не интересно, – как-то на одном из занятий вздохнул Пётр. – Вот матушка – некромант. У нее интересное колдовство.

Успевшие лицезреть проявление матушкиных сил, старшие ребята помрачнели.

– Что же там такого интересного? – приподнял бровь дядюшка Лев.

– Она властвует над смертью. И продлила Снежинке жизнь.

Надежда поморщилась, это по её прихоти воскресили домашнего питомца, и вновь даровали ей покой, то же по Надиному желанию. Эта кошка была её любимицей и подругой по играм. Воскрешение Снежинки стоило Надежде часа слез и отказа от обеда. Но после смерти кошка плохо пахла, а ещё у нее вывалился один глаз, и ходила она, как-то странно шатаясь и собирая все углы в доме. Пришлось, вновь, закопать её под одним из кустов сирени.

– Никто не властен над смертью, Петенька, – снисходительно усмехнулся дядя Лев. – Хорошенько все это запомните. А что касается некромантии… Твоя фамилия Орлов, значит ты принадлежишь к нашему роду и колдовство у нас с тобой, словно кровь, одно.

И Пётр больше не спрашивал о некромантии. Фёдор же об этом даже не задумывался. Больше всего он любил, когда дядюшка Лев водил их к речушке в чаще леса. Она была маленькой и проворно скользила мимо камней. Её песня завораживала Фёдора, и он был готов погрузиться в этот поток, слившись с ним. Но дядюшка Лев крепко держал его за плечо и позволял помочить лишь пятки.

Хотя мальчишкам этого явно было мало. Ивану постоянно казалось, что на дне что-то блестит. А Пётр лез в камыши искать лягушек.

В то время они старались всё делить поровну, но жизнь на троих поделить нельзя. У каждого из них была своя дорога.

Стоило им окончить университет при Императорской Академии Наук, как Иван и Фёдор решили остаться в столице. Петра же тянуло домой, где он мог проводить в подвале свои исследования.

– Не лучше ли будет делать это в Серебряной роще? – спросил его Фёдор, когда они сидели в домашней библиотеке. – Союз Северных Сов известен своими не стандартными и резкими теориями. Ты мог бы стать одним из известнейших учёных.

– Чтобы, какая-нибудь чернь, проповедующая псевдонауку, внушала мне ложные истины? Позвольте отказаться, – резко ответил Пётр. – В поместье спокойнее.

– Это твой выбор, – пожал плечами Иван. – Мы же хотим жить независимо.

Голубые глаза Петра недобро сузились.

– Так скатертью дорога, – бросил он. – Только не возвращайтесь, когда прищемят хвост.

Фёдор резко поднялся и черновики, где он делал заметки, упала на ковер.

Пётр последовал за ним. Братья стояли друг напротив друга, каждый готовый отстаивать свою позицию.

– Не много ли ты о себе мнишь? – прошипел Фёдор. – Не тебе решать кому уйти, а кому остаться. Ты не глава рода, чтобы раздавать приказы.

– Но стану им. И тогда ни один Орлов не покинет пределов усадьбы.

Фёдор рассмеялся Петру в лицо.

Вдруг окно резко распахнулось и дождь из осколков усыпал ковер. Беды было не избежать, но Иван встал между братьями.

– Образумьтесь, – примирительно сказал он. – Петя, если ты хочешь запереться в доме, то это не значит, что и мы хотим того же. Если уж рассуждать про старшинство, то ты из нас самый младший брат. Мы всегда уважали друг друга, давайте поступать так и впредь. Ты делай как душе угодно, а мы уже всё решили.

Пётр скривил грубы, не желая признавать поражения. Он вздернул подбородок и вышел вон, громко хлопнув дверью.

– Батюшка только слегка захворал, а он уже на место главы рода готов сесть, – фыркнул Фёдор.

Иван только вздохнул, окидывая печальным взглядом закрытую дверь. Под ногами хрустели осколки их разбитых уз.

Остальная семья поддержала их решения.

– В столичном доме всегда найдется пара свободных комнат, – сказал Александр, когда братья за ужином объявили о своем решении. Он на время принял дело отца и ему не хотелось оставаться в столице одному.

– Но мы уже нашли себе подходящее жилище, – сказал Иван, посмотрев на старшего брата с сожалением в голубых глазах.

– Не лучше ли будет жить рядом с родными? – спросила тетя Алена.

– Царь – Град большой город, – не согласился с ней Олег, что приехал из университета на выходные. – Там много красивых мест. Почему нужно обязательно селиться в этот невзрачный дом?

Надежда завистливо прожигала их взглядом, закусив губу.

– Юноши хотят жить самостоятельно, – по-доброму усмехнулся дядюшка Лев, поправив съехавшие на нос круглые очки. С годами его зрение ухудшилось. – Нам это знакомо.

Тётушка Мария странно на него покосилась. В её глазах читалась смесь насмешки и презрения.

– И где же вы собрались жить? – спросила матушка, словно не верила, что сыновья действительно уедут.

– Ах, матушка, это замечательная квартира, – загорелись глаза Ивана. – Из её окон потрясающий вид на сквер.

– Это прекрасное место для творчества, – поддержал брата Фёдор. – Когда я нахожусь там, то чувствую, как меня переполняют идеи. Хозяин уже готов нам её сдать.

– Лучше купить эту квартиру, – сказал дядюшка Лев. Лицо мужчины приняло серьезное выражение, состарив его на несколько лет. – Вы же понимаете, что среди такого большого количества людей стоит быть осторожнее. Мы не пытаемся вас удержать, – пояснил дядюшка Лев, заметив, что Фёдор хочет возразить. – Но и вы нас поймите. Тайная Канцелярия не дремлет. Если кто-то заподозрит вас в колдовстве, вы и моргнуть не успеете, как окажетесь в петле.

– На что же нам тогда Саша? – весело усмехнулся Фёдор. – Разве не он наш защитник?

– Уверяю, мы будем тихи, словно природа перед бурей, – уверенно сказал Иван.

Пёрт просидел весь вечер уткнувшись в тарелку.

Погода была ясной. Солнце ласкало природу своими лучами, по небу проплывали пушистые облака, ветерок перебирал листья вязов.

В карету было погружено так много всего, что Фёдор засомневался, сможет ли она хотя бы сдвинуться с места. Личные вещи братьев поместились всего в пару чемоданов, и это не считая того, что Иван вез с собой множество масленых красок и кистей. Мольберт лежал отдельно рядом с ящиками наполненными домашними овощами и фруктами.

– И все же я бы настоял на столичном доме, – мягко сказал Александр, твердо смотря Фёдору в глаза. – Квартира плохо отапливается и там мало место для двоих.

Неделю назад он осматривал, приглянувшееся братьям место, когда подписывал купчую с ее (уже бывшим) хозяином.

– А ты не настаивай, – похлопал его по плечу Фёдор.

– Но все же…

– Не нужно, – усмехнулся Фёдор. – Я знаю все твои штучки. Можешь дурить головы канцелярским крысам, но только не мне. Эта квартира идеальное место и точка.

Александр вздохнул.

– Если возникнет нужда, двери дома всегда открыты.

Распахнулась парадная и дворовые под руки вывели слабого батюшку. Его бледное лицо покрылось испариной от натуги. Каждый шаг, пусть и с поддержкой, давался ему с трудом. Андрея Володаровича опустили в принесенное кресло. Дрожащей рукой он подозвал к себе детей. Домочадцы стояли за его спиной. Каждый из них смотрел на братьев по-разному, смешались: грусть, зависть, одобрения, непонимание, злость и еще множество чувств.

Фёдор почувствовал холод ладоней батюшки, когда тот коснулся его лба своей сухой ладонью.

– Да сопутствует вам удача, – сказал он, коснувшись другой ладонью лба Ивана. – Идите с миром.

– Спасибо, батюшка, – поклонились братья. – Я буду молиться, чтобы в следующую нашу встречу, вы твердо стояли на ногах, – добавил Фёдор.

Матушка крепко обнимала их и целовала в обе щеки. Отпускать кого-то из своих детей так далеко от дома все ещё казалось ей немыслимой идеей. Она с тяжелым сердцем переносила отлучки Александра, теперь дом покидали ещё двое её сыновей.

– Мы обязательно будем вас навещать, матушка, – с легкой улыбкой на губах Иван утешал женщину.

Получив ещё множество объятий, наставлений и пожеланий от близких, братья отбыли в столицу. Александр отправился с ними, нужно было вернуться к своим обязанностям.

Карета подскакивала на кочках. Фёдор видел, как родные машут им в след, пока карета не миновала ворота и не скрылась за ветвями, нависающими над ведущей к усадьбе Орловых дороги. Теперь мир для них не ограничивался кованными воротами…

Раньше они делили комнату на троих, так что поделить на двоих однокомнатную квартиру было не сложным делом. Незримая граница пролегала примерно посередине комнаты. Масленые краски, кисти, палитра, мольберт и множество холстов, как пустых, так и превращенных в картины, не пересекали её. Так же как перья, чернила и листы. Нанятая горничная приходила раз в день, а кухарка, прислуживавшая этажом ниже, за отдельную плату готовила и для братьев.

Фёдор предпочитал держать свои вещи в порядке, в то время, как Ивану было удобней творить в хаосе. Писчие принадлежности всегда лежали на столе в определённой последовательности и строго на одних и тех же местах, а художественные инструменты лежали где попало.

Благодаря продуктам, что они привезли с собой из дома, братья могли потратить сэкономленные деньги на развлечение. Как и опасался Александр, свобода развязала им руки. Фёдору так точно.

– А пойдем в трактир, – сказал, как – то он, после долгого пыхтения над бумагой. В этот вечер из-под его пера, как на зло ничего не выходило.

– Зачем? – спросил Иван, слушая брата только одним ухом. Уже который час он не мог оторвать взгляд от пейзажа, написанного его рукой легко и играючи.

– Я просто подумал, – откинулся Фёдор на спинку стула, устремляя задумчивый взгляд в окно, где небо уже искрилось звездами, – что мы никогда не бывали в трактире.

– В районе Птицыно мы то же никогда не бывали, – фыркнул Иван. – Предлагаешь нам и туда заглянуть на огонёк?

Фёдор рассмеялся.

– После такого, Саша, высечет нас розгами.

Иван промолчал. Фёдор, конечно, приукрашивал, но сладкую жизнь старший брата им бы точно устроил.

– Не обязательно же идти именно в Птицыно. За его приделами то же есть трактиры, – не отставал Фёдор.

– Кого ты уговариваешь? – спросил Иван. – Я давно согласен.

Дело было решено. И уже через несколько часов, Фёдор опустошал свой желудок в канаву. Чуть захмелевший Иван стоял рядом. На его лице смешались сочувствие, недовольство и желание поскорее оказаться в кровати.

Перед взором Фёдора все плыло и кружилось. Он чувствовал легкость во всем теле и нужду где – нибудь прилечь. Но желудок вновь и вновь крутило, заставляя мужчину сгибаться в рвотном позыве.

Ночка выдалась веселой. Вот новость – представители одной из самых известнейших семей старого дворянства кутили в дешёвом трактире. Конечно Иван предложил пойти в более презентабельное место. Ресторан в гостинице «Империя» все ещё был открыт. Он славился своими блюдами южной кухни, и винами (разумеется заграничными) из самого сладкого винограда, какой только был на земле.

Но Фёдор быстро отверг эту идею. Ему нужно было прочувствовать жизнь именно мещан, а не знати. Окунуться в их среду всего на один вечер, чтобы после перенести свой опыт на бумагу. Тогда может его работу примет хоть какое – нибудь издательство.

– Так бы и сказал, что тебе нужно для книги, – вздохнул Иван.

Был бы рядом кто-нибудь из старших, ни за что не позволил бы сделать им подобное. Они зашли первый подвернувшийся трактир. Он находился в подвальном помещении. Воздух там был застоявшийся, обоняние будоражила неприятная мешанина из разных запахов: рыбы, браги, засаленных свечей и пота.

Иван поморщился. Всё это ему не шибко нравилась. Соглашаясь на предложения брата, он рассчитывал, как минимум на трактир, который будет находиться в здании, а не под ним. И там будет чисто и опрятно, публику он разумеется представлял более манерную. И вот за этим они тащились в соседний район? Тягу Фёдора к всевозможным приключениям он немного не учел.

В отличие от трактира в его воображении, реальное заведение явно терпело убытки.

Завсегдатаи выпивохи, увидев только оперившихся юнцов, да к тому же хорошо одетых, явно решили над ними поглумиться. Жаль Фёдор этого не заметил. Он жадно разглядывал каждую деталь данного помещения: темные стены, маленькие оконца под потолком, коптящие свечи, сплавившиеся в один большой комок, нескольких захмелевших посетителей, бледного хозяина заведения, бутылки с горячительным на полках и еще множество всего. Он хотел, чтобы это картина врезалась в его память до мельчайшей пылинки.

Иван сразу подумал, что лучше уйти, пока неприятности не посыпались на их головы. Но не успел он и глазом моргнуть, как Фёдор уже опрокидывал в себя хмельную кружку в кругу каких-то пьяниц. Вытаскивать его на свет божий уже было делом бесполезным. Поддавшись интересу Иван тоже попробовал местный алкоголь. И он бы соврал, если бы сказал, что этот грубый напиток пришелся ему по вкусу.

В руках Фёдора быстро опустошалась одна за другой кружки. В обществе пьяниц он сразу стал своим и вёл беседы заплетающимся языком. Иван даже не вслушивался. Эти люди несли неразборчивую тарабарщину и прекрасно друг друга понимали. Он нашёл в этом месте какое-то своеобразное очарования и обдумывал, как лучше передать его на холсте. Но как бы сильно мужчину не занимала это мысль, Иван все же следил за братом. Тот уже совсем не держался на ногах и встретив минимальное сопротивление, он покинул трактир вместе с Фёдором.

Когда в желудке осталась только пустота, а поясница уже болела от наклона, Фёдор почувствовал, как Иван закидывает на плечо его руку.

Под серым небом они медленно брели в свою обитель.

Весь последующий день Фёдор провел в постели, прося брата лишь о живительной влаге. Голова раскалывалась на части, в животе неприятно тянуло и мучила ужасная жажда. Такого он не испытывал со времен выпускного.

– У тебя нет желание еще раз посетить данное заведение? – спросил Иван, подавая брату бокал воды. Уголки его губ были приподняты.

– Нет… – простонал Фёдор, чувствуя себя, словно на смертном одре.

Стоило оправиться, как все испытанные Фёдором чувства он выплеснул на бумаге. Перо скользило по ней, словно корабль, подгоняемый ветром на водной глади. Он по-новому ощущал создаваемый ранее мир, словно тот и вправду был настоящим, а Фёдор являлся его творцом.

И, о чудо! Одно из нескольких издательств, куда он послал рассказ, решило напечатать его в своем журнале под названием «Рассвет». Первый гонорар лёг целебным отваром ему на душу. Труды Фёдора впервые окупились.

Купив бутылку заграничного вина, он взял под руку брата и направился в столичный дом, где в кабинете на втором этаже мучился с документами Александр. Он был готов расцеловать камердинера, когда тот сообщил о приходе младших братьев. Отдых был ему необходим.

– Поздравляю, – сказал Александр, соприкасаясь с братьями бокалами. – Теперь тебя можно официально называть писателем. Может лично сообщишь об этом, матушки? – спросил он, сделав глоток вина.

Фёдор кивнул.

– Мы собирались наведаться домой в эти выходные.

– Передайте им от меня самые наилучшие пожелания.

– Разве ты не поедешь? – спросил Иван.

– У меня на руках три новых дела, – сказал Александр. – Нужно с ними разобраться.

Вино приобрело горьковатый привкус. Радостная атмосфера вечера была потеряна.

В доме Орловых, успехам Фёдора были рады. Казалось, матушка только сейчас поняла, что её дети выросли и им пора начинать свою жизнь. Отцу по-прежнему нездоровилось. Пётр даже не вышел встретить братьев. Иван расстроился, хоть и старался не подавать виду, чтобы немного его приободрить, Фёдор обещал составить ему кампанию на какой – нибудь выставке.

– Ну и пусть сидит в своей конуре, – хмыкнул Фёдор и более не желал заводить разговоров о Петре.

Время шло. Листья берёз в сквере, находящимся точно под окнами их квартиры, окрасились в золото и опали. Пришли холода. Северный ветер дребезжал стеклами, нанося по ним сокрушительные удары. Пришлось купить печь. Лужи превратились в ледяные озёра, а река покрылась тонкой корочкой льда.

В день, когда случилось, то, о чем Фёдор задумывался лишь когда, писал рассказы, пошел первый в этом году снег. Превратившаяся в снежинки влага размеренно падала с серого неба.

Фёдор осторожно шёл по покрытой гололедицей мостовой. Сегодняшний день вновь увенчался успехом. Вот уже несколько месяцев его рассказы печатали в журнале «Рассвет». Благодаря постоянному труду и громкой фамилии он стал одним из знаменитых писателей. Часто почтальон вместе с письмами из Сиреневого Сада доставлял им приглашения на званые вечера или в салоны. Но не нужные бумаги исчезали в жарком горниле чугунной печи. Федору было не до этого. Он писал, словно заведённый, боясь, что его источник идей иссякнуть. Иван без брата никакие мероприятия посещать не желал.

И вот, возвращаясь из редакции, где вновь с большим рвением приняли несколько его рассказов, Фёдор встретил… девушку. Она осторожно ступала по скользкой мостовой, стуча своими каблучками. Хрупкую фигуру укрывала заячья шубка, а тонкие ручки были спрятаны в муфту.

Украла ли незнакомка его сердце? Нет. Как можно отдать часть своей души первой встречной? Фёдор вряд ли был на такое способен. А вот она вполне могла это сделать, когда он подхватил её, стоило гололедице сделать своё черное дела.

Девушка смотрела на него широко распахнутыми карими глазами в обрамлении пушистых ресниц. Фёдору она напомнила несмышлёного оленёнка. Он бы даже не запомнил её, если бы в момент падения девушки из её муфты не посыпались сушки. Горсти три сушек покатилась по мостовой. Девушка беспомощно смотрела на них, словно дело всей её жизни пошло крахом.

Бледными губами она поблагодарила Фёдора за неожиданное спасение и шмыгнув красным от мороза носом, с сожалением перешагнула через сушки и пошла дальне, чуть сгорбившись. Со всей округи уже слетались птицы, прознавшие о дармовом лакомстве.

Ветер нашёптывал молодому мужчине что-то игривое, стараясь сбить цилиндр с его головы.

Фёдор подумал, что она хорошо бы смотрелась в виде воровки и в тот же вечер написал рассказ о милой девушке, зарабатывавшей на жизнь не честным трудом. Она была прекрасна и юна, никто не подозревал о её деятельности, но находчивый главный герой всё раскрыл, однако выслушав историю девушки, пожалел бедную сироту.

Над концовкой пришлось хорошенько поразмыслить. Фёдор не мог выбрать: предать обоих героев публичному суду или помочь сбежать им в другую страну? Немного пометавшись он решил оставить финал открытым.

Они говорят по душам, главный герой понимает, что его любовь к ней, подпитанная состраданием стала ещё больше и… все. На этом рассказ заканчивался.

– Вань, – позвал Фёдор, наблюдая за танцующим племенем свечи.

Тот промычал что-то невразумительное, натянув одеяло еще выше. Давно наступила холодная ночь. Младший из братьев уже лёг, заранее подкинув несколько поленьев в печь.

– А ты можешь нарисовать портрет со слов?

– Угу, – буркнул Иван.

– Сделаешь это для меня?

– Угу.

– Ты бы хотел носить женские панталоны?

– Угу.

Фёдор фыркнул в кулак.

По утру он встал ближе к полудню, почему-то погребенный под двумя одеялами. Солнечные лучи пронзали украшенные узорами окна. На улице стояло хорошая морозная погода. Всю прошлую ночь шёл снег, укрывая Царь – Град белым одеялом.

На столе уже дымился кофейник, были поданы свежий хлеб и сыр.

– Ты мог бы и разбудить меня, – обиженно буркнул Фёдор, наслаждающемуся поздним завтраком Ивану, представляя в каком неблагоприятном виде, его застала прислуга.

– Ты, наверное, всю ночь писал, и я решил дать тебе отдохнуть. Не переживай, я набросил на тебя свое одеяло, и ты сошел за неряшливо заправленную постель.