Я до сих пор просыпаюсь по ночам от этих криков и ещё долго, пока снова не провалюсь в душный тревожный сон, слышу горячее дыхание пустыни и ощущаю на губах приторную сладость сочных лопнувших под полуденным солнцем фруктов.
Ещё у меня была семья… В общем, наверное, я считался нормальным счастливым человеком и думал, что так будет всегда – Африка-дом-Африка. Но Катастрофа всё перечеркнула. Лучше бы у меня и не было никогда ни Африки, ни семьи…
*****
Метеорит. Его приближение вычислили лет за десять до катастрофы, поэтому кое-что успели подготовить…
Я хорошо помню последний день. Мы уже несколько месяцев жили в этом АДу – Автономном Доме, и вот накануне вечером пограничникам было приказано задраить вход. Я сидел перед монитором в своей маленькой квартире с низкими потолками в ожидании трансляции столкновения и цепенел…
Я почувствовал только глухой удар, и перед монитором камеры внезапно поднялась буря, в бронь стекла с остервенением забились какие-то обрывки, ошмётки, куски, камни…
Это был конец.
Это было начало.
Внешний мир был пропитан смертельной радиацией, и нужно было ждать…
Сначала я по инерции ещё что-то крапал для журнала, ударяясь в воспоминания, но вся эта писанина уже не имела никакого смысла. Я ушёл из редакции.
Жена не могла вынести мужа, который лежал днями напролёт на диване и с тупым онемением смотрел в потолок. Она пыталась давать какие-то советы, расшевелить меня, но без толку. Терпение лопнуло, она забрала сына и уехала к родителям. Добираться ей пришлось на вело-рикшах, так как автомобили у нас в АДу запрещены, а метро-сообщение с Сибирью наладили только год спустя.
Уведомление о разводе прислала по электронной почте.
Я провалялся на диване ещё несколько месяцев, пока не закончились накопленные деньги. Потом принялся за поиски работы, но тщетно – либо работа не нравилась, либо я не подходил. И вот однажды, бродя бесцельно по коридорам Дома, наткнулся на объявление, написанное от руки на каком-то клочке бумаги. Криво приклеенное к стене, оно призывало откликнуться людей, ещё помнящих, что такое книга. Любопытство взяло верх. Я подумал – может конкурс какой-нибудь журналистский. Ну, да – размечтался…
Так я попал в библиотекари.
*****
– Роман Иванович!
Сгустившиеся воспоминания в испуге разлетелись.
– Роман Иванович, нам пора?
Стрелка стареньких часов подбиралась к восьми.
– Сворачиваемся!
Мы с Евой выполнили ежедневный ритуал с расстановкой стульев и уборкой. Не подумайте, что я заставлял бедную девочку горбатиться – убирал у нас допотопный робот-пылесос, а мы с Евой просто пыль смахивали.
Я выключил свет, запер дверь, взял у Евы сумку, и мы отправились по извилистому коридору в сторону центра.
Мы часто ходили домой вместе, если Ева засиживалась в читальном зале до закрытия. Девочка всю дорогу в основном молчала, а я болтал от души, радуясь возможности хоть кому-то поведать о своих африканских приключениях.
Конечно, если бы мать Евы узнала, что она вечерами бродит по коридорам с сомнительным типом, вроде меня, наверное, потребовала бы объяснений – на каком основании взрослый дядька забивает её дочке голову всякой ерундой. Но мама работала допоздна и ни о чём, к счастью, не догадывалась.
Поинтересовался школьными делами, и девочка выложила мне по пути все нехитрые подробности минувшего дня. У площади мы попрощались.
Я заспешил в своё излюбленное место – бар «Сток», свернул в узкий тускло освещённый коридор С-55 и вскоре без труда нашёл знакомую дверь.
«Сток» – растекались и снова складывались в слово жидкие буквы над входом. Я притормозил на ступеньках – попытался вспомнить, сколько у меня единиц на чипе, и обшарил карманы. Нащупав в кармане пару сотен, уже не колебался – на вечер должно хватить.
«Ваши документы!» – представитель Обеспечения Безопасности вырос как из-под земли прямо у меня перед носом и посмотрел на меня так, словно я уже признался во всех грехах.
Судя по докатастрофному «Ваши документы», этот тип выбивал признания из граждан ещё до Столкновения.
Я не ожидал такого поворота событий и замешкался с чипом, где собственно и находились все «документы». Обэшник взглянул куда-то сквозь меня, сделал едва уловимое движение головой… Ещё секунда – и я оказался в горизонтальном положении, лицом в пол.
– Имя, фамилия? – проревели надо мной.
Шевелить губами, когда твоё лицо вдавлено в грязный камень, весьма неудобно, доложу я вам. Пришлось сознаться, что меня зовут Роман Гроднов. Меня схватили за ворот, резко подняли, и я узрел перед собой наглую ухмылку обэшника.
– В чём дело? Я ни в чём не виноват!
Обэшник вытащил из папки слегка помятый лист, откашлялся и торжественно зачитал текст, услышав который, я остолбенел.
– Гражданин Гроднов Роман Иванович, Вы обвиняетесь в убийстве Фрола Садового. Предписано Вас арестовать.
Последнее слово он произнёс с неподдельной радостью и бросил помощникам:
– Продолжайте!
Наручники сомкнулись. Крепкие ребята подхватили меня под руки и потащили по коридору.
*****
– И так… – следователь Бруков, тот самый, что меня арестовал, судорожно листал подшивку документов и, не обнаружив нужного файла, заметно разозлился. – Ваше удостоверение личности! Живо!
Я протянул ладонь. Этот садист попытался вырвать из неё чип.
– У вас что – сканер сломался? – я озверел от острой боли и отдёрнул руку. – Вы не имеете права изымать чип, только подключаться к нему!
– Грамотный попался? – презрительно процедил обэшник. – Ну, так я сейчас вызову помощников, и мы разберёмся, кто и на что здесь имеет право.
– Держите, – я вынул чип и отдал. С идиотами лучше не спорить.
Бруков усмехнулся, засунул чип в компьютер и несколько минут тупо таращился на экран.
– Там для активации надо в зелёный кружочек ткнуть.
– Умник?!
– Просто помочь хочу.
Взгляд обэшника помутнел, и я понял, что пора заткнуться.
Он что-то бормотал, шевеля губами, водил пальцем по экрану, наконец, обнаружил искомый кружочек и «завис» ещё минут на пять – изучал моё личное дело.
