Кость со стола
Мансуров Андрей.
Кость со стола.
– Ну, повезло тебе, старина Джонни! – здоровенный тычок кулаком в бок от оскалившегося в якобы приветливой улыбочке сержанта Элвиса Трибунстона, так же, как и увесистые, и похожие скорее на тумаки, похлопывания по спине и рёбрам от коллег по взводу, и кривые и натянутые улыбочки, больше похожие на оскалы, Джон Риглон воспринял спокойно. Нормальная реакция со стороны «друзей».
Зависть.
Он знал, разумеется, что ему завидуют. И недоумевают: ну как же! Коренастый парень, хоть и жилистый, но без особых физических кондиций и далеко идущих амбиций, всего-то – второй год в их взводе, и в подразделении Первичного Освоения. Новичок. А уже удостоился такой чести: быть первопроходчиком на новой планете!
Он буквально спиной чуял косые взгляды, и откровенную, мягко говоря, недоброжелательность. Разумеется, многие из старослужащих за эти два часа, с момента, когда его непосредственному начальству, командиру их взвода лейтенанту Соломону Фэйси, сообщили что Джон назначен в операторы первого дрона-аватара, а тот, разумеется, передал эту информацию и соответствующие распоряжения вниз, успели пошушукаться да позлословить: типа, не иначе, как, мол, этот гад – вполне себе на уме! И под старичков-ветеранов копает. Тонко и дипломатично. Знал ведь наверняка, что назначен.
Потому что такие вещи никогда с кандачка не делают: дрон – сложная штука, изготовляется строго индивидуально. Да и на выращивание в автоклаве уходит минимум неделя. То есть, салага умело притворялся, что якобы не в курсе, и удивлён назначением. А на самом деле – отлично знал. Гад.
Джон о назначении не знал.
И, если честно, не представлял, что могло помешать руководству как соответствующих лабораторий, так и его непосредственному флотскому начальству сообщить о предстоящей Миссии, или Миссиях, своевременно. То есть – заранее. А так – будто пыльным мешком по голове! Но он старался свои эмоции никак не проявлять.
Раньше надо было всего «этого» бояться.
Когда поступал в учебку.
Конечно, старослужащие, мечтающие о солидной премии, которую выплачивают за каждую такую Миссию, злятся и завидуют. Ведь успешно проведённая разведка может помочь и с присвоением внеочередного звания… Большая зарплата!
Джон про таких людей думал, что их можно только жалеть. Ведь виновата вовсе не лень, или дефицит рвения. Или недостаточно накачанные в качалке мускулы.
А – показатели. Психофизиологические.
А они напрямую зависят от наследственности. Инстинктов. И сообразительности. (Слоган «Лишь Ай Кью свой накачаю – в миг в разведку попадаю!» до сих пор вполне актуален. Поскольку сулит осуществившему – деньги!!! Только вот реально поумнеть… Вот именно – три «ха-ха».)
И сейчас все «старички» наверняка думают, что то, у него необычайно высокие показатели, это… Подтасовка! Которую за взятку какой-нибудь хитро…опый системный техник-программист ввёл в компьютер медицинского Архива. А руководитель лаборатории «вселения» купился, решив попробовать молодого, и, значит, как это говорится, «незашоренного» нудной муштрой и воинской бытовухой «перспективного» оператора…
– Не забудь проставиться, когда найдёшь там туземочек! А когда воткнёшь им то, чего там имеется у дрона, туда, куда там найдётся у местных девок – не забывай про презики! А то придётся ещё платить алименты! Гы-гы!
– Обязательно, сержант, сэр! – одев подходящую случаю скромно-приветливую улыбку, и автоматически отвечая на лицемерные поздравления и пошлые шуточки, Джон на самом деле думал не о канонизированных до положения неофициальных правил «напутствиях» и подколках, принятых в их подразделении. А о предстоящей работе. Потому что быть первопроходцем на очередной планете земного типа – вовсе не то, что, скажем, участвовать в параде на День Независимости. Пусть и на площади перед Капитолием.
Это – нудная, кропотливая, а зачастую и изнуряюще-тяжкая работа.
Пусть и не столь опасная, как если бы ты выполнял её лично. Зато – реально утомительная и чертовски ответственная! Не дай Бог (Тьфу-тьфу!) чего-то опасного пропустить. Или проигнорировать признаки пусть даже только намечающейся проблемы!
Могут погибнуть люди. Колонисты. Которые придут на планету после него.
А первый вопрос, который задаст Комиссия по расследованию, будет, разумеется: «Кто проводил углублённое обследование? Квалификация? Нарекания?» И т. д.
А проводил (Вернее – только будет!) «углублённое» обследование – он.
Джонни-бой.
Ф-ф-у-у-у…
Поэтому когда его вызвал к себе в кабинет лейтенант Соломон Фэйси, командир их, первого, взвода первой роты, Джон почувствовал внизу живота что-то вроде спазма: именно чего-то такого он всю последнюю неделю как-то подспудно и чуял. Но, если честно – всё же не ждал именно этого.
И сейчас, выслушав стандартное поздравление, наставление, пожелания и сообщение о том, что «поступает в полное распоряжение доктора Орландо Гарибэя», руководителя отдела, как его все кратко именовали, «вселения», он все эти два часа испытывал всё что угодно, только не радость. И не гордость.
Как и все, кто пять лет оттрубил в учебке, Джон, разумеется, пересмотрел – правильней всё же сказать – переощущал! – почти все бортовые записи таких «пионерских» визитов-обследований, и даже запомнил, на какие обстоятельства, признаки и неожиданности – как реагировать.
Однако одно дело – архивный симулятор… И совсем другое – реальный спуск на «Терра Нова». То есть – Землю Новооткрытую.
Да ведь и не включишь в Каталог всех возможных опасностей и проблем: у каждой Новы всегда найдётся что-то своё, оригинальное! Вон: у Паллады-3 – прыгающие грибы, выпускающие в воздух облако ядовитых спор в период созревания. (Кто-то метко сравнил их с минами-лягушками.) У Весты-4 – ядовитый болотный газ. Но выделяется он – только когда наступишь на ничем, вроде, от соседних не отличающуюся кочку!.. На Сандре-2 – никакими инсектицидами не истребляемые злющие москиты, с кучей жутко опасных для жизни, и чертовски трудно излечимых болезней «на борту» носителя, получающихся из бацилл-микробов в местных болотах и водоёмах!
На Юлии – карадрахи, будь они неладны…
Да мало ли!..
Вот и получается, что несмотря на изученные анналы и прецеденты – всё равно…
Поход, так сказать, в неизведанное.
И пусть планету уже вдоль и поперёк излазали роботы-вездеходы геологов, и излетали разведочные дроны: климатологов, биологов, химиков, и других подразделений Первичного Освоения, но…
Одно дело – специализированные автоматы и механизмы. Нечувствительные к капризам климата, и бациллам с вирусами, и бурящие разведочные скважины на нефть, или пробующие почву на толщину слоя чернозёма, и воздух – на присутствие органических и неорганических ядов и отравляющих веществ.
И совсем другое – человекообразный биокиборг, в теле которого он и будет производить «углубленную» разведку. Чтоб уж окончательно убедиться в безопасности поверхности для живых существ. Из плоти и крови. Для людей-колонистов, стало быть.
Потому что с орбиты, управляя дронами-механизмами с помощью мыслешлемов, распахивать поля под зерновые, или бурить и долбить недра для извлечения минеральных сокровищ – занятие неблагодарное. Чтоб не сказать – глупое.
И – очень дорогое.
Вот этот-то аргумент и является обычно решающим при принятии решения по новооткрытой планете. Представители крупнейших Компаний по добыче и освоению собираются на Умные Совещания с представителями Правительства, Флота, и Колониальной Администрации. И высказывают. Своё (Вернее – экспертов-экономистов!) мнение о востребованности и перспективах добычи этих самых ресурсов. Насколько это рентабельно и целесообразно. Экономически выгодно. Сейчас.
Эксперты уже из Правительства дают своё заключение. И затем Важные Чиновники из Специализированной Комиссии при том же Правительстве, про которую все знают, что она – фактически просто на содержании у крупнейших добывающих Корпораций, решают: начинать ли промышленное освоение немедленно. Или чуть позже – когда вырастут цены на это самое сырьё, зерно, овощи, или что там выгодней всего добывать, или выращивать на Новой. Или…
Отметить в Каталогах, что освоение пока слишком уж нецелесообразно. С экономической точки зрения. И оставить планету до тех, лучших, совсем отдалённых, поистине критических для экономики Содружества, времён, когда это самое освоение наконец станет.
Экономически целесообразным.
Наконец, случалось и так, что планета уже оказывалась занята.
Цивилизацией существ гуманоидного типа. Или хотя бы приближающихся к этому типу. С таких земные разведчики сразу уносили ноги. Стараясь даже не высаживаться на поверхность, и все обследования проводить с орбиты.
Правда, «занятых» планет Джон знал немного – три, если он ничего не путает. И тех существ, что их населяли, и пока напоминали питекантропов, или просто – прямоходящих обезьян, даже он постыдился бы назвать «родственными». Но – Закон есть Закон!
Но гораздо, гораздо чаще встречались планеты – просто с абсолютно неподходящими условиями на поверхности: первичная, зачаточная атмосфера из метана и аммиака, катастрофические и систематические ураганы со скоростью ветра до трёхсот миль в час, буквально сдувающие с поверхности горы, холмы и всё, что можно снести и сдуть, жара выше девяноста Цельсия даже в приполюсовых районах… Да мало ли!
Такие планеты просто отмечали в каталогах, и оставляли до «лучших времён».
Но Джон заморочился, и даже «посетил» на симуляторе несколько и таких: у парочки что-то там такое было в атмосфере, постоянно выделяющееся из недр, через вулканы и гейзеры, чего оказалось невозможно уничтожить никакими конвертерами-преобразователями, и от чего не спасали респираторы – жутко токсичные яды, по свойствам близкие к боевым отравляющим веществам.
Одна располагалась слишком близко к светилу, и на поверхности имелось плюс восемьдесят шесть. Между собой космодесантники, да и учёные, называли её «духовкой». И жить там, в-принципе, было бы возможно – если б не почти стопроцентная влажность: именно она делала жару непереносимой.
А у ещё трёх слишком уж велик оказался гравитационный индекс: людей просто превратило бы в разлитые по креслам водителей техники кляксы, не говоря уж о том, чтоб банально – просто ходить. Ногами.
Наконец ещё одна – Лизандра 2/ЩД – оказалась слишком молода. Подвижки полужидких платформ не позволяли построить постоянной базы или поселений: едва застывшая кора тут же снова раскалывалась, грозя утопить и поджарить всё, что имелось на поверхности, в огненно-жидкой лаве – в недрах трещин шириной в километр!
И вот сейчас перед ними, то есть, перед подразделением Первичного Освоения – восемьдесят девятая потенциально подходящая (По предварительным разведданным поискового отряда!) для непосредственной колонизации и вселения людей, планета.
С отличным (вроде!) климатом. И кислородной атмосферой.
Франческа.
Так её назвали по требованию пилота-первооткрывателя, Рикардо Менальи.
А что: каждый, первым что-то нашедший, или открывший, имеет полное право увековечить своё имя. Или – имя Любимой. Или, как в случае с Рикардо – матери!
Джон знал, конечно, всё, что уже собрали, добыли и вычислили об атмосфере, поверхности, и недрах Франчески автоматы, безопасно. Отличные параметры. Кислорода даже больше, чем на матушке-Земле: двадцать два с половиной. В местных сутках двадцать пять часов. Один спутник, размером чуть меньше Луны. Океаны покрывают, правда, четыре пятых поверхности – почти как на старушке Земле. Среднесуточная температура: на экваторе – плюс шестнадцать, на полюсах – минус один. Такая незначительная разница связана, как объяснял док Эсьоса Дезалу, их главный климатолог, с тем, что ось планеты наклонена к плоскости обращения всего на восемь градусов: поэтому и климат мягче, и полярных льдов почти нет. Настоящий тропический рай до пятидесятых широт.
Неплохо вроде, мать её: осваивай – не хочу…
Но почему же так скребут на душе какие-то дикие кошки, заставляя сердце колотиться чаще, и пальцы – то сжиматься, то разжиматься?! Чего «этакого» чует там его обострившееся за годы «тяжёлого» детства, и вечных «разборок» и борьбы за лидерство в учебке, чутьё?! Подвоха? Хм-м. Возможно. Но…
Но всё равно: пока непосредственно с этим самым не столкнёшься – не узнаешь, что это. Нависало. Поджидало. «Коварно» затаившись в девственной неизвестности.
Но чем быстрее он столкнётся – тем быстрее и узнает.
Значит, вперёд.
В отсеке «дистанционного управления разведочными аватарами», как официально называлась лаборатория доктора Гарибэя, всё было как всегда: чисто до стерильности, ослепительно светло от мощных ламп на потолке и белых стен, и тихо. И малолюдно.
Да и правильно: в полную силу персонал и оборудование будут задействованы только когда начнётся детальное обследование силами подразделения всех континентов и климатических зон. А это случится только если он, то есть, Джонни-бой, докажет, что непосредственной опасности для достаточно дорогих дронов, а затем и, если верить тому, что пишут рекламные брошюры Флота, «бесценных» жизней людей – нет.
Всё, как обозначено в важных Формулярах и Постановлениях, должно быть максимально эффективно. То есть – дёшево. Логично, конечно, начинать разведку – во-первых, с самых потенциально перспективных регионов, а во-вторых – силами одного-двух-трёх дронов-аватаров.
А ну как выяснится, что там, внизу, имеется, как любит выражаться док Максимилиан Ваншайс, их главный биолог, «несовместимая с жизнью человека местная биота»?! То есть, попросту говоря – опасные звери, насекомые, растения, грибы. И всё остальное в том же роде. Или – пока невыявленные природные факторы, вроде гипералергенной пыли или пыльцы. Или… Вот именно – мало ли!
В таких случаях посылать на верную «смерть» подразделения из десятков аватаров и смысла нет! Потому что дальнейшая предусмотренная Инструкцией разведка, уже всеми силами подразделения, только убьёт все эти дроны. И ничего, кроме дополнительного подтверждения смертельной опасности для людей руководство Флота не получит… Зато это самое руководство с гарантией получит придирки со стороны бюрократов-бухгалтеров: «а кто распорядился произвести, и столь непродуктивно использовать столь большое число столь дорогих аватаров? И почему не придерживались стандартной процедуры? А вычтем-ка мы стоимость дронов, списанных по причине непредвиденной смерти, из его казённой зарплаты!»
На такое не согласится ни один командир Подразделения Освоения. Да и вообще – никто.
Настоящий бюрократ, да ещё с приходно-расходной ведомостью в руке – самый страшный враг всего мыслящего. Да и просто – живого!..
Вот и получается, что сейчас всё зависит только от первого разведчика. И если внизу действительно опасно, автоклавы доктора Даррена Хилла, начальника «родильной», так и не заработают в полную силу.
А время Джона и его сменщиков – не поджимает. Сроки «рационального» проведения первичной разведки определяет на месте и исходя из прецедентов, то есть, результатов как раз первых вылазок, Штаб крейсера. На своё усмотрение.
Так что придётся Джону отдуваться пока в гордом одиночестве. И надо уж поднапрячься: постараться оправдать «оказанное ему высокое доверие»!
Док Орландо Гарибэй, вышедший на его покашливание из своего кабинета, дверь в который как обычно была открыта, лучезарно улыбался. Он радостно, но немного нервно, пожал его руку, а затем вновь начал потирать уже свои изящные руки с тонкими и, как знал по опыту Джон, умелыми гибкими пальцами. Говорил док немного частя, словно бы нервничал ещё больше Джона. Хотя Джон знал: у доктора это – третья Нова:
– Ага! Вот и наш «доброволец»! Что, простудились на радостях? Или вчера перебрали с мороженным? Или поперхнулись слюной, вылезая из банки? Ха-ха!.. – док, если честно, тоже достал своим любимым бородатым анекдотом, про то, как сержант собирается удить рыбу, и орёт на банку с червями: «Нужен один доброволец! Два шага вперёд!»
Но Джон всё равно усмехнулся: лучше хоть какая-то шутка, чем никакой. Он заставил напрягшееся по непонятной для него самого причине тело чуть расслабиться:
– Здравия желаю, доктор, сэр. Рядовой Джон Риглон прибыл в ваше распоряжение.
– Отлично. Ну, проходите, проходите, рядовой. Вон туда, в ординаторскую. Раздевайтесь. Посмотрим на вас, так сказать, непредвзято.
– Слушаю, сэр. Есть раздеваться. – всё-таки осознание того, что он здесь впервые заставило уточнить, – Полностью?
– Да, полностью! – док хитро прищурился из-под старомодных очков в тонкой стальной оправе, – Оставить разрешаю только пломбы и протезы, если они есть. Хе-хе.
– Да, сэр. – Джон подумал, что пломб, слава Богу, у него ещё нет, а вот вставные зубы вместо выбитых в драках, да протезы… Вместо левой берцовой действительно стоит титано-карбоновый заменитель. И ключица усилена хомутом-накладкой из молибденового сплава. Спасибо «горячо любимым» разборкам среди курсантов, и симулятору-тренажёру в учебке. Согласно Устава, условия, «максимально приближенные к боевым!»
Одежду он устроил так, как у себя в подразделении: аккуратно повесил в шкафчик, один в один похожий на личный шкаф каждого бойца там, в казармах. Вышел назад в коридор, прошлёпал голыми подошвами до двери с надписью «Ординаторская».
Доктор проводил осмотр лично, иногда задавая глупые вопросы, вроде: «Щекотки не боитесь? А диабетом в семье никто не болел? А почему у вас зубы так странно блестят – «Воррексом», что ли, чистите?»
После этого его направили уже в операторскую. Пока – малую. Ну правильно: большая, с десятком кресел, для целого отделения, будет ожидать вердикта начальства: есть ли смысл проводить обследование в полном масштабе!
Внутри уже ждали. Док, плотоядно облизываясь, (ну, во-всяком случае, именно так это выглядело) зашёл сразу за Джоном. Оба его помощника-лаборанта, тоже в накрахмаленных до похрустывания белых халатах (Ну – так! Попробуй тут отстань от стиля Босса!) улыбались казённо-приветливо. А на самом деле – равнодушно. Для них его «облачение» – просто работа. Привычная и вполне… Будничная.
– Ну-с, Джонни-бой, (Пардон! Рядовой Риглон!) – сарказма в голосе не уловила бы только сложная конструкция из трёх могущих вращаться независимо друг от друга толстенных, и напичканных сложной аппаратурой обручей подвески, – сейчас посмотрим, соответствуют ли ваши прописанные в медицинской карте чертовски высокие показатели «сенситивности, и адаптивности к экстремальным и непредсказуемым условиям» – действительности! Прошу!
Джон, сопя вслух, и матерясь, (про себя) забрался на платформу в нижней части меньшего обруча. Вставил ступни в держаки. Руки просунул в скелетообразные тяги управления дроном-аватаром.
Думал он о том, что, возможно, и не стоило так завзято и «адаптивно» действовать на давешних симуляторах и Полигонах. Может, нужно было вкладывать поменьше фанатизма и злого азарта в свою «работу» на симуляторах. Тогда бы и посиживал сейчас в курилке. Или, полёживая на мягком лужке, грыз бы зелёненькую натуральную травинку – в оранжерее. Или даже потягивал штангу в спортзале. Или на симуляторе (Бесплатно, но женщина-эрзац!) или уж в борделе (Женщина натуральная, но стоит такое удовольствие – ничего себе…) «обрабатывал» «свою», привычную, или новую, цыпочку…
Да мало ли способов весело убить время на крейсере «Авраам Линкольн»!
Но вот такой у него дебильный характер. Не может он «работать» вполсилы. А азарт, похоже, достался в наследство от отца.
Которого он, впрочем, никогда не видел, и даже не знал.
Мать, когда он пытался выспрашивать, начинала подводить глаза к потолку, или опускать к полу, и бормотать что-то насчёт секретного сотрудника какой-то там сверхважной Правительственной Организации… Достаточно скоро Джон понял, что больше не хочет слушать эти, не то – сказки, не то – бредни.
Ну, «гульнула» разок его родительница – так и Бог с ней.
Зато он появился на свет…
Он терпеливо ждал, пока лаборанты, тихо переругиваясь по делу, и просто матерясь шёпотом уже просто так, одевают на него обвес наподобии парашютного. И присоединяют датчики и сенсоры управления на тело, закрепляя полосами резины: чтоб не отпали при любом характере движений и положений тела.
Но вот всё готово, и на голову, полностью закрыв поле зрения, опустился мыслешлем. Пневматика обивки мягко сделала «Пф-ф-фт!» и облегла череп, подстраиваясь под размер. Ремень под подбородком затянули:
– Не беспокоит, рядовой?
– Нет.
– Отлично. Приготовьтесь. Пять, четыре…
Пошёл отсчёт.
Он зябко поёжился: сейчас вылезут нанотрубки. И вонзятся в его выбритый почти наголо череп. Ощущения, конечно, неприятные, но… Он должен бы уже привыкнуть – в курс обучения входило не менее двадцати предварительных, и ста – «полных» подключений. И, разумеется, регулярные ежеквартальные контрольные проверки – уже тут. На борту. Чтоб, стало быть, не утратить навыков и сноровки. Там-то он и имел глупость…
Проявить свои «способности», мать их!..
А то – работал бы Клаус Шипперс. Капрал. Буквально готовый носом землю рыть, и лизать начальственные задницы, только бы поскорее получить очередную премию. И лычку. Дающую большую зарплату. И, соответственно, пенсию. До которой капралу всего-то – семь лет. Но вот что оказалось неподходящим у капрала – так это «адаптивность». Тесты упорно показывали, что он – консерватор, и как бы ни сложились внешние обстоятельства, и какими бы ни оказались условия, систематически действует исключительно «согласно Устава!» А это не всегда…
А точнее – почти никогда не помогает разведчику – именно Новы.
В шлеме заскрипело и запищало: трубки пошли. Ощущать, как их острые и холодные кончики вгрызаются в кожу, а затем и в череп – неприятно. Но – только первые десять секунд. Они же сейчас – «улучшены»! И шлемы модифицированы. И вовсе не из гуманности, как все «пользователи» отлично понимают. А для ускорения реакции и повышения скорости обработки информации. Словом, чтоб операторам, готовящимся сейчас принять руководство над его миссией, и персоналу Диспетчерской, где, «предвкушая», или нервно потирая тонкие нервные руки, собралось уже наверняка всё начальство научных отделов, да и дежурному Флотскому руководству – было лучше видно всё, что он увидит глазами дрона. И выдать соответствующие рекомендации.
Которые он вправе, (Вот уж – А-ли-лу-ия!) если посчитает нужным, и проигнорировать. Поскольку считается, что самому разведчику, на месте – виднее!
Хотя сейчас это соображение утешает слабо.
В мозгу засвербило – словно в ноздре, когда туда засовывают, например, пёрышко. (Случались у них в Учебке и такие ночные «приколы»!) Впрочем, это ощущение быстро прошло, и вот уже он, всё ещё ощущая, что настоящее тело висит где-то в недрах лаборатории, вселился в тело дрона-аватара. Правильней, конечно, было называть это создание – просто аватаром, но он привык именно к дрону.
Зрение словно галопом пробежало по чему-то вроде радужного тоннеля, затем всё вокруг взорвалось шикарным фейерверком цветных искр – словно салют на День Независимости! – и вот он снова видит.
Вот его руки – он вытянул их перед собой. Сильные, мускулистые. Чертовски, если можно так сказать, похожие на настоящие. Вот ноги: подобно могучим колоннам они сейчас опираются в подножку противоперегрузочного кресла там, на посадочном модуле. Задница упирается в наполненный гелем мешок: прокладка между ней, драгоценной и любимой, и парашютом. (Дай-то Бог – не понадобится!) Плечи, живот и таз – в противоперегрузочных ремнях. Грудь. Лицо. Спина. Всё в порядке. Всё – своё! Ну, или ощущается таковым. (Ещё бы! Мозги-то копировали именно с «оригинала». То есть – с него.)
Собственно, так и должно быть: чёртовы умники в белых халатах однозначно доказали, что только похожим на обычное, человеческое, тело, и вдобавок только с мозгом, близким к своему, вселяемый оператор может адекватно и эффективно управлять!
Что сейчас и предстоит делать Джонни.
И делать – целую рабочую смену. То есть – шесть стандартных часов.
Посадка прошла штатно: перегрузки, совсем как на тренажёрах, мерзкая тряска и болтанка – уже в атмосфере. Рёв тормозных дюз, и удар о поверхность. Тоже несильный: как на симуляторе.
А вот дальше – уже начинается. Хотя бы для разнообразия – дыхание местным воздухом. Кстати: если выяснится-таки, что в воздухе что-то болезнетворное или ядовитое присутствует, чего не обнаружили автоматы, то нужно тоже… Своевременно «отреагировать».
То есть – успеть рассказать о своих «неприятных» или «необычных» ощущениях до того, как он введёт себе антидот, или уж дрон упадёт без сознания!