Да и не жалко, если погибнет – чужак же!..
Конан назвал цену, примерно соответствовавшую, по его прикидкам, стоимости подготовки и снаряжения нового отряда.
Наместник поморгал хитрущими глазками, но не стал в очередной раз говорить, что снова поражён трезвости подхода и сметливости – понял уже, с кем имеет дело. Вместо этого вельможа немного, (ну, не более получаса) и, похоже, лишь для приличия, поторговался. А Конан даже позволил наместнику, оказавшемуся столь прагматичным, чуть сбить цену.
Ещё договорились, что лишь четверть суммы Конан получит немедленно – «на сборы и подготовку к походу».
Расставались с уверениями в своём огромном уважении друг к другу.
И, Конан был уверен: наместник хитренько так посмеивается в усы за его спиной.
Ну как же!
Нашёл излишне храброго, или наивно самоуверенного идиота, готового рискнуть жизнью за…
За благополучие и рост как торговых пошлин, отчисляемых в казну Мохаммета седьмого с каждой торговой сделки в Паркенте, так и за личный барыш Наместника.
Ну, и естественно – за «процветание» подданных: иначе как же собрать необходимую сумму налога с разорённых или бедных рабов?!
Отлично понимал Конан и «тонкий» расчет хитреца: сгинь варвар в топях, так и не придётся особо раскошеливаться… Но если наёмнику повезёт – это будет куда лучше, чем страдать от ежемесячных систематических набегов, оставляющих существенные бреши в ежедневной доле толстячка со всех торговых сделок!
Пусть даже после уничтожения волшебника и придётся действительно заплатить наёмнику всю причитающуюся ему сумму!
Вся «подготовка» Конана вылилась в то, что рано утром на том же базаре он нанял трёх измождённого вида дехкан с не менее измождёнными и понурыми на вид осликами, нагруженных так, что еле могли брести, вязанками хвороста. То, что этот хворост из предгорных лесов предназначен для растопки печей и тандыров, варвара не напрягало. Желающие печь лепёшки, жарить шашлык, и варить шурпу для прожорливой оравы продавцов и покупателей должны позаботиться о должном запасе дров заранее!
Где находится топь Бекназар-бая, он уже знал отлично. Это именно оттуда налетали каждую ночь комары, изо всех сил старающиеся помешать ему спать спокойно. Комары были на редкость здоровые и зудючие – Конан таких больше нигде не встречал, разве что в джунглях Вендии. Поэтому к месту обитания хозяина темника, и, соответственно, рассаднику летающих кровопийц, никакого почтения варвар не испытывал. И даже надеялся, что если удастся врага изничтожить, комары каким-нибудь образом тоже – того…
Пропадут.
К границе топи их маленький караванчик добрался к закату. Сам варвар ехал на наёмном коне, хозяин которого терпеливо и молча вышагивал рядом.
Конан расплатился, и отпустил всех. Он был рад, что никто его ни о чём не расспрашивал. Впрочем, он знал, что умеет напускать на себя такой вид – не больно-то захочешь вести беседы…
Люди и животные скрылись в темноте безлунной ночи: как раз было новолуние. Но чуткий слух киммерийца ещё долго доносил до него тихие ругательства, разговоры, и топот копыт по отвратительной каменистой тропе. Сам Конан никак не мог понять: каким именно образом огромное болото возникло и благополучно существует на зажатом между горных хребтов и вершин плато? И почему ни одна река из него не вытекает. Нигде.
И, главный вопрос: где следы дороги, по-идее, проложенной к этой топи Бекназар-баем?! Или тот рассчитывал устроить подъездной путь – позже? После преодоления самой сложной части будущего тракта – трясины?..
Наконец всё стихло: его наймиты действительно ушли назад, к городу.
Варвар распаковал любимую спутницу по путешествиям: объёмистую чёрную суму. Достал сухофрукты, вяленное мясо, свежую, восхитительно пахнущую и хрустящую, лепёшку. Бурдюк с водой: на время серьёзной работы он при всей своей браваде предпочитал вину – её. Чистую и бодрящую.
Поев, Конан расположился на извлечённом из той же сумы спальном мешке из шкуры северного марала. Костра он не разводил, хотя груда хвороста рядом с полосой камыша, обозначавшей границы болота, достигала его роста. Выждав около часа, он решил, что достаточно. И полез на ближайший склон.
Вначале чахлая, но жутко скользкая травка, и оползни из камней делали подъём опасным: подмётки сапог иногда начинали предательски скользить, или ненадёжно лежащий щебень порывался сползти вниз по склону под весом его немаленького тела. Но затем пошли только голые скальные уступы, и подниматься стало легче. Без луны, в рассеянном и неверном свете звёзд, киммерийцу с его кошачьим зрением было отлично видно всё вокруг. А уж про то, что навыки скалолазания он впитал с молоком матери, можно не упоминать.
Наконец он взобрался на высоту примерно двухста шагов над поверхностью топи, и выбрал удобную точку для наблюдения. Сел. Приготовился к долгому ожиданию.
Однако его терпение коварный чародей испытывал недолго. Почти сразу Конан разглядел несколько светлящихся на фоне безбрежной черноты трясины огоньков: их размещение чертовски напоминало… Окна самого обычного дома! Но варвар не стал торопиться. Сидел ещё около часа, стараясь как можно точнее запомнить расположение светящихся точек, пока не заметил, что вначале одна, а затем – и две другие, потухли.
К этому времени Конан понял, и что перед ним: огромная и почти круглая топь явно являлась котловиной давно погасшего вулкана. И вулкан уже наверняка спал не одно тысячелетие, за долгие годы заполняемый наносами песка и щебня, да останками гниющей травы и камыша… А поскольку выхода всему этому не было – вот оно и болото.
Киммериец стал спускаться тем же путём, что и пришёл, посмеиваясь в усы: всё он рассчитал верно. Ни один чародей не может лечь спать, не поужинав. И не почитав на ночь своих любимых чёрных манускриптов. О зловещих и гнусных ритуалах. И тайнах ушедших в небытие древних цивилизаций. И способах захватить весь мир.
И каким бы могучим этот чародей не был, для чтения он наверняка предпочтёт самый обычный свет. Например, от свечи. Или – масляной коптилки. Причём одна коптилка окажется в том месте, где маг ест – то есть в столовой или кухне, а другая – в спальне. И нет никакого сомнения в том, что с поверхности земли увидать такие предательские улики простому путнику или наблюдателю будет невозможно.
Но даже самому предусмотрительному чародею не придёт в голову полностью заколачивать на ночь ставни или закладывать оконные проёмы кирпичами или ещё чем таким – ведь среди вонючих миазмов чёртова болота можно запросто задохнуться. Хотя Конан не сомневался: уж против обычных-то – наземных – следопытов, маг наверняка подстраховался. И оборона от новых отрядов наместника – налажена вполне адекватная.
Об этом говорят и две пропавшие экспедиции, о которых, собственно, варвар узнал весьма легко: вволю накормив шашлыком из молодого барашка пожилого местного ночного сторожа, а одновременно незаметно – как бы исподволь! – и напоив бедолагу молодым, бьющим по сознанию, подобно молоту Тора, вином: до состояния «я тут лучше всех всё знаю!!!», вчерашним вечером.
Закинув руки за голову, Конан растянулся на своём спальном мешке. Над головой сверкали огромные, загадочно мерцающие, восточные звёзды, и проносились бесшумные тени: летучие мыши. Но вот комаров здесь почему-то почти не было: то ли их поели ночные рукокрылые, то ли, убедившись, что на берегах болота не останется, чтоб предоставить в их распоряжение свою тёплую вкусную кровь, ни одно разумное – или неразумное! – существо, они улетели кормиться в город. Хе-хе.
Киммериец закрыл глаза, и позволил себе расслабиться.
В том, что возникни опасность – обострённый инстинкт выживания разбудит его, он тоже не сомневался.
Ночь – вернее, её остаток – прошла спокойно. Серый рассвет застал Конана пакующим спальный мешок, и продукты, оставшиеся от завтрака, в суму.
Когда солнце наконец высунуло огненный краешек из-за хребта на востоке кратера, варвар уже вовсю пыхтел, перетаскивая вязанки, по три-четыре за раз, к тому краю болота, ближе к которому находился обнаруженный им свет. Носить и ходить было пока легко: вдоль берега какие-то животные, приходившие, вероятно, на водопой, протоптали неплохую тропку. Да и до места, откуда он планировал начать прокладывать гать, оказалось не так далеко: не более тысячи шагов, хотя почти половину уже приходилось идти вброд: по песчаной отмели у кромки непроходимых зарослей чёртова камыша.
К обеду варвар справился, и теперь сидел на небольшой расчищенной полянке у самой воды, изредка поглядывая на намеченный маршрут, и жуя свои сухофрукты и вяленное мясо. Запивал он их скупыми глоточками из бурдюка: пить болотную воду по его мнению, мог бы только сумасшедший. Ну, или человек с лужённым желудком и кишками.
Позволив себе полежать с полчаса на груде вырубленного камыша, пока полуденное солнце не перешло явственно на другую сторону долины, киммериец двинулся на разведку в глубину топи. Захватить вырубленный заранее в небольшой роще длинный шест-слегу он, разумеется, не забыл.
Вот здесь можно будет наступить на кочку. Вот здесь – тоже: он уверенно и методично тыкал концом шеста во все подозрительные места.
А вот сюда придётся-таки подстелить драгоценного хвороста: выглядит, вроде, надёжно, а на деле – предательская глубина!.. Ну а до следующего места, где можно будет остановиться и прикинуть маршрут, он доберётся, когда преодолеет хотя бы вот отсюда – вон до туда.
Ничего романтичного или «храброго» в наведении гати Конан не видел.
Просто – очередной, необходимый для выполнения работы, этап. Нудный, да. Тяжёлый. И вовсе не героический. Но говорить об этом ни наместнику, ни кому бы то ни было другому, киммериец не собирался. Для нанимателя главное – результат.
Ближе к вечеру, прогатив примерно две трети намеченного маршрута, он оглянулся: извилистая цепочка воткнутых в опорных точках пути прутьев-вех растянулась уже на добрую милю. Хворост подходит к концу. А никакого дома, или хотя бы – хибарки, на острове чародея не видно. Странно, да…
Он сплюнул вязкую слюну, утёр пот со лба предплечьем.
Придётся-таки опять рубить чёртов камыш!
Камышом мостить тропу было неприятно.
Мало того, что рубить его мечом оказалось неудобно и тяжело – чёртовы упругие стебли никак не желали перерубаться! – так ещё об острые края листьев и пеньков он изрезал все руки и торс: ведь киммериец был, как всегда, лишь в сапогах и штанах. А о такой простой вещи, как рукавицы из плотного материала, варвар, разумеется, не позаботился.
Однако на закате он добрался-таки до вожделенной цели: ступил на чавкавшую под ногами полужидкую почву чего-то вроде низкого и плоского островка, в дальнем конце которого виднелась низкая и странная конструкция: не то – заброшенная хижина, не то – просто куча полусгнивших жердей и соломы.
Решив, что тянуть особого смысла нет – чародей ведь не совсем дурак, и наверняка выглядывает хоть изредка в окно! – Конан с мечом в руке двинулся прямо туда. Да и то: он производил столько шума, вырубая и таская камыш, и ругаясь на неподатливые стебли, что даже слепой мог легко узнать о нём: разве что маг ещё и глух как пень!
Что, разумеется – вряд ли.
Солнце как раз только-только зашло за гребень на западной стороне долины, и лишь рассеянный красно-бордовый свет заката освещал странное строение.
Не-ет, это – точно не дом! И даже – не домик! Руины халупы, собранной из жердей, кое-как скреплённых между собой верёвками, и накрытых чем-то вроде навеса из связок «горячо» любимого камыша, ну никак не могли служить тем строением, окна которого Конан вчера наблюдал! Однако в ожидании всяческого рода подвохов Конан вначале даже обошёл вокруг непонятного месива жердей и остатков развалившихся вязанок.
Нет, ничего!
А если попробовать разобрать вон тот… и тот – завалы?
Когда разгребал вторую огромную кучу, вдруг услышал слабый стон.
Конан утроил усилия, и разметал лёгкую преграду буквально в секунду!
И точно.
Самые его худшие опасения подтвердились: под завалом лежал человек.
То, что это – тот самый исчезнувший несколько месяцев назад придворный чародей, варвар догадался бы, и не будь тот укутан в грязные и полуистлевшие обрывки чёрного плаща – неизменного атрибута всех волшебников. Киммериец опустился на колени возле лежащего с закрытыми глазами на спине мужчины. Поднял его верхнюю половину тела повыше – та почти ничего не весила! Словно перед ним – просто скелет, обтянутый тонкой плёнкой пожелтевшей иссохшей кожи!
Киммериец влил в с присвистом дышащую щель рта несколько драгоценных капель из своей фляги.
Приоткрылись мутные и явно ничего не видящие глаза.
Конан влил ещё несколько капель. Убедился, что человек не поперхнётся, и влил целый глоток. Ещё один.
Спустя три глотка послышался тихий и плохо различимый голос. К счастью, чародей говорил на туранском: Конан смог разобрать слова – «летучие мыши… узнал про Конана-наёмника… Скрылся в запасную берлогу… Бросил, натешившись, как ненужный хлам, даже не прикончив!.. Отомстить…» – иссохшая, похожая на щепку рука махнула в северном направлении, и бессильно упала назад, на сухой камыш.
Глаза снова закрылись, голова на обтянутой морщинистой кожей тощей шее безвольно откинулась на огромную ладонь варвара: чародей умер.
Но восстановить то, что он хотел сказать перед смертью, не так уж трудно.
Про приближение врага чародею сказали разведчики – летучие мыши. То, что Конана-киммерийца маг боится и уважает – понятно по тому факту, что он предпочёл бежать а не сражаться: вероятно, ещё не готов. Не набрал, «так сказать», (как любит выражаться местный наместник) полную силу. То, что он тешился со стариком, пытая, глумясь, и моря голодом – тоже вполне понятно. Добрая, как говорится, традиция среди магов: заставить соперника постичь всю степень своего унижения и бессилия.
Ну, и попрактиковаться в изощрённых пытках заодно.
И то, что «не добил» – унижает достоинство мага ещё сильней. Поскольку подчёркивает, что чародей ни в грош его «силу» и способности не ставит.
То, что его просят отмстить за это и всё остальное – разумеется само собой.
Но вот насчёт запасной берлоги…
Бедолага-маг мог бы дать ему хотя бы один – пусть и самый маленький! – намёк!
Или он и сам не знал, где та находится?.. Или он как раз туда и махнул рукой?
Тогда всё в порядке! У Конана, разумеется, имелся запасной план! И жест чародея вполне подтверждал его актуальность, и то, что направление варвар выбрал верно…
Выбираться с острова Конан решил утром. После ночёвки.
И сделал это только после того, как всё на острове тщательно и методично осмотрел, и обыскал остатки лачуги. И, разумеется, предал земле тело незадачливого падишахского чародея, без труда вырыв в рыхлой, влажной, и насквозь торфяной, земле, неглубокую могилу мечом. Однако ни намёка на то, куда мог бы, и каким именно образом это удалось сделать так, что киммериец не заметил, скрыться предусмотрительный чародей, не нашлось. Не иначе, Паркентский вредитель отчалил, пока Конан мирно спал.
Да и ладно: биться насмерть на болоте… Бр-р!
На возвращение к исходной стоянке ушло не более получаса: всё-таки Конан, если брался за дело, делал его капитально – гать получилась отлично заметная и надёжная. С другой стороны, непонятно было, как в такой …аднице какой-то купец рассчитывал проложить капитальную гать?! Даже трудно себе представить – сколько на это ушло бы строевого дерева, и без того достаточно редко встречающегося в этих краях: кривоватые и чахлые сосенки-арчи, чинары, и тополя и карагачи местных предгорных чащоб явно оказались бы не слишком хорошим материалом для этого… Особенно тополя: они-то гниют в воде за буквально считанные годы!
Задерживаться на месте ночёвки Конан не стал. Просто подобрал тщательно спрятанную суму, и закинул её на привычное место – за спину. После чего неторопливо двинулся назад, по направлению к городку. Но этого направления он придерживался недолго: вскоре, когда кончился отрог хребта, тянувшийся справа от дороги, киммериец повернул на восток. А вскоре – и на север.
Через час он убедился, что направление выбрано правильно: его ожидали.
Огромный матёрый волк злобно скалился, стоя к варвару мордой, и чуть присев.
Конан скинул суму наземь, плавно вынул меч, обходя странного стража по кругу.
Однако тот почему-то с места не сдвинулся. И даже не развернул к киммерийцу туловища: следил за движением врага, поворачивая лишь голову.
Конан, приблизившись ещё, понял две вещи. Волк очень стар: потому что только старые и матёрые звери достигают такого размера в холке – ему до бедра!
А ещё – волк в капкане.
Поэтому и не может развернуть к нему туловище: чудовищные зубцы челюстей стальных захватов превращают каждое движение левой передней лапы – в мучения!
Киммериец хмыкнул. Волка, стало быть, можно просто обойти. Ну и поблагодарить – за то, что предупредил своим примером, какие ловушки и препятствия чародей выставил на дороге к запасному логову. Но…
Но бросить погибать вот так – от голода и жажды, без малейшего шанса, своего фактически северного собрата, пусть и неизвестно какими путями оказавшегося здесь…
Что-то в глубине гордой и независимой души варвара противилось этому изо всех сил!
Вздохнув, он вернул меч в ножны. Выпрямился во весь рост, и медленно приблизился, показывая зверю пустые ладони. Волк, переставший злобно рычать, и скалиться, смотрел с очевидным страхом и отчаянием загнанной в угол жертвы. Но имелась там и гордость – волк не скулил и не поджимал хвоста! Конан сказал:
– Во имя Крома. Ведь ты – с севера, значит, и ты – его создание!..
Если не будешь кусаться – я попробую освободить тебя.
Понял ли его волк?! Похоже, как ни странно – да! Потому что вздыбленная на загривке шерсть улеглась на место, и огромные зубы исчезли под краями рта! Похоже, страх перед врагом-человеком уступил место простой настороженности.
И ожиданию!
Помощи.
Киммериец так же осторожно прошёл вперёд, и опустился на колени у передней лапы. Его голова оказалась в пределах досягаемости страшных челюстей. Однако волк не сделал и попытки добраться до шеи варвара! Конан, осмотревший захваты, вздохнул:
– Прости. Но тебе сейчас будет очень больно. Потому что я должен открыть замок пружины. Ты уж потерпи!
Киммериец встал, взявшись руками за ствол ближайшего дерева – это оказалась берёза! – и упёрся в неё обеими руками. Каблуком сапога он что было сил нажал на солидную на вид пружину – не иначе, чародей рассчитывал на медведя или человека!
Со щелчком челюсти страшного орудия открылись, и волк выдернул лапу.
Однако зверь не убежал сразу. Вместо этого несколько секунд словно рассматривал варвара – будто старался запомнить!
Конан сказал:
– Лучше не на меня смотри, а сразу начинай зализывать. Ваши собачьи повадки я знаю отлично. Да и слюна у вас, говорят, целебная.
Волк развернулся, и на трёх лапах уковылял прочь. Конан снова нагнулся к капкану. Уже не торопясь разглядел конструкцию. И маскировку.
Ага. Вот, значит, как он был спрятан. Так, что даже волк, мастер уловок и выслеживания, не смог ни учуять, ни увидеть… Ай да чародей. Мастер, ничего не скажешь.
Подлого подвоха и ловушек.
Конан двинулся дальше.
По дороге ему попалось ещё три капкана, одна ловчая, смертельно опасная, петля, и бревно-таран, с шумом выскочившее на тропинку, стоило ему кинуть камень поувесистей на подозрительное место в пяти шагах впереди. Ай да чародей – два!
Но всё равно через пару часов перед варваром открылась вполне проходимая на вид долина, тянущаяся наверх с противоположной стороны хребта – вернее, кромки кратера. Он, всё так же внимательно осматриваясь, и пробуя подозрительные места, свернул туда.
Ловушек больше не встретилось. Долина примерно выдерживала направление на север, что Конана вполне устраивало. Правда, ближе к вечеру густые заросли папоротника и кустов, и кривоватые деревца, покрывавшие её дно, поредели, и вскоре его взору представали лишь голые скалы-стены, сходившиеся всё ближе, и становившиеся всё круче.
Решив, что раз после обеда прошло часа четыре, и других природных укрытий вроде таких удобных зарослей вряд ли попадётся, киммериец принялся за работу: стал рубить ветки и кусты. Через полчаса отличный, низкий, и совсем незаметный на фоне остальной растительности, шалаш, приветливо распахнул ему своё узкое, но уютное лоно. Варвар влез внутрь, прикрыл вход заранее приготовленной затычкой из цельного куста, перекусил, и… Позволил себе расслабиться и мирно заснуть.
Он был уверен, что в столь хорошо сделанном убежище его никакие летучие шпионы, даже и с великолепнейшим зрением, не обнаружат.
Ищи они хоть месяц!
Утром солнце не явило свой лучезарный лик глазам варвара. Вместо него по небу неслись, быстро подгоняемые западным ветром, сгустки серо-стальных облаков. А между стен лощины, превратившейся в самое настоящее горное ущелье, со зловещим присвистом и гулом задувал весьма холодный и неприветливый порывистый ветер.
А поскольку только-только начался август, Конану невольно пришла в голову мысль, что раз уж чародей владеет приёмами воздействия на погоду, то вот он, скорее всего, и решил «так сказать» подстраховаться: сделать приближение к своей запасной берлоге по меньшей мере – неудобным и затруднительным. Вроде того, что: «а вдруг не особо храбрый, не закалённый пронзительным холодом и прочими погодными катаклизмами, и, возможно, ещё и суеверный, наёмник – отступится?!»
После завтрака, когда Конан двигался дальше вверх по ущелью, перепрыгивая с камня на камень, и иногда переходя вброд небольшой ручей, текущий, как это обычно бывает, по дну такого ущелья, начал накрапывать, а затем и припустил как из ведра, настоящий ливень. Огромные холодные капли, бросаемые ветром прямо в лицо, заставляли варвара щуриться и отплёвываться, что, впрочем, ни на секунду не уменьшало его решимости дойти куда надо, и ни на йоту не уменьшило его умения бесшумно и уверенно двигаться по скользким и неудобным кручам: киммериец же!..
К обеду ливень прекратился. Но задолго до этого Конану пришлось-таки залезть на какой-то скальный выступ, чтобы переждать настоящий горный сель, мощным потоком смывший всё, что находилось на дне ущелья: редкие, больше уже похожие на кустики, деревца дикой алычи и урюка, кусты можжевельника, чахлую травку, оползни блестящего, словно сланец, щебня, и даже кое-какие огромные замшелые валуны, оставшиеся, очевидно, после прохождения предыдущего потока.
Спустившись снова пониже, Конан двинулся дальше. Идти по дну ручейка после прохождения паводка было неудобно: мусор и какая-то мерзкая белёсо-зелёная слизь покрывали камни и скалы. Чтоб не оскальзываться, пришлось снять сапоги, и поработать более надёжными опорами: загрубевшими и цепкими тренированными ступнями.
Но вот наконец ущелье сузилось настолько, что ручеёк, в который теперь превратился ручей, совсем исчез под каким-то камнем: похоже, оттуда и выходил родник, дающий ему начало. Конан использовал источник, чтоб как следует напиться, и пополнить запас воды в бурдюке. Помыл и ноги, прежде чем засунуть их назад в сапоги – слизь, подсохшая на солнце, отваливалась от ступней мерзкими на вид и на ощупь, к тому же отвратительно воняющими тиной, струпьями.
Вскоре после этого варвар влез на очередную вершину – на разведку. Заглянул за гребень скалы. Хм-м.
До заката ещё оставалось часа полтора. Солнце отлично освещало панораму, лежащую перед ним: укрытая меж высоченных и кажущихся неприступными, гор и теснин, долина. Покрытая на выположенном дне мягонькой на вид зелёной травкой.
И, что странно – даже с пасущимися на ней барашком и десятком овец.
А в центре ровного как стол, небольшого пространства – мирный миленький домик. Даже побелённый чем-то вроде извести. Ну ни дать ни взять – идиллия…
Призванная усыпить бдительность доверчивых и наивных простаков!
Конан поспешил присесть, и перевалить через гребень скалы назад: незачем вырисовывать свой силуэт на фоне неба! Однако и начать спускаться в обнаруженный «затерянный рай» варвар не торопился. Вместо этого он, высунув под прикрытием нависавшего камня голову над гребнем, принялся тщательно и придирчиво вглядываться в предстоящий спуск.
Н-да… В любом случае поход отсюда вниз наверняка не пройдёт незамеченным: вон сколько предательских оползней, только и ждущих малейшего прикосновения, чтоб с шумом ринуться вниз по склону. И ещё – сколько странных серо-белых нитей, вроде как от паутины гигантского паука, в беспорядке растянутых у земли!
Не иначе как это – устройства для сигнализации.
Чтоб оповещать обитателя, или обитателей домика о непрошенных гостях!
Или даже – самостоятельно уничтожать таковых. Если предположить, что масштабы паутины хотя бы примерно соответствуют тем тварям, что её соткали, паучищи должны быть… Как раз – с барана!