Конан и Слуга Золота

Но повёл он себя тогда вполне достойно настоящего мужчины: он извинился.

Извинился перед проституткой!

А позже он убедился, что поступил единственно правильным способом: поведение Каринэ не было игрой, рассчитанной на то, чтобы вытрясти побольше денег из него, или заинтересовать его как-то собой, и привязать к себе, играя на чувстве вины – нет, она и вправду была гордой и независимой натурой. И поведение пьяного наглого варвара действительно сильно оскорбило её. А больше всего её задело его заявление о том, что он может купить её и всех остальных шлюх города со всеми их продажными потрохами. Вот когда она взъярилась по-настоящему, и глаза Конана спасла только быстрая реакция!..

Конан снова усмехнулся про себя, блаженно потянувшись расслабившимся телом. Нет, такой женщине не место в борделе! Скорее, ей подошли бы меч, кольчуга и копьё. Настоящая амазонка. Но – только по духу. Сложение тела и тип лица никак не походили на статных и крутых воительниц с крепкими подбородками, с которыми Конану выпадало удовольствие (иногда – и наоборот) встречаться. А иногда он даже думал, что всё-таки уместнее всего его миниатюрная «умничка» смотрелась бы на троне…

Тут его приятно-ностальгические воспоминания и размышления были прерваны солидным тычком в обнажённую грудь, и маленькая взъерошенная воительница возникла вдруг перед ним, оседлав его мускулистые чресла:

– Эй, варвар волосатый! Самец гориллы! Заснул, что ли? За каким чёртом я тогда тут надрываюсь?! Ну-ка, вставай! – последнее замечание, впрочем, было обращено не к Конану, – Ещё ни на одно похотливое животное я не тратила столько сил и времени! Давай-давай, жеребец ты этакий!

Конан усмехнулся, уже вслух, но глаз не открыл, включившись в игру.

Уже давно такие слова, как «варвар», или «животное», перестали быть в устах его прелестной партнёрши оскорблением. Хотя тогда, в самый первый раз, он здорово обиделся. Но нашёл в себе мужество признать – сам виноват: вёл себя, действительно, по-свински. Ну, или по-обезьяньи. Поэтому так теперь и обзывают. В шутку. Но он тогда, после её речи (весьма, как он теперь понимал, справедливой) извинился искренне.

Поэтому и был прощён. Поэтому и перешло их довольно долгое общение во что-то вроде… настоящей дружбы.

Как это получилось? Он не знал. Но что-то же заставляло его снова и снова возвращаться к Каринэ. Ведь не простая же похоть! Для услаждения только тела в Ферхеме было достаточно кабаков, борделей, и девиц в них, готовых и правда – на всё. За деньги.

И хотя тела у многих были и пороскошней и поподатливей, чем у невысокой и мускулистой Каринэ, Конан неизменно находил их речи – глупыми, ужимки – пошлыми, и даже цветущая молодость, податливость, и искушённость в альковных утехах не делали их привлекательней. Было в них что-то однообразное, какое-то… скучное, что ли. Да и не только здесь, в Турфане, а и в других странах – в жрицах-профессионалках было… что-то неописуемое, но такое обрыдшее, что здорово ему приелось. А иногда и раздражало.

Словом, не было изюминки! Точнее объяснить он не смог бы. А вот здесь, как раз изюминки-то было хоть… Пора!                                                             Ага, попалась! Руки Конана безошибочно схватили взвизгнувшую в притворном испуге партнёршу за точёную талию, и, легко приподняв, он придал её телу нужное положение.

– Бессовестная свинья! – Подловил-таки! – констатировала бывшая наездница, колотя кулачками по крепкой спине, – Так нечестно! Ах, ты ещё и щекотаться!.. Ну погоди!

Впрочем, скоро возмущение – на этот раз действительно притворное! – перешло в глубокий вздох и стон, возбуждавшие варвара сильней, чем наигранные подвывания сотен покорных, и глубоко внутри ко всему абсолютно равнодушных, коров. По другому их и не назовёшь. И не во внешности здесь дело!

Около получаса Конан был слишком увлечён, чтобы на что-то реагировать.

Затем они освежились вином и фруктами, и поболтали. Тему, как всегда, предложила Каринэ, Конан же с интересом слушал. Сегодня он узнал много нового и интересного о повадках, привычках и способах охоты клана Сингхов на королевских тигров в джунглях Вендии. А затем и странных обрядах и ритуальных гимнах, которыми заклинают охотники уже мёртвое тело хищника простить их, и взять покровительство над деревней их клана. Ну… своеобразные обычаи. Особенно тот, где торжественно обносят всю деревню тигриным… гм-гм. Что же до танцев и песен до рассвета, и пиршестве со щедрыми возлияниями, и «распущенностью» нравов, то он и сам бы не прочь поучаствовать.

Надо же, сам он, конечно, бывал и в Вендии. Но только в качестве наёмника. Разумеется, обряды и обычаи крохотных деревень, глубоко затерянных в девственных джунглях, прошли мимо его внимания. А, оказывается, зря. Ведь праздные развлечения знати, когда того же тигра травят собаками, и добивают градом стрел и копий – совсем не то, чем когда его выслеживают и убивают несколько пеших и почти безоружных туземцев, без кольчуг и мечей, да и часто – вообще без одежды.( чтоб поменьше было запаха!) Смелые они, однако, люди. Кое-какие приёмы пригодились бы и Конану, если бы он в своё время знал, у кого их перенять.

Однако вскоре их разговор сошёл на нет, возбуждение улеглось, и приятная расслабленность и дремота сморила обеих уставших любовников.

Но ничто не могло помешать истинно варварским инстинктам Конана уловить опасность.

Сверхчуткий слух различил еле слышные звуки со стороны дверного засова, и вмиг оружие киммерийца оказалось в его руке. Не привыкший спокойно ждать, пока его зарежут, словно курёнка во сне, могучий варвар как был, без одежды, бесшумно пробрался к двери.

Дело, к сожалению, испортила Каринэ, разбуженная движением партнёра. Она, не придя ещё в себя, сонным голосом спросила:

– Конан, кто там ?

Из-за двери донеслось странное тихое шуршание, словно оттуда быстро разбежались несколько человек, в мягкой обуви и тяжёлых шуршащих плащах. Но почти сразу же раздался тихий женский голос:

– Простите, я ошиблась дверью!

Конан, хоть элемент внезапности и был утерян, тем не менее резко снял засов и распахнул дверь, прислушиваясь и держа меч наготове.

За дверью и вправду была женщина. Явно тоже проститутка, судя по одежде с кружком синего цвета на плече, но одна – без клиента, или клиентов. Те, судя по звукам скрипа и шуршания, осторожно удалялись по лестнице, спускаясь на первый этаж.

Нет, клиенты шлюх так себя не ведут. Так ведут себя… наёмные убийцы. Использующие вот такую шлюху – для прикрытия. Так в чём же дело?

Конан, заинтригованный и раздосадованный, взглянул прямо в лицо стоявшей на пороге миловидной, но ещё и в три слоя наштукатуренной женщины. Она же, в свою очередь, не без интереса смотрела вниз. Конан не придумал ничего лучше, как закрыться мечом.

– Что тебе надо? – довольно грубо спросил он. Его подозрения подогревало то, что хоть его знакомство со шлюхами Ферхема было весьма капитальным, этой он не видел ни разу за все полтора месяца. Профессиональная подсадная утка?

– О, ничего. Я же сказала, что ошиблась. – проворковала женщина, всё ещё глядя вниз. Тон говорил о том, что у неё… потекли слюнки – если только это можно назвать так!

– Вот как. – с расстановкой отозвался Конан, схватив её несколько грубо за плечо, и втаскивая в комнату, – А твои друзья в плащах тоже ошиблись? Или они испугались меня?

– Какие друзья? О чём вы? Я не понимаю! – игра женщины была хороша, но не настолько, чтобы обмануть нутром чувствовавшего враньё варвара, решившего поэтому продолжить допрос. И голову к плечу она склоняла как-то… Слишком уж нарочито. Конан открыл было рот, собираясь спросить о целях спутников женщины, но тут неожиданно вновь влезла Каринэ:

– Лавина! Что ты здесь делаешь?

– О, Каринэ! – обрадовалась, словно спасительному кругу, покрывшаяся было бледными пятнами, и начавшая извиваться в могучих руках киммерийца женщина, вопросу коллеги, – Как я рада, что ты здесь! Ну скажи же ты своему… клиенту, что я просто ошиблась! Я вовсе не хотела мешать тебе… работать!

– Конан! Ну почему ты так груб с ней? Это же просто Лавина. Она такая же как и я… э-э… жрица любви! – замялась на секунду непрошенная заступница, даже прикусив отчего-то губу, – Отпусти её !

Конан, хмыкнув недовольно, разжал руку, чем незваная гостья и поспешила воспользоваться, метнувшись к двери, и выскользнув за порог. Тем не менее, она успела наиграно-возмущённо бросить:

– Мужлан неотёсанный! Бедная Каринэ!

– Кто она? – задумчиво спросил Конан, глядя вслед удалившейся за своими странными, чтобы не сказать больше, спутниками, женщине.

– Да она просто такая же, как и я. Словом, конкурентка. А что, понравилась? – тон нежного голоска стал вдруг подозрительно грозным.

– Нет. – правдиво ответил киммериец, – Не понравилась. И то, как она пришла, мне не понравилось. – про насторожившие его мужские шаги и странные шорохи Конан решил пока не говорить. Может, он и вправду делает из мухи слона? Нет, себе он доверял. Всё это не спроста. Но Каринэ пока этого знать не надо.

– Да брось ты, мой подозрительный воин-охотник! Я её знаю уже пару лет. Правда, обычно она промышляет в «Золотом Льве». А здесь я её раньше не видела.

– Я бывал в «Золотом льве». И в других постоялых дворах и кабаках. Но её что-то нигде не встречал!

– Хм. Вообще-то, знаешь, ты прав. Мне говорили… другие коллеги… что её и вправду, уже месяца два на работе в обычных местах не видно. Наверное, ей повезло – кто-нибудь нанял на… э-э… постоянную работу. В смысле, в содержанки. – тепла или сочувствия к Лавине Конан в тоне Каринэ не ощутил. Похоже, она вертлявую лицемерную женщину недолюбливала.

– Мне не понравилось выражение её лица. Что-то в нём есть от хорька… и обезьяны – хищное, жестокое и… непорядочное, что ли. И глаза какие-то… затуманенные!

– Ах, это… Это от листьев ханки. Она давно к ним пристрастилась. Просто я… Хм. Я думала…

– Ну, договаривай! Что там у вас с ней было?

– Свинья! Как ты можешь!.. – она возмутилась было, затем поняла, что её партнёр ехидно ухмыляется, – Нет, я хотела сказать только, что листья эти быстро изнашивают человека. Хотя, конечно, они куда крепче вина. В-смысле, веселят и уносят от мирских забот и боли – если у кого какая болезнь… Но они и… Вот как ты думаешь, сколько ей лет?

– Ну… лет сорок. – Конан привык доверять зрению и опыту.

– Ошибаешься, мой дорогой остроглазый варвар! Ей – двадцать девять. Она помоложе меня. Но она уже не может остановиться. И где она только берёт деньги? Листья ведь очень дороги, а она уже не слишком-то привлекательна!

Замечание Каринэ было продиктовано, пожалуй, не только вполне объяснимой ревностью. Конан не без усмешки вспомнил, как откровенно пялилась на него Лавина. Только что не облизывалась. В близких подругах Каринэ она явно не числилась. И вряд ли будет когда-нибудь.

Нет, коллега его рыжей миниатюрной партнёрши Конану решительно не понравилась. И не только потому, что уж слишком хорошо подходила на роль предательницы и провокаторши. Конечно, чтобы достать денег на очередную порцию листьев, такая пойдёт на всё. Но что же за люди наняли её? Что этим негодяям могло понадобиться от Конана? Ограбить его? Хм.

Маловероятно. Ведь теперь он умнее – деньгами в нос другим не тычет. Да и с собой у него лишь небольшая сумма. А основное своё богатство он надёжно закопал недалеко от Ферхема, так, что даже с собаками не найти! Правда, при теперешних темпах, его «заначки» хватит не больше, чем месяцев на пять-шесть. Потом снова придётся браться за работу. Поэтому подсознательно, или уже целеустремлённо, он приглядывался и здесь…

Кстати – об этой самой работе. Не нашли ли его люди Вазифбея?!

Вот это был бы номер!

Нет, те, пожалуй, просто убили бы его, зная, что захватить живьём такого воина будет сложновато – а голову доставили бы хозяину. Для «отчёта».

Ну а если всё-таки, они планируют взять его живьём – для пыток и унижений? Тогда… Вероятно, они хотят убедиться, что это именно он – а уж потом постараются захватить его, наняв людей побольше… Хм-хм.

Ну, нет. Не на того напали. Конан не любит, когда на него охотятся. Он умеет за себя постоять. Решено – завтра он ими займётся! Выследит, поймает, и узнает всё. Пусть пытать он не умеет, но развязывать языки – ещё как! Берегитесь, глупцы! Второй попытки у вас не будет! Зря вы так беспечно засветились!..

– Ну хватит так грозно сжимать кулаки! – вывел его из задумчивости возмущённо-игривый голосок, – Уж если хочешь наказать женщину за доставленные неприятности, – отомсти ей с её соперницей! – это мудрое замечание было подкреплено нарочито медленным приподниманием одеяла, и недвусмысленной демонстрацией… орудия отмщения.

Может, кто и стал бы ждать более подробного разъяснения, но не Конан! Все мысли и заботы завтрашнего дня как-то вдруг сами собой куда-то исчезли!

Он тоже будет жить, как и всегда – наслаждаясь сегодняшним днём!

Утром – правильней сказать, поздним утром – оставив притомлённую Каринэ досыпать на широком ложе своей комнаты, Конан спустился поговорить с хозяином постоялого двора.

Время завтрака давно прошло, а обед ещё и не думал начинаться, так что в большом и насквозь прокопчённом нижнем зале почти никого не было, и это позволило варвару без помех пообщаться с весьма упитанным, и на вид – впрочем, внешнему виду Конан научился доверяться не всегда – вполне благообразным и законопослушным Эреком, заодно позавтракав.

Много толку, правда, с этого общения не вышло. Пятидесятилетний хозяин, поросячьи глазки которого гаденько бегали от прямого взора Конана, признал только, что да, сегодня ночью тут была Лавина. Вроде, как обычно, пыталась подзаработать. Но – неудачно. Никого она не подцепила. Да и была недолго. Куда и с кем ушла – он не видел. Может, и был с ней кто. Нет, он лично никого не заметил. Что же он, за каждой шлюхой будет смотреть? Для этого у них сутенёры есть… Нет, сутенёра Лавины он не знает…

Конан применил обычный способ улучшения памяти и зрения, равно как и слуха, в виде симпатичного золотого кружка. Но даже полновесная монета не развязала языка Эрека. Наоборот, вместо алчности и заинтересованности в глазах прожжённого аргосца – Эрек жил в Турфане около двадцати лет – зажглось что-то вроде страха, и он весь как-то настороженно скособочился, и подался назад. Тревожный признак.

Значит, кто-то или очень хорошо заплатил хозяину за молчание, или запугал пожилого, но ещё вполне крепкого здоровяка. А скорее всего, и то и другое. А раз так, то это, в свою очередь, о многом говорит: во-первых, и вправду здесь творятся какие-то подозрительные дела. А во-вторых, этих таинственных ночных посетителей Эрек боится явно больше, чем какого-то Конана. То есть,хорошо их знает, знает, на что они способны, и будет молчать об их тёмных делишках, даже если ему заплатят больше. А не знать – не может. Без его ведома-то здесь, на постоялом дворе, ни одна мышь не проскочит…

Большая ошибка. В смысле того, кого надо бояться больше!

Ладно, время хорошенько надавить на продажную душонку ещё не настало. Рано пока играть в открытую. Конан и сам сможет всё прекрасно выяснить. Ферхем – город достаточно большой и цивилизованный… Старые знакомые с определёнными связями у варвара нашлись и здесь. И он готов щедро платить за нужную ему информацию. Всё же определённая репутация и толстый кошелёк могут здорово помочь, поскольку удачливость, равно как и непримиримость к предательству у киммерийца, нужным ему людям хорошо известны.

Грозно сверкнув очами, Конан вышел на улицу. С деланно лениво-равнодушным видом осмотрелся, потягиваясь.

Направил он свои стопы в старый город, к восточным воротам. Он не слишком спешил, и часто незаметно осматривался, делая вид, что разглядывает товары и изделия, развешанные внутри и возле лавчонок, в изобилии встречавшихся на узковатых и кривоватых немощёных грязных улочках этой части небольшой, но всё же столицы.

Всё, чем богат Ферхем, он давно знал.

Слежки он однако, как ни старался, не обнаружил. Это могло означать лишь две вещи: либо ночные посетители не имели к Вазифбею отношения, либо решили ждать следующей ночи, или более удобного момента, рассчитывая, что Конан не изменит своего места обитания. То есть, ему была предоставлена фактически полная свобода действий. Довольно странно. Или – глупо с их стороны. Это уж как посмотреть.

Впрочем, всё правильно: они же не знают Конана достаточно хорошо. А он не будет сидеть сложа руки. Всё, что ему нужно – независимый источник информации. И он знает, где взять такой. Денег хватит. А в крайнем случае – он будет действовать и сам! Подчищать за собой хвосты и оплачивать старые долги – к такой работёнке ему не привыкать. Ещё не один «кредитор» не жаловался. Ну, во-всяком случае, на этом свете…

Торговцы и зазывалы, за эти семь-восемь недель почти привыкшие к суровому гиганту-варвару, интересовавшемуся лишь оружием, уже не докучали ему своим разноязыким гвалтом, а кое с кем он даже раскланивался, как старый клиент. Показав себя подлинным знатиоком всего продаваемого арсенала, он успел внушить уважение к своему профессионализму.

Завернув за очередной угол, Конан вдруг ускорил шаг, и свернул в грязный даже сильнее обычного, и тёмный проулок. Через тридцать шагов он нырнул в низкую, ничем неприметную дверь.

Внутри царил полумрак, совершенно не мешавший варвару, так же как и мальчонке, с каменным выражением на лице сидевшему у входа на истрёпанной циновке. Правда, кинутая Конаном медная монета была поймана ещё на лету, и исчезла совершенно бесследно под рваной хламидой, хотя положение тела и направление взгляда бормочущего монотонную молитву маленького чумазого стража совершенно не изменилось.

Быстро лавируя между узкими перегородками крохотных тёмных каморок с разным товаром, и просто откровенным барахлом, или – просто постелями, на которых в этот час никто не отсыпался, киммериец безошибочно пробрался сквозь странный мрачный лабиринт. Пройдя затем точно таким же, как мальчишку, образом, старую толстую женщину с огромной бородавкой на носу, охранявшую второй вход, он вынырнул в очередной грязный и тёмный проулок.

Через пару минут он очутился на нужном месте, и, расставшись с очередной монетой, оказался препровождён к тому, к кому, собственно, и шёл. В это время можно было рассчитывать, что нужный «специалист» не занят.

Скупщик краденного, сутенёр, посредник, содержатель сети подпольных игорных домов, купец, поставщик наркотических веществ, оружия, и прочая и прочая, – словом, почтенный седой бизнесмен Дерхем-оглы, получивший своё странное имя, согласно романтической семейной легенде, из-за пристрастия своего отца к определённого вида валюте, важно откинувшись на роскошные ковры и подушки, сидел перед ним.

Закрыв глаза, он перебирал простые чётки из фундука, и что-то гнусаво бормотал себе под нос – не то молился, не то – Конан не обольщался насчёт благообразного старца! – планировал, как устранить очередного конкурента. Задумчивый, оливкового цвета гигант-охранник, великолепно умевший, как знал Конан, метать любые ножи, молча и без всякого выражения на лице наблюдал за киммерийцем. Тот же, в свою очередь, за некоронованным владельцем этого, а, возможно, и не только этого квартала города, ожидая, когда тому надоест ломать комедию.

Конан прекрасно знал, что его старый знакомый, известный ему ещё по похождениям в Шадизаре, может с равным успехом поклоняться официальным богам хоть сотни стран, но… Истинный Бог для него один – чистоган.

Однако варвар понимал, что, очевидно, местный менталитет вынуждает «почтенного и богобоязненного» старца поддерживать видимость религиозного рвения. Конан всегда в таких случаях цинично посмеивался, впрочем – про себя, не видя пока для себя особой нужды в таком поведении. На верования других – показные или истинные – ему было глубоко наплевать, поскольку для него подлинным Богом был только один: суровый северный Кром. Хотя сказать, что варвар часто вспоминал, или обращался к нему, было нельзя.

Наконец Дерхем-оглы заткнулся и разлепил один глаз, а затем и второй.

– Приветствую тебя, достопочтенный многоуважаемый хозяин! – избегая имён, иронии и акцента, Конан говорил спокойно и негромко.

– Привет и тебе, мирный странник, почтивший своим визитом скромное жилище ничтожнейшего из слуг Мирты Пресветлого, – отозвался не менее равнодушным тоном старый заморанец, – Подойди же ко мне поближе, и располагайся, прошу тебя!

Приглашающим жестом он указал на ковры и циновки перед низким восточным столиком – дастарханом – на котором были расставлены блюда с фруктами, свежими лепёшками, и сладостями. Там же стояли чайники и чайнички с, как знал Конан, несколькими видами ароматного чая, и настоями трав, и неизменные восточные пиалы.

Конан не заставил себя долго упрашивать, подошёл и сел напротив хозяина по-фарсидски, ловко скрестив могучие ноги.

– Пожалуйста, сделай честь моему дому, угощайся! Извини, что так скромно – чем, как говорится богаты… – тем же бесцветным голосом предложил Дерхем-оглы, и Конан, отломив солидный кусок лепёшки, щедро посыпанной душистым кунжутным семенем, запил его зелёным чаем, который старик, зыркнув хищным умным глазом из-под кустистых седых бровей, разлил в две пиалы сам. Киммериец знал, что отказаться от угощения, пусть даже символического, никак нельзя – смертельная обида хозяину! Ведь только в доме врага нельзя ничего есть и пить. А против восхитительных белых лепёшек он ничего не имел.

Пару минут они, словно бойцы перед схваткой, испытующе поглядывали исподлобья друг на друга, неспеша попивая и жуя. И лишь допив напиток, настолько крепкий и терпкий, что аж сводило скулы, Конан чинно спросил переставшего жевать хозяина:

– Всё ли благополучно в твоём доме, почтенный хозяин,здоровы ли твои близкие? Да продлит Мирта Благословляющий дни твоей жизни и ниспошлёт здоровье и счастье всей твоей семье!

– О, благодарю за твоё внимание,уважаемый гость мой! Милостью господина моего всё благополучно и мирно в моём доме и семье. Могу ли и тебя спросить о драгоценном здоровье и бодрости твоего, столь неугомонного, духа?

– Спасибо, любезный хозяин мой! Всё благополучно и у меня, милостью Мирты Пресветлого и Охраняющего!

Ещё несколько мгновений они помолчали, сохраняя исключительно равнодушное выражение на лицах. Конан умышленно не начинал разговор первым. Это было невежливым. По местным обычаям и традициям.

– Позволишь ли ты спросить у тебя, всё ли идёт успешно у тебя, принёсшего столько радости мне, скромному и удалившемуся от мирской суеты усталому старцу своим посещением, с делами твоими? Благословили ли Боги твои начинания и полон ли сундук дома твоего? – символическое понятие «сундука» в этой стране буквально означало – закрома, запасы, благосостояние человека – ну, то есть, кредитоспособность.

– О, как я польщён твоим высоким вниманием, многоуважаемый хозяин, к моей скромной персоне! Хвала богам, я вполне благополучен. Позволь и мне, в свою очередь, поинтересоваться, послана ли и на твой дом милость всевышнего и его щедрость? Да не иссякнет никогда твой гостеприимный дастархан, да живут всегда в достатке твои дети, внуки, правнуки и их дети!

После дежурных, ничего не значащих, но обязательных вежливых фраз, предназначенных, скорее, для ушастых стен, если бы Конан досконально не знал своего знакомого, ни за что не допустившего бы крыс в своём оплоте, или, скорее, для тренировки в местном стиле общения, они перешли к делу.

– Дозволительно ли мне, многоуважаемый гость мой, узнать,что привело тебя в скромный приют ничтожнейшего из подданных многомудрого и всемилостивейшего султана нашего, его величества Боташа?

– Разумеется, радушнейший и любезный хозяин! Позволь принести тебе тысячу извинений, что оторвал тебя своими ничтожными и пустыми проблемами от твоих собственных дел. Но мне так нужны помощь и совет того, кто действительно разбирается в сложностях жизненных перепитий, и нравах и обычаях жителей славного Турфана! Окажешь ли мне милость, и позволишь ли изложить дело конфиденциально?