Доспехи нацистов
Насколько мне было известно, в бытности своей Остап Прохорович занимал пост первого секретаря Ставропольского горкома. Волна демократических реформ сорвала с замшелого камня периферийного областного центра, «вознесла его высоко» и, схлынув, оставила на плодородной почве промышленного городка при северном мегаполисе. Поскольку партийцы не забывали своего товарища, расторопный Стаценко сумел подсуетиться и занял нишу патриция в деловом мире данного региона, со временем прижившись непосредственно в Санкт-Петербурге. Мы познакомились в антикварном салоне «Галлус». Остап Прохорович делал там покупки. Директор магазина, отец моего ныне покойного однокашника Гоши Маркова, представил археолога как предмет обстановки салона своему постоянному клиенту.
С тех пор наши встречи стали носить регулярный характер.
Обитель Остапа Прохоровича оказалась не такой уж скромной. В смысле, средств в нее вложенных. Что же касается ее внутреннего убранства, то художественный вкус у дизайнера явно хромал. Евростандартовская отделка жилища диссонировала с резной мебелью, какую делают на заказ зэки в Металлострое, качественно стилизованной под девятнадцатый век. Подлинным антиквариатом были вазоны, плафоны и гобелены, а также книги. Должно быть, Остап Прохорович любил на досуге полистать первоиздания классиков.
– Нравится? – спросил он.
– Приличные аппартаменты, – сдержанно улыбнулся я.
Стаценко залоснился, восприняв мою улыбку как похвалу. Мы разместились в гостиной за большим обеденным столом. Дразнил нос аромат ухи из стерлядки. А меня на завтрак кашей потчевали! Остап Прохорович собственноручно налил по рюмке перцовки из запотевшего хрустального графинчика. Для разжигания аппетита. Так и получилось. Горилка в один глоток скользнула ледяной струей по пищеводу, оставляя во рту горький перечный привкус, и запылала внутри, распространив в животе волну тепла.
Сразу захотелось есть. Некоторое время мы безмолвно удовлетворяли это первобытное чувство, после чего Остап Прохорович провозгласил:
– Ваше здоровье, почтеннейший Илья Игоревич!
– Да что там мое здоровье по сравнению с мировой… наукой, – поскромничал я.
«Говно вы, батенька, по сгавнению с миговой геволюцией». Но коммунист Стаценко не заметил иронии.
– А также за процветание науки археологии в вашем лице, – благожелательно докончил он.
Мы выпили. Девушка в белом кружевном передничке убрала пустые тарелки и подала второе. Я с жадностью впился в сочный севрюжий шашлык. Угощал Стаценко воистину по-царски.
– Как работается, – осведомился он после перемены блюд, – выкопали что-нибудь новенькое?
Как всякий далекий от археологии человек, Остап Прохорович наивно полагал, что жизнь ученого проходит исключительно на площадке. Насчет меня он, правда, угодил в яблочко. Другое дело, что, будь я государственным археологом, львиную долю времени пришлось бы провести не на раскопках, а в запаснике, занимаясь кропотливым описанием найденных предметов. Достаточно канительное, надо сказать, дело, требующее большой усидчивости и лишенное, по мнению людей несведущих, романтизма. Уж я-то знаю.
Но, впрочем, бюджетником я не был и поэтому господин Стаценко оказался близок к истине.
– Вы прям как в воду глядите, Остап Прохорович.
– Прозорливость в нашем деле штука не последняя, – изрек Стаценко.
– Аналогично.
– Не сомневаюсь. Отнимать у земли ее тайны – хлеб насущный для вашего брата. Для этого нужно иметь некоторый нюх. Как я догадываюсь, он у вас есть, не так ли?
– Так, – сдержанно отозвался я.
К чему он клонит? Клады хочет предложить поискать? Желанием вписываться в забавы «новых русских», соизволивших поразвлечься кладоспортом или поиграть в старателей, я не горел. Тем не менее с возражениями спешить не стал, желая узнать, к чему приведет разговор.
– Согласились бы вы применить ваш нюх для общего дела, если бы вам за это заплатили?
– Смотря что подразумевать под «общим делом», – к такому обороту я не был готов.
– Вы человек идейный? – прилип папик как банный лист.
– Относительно, – я старался отвечать нейтрально. Интересно, о каких идеях может идти речь у члена коммунистической партии?
Стаценко внушительно хмыкнул.
– Я придерживаюсь идеи личного благополучия гражданина как основы процветания всего государства, – поспешно заявил я.
– Разумно мыслите, – кивнул Остап Прохорович. – Я вижу, вы не склонны к жертвам ради идеалов.
– К счастью, родина не требует, – сказал я, запуская ложечку в воздушное суфле из креветок. – Эпоха бескорыстного самопожертвования во имя высоких до маразма целей канула в Лету.
Папик сделал губки сердечком.
– Оно и к лучшему, – задумчиво заключил он. – По-своему, вы правы, Илья Игоревич.
Придя ко взаимному согласию, мы дружно расправились с десертом и Остап Прохорович продолжил познавательную экскурсию по дому. В силу специфики своей работы общаясь с богачами, я имел возможность подметить такую характерную черту их характера как неудержимое бахвальство. Машины, часы, а также прочие навороты, которые «новые русские» демонстрируют с таким апломбом, дополнились теперь изысканными диковинами вроде дворянского титула или небесного тела, носящего имя обладателя толстого кошелька. Caveat emptor[4]
По-моему, Стаценко тоже хотел что-нибудь разэдакое, чего нет и вряд ли может быть у других. И, похоже, рассчитывал получить сие через меня. Например, сногсшибательную меморию с дарственной табличкой в престижном музее. Предположения роились у меня в голове, пока Остап Прохорович водил меня по коттеджу. Сам он ни о чем подобном не заикался. Просто водил и показывал. Время откровений пока еще не настало.
В одной из комнат, вдоль стен уставленной застеклёнными книжными шкафами, мы сделали остановку. Устроились за курительным столиком, заботливо укомплектованным всеми причиндалами. Я осмотрелся. Комната предназначалась под библиотеку, однако, меньше всего её напоминала, отсутствовал свойственный библиотекам покой. Да и мебель не гармонировала со стенами. Комната была примером неудавшегося замысла, как многое в этом доме.
Стаценко достал из хумидора сигару, отрезал кончик маленькой гильотинкой «от Кензо» и закурил. Зная, что я не курю, мне не предложил, но вопросительным взглядом удостоил – из вежливости. «Что может быть лучше хорошей сигары после обеда!» Показное смакование сигар – еще одно из повальных чудачеств нуворишей, как и увлечение сопутствующими курительному культу принадлежностями наподобие шкатулок с искусственным микроклиматом ценою в плохенькую квартиру. Аристократы новой генерации с удовольствием перенимали ставшие доступными благородные замашки.
– Нравится вам мое букинистической собрание? – Стаценко обвел рукой шеренгу строго поблескивающих стеклами шкафов. От сигары в воздухе протянулся размашистый дымный след.
Я пожал плечами.
– Не знаю, покамест не имел чести узнать, какие в нем находятся экземпляры. Но выглядит, во всяком случае, внушительно.
– Так вы поглядите, – Остап Прохорович с неожиданной для распушенного на пятом десятке лет буржуйского брюшка легкостью вскочил и распахнул дверку.
Посмотреть вообще-то было на что. Библиотека Остапа Прохоровича не относилась к разряду новорусских мулечек, когда «для виду» подчистую скупаются домашние архивы, лишь бы пыль в глаза пустить столь же темному гостю. Тут я папика недооценил. Господин Стаценко отнюдь не собирательством занимался.
– Что вы на это скажите? – выволок на столик Остап Прохорович пачку журналов. Судя по голосу, гордость коллекции.
– Издание начала века, – я взял верхнюю брошюру в невзрачной обложке, украшенной рисунком кометы.
Журнал назывался «Ostara» и я держал первый его номер.
– Имеете представление, что оно такое? – заговорщицки осведомился Стаценко.
Я имел. На профашистскую тему мне в последнее время пробила дурная масть. Носящий имя готской богини весны журнал был основан в 1905 году Йоргом Ланцем фон Либенфельсом – создателем теории расовой соматологии, поделившей народы на высшие и низшие. Идеи цистерцианского монаха-отступника породили арио-героический культ гитлеровской Германии, загрузивший работой печально известные лагеря смерти. «Ostara» же, согласно его манифеста, задумывался как журнал, использующий антропологические данные для того, чтобы научным образом сломить восстание низших рас и защитить благородство расы европейской. О реализации этого замысла мир с содроганием вспоминает до сих пор.
Но кое-кого история так ничему и не научила. «Ostara» было выпущено более сотни номеров и у Остапа Прохоровича, похоже, имелась вся подшивка: шкаф был буквально набит стопками идентичных корешков. И он ею гордился, вот это всерьез настораживало.
– Неплохая коллекция, – похвалил я. – Она полная?
– Целиковая, – похвастался Стаценко, подтвердив мои подозрения. – Здесь все номера.
– Ну-ну, – я пролистал журнал, втягивая ноздрями сладковатую бумажную пыль.
– Вы ученый человек, – молвил Остап Прохорович, – и умный.
Кажется, наступал момент истины, чего и следовало ожидать, неспроста же меня пригласили. До сих пор я пребывал в неведении относительно его планов. Интересно, что может быть нужно от бедного археолога?
– Компетентный, я бы так сказал. В своей области. Никак не более того.
Я умышленно поскромничал, но на папика произвел впечатление.
– Ваша беспринципность мне даже нравится, – молвил он. – Отсутствие идейной направленности, кроме четкой ориентировки на достижение личного благополучия, выдает в вас сибарита.
«Какой наблюдательный господин, – не без неприязни подумал я. Остап Прохорович, открывавший доселе незнакомую сторону личной жизни, удивлял все больше. – Какие еще сюрпризы ждут меня впереди?» Недооценивать работника партаппарата было попросту небезопасно.
– Вам известна система градации, существовавшая в кайзеровской армии? – Стаценко прошел к столу и сел напротив меня, отодвинув локтем пачку «Ostara». В моем лице он нашел отзывчивого слушателя – я постарался состроить соответствующую мину. – Между тем, иерархия была весьма четкая. Низшую касту командного состава представляли глупые активисты, следующее место занимали не блещущие умом лентяи – вреда от них было значительно меньше. На более высокой ступени стояли умные, но излишне деятельные офицеры, а вот подлинной элитой армии являлись умные и ленивые. Они были самые полезные, но, поскольку сочетание таких качеств – редкость, наверху находилось именно это интеллектуальное меньшинство. Что вполне естественно, так как наиболее рациональные управленческие структуры строятся по принципу пирамиды.
– Так устойчивее, – добавил я.
– Вот именно, – согласился Стаценко. – Мне кажется, Илья Игоревич, у вас есть все данные, чтобы принадлежать к последней категории управленцев.
Мне сделалось не по себе.
– Благодарю за комплимент, – сказал я. – Только не понимаю, к чему вы клоните?
– Сейчас поясню. Хотя мне кажется, что вы больше осторожничаете, – показал в улыбке ровные белые зубы Остап Прохорович. – Дело в том, что отсутствие общественно полезных потугов характеризует вас как пассивного в положительном плане индивидуалиста. Кроме того, вы далеко не глупы, в чем я имел возможность убедиться, понаблюдав за вами в ходе наших бесед. Чего вам не хватает, так это навыков руководителя, но они легко нарабатываются практикой. А для этого у вас есть все способности, можете мне поверить.
Мне показалось, что господин Стаценко откусывает несоразмерно больше, чем может проглотить.
– Чего же вы хотите от бедного археолога? – задал я давно вертевшийся на языке вопрос.
– Чтобы он попробовал себя на руководящей работе.
– А ну как не справлюсь?
– У вас должно получиться.
– По-моему, вы малость переоцениваете мои способности, – не сдавался я.
– Уверяю вас, испытание не будет серьезным.
– Испытание? – слово очень не понравилось мне.
– Можно назвать так. В конце концов, всякое вступление в новую должность есть маленькое испытание. Смена обязанностей увеличивает нагрузку, не скрою. Мне хорошо известны эти тернии власти – ее неотъемлемые атрибуты. Я ведь сам управленец, как это называлось прежде – номенклатура.
Я заметил, что папик говорит моими словами. Подстраивается под манеру речи собеседника, значит стремится расположить к себе. Трюк нехитрый, но действенный. Остап Прохорович проявил исключительную наблюдательность, чем и насторожил: а не является агентом Большого Брата? Интерес ФСБ к моей особе вполне объясним, я крепко повязан с теневым рынком антиквариата. Правда, зачем разрабатывать меня таким дорогостоящим образом, когда можно изловить гораздо более простым и надежным способом: на нелегальной сделке? Да и других дел у меня наворочано немало – сколько угодно зацепок для добротного шантажа. Или чекисты решили сначала попробовать по-хорошему?
Должно быть, целая гамма сомнений отразилась у меня на лице, потому что Стаценко вдруг подался вперед и доверительно сообщил:
– Если справитесь, оплата целиком и полностью вас устроит. В этом вы не сомневайтесь, Илья Игоревич.
– А с кем, собственно, мне придется работать и, главное, на кого? – за хорошие деньги или нет, сотрудничать с Большим Домом мне в любом случае претило.
– Работать придется с людьми. Не очень умными людьми. А на кого – сами рассудите, – хлопнул папик ладонью по пачке «Ostara».
Теперь я был почти уверен, что меня вербуют. Причем бездарно либо внаглую, то есть отрыто, не вуалируя заказчика, фактически, ничем.
– Нет, – улыбнулся я и покачал головой. – Боюсь, не получится.
– Да вы не бойтесь, – когда требовалось дожимать, Остап Прохорович мог быть наглее стаи колымских педерастов. – Не скрою, хлеб управленца поначалу кажется горек, но стоит попробовать и он понравится. Потом никакой другой жизни не захочешь. Уж поверьте вы мне, дорогой Илья Игоревич!
– Нетушки, – куда более категорично отказался я. – Из меня плохой начальник.
Я бы скорее подмахнул собственной кровью дьявольский цирограф, нежели согласился взаимодействовать с органами.
– Но почему?
– Я не лидер и командирских задатков у меня нет.
– Ну що ж вы так упираетесь, – мягко пожурил Остап Прохорович, сбившись на малоросский акцент. – Если бы знали вы, Илья Игоревич, какие замечательные перспективы открываются у вас на этой работе.
– Какие?
– Замечательные, – распространять о подробностях новой работы, не добившись моего согласия, Стаценко не собирался. – Как в отношении денег, так и общественного положения.
С точки зрения банальной эрудиции, даже для оперативной работы госбезопасности условия были слишком шикарные. Но если не госструктура, то что?
– Вы подумайте, Илья Игоревич, не спешите с ответом, – видя, что от меня ничего не добьешься, отпустил с миром Остап Прохорович. И попросил напоследок. – Только о нашем разговоре пока никому, ладно? Поразмыслите над этим как следует. На самом деле вы достойны большего, чем вам кажется.
Вот и пойми, что на уме у этих «новых русских»!
5
Домой меня доставила все та же серебристая «Ауди-100» с мигалкой.
Маринка скучала перед телевизором.
– Поразвлекался? – в голосе сквозила плохо скрываемая зависть.
– В некотором роде, – бледно улыбнулся я.
Марина давила на «лентяйку», бесцельно переключая программы. Смотреть было нечего.
– Как живет папик?
– Хорошо живет, нам бы так.
– Что было на обед?
– Рыба.
– Да ну, – пренебрежительно фыркнула Маринка. В ее представлении рыбный стол ассоциировался с отварным минтаем и копченой скумбрией, постной и жесткой. – Он что, круто верующий?
– Верующий? – я был слегка озадачен, потом сообразил, что сегодня постный день. – Может быть.
Другой вопрос, что я затруднялся определить принадлежность Стаценко к какой-либо из распространенных конфессий. Из головы не шло, с какой гордостью Остап Прохорович демонстрировал коллекцию «Ostara». Словно пароль сообщал. Да и заточка у него не фээсбэшная, сексота я уж сумел бы распознать.
В противоречивой личности Остапа Прохоровича было много странного. Даже закрадывалось подозрение в его арио-христианском вероисповедании. Он ведь приспособленец по натуре своей. Такому без разницы, в какой номенклатуре состоять: что в СС, что в КПСС.
– К тебе сосед заходил, – сообщила Марина.
– Какой сосед? – занятый своими мыслями, я не сразу врубился.
– Боря. Я сказала, что у тебя интимная встреча.
– Приватная, ду… э-э, дорогая моя!
Маринка, работавшая в период нашего раздельного проживания секретарем-референтом, умела подать информацию, искажая по своему усмотрению незначительной подменой интонаций.
– Ну а я как сказала? Разницы нет. Ты не волнуйся, милый, он не сильно расстроился.
– Еще что было? – пропустил я ее колкости мимо ушей.
– Мама звонила, – по исключительной невинности тона, не предвещающей ничего хорошего, я догадался, что мама была не моя. – Интересовалась, как у тебя дела. Я ей наболтала про раскопки, ты уж не обессудь, милый.
– Да чего мне сердиться, дорогая, – парировал я. – Мы с мамой теперь друзья. Ей, наверное, понравилась наша встреча.
– Она под впечатлением, – бесстрастно согласилась супруга, – и папа тоже. Я их, кстати, пригласила к нам. Надо же им у нас побывать. Это ведь нормально, когда родственники ходят друг к другу в гости, правда, милый?
– Что естественно, то не безобразно, – настроение стремительно падало.
Маринка просияла.
– Они навестят нас на днях. Тебе понравится, честное слово!
– Не сомневаюсь, – ответил я, – и Славе тоже. А уж как обрадуется Боря – вообще нет слов!
Настала моя пора радоваться.
– А вот этого не надо, – насупилась жена. Она выключила телевизор. Большой экран погас, в комнате сразу стало темнее. – Давай обойдемся без общества друзей. Не порть людям праздник.
– Что русскому здорово, то немцу смерть, – сумничал я.
Дистанционный пульт брякнулся на диван. Марина встала и подошла ко мне.
– Ну пожалуйста, милый, – протянула она, обнимая меня за шею. – Давай будем как все нормальные люди.
«Нормальные люди не делают из родни гладиаторов», – подумал я, но вслух почему-то не сказал.
* * *– Мы нашли покупателей! – Эрик сиял как начищенный медный самовар.
– Зачем? – брюзгливо спросил я.
Возникла короткая пауза. Компаньоны не понимали, чем вызвано мое раздражение. О, если бы они знали, какую хулу я возношу на них в данную минуту! Не терплю дилетантской самодеятельности.
– Как зачем? Чтобы Доспехи продать. Мы же их для этого копали. Или что? – растерялся Эрик.
– Зачем вы стали искать покупателя без моего ведома?
– Чтобы побыстрее продать, – буркнул Боря.
– А что, нельзя? – спросил Эрик.
– Мы же договорились, что вопросом реализации занимаюсь только я. Был такой уговор?
– Был, был, – нехотя сознался Эрик.
– Тогда какого лешего вы полезли, инициативу захотелось проявить? Что, если я уже условился со своим постоянным клиентом? Неприятности ведь могут получиться, если наши интересы перестанут состыковываться.
Доспехи Чистоты хранились у меня, что позволяло диктовать компаньонам свои условия.
– Ты нашел покупателя? – обрадовался Эрик.
– Пока нет.
– Тогда что ж ты нам выговариваешь?! – знак вопроса буквально полыхал в глазах Эрика гневным огнем. – У тебя несрастушки, мы находим клиентов, и ты еще недоволен!
Я смиренно переждал всплеск благородного негодования и, когда эмоции улеглись, объяснил:
– Други моя! Важно ведь не просто найти покупателя. Главное, чтобы клиент был надежным. Чтобы он не засветил сделку перед бандитами или не впиндюрил нас ментам либо сам не оказался ментом. Такое уже было в моей практике, когда из-за дурака подельника мне пришлось отсидеть трешник. Удовольствие ниже среднего, признаюсь вам. Эти три года лишними не были и назад их при всем желании не вернешь. И я не хочу снова наступать на те же грабли. Вы, господа, покамест не приучены к осторожности, а она – основоопределяющий фактор в нашей работе. Желающих обзавестись уником и располагающими для этой цели свободными средствами хватает повсюду, куда ни плюнь. Они даже готовы продемонстрировать вам груду зелёной налички. Но где уверенность, что это не ментовская прокладка или что вас банально не наметили шваркнуть бандюки? Лично у меня такой уверенности нет, поэтому я контачу исключительно с проверенными клиентами, связи с которыми нарабатывались годами, но даже с ними держу уху востро. А вы сполтычка завязались с какими-то пацанами, пронырливые вы мои. С вами такими дела вести это себя не любить. Если угодно, можем установить цену на Доспехи и я выплачу вам причитающуюся долю. Хотите?
Компаньоны покорно выслушали мою отповедь, разбегаться не хотели. Для них наши отношения не ограничивались единовременными финансовыми интересами. Оба желали копать со мною и в дальнейшем, надеялись поднабраться опыта и, даст Бог, стать такими же известными. Трофейщики прочно вставали на кладоискательскую стезю. Обнадеженные первым результатом, они были готовы идти по этому пути до конца. Пока – под моим руководством.
– Ладно-ладно, – пошел на попятный Эрик, – не сердись.
– Мы все поняли, – наклонил голову Боря.
– Вот и я думаю, что я прав, – примирительно сказал я.
* * *Однако, это было пагубное заблуждение. Мне даже почитать спокойно не дали. Два брата-акробата словно вознамерились сжить меня со свету своими чудачествами.
Только все их чудачества начинались на букву «м».
– Извини, Илья, так уж вышло, – вновь прибывшие ко мне подельники выглядели как мокрые коты. – Разойтись с пацанами не получилось. Теперь они хотят встретиться с тобой.
– Не принимают отказа, – вздохнул Боря.
– Требуют, чтобы ты им сам обосновал, – поник головой Эрик.
Обосновал! Меня аж покорежило: словей-то каких жаргонных поднабрался, болван! У пацанов, видите ли, возникли непонятки. Требуют перетереть со старшим, чтобы он объяснил, на каком основании отказал. По понятиям объяснил, в натуре! Ну, тут без разборки не обойдется.
– Стрелу уже забили? – осведомился я.
– Ждут, когда ты им позвонишь, – сообщил Эрик. – Номер трубы оставили.
Начинающие предприниматели антикварного бизнеса совершили самую распространенную по нынешним временам ошибку – попались на крючок к бандитам. Мало того, они втягивали меня! Бантики, судя по всему, попались мелкие, на уровне заблатовавшей дворовой шпаны. То есть самые вредные: человеческого языка не понимающие и решившие срубить денег на шару. Только свойственным безмозглым быкам нахрапом я мог объяснить возникшие на пустом месте «непонятки». Выискав зацепку, братва предъявила лохам претензии и теперь без выплаты неустойки за несостоявшуюся сделку не успокоится. Я пребывал в замешательстве. Ведь как сердцем чуял! Неприятность, если может случиться, случается обязательно. Выкрутасы компаньонов могли мне дорого обойтись. Воистину, с лохами жить по-волчьи выть!
– Что будем делать, Илья? – подал голос Эрик.
– Что делать, что делать – думать! – огрызнулся я. – Большинство преступлений случается по глупости. В основном, со стороны потерпевшего. Пора разорвать этот порочный круг и начать думать, прежде чем что-нибудь сотворить. Самое время научиться шевелить мозгами, ч-мудаки!
Чмудаки засопели, переживая шквальную критику в свой адрес. Вид у них был настолько понурый, что камень бы треснул от жалости. Но сердце не камень и я не разжалобился. Пуская мужественно терпят. Расхлебывать кашу все одно не им. Нам со Славой. Я знал, что всегда могу надеяться на его помощь, и был у друга в неоплатном долгу.
Слава оказался дома. По голосу я понял, что ему давно нечем заняться.
– Развлекалова ищешь? – осведомился я, поглядывая на замеревших у телефона подельников.
– А чего?
– Есть.
– Какое?
– Шпану надо разогнать, – я в двух словах обрисовал ситуацию.
– Ну, какие проблемы! – обрадовался корефан. – Ты меня заберешь или мне куда подъехать?
У меня отлегло от сердца.
– Я тебя заберу, ja, ja, – за Славой я был как за каменной стеной. – Сейчас с братвой перетру относительно времени и поедем.
– Идет.
Опустив трубку, я перевел дух.
– Ну что! – дыбанул я на Эрика. Эрик потупился. – Звони пацанам на трубку, ком-мер-сант!
Стрелку забили на Ржевке, неподалеку от Института текстильной промышленности. Местом толковища должен был стать пустынный берег реки, куда мы прибыли вчетвером. На переговоры подобного типа влияет, конечно, не число голов, а число стволов. Стволов у нас насчитывалось три – пистолет Стечкина у меня и пара «вальтеров» у Славы. Чмудакам оружия не дали. Их дело сторона: не вмешиваясь наблюдать, как отлетают претензии. Больше, поклялся я себе, таких бесплатных уроков не будет.
Место встречи пустовало. Даже машины не ездили. Стиснутая замусоренными берегами Охта несла в одном ей известном направлении свои коричневые воды. Угрюмо стояли приземистые корпуса пороховых заводов. Вдалеке простучала электричка.