Гвардеец

Крепость располагается на Заячьем острове, размером метров семьсот в длину и без малого полкилометра в ширину. Экскурсовод, полная женщина в клетчатой юбке, насмешила, сообщив, что шведы называли остров Веселым. Кстати, им представилась возможность оценить иронию судьбы по достоинству, ибо одними из первых строителей стали захваченные в плен солдаты Карла XII. Их кости легли в фундамент будущей Северной Пальмиры наряду с костями простых русских и украинских мужиков.

Туда нас и везли.

Мне стало интересно, и я присел, чтобы лучше видеть.

Петропавловка, в которую нас доставили, не очень походила на ту, из экскурсии. Ее не успели достроить, работа кипела одновременно в нескольких направлениях, многих, ставших привычными сооружений не было даже в проекте.

Я увидел Кронверк – земляные валы в виде короны, защищавшие крепость от нападения с суши, позднее их снесли, построив на этом месте здание, в котором хранятся реликвии русской армии.

Мы проехали открытые ворота, украшенные наклепанным двуглавым орлом. Телеги прогромыхали по мосту через выкопанный ров и остановились возле одноэтажного серого особняка. Должно быть, нас заметили в окно, и из подъезда с нависающим козырьком вышли двое. Первый, самый представительный, – в штатском темно-синем камзоле с воротником-жабо, смуглый, суетливый в движениях. Второй – военный: статный, высокий, с холеным скучным лицом. Гадать нечего: гражданский – чиновник Тайной канцелярии, с ним – дежурный офицер. Мелкие злые глазки штатского впились в меня, сверля, будто дрелью. Я понял: ничего хорошего нам не светит.

Сержант Борецкий подошел и стал докладывать, от волнения сбиваясь и глотая звуки.

– Престань мямлить, размазня, – оборвал штатский.

– Дык, я это… – еще сильнее испугался Борецкий.

Офицер скривился. Он со скучающим видом теребил рукоятку шпаги и едва не зевал. Похоже, ему давно все приелось.

– Где твой командир? – рассерженно спросил чиновник.

– Обещался завтра прибыть. С самранешнего утра туточки будет, не сумневайтесь. Седни ему надо с докладом у начальства быть. Так горевал, что самлично прийти не могет.

Борецкий, как мог, отмазывал капитана.

– Кто эти двое?

– Немцы какие-то. Мы случайно увидели, как они на тракте покрошили капрала Преображенского полка Звонарского и двух лакеев его.

– А что ж не вмешались?

– Дык, не успели мы. Поначалу думали: господа баловством занимаются, шпажному бою репетируются. Ан вон оно как – до смертоубивства дело дошло.

– Понятно, вот она дурь русская во всей красе, – зло бросил чиновник. – Видеть видели, помешать не сумели. А скорее – лениво было. Бумаги при них имелись?

– А как же. Я все привез – тут и пашпорта, и письма рекомендательные. Все в целости, ничего не утеряно.

– Дай взгляну. – Чиновник протянул руку за документами.

– Что здесь? – Офицер небрежно указал пальчиком на третью телегу.

– Мертвецы, – потупился сержант.

– Пройдемте, посмотрим.

Офицер отбросил рогожу и склонился над трупами:

– Действительно, Звонарский. Сколько нами вместе было выпито, сколько раз он меня из неприятностей выручал. Помнится, он отпуск двугодичный брал учебы ради. Говорил же ему, что от учения только одно худо будет. Не послушал.

Он выпрямился и произнес, чеканя каждое слово:

– Я за Звонарского этих немцев под землю урою, если Андрей Иванович милость свою к ним проявит.