Рим. Цена величия
– Послушай, Юний, не тебя ли я видел у Лары Варус? – неожиданно обратился к ней красавец Мнестер.
Юния растерялась.
– Оставь мальчика в покое, актер. – И Калигула по-дружески приобнял ее за плечи. – Мы познакомились недавно, но успели выяснить, что у нас схожий нрав. Я и пригласил Силана в нашу компанию. Пусть набирается ума-разума.
Макрон, шумно дыша, шел рядом. Юния заметила, что он не отходит от нее ни на шаг. Вдруг она с ужасом уловила исходящий от ее волос запах духов и шепнула об этом Калигуле.
– Глупости, после объятий красотки от тебя может пахнуть чем угодно.
Они не могли и предположить, что Невий с первого взгляда раскусил этот трюк с переодеванием. Его не на шутку взволновало присутствие невесты наследника, и он гадал, зачем Калигула взял ее с собой. Только ее неожиданное появление и заставило его принять участие в ночной вылазке, что немало удивило товарищей, знавших, как Макрон опасается огласки и публичных скандалов, к которым они привыкли.
Аппелес предложил наведаться к Ларе Варус, но все воспротивились. Задирая прохожих и проституток, компания пьяных растянулась на всю ширину викуса. По обыкновению, распахнулось окно, и оттуда вылился поток нечистот, едва не обрызгавших Луция. Выругавшись, он отскочил в сторону, чуть не сбив с ног Аппелеса.
– Клянусь Гекатой, это уже слишком, – сказал актер. Он протянул свой факел Лицинию. – Кидай, Луций, пусть запомнят надолго свой проступок.
Горящий факел полетел на крышу. Сухое дерево моментально вспыхнуло, огонь в мгновение ока побежал во все стороны. Раздались крики, из дверей выскочили жители с кувшинами. Смельчаки полезли на крышу.
– Пора бежать, – произнес Макрон, – пока не появились вигилы. Скандал будет громким, если нас кто-нибудь опознает.
Калигула потянул Юнию за собой в узкий викус. Кто-то сбил ее с ног, она упала, выпустив руку Гая. Улочка неожиданно заполнилась бегущими людьми.
– Вот они – поджигатели! Я сам видел, что они бросили факел на крышу. Держи их!
Прижавшись к стене, Юния вглядывалась в темноту. Издалека до нее донесся голос Калигулы, зовущий ее. Но преследователи остановились около ниши, где она затаилась, и она молчала, не откликаясь.
– Ты ошибся, Софрон, здесь нет никого, – услышала она голоса, – я видел бегущих совсем на другой стороне улицы.
– Это были солдаты! Кому охота с ними связываться!
– Пусть не думают, что можно безнаказанно обижать бедный люд. Мы должны проучить их! А вы трусы, неужели опять проглотите обиду?
Что-то мягкое пробежало по ногам девушки, обутым в кожаные сандалии. Сдержав крик, она все же пошевелилась, выдав свое убежище.
– Вот один!
Несколько грубых рук схватили ее и вытащили наружу.
– Несите огонь, мы сделаем из него факел.
Подбежало еще несколько человек.
– Не смейте связываться с легионерами! Разве не видите, что этот молодчик из офицеров?
Юнию окружила толпа бедняков. Ее трясло от страха, но она не просила пощады, надеясь на помощь Гая. Она почувствовала первый удар в спину, затем последовал второй. Было обидно и больно, но она молчала, закрыв лицо. Грубые выкрики неслись со всех сторон. Внезапно улица осветилась огнями, и Юния с надеждой подняла голову. Но увидела отряд вигилов, расталкивающих толпу.
– А ну все по домам! – крикнул начальник стражи. – Расходитесь!
– Мы поймали поджигателя! Этот легионер со своими дружками поджег дом вдовы Виласа.
– А, опять ты, Софрон, глава каменщиков, – вгляделся начальник в лицо предводителя, – пусть все разойдутся по-хорошему, а этого юнца мы заберем с собой.
Вигилы скрутили ей руки и повели, подталкивая в спину. Юния пришла в отчаяние. Где же Калигула, почему не придет спасти ее? Ни на миг она не думала, что он мог бросить ее. Скорее всего, потерял след.
По крайней мере, вигилы избавили ее от произвола толпы, но что ждет ее дальше? Мамертинум? Из огня да в полымя. «Брошусь в Тибр», – подумала она. Отлично умея плавать, она надеялась перебраться на другой берег.
Они продвигались полутемными улицами довольно долго, прежде чем Юния услышала характерный звук течения реки. Она все время оборачивалась назад, надеясь увидеть помощь, а пока успела ослабить кожаные ремни, стягивающие руки. Только бы вигилы не разоблачили ее маскарад. Из-за одежды они приняли ее за молодого солдата, решившего покутить с дружками ночной порой.
Неожиданно они наткнулись на отряд преторианцев. Перед вигилами выросла конная фигура.
– Я префект претория, – раздался грубый голос Макрона. – Назовите номер вашей когорты и имя главного офицера.
Начальник выступил вперед и ответил.
– Что за пленник с вами?
– Мы задержали его на Яремной улице, он с дружками пытался поджечь дом, кинув горящий факел на крышу.
– Это преступление против народа Рима, мы забираем его с собой.
Начальник вигилов не осмелился возразить всемогущему префекту. Недоумевающие стражники вытолкнули вперед Юнию, преторианцы взяли ее в кольцо, и они двинулись. Какое-то время, пока вигилы не скрылись в темноте, Макрон ехал молча, но затем велел преторианцам возвращаться в казармы, а сам помог Юнии сесть на круп его коня.
– Спасибо, Невий Макрон, – сказала девушка, сделав грубее голос. – Я уже не надеялся на помощь. Но где Калигула?
– Юнии Клавдилле не надо передо мной разыгрывать из себя мужчину. Я сразу узнал тебя, едва ты появилась. Твой жених бросил тебя, сбежав с остальными. Неужели ты надеялась, что этот трусливый щенок вернется спасти тебя из рук плебеев?
Но Юния, скорее сердцем, а не ушами, почувствовала в его голосе неуверенность.
– Куда ты везешь меня, Невий?
– В безопасное место. Мне нужно поговорить с тобой.
– Я хочу видеть Гая. – Юния попыталась спрыгнуть с коня.
В мгновение ока, опередив ее, Макрон оказался на земле, мощными ручищами подхватил ее, как пушинку, и перекинул через луку седла. Парик слетел с головы девушки, белокурые волосы рассыпались.
– Нет, так не годится, – проговорил Невий, пытаясь закутать голову Юнии в плащ.
– Немедленно отпусти меня, предатель! Ты затеял гнусную игру! Калигула ищет меня, дай мне добраться до него!
Юния принялась извиваться, наконец ей удалось сползти вниз, но не успела она сделать и шагу, как сильный удар в голову лишил ее чувств.
XV
Когда в триклинии покоев Калигулы появился юноша, представленный как Юний Силан, Макрон побледнел. Теперь он понял, каким образом очутилась в лупанаре Варус таинственная девушка, оказавшаяся невестой Гая Цезаря.
Ни у кого не возникло и тени подозрения при виде того, как Калигула не отходит ни на шаг от брата своей невесты. Макрон тоже старался держаться рядом, не упуская лже-Юния из виду. Ранее он не принимал участия в ночных вылазках и дебошах, поскольку многие могли его узнать. К тому же в пятьдесят лет такое веселье уже претило ему.
Когда толпа преследователей разлучила Юнию и Калигулу, именно он направил Гая в другую сторону, сказав, что девушка, спасаясь от погони, побежала по направлению к Палатину, видимо к себе домой. Все устремились за ней, а он – в казармы преторианцев. Собрав небольшой отряд, он сумел удачно вызволить Юнию из рук вигилов. А в голове у него созрел план.
Он ожидал, что Юния поверит, зная нрав Калигулы, что тот бросил ее в беде. Но Макрон не учел, что сердце ее обмануть не удастся. Когда она попыталась сбежать, он легко оглушил ее ударом рукояти меча и, спеленав, как куклу, своим плащом, поскакал к себе во дворец.
Удивленные рабы помогли ему перенести бесчувственное тело девушки в дальние покои. Там он, отослав всех, задернул тяжелую занавесь и принялся разворачивать плащ. Юния еле дышала, едва не задохнувшись в грубой ткани.
– Как ты прекрасна! – шептал Макрон, потихоньку развязывая шнурки и снимая тяжелую кирасу. – Как нежна твоя кожа и сладки уста.
Не владея собой, он рванул красную ткань туники, скрывающую округлую грудь, и впился страстным поцелуем в полуоткрытые губы. Юния застонала.
– Гай, – шепнула она, не открывая глаз, – ты все-таки нашел меня, любимый.
– Не зови этого изменника, он не думает больше о тебе. – Грубые руки Макрона гладили ее грудь. – Теперь ты будешь со мной.
Юния вскочила в испуге.
– Оставь меня в покое, старик! – крикнула она. – Ты зашел слишком далеко, Гай не простит тебе этого!
Она едва сдержала крик боли, и только тут Невий заметил на ее белой коже синяки.
– Бедная моя, эти плебеи сделали тебе больно. Но я не мог спасти тебя раньше, прости меня. Я пришлю лучших лекарей!
– Не надо мне ничего, я приказываю, Невий Макрон, отвезти меня к Калигуле, – Юния шипела, как змея. Стесняясь своей наготы, она выставила вперед длинные ногти. – Не вздумай подойти ко мне, старый развратник, я выцарапаю тебе глаза!
– Смирись, Юния Клавдилла, но ты станешь моей женой, а не этого рыжего недомерка. Ты узнаешь настоящего мужчину, а не какого-то сопляка, что, выпрашивая подачки, пресмыкается перед Тиберием. Я – власть, я – сила! За мной стоят преторианцы – стоит мне пожелать, и они провозгласят императором меня, а не выскочку Гая. Покорись мне, и я положу мир к твоим ногам.
– Что мне твой мир, если нам с Сапожком принадлежит небо. – Безумный взгляд Юнии испугал Макрона. – Пойми, Невий, нас связывает меж собой нечто большее, чем просто земная любовь. С самого рождения боги предназначили нас друг другу, а кто встанет меж нами, тому смерть.
– Я дам тебе время для раздумий, пока разведусь с Эннией. У тебя будет два пути: ответишь ты согласием с приставленным к спине кинжалом или же сделаешь это добровольно. До этих пор ты останешься здесь. Мои рабы не выпустят тебя из этой кубикулы, так что не пытайся сбежать, если не хочешь оказаться в яме, где хранят вино.
И Макрон вышел. Вслед ему донесся крик Юнии:
– Это твоя самая большая ошибка!
В перистиле его нагнал управляющий.
– Господин, номенклатор доложил о приходе Гая Цезаря, – сказал он.
Макрон вздрогнул. Неужели его план рухнул?
– Немедленно разбуди госпожу Эннию, пусть встретит его.
– Но, господин, лучше бы вам самому встретиться с ним. Кажется, у Гая Цезаря помутился рассудок. С ним еще несколько офицеров.
Макрон вышел в атриум и увидел всю компанию. Красные туники легионеров были порваны, кирасы покрыты копотью.
– Что ж ты бросил нас, Невий? – спросил Калигула, трогая свежую ссадину на щеке. – Увлекся спасением моей невесты? Мы подожгли, вернувшись, весь этот поганый викус, разгоняя ночную тьму. Но так и не нашли мою Юнию. От твоих преторианцев узнали, что ты забрал поджигателя у вигилов. Ты ведь догадался, что это девушка, не так ли?
– Брось, Гай, с ней все в порядке. Эти грубые плебеи наставили ей синяков, она напугана до смерти. Ты бросил ее одну среди толпы, а я спас от кошмара. – Макрон прятал глаза от испытующего взора Калигулы.
– Не думаю, что Юнию так легко напугать. Где она? Я хочу ее видеть!
– Пойдем.
Пока Макрон вел Калигулу через длинный коридор из атриума в дальние покои за ойкосом, гнев душил его. Он едва сдерживался, помня о свидетелях, чтобы своими мощными ручищами не свернуть тонкую шею этого самоуверенного наглого юнца. Зависть когтистой рукой сжимала сердце. Почему такому мерзавцу, как Калигула, принадлежит любовь самой прекрасной женщины на земле, ведь он недостоин и мизинца ее маленькой ножки. Невий, ослепленный коварным Амуром, не мог понять, что душа ее так же черна, как бездна Тартара.
Юния радостно бросилась к Гаю. Он гладил ее, крепко сжав в объятиях, целовал прекрасные глаза, шепча слова любви. Невий уловил, как ее темный глазок, заметивший его в стороне, сузился от ненависти. Что ж, посмотрим, кто кого, коварная сирена! Макрон и не сомневался, что сумеет добиться своего, даже ценой смерти ее любимого Калигулы.
– Ах, Гай, ты невредим? Проклятые плебеи едва не растерзали меня, ночные вигилы хотели отвести в тюрьму, но твой великодушный друг пришел мне на выручку. Я жизнью обязана ему!
Макрон подумал, что ослышался.
– Юния, любимая! Мы сожгли этот вонючий викус дотла, я думал, что больше не увижу тебя. Ты бы видела зарево! Людишки бегали, вопя от ужаса, глядя, как горят их жалкие дома. Аппелес и Мнестер, подобно богам смерти, носились с факелами и кидали их в окна. А я разыскивал тебя. Но лишь встретив преторианцев, мы узнали, что ты у Невия. Я подумал, что он похитил тебя.
Макрон с удивлением вслушивался в голос Калигулы. Еще никогда, мог он поклясться, и никто не видел такой любви и заботы от бездушного наследника.
Гай Цезарь взял с кровати плащ, закутал Юнию, легко, без малейшего усилия, поднял на руки и понес к выходу. Макрон смотрел им вслед, осознавая, что его искусный план рухнул из-за небольшого просчета. Наблюдая, как бережно и осторожно Калигула несет свою драгоценную ношу, Невий наконец понял, в чем он ошибся. Первый в империи распутник и негодяй искренне и верно любил свою невесту и никогда, ни за что не оставил бы ее на темной улице в руках разъяренных плебеев, как показалось тогда Макрону.
Префект в ярости схватил грязную тунику девушки, хотел разорвать, но вдруг завыл, как раненый зверь, и повалился на кровать, прижимая к себе красные лохмотья.
XVI
Девушка уснула, склонившись на плечо Гая Цезаря, который нес ее на руках. Ночные спутники разошлись, проводив их до тайной двери дома Ливии.
Перепуганная Гемма обмыла ссадины на нежной коже Юнии, опасаясь задать вопрос, и обработала их лечебным бальзамом. Калигула сам перенес ее на постель, улегся рядом, нежно обняв свою любимую, и они уснули. Изредка тихие вскрики Юнии будили его среди ночи, но он лишь крепче прижимал ее к себе, шепча утешительные слова любви, и вновь засыпал.
Утром он почувствовал нежный поцелуй на губах и, открыв глаза, увидел, что Юния уже проснулась и склонилась над ним:
– Какое счастье для меня – видеть твое пробуждение. Я приказала нагреть нам ванну, думаю, ты не откажешься принять ее вместе со мной.
Калигула счастливо улыбнулся.
– Знаешь, – сказал он, усаживаясь в серебряный чан, полный теплой воды, – иногда я не верю в то, что можно быть настолько счастливым. Я уже не могу думать ни о чем, кроме твоей красоты. Ты настолько же прекрасна, как я безобразен.
– Гай, ты безобразен? – Юния скинула хитон и уселась напротив Гая, разгоняя руками розовые лепестки. – Для меня прекрасней тебя нет никого.
– Ты еще не видела римских красавчиков, которые следят за собой тщательней стареющей матроны. Ты должна заметить, что моя фигура несовершенна из-за тонких ног, я начал лысеть…
– Помолчи, не говори глупостей. – Юния придвинулась ближе, обхватив ногами его бедра. – Ты для меня – единственный мужчина в подлунном мире, и, кроме тебя, я не полюблю никого. Знаешь, если ты будешь осторожен с моими ссадинами на спине, то мы сможем заняться любовью прямо здесь.
Гай рассмеялся и притянул ее ближе.
С Геммой едва не случился удар, когда она заглянула в комнату, услышав стоны. На ее счастье, Юния не заметила, как приоткрывалась дверь.
Рабыня как ошпаренная вылетела в коридор и столкнулась с Хлоей.
– Ты была у госпожи? – спросила галлийка. – Она наказала тебя?
– Стой, не заходи туда. – Гемма ухватила ее за рукав.
– Отец зовет ее завтракать.
– Она не пойдет, можешь ему так и передать. – Увидев, что Хлоя открывает рот для нового вопроса, Гемма толкнула ее. – Иди, гусыня, иди. И постарайся, чтобы он не вздумал прийти в ее покои.
Хлоя убежала, а Гемма встала у двери. Она не ожидала от своей прелестной госпожи такого бесстыдства и нарушения обычаев. Не ночевать дома, привести мужчину в свои покои, пусть даже будущего мужа, заниматься любовью утром, не боясь, что отец может зайти, – о чем думает Юния Клавдилла?
Наконец раздался удар в гонг – госпожа звала рабыню.
– Гемма, вели доставить завтрак сюда. Скажи, отец спрашивал обо мне?
– Я встретила Хлою, Силан звал тебя в триклиний, но я отказалась от твоего имени.
– Правильно сделала.
– Принесли записку от госпожи Ливиллы, – сказала Гемма и протянула восковые таблички.
– Смотри-ка! – воскликнул Калигула. – Ты нашла общий язык с моей сестрой, хотя, впрочем, она самая безобидная и тихая среди остальных. Тебе удалось напугать Агриппиниллу, значит, ее подобострастие тебе обеспечено. А вот по силам ли тебе одолеть Друзиллу? Признаться, я даже немного побаиваюсь вашей встречи. К тому же они с Эннией подруги.
– Энния – это жена префекта претория?
Калигула не ответил, а принялся натягивать тунику. Они присели к накрытому столику, который внесли рабы.
– Люблю заячий паштет, – сказал Гай. – Намажь мне кусочек хлеба, любимая. Что за вино?
– Родосское, знаю, тебе оно нравится. Но мы начали разговор… – Юния испытующе посмотрела на жениха. – Надеюсь, ты не хочешь, чтоб меж нами были недомолвки.
– Не хочу, – пробурчал Калигула с набитым ртом. – Просто я не собирался затрагивать эту тему за завтраком.
– Придется, дорогой. Меня будет ждать Ливилла, не хотелось бы опаздывать. Через час мы встречаемся с ней в Саллюстиевых садах.
– Что ж, ставлю тебя в известность, что Энния Невия влюблена в меня как кошка. Пытаясь избежать ее объятий и чтоб не обидеть резким отказом, я намекнул ей, что, возможно, став принцепсом, женюсь на ней.
– Предусмотрительно. Но что прикажешь делать с Макроном, который вчера пытался похитить меня и заставить силой выйти за него замуж?
Гай удивленно посмотрел на нее:
– Но почему ты не обвинила его вчера? Я подозревал об этом. Не ты ли благодарила Невия за спасение своей жизни? Я поверил.
– А зачем мне было ссорить вас? Макрон обладает властью, которую дал ему Тиберий из-за заслуг в раскрытии заговора Сеяна, и он прочно сидит на своем посту. К тому же пользуется популярностью в армии. Когда он поможет тебе стать принцепсом, вот тогда-то мы уберем с дороги его и навязчивую Эннию.
– Ты дальновидна. Но хочу предупредить тебя: Энния и моя Друзилла – близкие подруги. Будь осторожна, вести о нашей помолвке достигли и Капуи. Не удивлюсь, если Друзилла на днях появится в Риме.
– Я буду готова к встрече с ней. И не вытирай руки о чистую тунику, давай я полью тебе воды.
Через полчаса Юния проводила Гая и выехала на встречу с Ливиллой.
Их носилки одновременно оказались у въезда в Саллюстиевы сады. После взаимных приветствий они отправились дальше пешком, оставив при себе несколько охранников.
Ливилла выглядела ослепительно в блеске драгоценностей, которые обильно украшали ее волосы, шею, тонкие руки. Камни искрились в лучах солнца, заставляя жмуриться прогуливающихся. Даже ее розовая стола была прошита золотыми нитями. Юния выглядела скромнее в сиреневой тунике с мелкими серебряными листиками и в жемчужном ожерелье. На точеные плечи она набросила зеленую муслиновую шаль, окутавшую ее прозрачным облачком.
Девушки непринужденно болтали, подсмеиваясь над прохожими, которые без конца оборачивались или по несколько раз проходили мимо, любуясь их красотой. У небольшого озера в кувшинках они кормили ручных лебедей, пока толпа зевак не заставила их удалиться в глубь цветущего сада, и там они присели на скамейку.
– От этих праздношатающихся нет покоя, – томно потягиваясь, произнесла нараспев Ливилла.
– Однако я чувствую, тебе льстит всеобщее поклонение, – усмехнулась Юния. – А почему Агриппинилла не присоединилась к нам?
– Признаться, ты здорово напугала ее. Ни одна матрона не осмеливалась еще возражать ей в подобном тоне. Она, верно, до сих пор злится. Но не бери в голову подобных пустяков. Лучше расскажи мне, как познакомились вы с братом? Ваша помолвка озадачила весь Рим. Никогда не думала, что Сапожок может быть настолько скрытным.
Юния медлила с ответом, посмотрелась в маленькое зеркальце, поправила непослушную прядь.
– Ума не приложу, с чего начать. Это долгая история, – в раздумье сказала она.
– А мы не торопимся. Не правда ли?
И Юния рассказала ей о приезде Германика в Александрию, о путешествии по Египту, о событиях в далекой Антиохии.
– Я не знала отца. – Ливиллу совсем не задела картина его гибели, которую описала ей Юния. – Я родилась в Риме после его смерти. Мои сестры помнят лишь его громкий голос и сильные руки, когда он играючи подкидывал их, маленьких, вверх. Они росли без него в Риме, а смерть его принесла одни лишь хлопоты и беспокойства. Тиберий обрушил свой гнев на нашу семью, – добавила она тише. – Моя мать была сослана, вначале пострадали близкие ей люди, затем Тиберий стал преследовать и ее. Старая бабка Антония рассказывала, как при последней встрече, обвинив Агриппину в разных проступках, в ответ на ее оправдания он, в гневе схватив палку, выбил ей глаз. Несчастная женщина! Она была виновата лишь в том, что в жилах ее текла кровь божественного Августа и что она была женой ненавистного Германика и матерью его детей. Затем казнили братьев Друза и Нерона, обвинив в измене. Ужасной была их преждевременная смерть. Выжили мы, девчонки, и маленький Гай, нас опекала сама Ливия, а Тиберий не смел ей ни в чем перечить.
К ним приблизились двое молодых людей в белоснежных тогах. Они церемонно раскланялись.
– Это – Виниций, мой муж, – томно произнесла Ливилла. – Познакомься и с Эмилием Лепидом. Мы называем его Ганимед.
– Прекрасная Ливилла сразу раскрыла мои тайны, – слащавым голосом сказал женоподобный юноша. Тонкие пальцы его искрились от обилия драгоценных камней. – А кто же твоя новая подруга? Впервые вижу в Риме подобную красоту.
– Юния Клавдилла, дочь Марка Юния Силана. Они в Риме несколько дней, но имя Юнии уже у всех на устах.
– Прими мои поздравления. – Скромный Виниций учтиво поцеловал ее руку. – Надеюсь, боги благословят твой брак с Гаем Цезарем.
Юния прищурила свои миндалевидные глаза: в словах Виниция она уловила легкую тень насмешки.
– Они благословили его много лет назад, когда мы были еще детьми.
Она хотела еще что-то добавить, но Ливилла прервала ее:
– Моя Юния только что поведала любопытную историю об их знакомстве в далекой Сирии. Оказывается, Юний Силан был другом моего отца.
Молодые люди присели рядом на дубовую резную скамью. Лепид тихо отдал какое-то приказание своему рабу, и тот удалился. Потекла ленивая беседа, изредка приправляемая колкими замечаниями Ливиллы. Юния молчала и слушала, впитывая как губка новые имена и подробности. Ее живо заинтересовал рассказ о том, что на Яремной улице сегодня ночью сгорело дотла пять домов, глава каменщиков Софрон принес жалобу претору на офицеров римского легиона. Но жалобу не приняли, потому что тому не удалось представить ясных доказательств. Юнии почудилась рука всемогущего Макрона.
Тем временем раб Лепида поднес два огромных букета лилий для девушек.
По этому случаю Ганимед, причудливо изгибаясь, продекламировал несколько поэтических цитат, подобрав меткие сравнения для синих глаз Ливиллы и белокурых волос Юнии. Польщенные, они радостно заулыбались, поднеся цветы к лицу. Этот жест подвигнул Виниция сочинить эпиграмму, в которой он удачно заметил, что белизна лилий блекнет в сравнении с нежной кожей красавиц.
Клавдилла восторгалась изысканностью молодых людей. Красивый Марк Виниций, белокурый и статный, очень ей понравился. Ее умиляло, с какой любовью смотрел он на жену своими большими серыми глазами, без конца робко пожимал ее точеную руку. Но Ганимед заинтересовал ее еще больше. В течение всей беседы она не спускала с него удивленных глаз. Впервые девушка видела пред собой образчик прославленных римских красавцев.
Он говорил нежным и томным голосом, и поначалу Юния не могла разобрать и половины слов, но потом поняла, что он делает вид, будто не может произнести всех слогов, считая это верхом утонченности. Движения его тонких рук со множеством колец, нанизанных на пальцы, были плавны и размеренны; казалось, он двигает ими под слышимую ему одному музыку. Дополняли картину тога, чересчур широкая и блестящая, с искусно сделанными складками, но выше всех похвал, – надушенная прическа и белоснежная кожа с тщательно выщипанными волосками.
Но тут Юнию отвлекли от созерцания Ганимеда. К ним подошли несколько знакомых молодых патрициев, польщенных возможностью представиться самой невесте Гая Цезаря. Цветы посыпались как из рога изобилия. Юния велела отнести букеты к ней в носилки. Солнце тем временем ушло с зенита, совершая привычный круг. Ганимед предложил совершить прогулку на лодках.
XVII
В это благодатное солнечное утро Макрон пребывал в отвратительном расположении духа. Напротив него, в мягкой катедре, скрестив пухлые ручки на объемистом животике, уютно расположился посетитель. Его круглое румяное лицо излучало радушие, от улыбки веяло добротой и теплом. Так могло показаться тому, кто не был знаком с Лелием Бальбом. Но, присмотревшись, можно было уловить злой блеск маленьких глазок, прикрытых припухшими веками. Лелий Бальб уже целый час излагал префекту претория свои доводы насчет затеянного им на днях процесса. Он привлек к суду за оскорбление величия Акунцию, в прошлом жену Публия Вителлия. Макрон морщился, вполуха слушая визгливого Бальба. Ему вспомнилось, что Вителлий, как приближенный Германика, отца Калигулы, в свое время сам прославился как обвинитель, добившийся осуждения Гнея Пизона, убийцы и отравителя великого полководца. Это принесло Публию оглушающий успех среди римского народа, обожавшего Германика. Он даже был назначен претором, но, как сообщник Сеяна, схвачен при раскрытии заговора. Тиберий не мог не воспользоваться случаем отомстить за Пизона, что подтвердило слухи о том, что Пизон действовал в Сирии по его прямой указке. Вителлия доверили надзору прославленного брата Луция, чьему возвышению в свое время способствовало то обстоятельство, что его сын Авл проводил время на Капри среди любимчиков Тиберия. Публий попытался покончить с собой, вскрыл вены, но смалодушничал, испугавшись смерти, позволил себя перевязать и лечить. Луцию удалось было добиться для него оправдательного приговора, но Публий из-за переживаний заболел и умер, так и не дождавшись освобождения.