Невидимые планеты. Новейшая китайская фантастика
Поскольку ноги дедушки еще не полностью восстановились, дядя Ван по-прежнему ухаживал за ним. Но компания «Гуокр» уже работала над онлайн-системой, которая позволит набирать добровольцев среди тех, у кого есть свободное время и желание помогать другим. Эти добровольцы смогут подключаться к разным роботам, чтобы заботиться о стариках, детях, пациентах и домашних животных.
Если этот план сработает, человечество еще на шаг приблизится к золотому веку, о котором много тысяч лет назад говорил Конфуций: «И тогда люди будут заботиться о стариках, как о собственных родителях, и любить всех детей, как своих. Пожилые будут стареть и умирать в уютных домах; молодежь – вносить свой вклад в общее дело и процветать. Дети будут расти в безопасности, и каждый взрослый будет их наставлять. Вдовы, сироты, калеки, больные – обо всех будут заботиться, всех будут любить».
Конечно, подобный план был довольно рискованным: роботы могли попасть в руки преступников, оборудование могло сломаться – и это лишь верхушка айсберга. Но поскольку технология уже появилась, наилучший вариант – применить ее для достижения желаемых целей и смириться с последствиями.
Произошли и другие события, которых никто не ожидал.
Дядя Ван показал Тунтун кучу выложенных в Сеть видеороликов: в них А Фу готовили пищу, заботились о детях, чинили водопровод и электропроводку, работали в саду, управляли автомобилями, играли в теннис и учили детей искусству игры в го и каллиграфии, показывали им, как вырезать печати и играть на скрипке-эрху…
Всеми этими роботами управляли пожилые люди, которые сами нуждались в уходе. Некоторые из них уже с трудом передвигались, но у них сохранилось зрение и ясность рассудка; у других уже возникли проблемы с памятью, но эти люди все еще могли применять те навыки, которые довели до совершенства в юности. На самом деле большинство этих людей не имели особых проблем со здоровьем, но страдали от депрессии и одиночества. А теперь благодаря А Фу каждый из них мог заняться любимым делом.
Никто не мог себе представить, что А Фу могут выполнять столько разных задач. Никто не думал, что мужчины и женщины семидесяти-восьмидесяти лет по-прежнему могут быть столь креативными.
На Тунтун огромное впечатление произвел оркестр из пары десятков А Фу, исполнявший народную музыку. Он собирался у пруда в парке и играл громко, с энтузиазмом. Дядя Ван сказал, что оркестр стал очень популярен в Сети. Роботами-музыкантами управляли мужчины и женщины, потерявшие зрение, поэтому они дали оркестру название «Старые слепцы».
– Тунтун, – сказал дядя Ван, – твой дедушка совершил революцию.
Тунтун вспомнила, что мама часто называла дедушку «старым революционером». «Он всю жизнь служил революции; он заслужил право на отдых». Но разве дедушка – не врач? Когда он участвовал в «революции»? Кем нужно работать, чтобы «служить революции»? И почему ему пришлось заниматься этим всю свою жизнь?
Тунтун этого не понимала, но ей казалось, что «революция» – это нечто прекрасное. Теперь дедушка снова стал таким, каким она его знала.
Каждый день дедушка был полон энергии и находился в прекрасном расположении духа, а когда у него выпадала свободная минутка, он напевал песни из народных опер:
За пределами лагеря трижды громыхнули пушки,И из дома Тяньбо выходит женщина, которая защитит свою родину.На ее голове, покрытой серебристыми волосами, прочно сидит позолоченный шлем.На ее плечах – железный доспех.Посмотри на боевое знамя, на нем гордо выведено ее имя:Му Гуйин, в пятьдесят три года ты снова идешь на войну!– Но дедушка, тебе восемьдесят три! – рассмеялась Тунтун.
Дедушка усмехнулся и сделал вид, словно он – легендарный полководец, который сидит на лошади с мечом в руке. Он сиял от радости.
Через несколько дней дедушке исполнится восемьдесят четыре.
* * *Тунтун играла дома одна.
Холодильник был набит уже приготовленной едой. Вечером Тунтун достала ее, разогрела и съела в одиночестве. Вечерний воздух был тяжелым и влажным, и цикады стрекотали без умолку.
Прогноз погоды обещал грозу.
В углу комнаты три раза вспыхнул голубой свет. Из угла бесшумно выдвинулась фигура: А Фу.
– Мама и папа повезли дедушку в больницу и еще не вернулись.
А Фу кивнул.
– Твоя мама попросила напомнить, чтобы ты не забыла закрыть окна перед дождем.
Робот и девочка вместе закрыли все окна в доме. Началась гроза, и капли дождя забарабанили по стеклам. Бело-лиловая молния порвала на куски темные облака, а затем над головой прокатился гром, отдаваясь даже в костях. У Тунтун зазвенело в ушах.
– Ты не боишься грома? – спросил А Фу.
– Нет, а ты?
– В детстве боялся, а сейчас – нет.
В голову Тунтун пришел важный вопрос.
– А Фу, как ты думаешь, все ли должны взрослеть?
– Думаю, да.
– А что потом?
– Потом ты стареешь.
– А потом?
А Фу не ответил.
Они включили видеостену и стали смотреть любимый мультсериал Тунтун – «Деревня радужных медведей». Каким бы сильным ни был ливень, маленькие медведи всегда жили счастливо. Возможно, только мир маленьких медведей существует на самом деле, а все остальное – это выдумка.
Звук дождя гипнотизировал Тунтун. Ее веки отяжелели, и она прислонилась к А Фу. Робот взял ее на руки, отнес в спальню, осторожно положил на кровать и накрыл одеялом, а затем задернул занавески. Его руки были мягкие и теплые – совсем как настоящие.
– Почему дедушка еще не вернулся? – пробормотала Тунтун.
– Спи. Когда проснешься, дедушка уже будет дома.
* * *Дедушка не вернулся.
Мама и папа приехали домой уставшие и печальные.
Теперь у них появилось еще больше дел, и каждый день они куда-то ездили. Тунтун оставалась дома одна. Иногда она играла, иногда смотрела мультфильмы. Время от времени приходил А Фу, чтобы приготовить для нее еду.
Через несколько дней мама позвала Тунтун к себе.
– Я должна с тобой поговорить.
У дедушки обнаружили опухоль в голове; в прошлый раз он упал потому, что она надавила на нерв. Врач посоветовал немедленно сделать операцию.
Для человека в возрасте дедушки хирургическая операция представляла большую опасность, но не оперировать было еще опаснее. Мама, папа и дедушка съездили в несколько больниц, узнали мнения разных специалистов, и, потратив несколько ночей на разговоры, пришли к выводу, что операция необходима.
Опухоль была размером с яйцо. Операция заняла целый день, и после нее дедушка впал в кому.
Мама обняла Тунтун и зарыдала. Ее тело дрожало, словно у рыбы.
Тунтун крепко стиснула маму в объятиях и заметила в ее черной шевелюре седые волоски. Все происходящее казалось Тунтун таким нереальным.
* * *Тунтун отправилась в больницу вместе с мамой.
День был жаркий, ярко светило солнце. В одной руке мама держала зонтик, под которым они шли вместе с Тунтун, а в другой – термос с холодным красным фруктовым соком.
Пешеходов на улице было мало. Цикады тянули свою бесконечную песню. Лето заканчивалось.
В больнице было прохладно: кондиционеры работали на полную мощь. Тунтун с мамой немного подождали в холле, а затем пришла медсестра и сказала, что дедушка пришел в себя. Мама отправила Тунтун вперед.
Тунтун дедушку не узнала: ему побрили голову, а его лицо распухло. На одном его глазу была марлевая повязка, а второй был закрыт. Тунтун взяла дедушку за руку. Ей было страшно, она вспомнила больницу, в которой лежала бабушка; как и там, повсюду стояли аппараты, к которым тянулись трубки.
Медсестра окликнула дедушку по имени.
– К вам внучка пришла.
Дедушка открыл глаз и посмотрел на Тунтун. Она сделала пару шагов, и глаз задвигался, чтобы следить за ней. Но дедушка не мог ни говорить, ни двигаться.
– Можешь поговорить с дедушкой, – шепнула медсестра Тунтун. – Он тебя слышит.
Тунтун не знала, что сказать. Она стиснула руку дедушки и почувствовала, что он тоже сжал ее ладонь.
«Дедушка! – мысленно обратилась она к нему. – Ты меня узнаешь?»
Его глаза следили за Тунтун.
Наконец она вновь обрела дар речи.
– Дедушка!
Слезы закапали на белые простыни. Медсестра попыталась ее успокоить.
– Не плачь! Это расстроит дедушку.
Тунтун вывели из палаты, и она заплакала. Слезы текли по ее лицу; она рыдала, словно маленькая, не думая о том, видит ли ее кто-нибудь или нет.
* * *А Фу уезжал. Папа упаковал его в коробку, чтобы отправить обратно в «Гуокр текнолоджиз».
Дядя Ван объяснил, что ему хотелось лично попрощаться с Тунтун и ее семьей, но город, в котором он жил, был слишком далеко. В будущем они легко смогут поговорить по видео или по телефону.
Тунтун сидела в своей комнате и рисовала. К ней бесшумно подошел А Фу. Тунтун изобразила множество маленьких медведей и раскрасила их мелками в разные цвета. А Фу посмотрел на картинки. Один из самых крупных медведей был окрашен в цвета радуги; один его глаз был закрыт черной повязкой.
– Кто это? – спросил А Фу.
Тунтун не ответила. Она продолжила раскрашивать медведя, словно твердо решила подарить ему все цвета мира.
А Фу обнял Тунтун за плечи и задрожал. Тунтун поняла, что А Фу плачет.
* * *Дядя Ван прислал Тунтун видеосообщение.
Тунтун, ты получила посылку, которую я тебе отправил?
В посылке лежал пушистый игрушечный медведь, такой же, какого нарисовала Тунтун, – окрашенный в цвета радуги, с черной повязкой на глазу.
Медведь оснащен оборудованием для телеприсутствия и подключен к приборам, которые измеряют пульс твоего дедушки, температуру и частоту дыхания. Если глаз медведя закрыт, значит, твой дедушка спит. Если дедушка проснулся, медведь откроет глаз.
Все, что видит и слышит медведь, передается на экран, расположенный на потолке больничной палаты. Ты можешь говорить с ним, рассказывать ему истории, петь, и твой дедушка увидит и услышит все это.
Да, он не в силах пошевелиться, но он в сознании, он, несомненно, может видеть и слышать. Поэтому ты должна разговаривать с медведем, играть с ним, смеяться. Тогда твой дедушка не будет один.
Тунтун прижала ухо к груди медведя:тук-тук. Сердце билось медленно, еле слышно. Теплая грудь медведя поднималась и опускалась; медведь крепко спал.
Тунтун тоже хотела спать. Она положила медведя в кровать рядом с собой и накрыла его одеялом. «Когда завтра дедушка проснется, – подумала она, – я вынесу медведя наружу, чтобы он погрелся на солнце. Я буду лазить по деревьям, пойду в парк, где бабушки и дедушки поют народную оперу. Лето еще не закончилось. Осталось еще столько интересных дел».
– Дедушка, не волнуйся, а?! – прошептала она. – Когда ты проснешься, все будет в порядке.
Примечание автораЯ хотела бы посвятить этот рассказ своему дедушке. Я написала эту историю в августе, когда была годовщина его смерти. Я никогда не забуду то время, которое провела с ним.
Этот рассказ также я посвящаю всем бабушкам и дедушкам, которые занимаются тайцзицюань, машут мечами, поют песни из опер, танцуют, показывают своих певчих птиц, рисуют, занимаются каллиграфией, играют на аккордеоне. Вы помогли мне понять одну вещь: осознание того, что смерть совсем рядом, – не то, чего нужно бояться. С ним можно жить.
Ночное путешествие дракона-лошади
1
Дракон-лошадь просыпается в лунном свете.
Холодные капли росы падают на его лоб и бегут по дуге его стального носа.
Шлеп.
Он с трудом открывает глаза; ржавые веки и ресницы хрустят. В огромных темно-красных зрачках отражается пара серебристых точек. Поначалу ему кажется, что это луна, но при более тщательном изучении становится ясно, что это – белые цветы. Кустик, на котором они распустились, пророс сквозь трещину в бетоне; источником воды для него служат капли, стекающие с носа дракона-лошади.
Дракон-лошадь невольно делает глубокий вдох, словно пытаясь почувствовать аромат цветов, но ничего не происходит – ведь он в конце концов сделан не из плоти и крови, и никогда не чувствовал запахов. Воздух врывается в его ноздри, громко свистит в узких зазорах между деталями. Дракон-лошадь ощущает легкое жужжание во всем теле, словно каждая из сотен его чешуек вибрирует с особой частотой. Поэтому он чихает, и из его ноздрей вырываются два столба белого тумана. Белые цветы дрожат в тумане, с полупрозрачных лепестков падают капли росы.
Дракон-лошадь медленно открывает глаза полностью и поднимает голову, чтобы осмотреть мир.
Мир – опустошенный, безлюдный – раньше был совсем другим. Дракон-лошадь помнит, что когда-то стоял посреди ярко освещенного зала, качал головой и размахивал хвостом, приветствуя китайцев и иностранных гостей. Люди вопили от восхищения и удивленно ахали. Он помнит, что по вечерам, когда огни в музее уже гасли, в его сны вторгался шепот иностранцев, оставшихся в зале после закрытия.
Теперь зал разрушен; стены покосились, в трещинах и швах выросли ползучие растения, листья которых шелестят на ветру. Увитые плющом деревья пробили дыры в стеклянной крыше. Капли росы, омытые лунным светом, капают –шлеп-шлеп – словно жемчужины на нефритовое блюдо.
Дракон-лошадь окидывает взором большой зал музея, который теперь стал двориком. Он видит, что остальные обитатели зала исчезли, и что он много веков проспал среди развалин. Он вглядывается в ночное небо через дыры в стеклянной крыше: оно темно-синее, и звезды в нем мигают, словно серебристо-белые цветы. Их он уже очень, очень давно не видел.
Он вспоминает свою родину – маленький город под названием Нант на берегах тихой Луары, где блестящие булавочные головки звезд, отражавшиеся в воде, казались нарисованными на холсте. Но здесь, в этом мегаполисе в нескольких тысячах миль от Нанта небо висело над головой, словно толстая, восковидная серая мембрана, и ночью разноцветные неоновые огни делали его еще более мутным.
Сегодня ясная луна и сверкающие звезды пробуждают в драконе-лошади мощное чувство ностальгии – по родному городу, по мастерской на острове посреди реки, где он родился. Именно там мастера рисовали его чертежи ручками, перья которых были шириной с волос, отливали его детали, а затем полировали, красили и собирали их, пока он не обрел свой окончательный облик. Его огромное тело весило сорок семь тонн и состояло из десятков тысяч частей.
Сначала он просто стоял, наводя ужас на всех. Затем шестерни, оси, двигатели и кабели внутри его прочного стального корпуса слаженно заработали, создавая механическую симфонию, которая позволяла ему ожить; его четыре ноги с копытами сгибались и разгибались, словно живые, шея гнулась и выпрямлялась, как у испуганного дикого гуся, позвоночник вращался, словно игривый дракон, голова поднималась и опускалась, словно ленивый тигр, его шаги были легки, словно у бессмертного, который, танцуя, идет по воде.
Его тело, похожее на лошадиный круп, заканчивалось шеей и головой дракона с длинной бородой, оленьими рогами и темно-красными стеклянными глазами. Тело дракона покрывали золотистые чешуйки, и на каждой был выведен иероглиф: «дракон», «лошадь», «стихотворение», «мечта». В этих символах создатели дракона воплотили свои романтические фантазии о чужой древней цивилизации.
Он прибыл сюда давным-давно, в Год Лошади. «Мощный, словно дракон и лошадь» – оптимистичная фраза, которую жители этой страны обожали повторять; именно эта фраза вдохновила его создателей и подарила ему облик мифического животного.
Он помнит, как, высоко подняв голову и вытягивая ноги, шел по набитой народом площади. Дети с любопытством разглядывали его и радостно визжали, когда их окутывал пар, вырвавшийся из его ноздрей. Он шагал медленно и грациозно, в такт чудесной музыке, которая витала в воздухе, – комбинации из западных симфоний и китайских народных песен. Он помнит пасмурное серое небо, помнит улицы и здания, разворачивавшиеся перед ним, словно бесконечная шахматная доска. Он вспоминает, как его партнер по представлению – механический паук, который был размером почти с дракона, – угрожающе рассекал воздух своими восемью ногами. Три дня и три ночи они выступали вместе, разыгрывая абсолютно сказочную историю.
Богиня Нюйва, создательница вселенной, отправила дракона-лошадь изучать мир смертных. Там он встретил паука, который сбежал со двора небожителей и теперь сеял повсюду хаос и разрушения. Они вступили в битву, но ни один не смог одержать верх, и тогда они заключили мир и подружились. А затем четыре моря обрели гармонию и спокойствие, и даже погода стала мягкой и приятной.
После представления паук вернулся к себе на родину, оставив дракона-лошадь охранять этот странный край в одиночку.
Но разве этот край не стал для него новой родиной? Его создали в честь вечной дружбы между двумя народами, так что он изначально был смешанных кровей. Семенем, из которого он вырос, были мечты и мифы этой страны. В течение многих лет один рассказчик передавал их другому, и так их перевели на чужие языки и доставили по океану в новые земли, где их, словно ловких роботов и космические корабли, подкрепила магия стали и электричества.
И наконец дракон-лошадь преодолел тысячи миль и прибыл сюда, чтобы стать новой легендой, которую будут передавать из поколения в поколение. Традиции и современность, миф и технология, Восток и Запад; что из этого его старая родина, а что – новая?
Дракон-лошадь опускает тяжелую голову, не в силах ответить на этот вопрос. Он слишком долго спал, и теперь весь мир превратился в разрушенный сад. Осталось ли в этом саду место, где могут жить люди? Освещенный холодным лунным светом дракон-лошадь, осторожно ступая, начинает исследовать окрестности.
Все суставы в его ржавом теле визжат. В стеклянной стене, наполненной паутиной трещин, он видит свое отражение. Его тело тоже разрушалось. Время течет, как река, и никого не ждет. Его чешуйчатая броня теперь покрыта проплешинами, в ней много отверстий, неполная, словно у старого ветерана, побывавшего на многих войнах. Только стеклянные глаза дракона-лошади по-прежнему тускло светятся.
На широком проспекте, по которому когда-то текла стальная река автомобилей, теперь выросли деревья. Как только шепот листьев смолкает, тишину заполняют треск насекомых и песни птиц, усиливающие чувство опустошения.
Дракон-лошадь оглядывается, не зная, куда ему идти. Поскольку никакой разницы нет, он выбирает направление наугад и отправляется в путь.
Эхо от стука копыт по мостовой летит вдаль. По земле тянется одинокая тень дракона.
2
Дракон-лошадь точно не знает, как долго он шел. Звезды беззвучно вращаются над его головой, и над землей бредет луна, но часов рядом нет, и ощутить ход времени невозможно.
Проспект, на котором он находится, когда-то был самой знаменитой улицей города. А теперь он превратился в глубокое ущелье, отвесные стены которого образованы из смеси кирпичей, стали, бетона и деревьев – из сплава неорганики с органикой, разложения с жизнью, мегаполиса из стали и стекла с древними мифами.
Он помнит, что когда-то рядом была площадь, всю ночь залитая светом, словно тысячелетняя мечта. Но в конце концов огни погасли, и мечте настал конец. В этом мире все подвластно влиянию времени.
Прибыв в долину, которая когда-то была той площадью, дракон видит фантастическую картину: во все стороны протянулись бесконечные горы, сложенные из стальных обломков. Когда-то эти обломки были автомобилями различных моделей и размеров, и большинство из них настолько проржавели, что от них остались только остовы. Изогнутые ветки тянутся из темных пустых окон и пронзают небо, словно пытаются схватить ускользающую жертву.
Дракон-лошадь испытывает невыразимые печаль и ужас. Он опускает взгляд, чтобы посмотреть на свои ржавые передние конечности. Чем он отличается от мертвых автомашин? Почему он не должен упасть рядом с ними и уснуть вечным сном?
Никто не может ответить на эти вопросы.
С его груди с глухим стуком падает чешуйка; она катится среди стальных обломков и исчезает в водянистом лунном свете. Насекомые – и рядом, и вдали – на секунду умолкают, а затем вновь затягивают свою радостную песню, словно упавший объект – просто мелкий, не имеющий значения камешек.
Он пугается еще больше и прибавляет шагу. Ночное путешествие продолжается.
* * *Писк доносится из определенной точки среди развалин. Звук тонкий и жуткий, он отличается от трескотни насекомых и птиц. Дракон-лошадь идет на звук, ищет его источник, раздвигая носом густую траву. Внезапно он замечает, что из неглубокой пещеры на него смотрят крошечные темные глаза.
– Кто ты? – спрашивает дракон-лошадь.
Он уже так давно не слышал собственный голос, что этот гулкий тембр кажется ему странным.
– Ты меня не узнаешь? – говорит тонкий голос.
– Не уверен, что я видел тебя раньше.
– Я – летучая мышь.
– Летучая мышь?
– Полузверь-полуптица. Днем я сплю, а ночью выхожу, чтобы летать между зарей и сном.
Дракон-лошадь внимательно рассматривает своего собеседника: острая морда, большие уши, свернувшееся в комок мягкое тело, покрытое тонким серым мехом. Два тонких перепончатых крыла поблескивают в лунном свете.
– А ты кто? – пищит летучая мышь.
– Кто я? – повторяет вопрос дракон-лошадь.
– Ты даже не знаешь, кто ты?
– Может, знаю, а, может, и нет. Меня зовут дракон-лошадь, а это значит, что я – дракон и лошадь одновременно. Вначале я был мифом в Китае, но родился во Франции. Не знаю, машина ли я, или зверь, жив я или мертв – возможно, во мне никогда не было оживляющей искры. Кроме того, я не знаю, гуляю ли я наяву или во сне.
– Как и все поэты, которые превращают сны в своих лошадей[9], – вздыхает летучая мышь.
– Что?
– О, ты напомнил мне одно старое стихотворение.
– Стихотворение?
Слово кажется дракону-лошади знакомым, но он не уверен, точно ли понимает его смысл.
– Да, мне нравятся стихи, – кивает летучая мышь. – Когда поэтов больше нет, стихи становятся еще ценнее.
– Поэтов больше нет? – осторожно спрашивает дракон-лошадь. – Ты хочешь сказать, что больше никто не пишет стихотворений?
– А разве это неясно? В этом мире уже не осталось людей.
Дракон-лошадь даже не оглядывается. Он знает, что она права.
– Что же нам тогда делать? – спрашивает дракон, немного помолчав.
– Мы можем делать все, что захотим, – отвечает летучая мышь. – Людей больше нет, но мир все еще существует. Смотри, какая красивая сегодня луна. Если хочешь петь – пой. Не хочешь петь – просто лежи. Если запоешь, мир тебя услышит; если будешь лежать тихо, то услышишь песню творения.
– Но я не слышу ее, – признается дракон-лошадь. – Я слышу только стрекотание насекомых среди развалин. Они меня пугают.
– Бедный малыш, твой слух не такой острый, как у меня, – сочувственно говорит летучая мышь. – Но меня ты услышал. Это странно.
– Неужели?
– Обычно летучих мышей слышат только их сородичи. Но мир огромен, в нем возможно все. – Летучая мышь пожимает плечами. – Куда ты идешь?
– Я не знаю, куда я направляюсь, – отвечает дракон-лошадь.
Это правда.
– У тебя даже нет цели?
– Я просто брожу. Кроме того, ходить – это все, что я умею.
– У меня цель есть, но я задержалась в пути. – В голосе летучей мыши звучит печаль. – Я летела три дня и три ночи, но потом за мной погналась сова и едва не оторвала мне крылья.
– Ты ранена? – заботливо спрашивает дракон-лошадь.
– Я сказала «едва». Неужели я похожа на легкую добычу?
Ее возмущенные слова прерывает приступ кашля.
– Тебе нехорошо?
– Меня мучает жажда. В полете у меня пересохло в горле, и я хочу пить. Но у местной воды вкус ржавчины, я ее ненавижу.
– У меня есть вода, – говорит дракон-лошадь. – Она нужна мне для представления.
– Ты дашь мне попить? Хотя бы глоток.
Дракон-лошадь наклоняет голову, и из его ноздрей вылетает белый туман, окутывающий крошечное тело летучей мыши. Она удовлетворенно расправляет крылья и аккуратно слизывает капли с меха.
– Ты добрый, – пищит летучая мышь. – Теперь мне гораздо лучше.
– Значит, ты продолжишь свой путь?
– Да. Сегодня у меня важное задание. А ты?
– Не знаю. Пожалуй, просто пойду вперед.
– Можешь немного понести меня? Я устала, и мне нужен отдых, но я не хочу опаздывать.
– Но я иду очень медленно, – пристыженно отвечает дракон-лошадь. – Мое тело создано так, чтобы я ходил с остановками.
– Мне все равно.
Взмахнув легкими крыльями, летучая мышь приземляется рядом с правым ухом дракона-лошади и повисает вниз головой, сжав веточку его длинного рога.
– Вот видишь, теперь мы сможем говорить на ходу. Что может быть лучше ночной прогулки, которая сопровождается беседой?
Дракон-лошадь вздыхает и осторожно двигает конечностями. Летучая мышь очень легкая, почти невесомая. Ее тонкий, хрипловатый голос шепчет стихи ему на ухо: