Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине
Сергей Владимирович Волков
Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине
© С.В. Волков, состав, предисловие, комментарии, 2023
© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2023
Предисловие
Одиннадцатый том серии «Белое движение в России» посвящен участию в белой борьбе кадет и юнкеров. Военная молодежь была, пожалуй, наиболее активной частью участников Белого движения. Тесно связанная традициями своих семей и учебных заведений, она отличалась высокой степенью патриотизма и наиболее непримиримо относилась к разрушителям российской государственности. Естественно, что в кадетских корпусах революционные нововведения встретили самую непримиримую оппозицию, а кадеты по сравнению с другими социальными группами дали из своей среды наибольший процент добровольцев белых армий.
Например, из 235 погибших выпускников Одесского корпуса 70 погибли в Первой мировой войне, а 128 – в белых армиях, и еще 32 – в борьбе с большевиками после Гражданской войны. В Гражданской войне погибло 47 кадет 1-го Сибирского кадетского корпуса и еще 8 – в партизанских отрядах в СССР после ее окончания. Участвовали в Белом движении и почти все питомцы Хабаровского корпуса.
Практически все военно-учебные заведения к началу 1918 года были разгромлены большевиками, но в белых армиях некоторые из них на базе сохранившегося кадра были восстановлены и продолжали существовать до конца Гражданской войны и даже в эмиграции.
13 ноября 1917 года в Екатеринодар прибыло Киевское Константиновское военное училище в составе 25 офицеров и 131 юнкера, большинство которых погибло в Кубанских походах, но 1 января 1919 года был открыт новый прием (67-й выпуск), а 3 сентября – еще один (68-й выпуск), и на момент эвакуации в училище числилось 37 офицеров и чиновников и 342 юнкера. В начале 1918 года на Кубани на основе 1-й Киевской Софийской школы прапорщиков было открыто Кубанско-Софийское военное училище. Кубанское генерала М.В. Алексеева военное училище (созданное в 1917 году из школы прапорщиков казачьих войск в Екатеринодаре) возродилось после 2-го Кубанского похода и летом 1920 года насчитывало 28 офицеров и чиновников и 307 юнкеров. Сергиевское артиллерийское училище, закрытое большевиками в январе 1918 года (12-й выпуск не закончил курса), было восстановлено в октябре 1919 года и в начале 1920 года насчитывало 50 офицеров и 400 юнкеров. 31 января 1919 года в Екатеринодаре был сформирован кадр двух военно-училищных курсов. В июле 1919 года одни из них развернулись в Ставрополе и впоследствии были преобразованы в Корниловское военное училище, другие – в Ейске – в Александровское. Училища были одними из самых надежных частей армии и часто бросались на самые опасные участки фронта, неся большие потери.
В состав Белой армии на Юге входил также ряд восстановленных кадетских корпусов: Донской, Владикавказский и восстановленные еще при гетмане Киевский, Сумский, Полтавский и Одесский. 17 октября 1919 года был открыт Морской корпус в Севастополе (первоначально – на 260 человек; в это время в армии служило более 50 морских кадет и гардемарин). Полтавский корпус 21 ноября 1919 года был переброшен во Владикавказ. После эвакуаций начала 1920 года Донской корпус оказался в Египте (куда был эвакуирован из Новороссийска), Одесский, Киевский и рота Полоцкого (совместно размещавшиеся в Одессе, за исключением около 350 кадет, оставленных в городе) – в Югославии (где из них был создан Первый Русский кадетский корпус). В Крыму из остатков Владикавказского и Полтавского был создан просуществовавший в Ореанде до эвакуации Крымский кадетский корпус, из Сумского – интернат в Феодосии и из остатков Донского – Второй Донской в Евпатории.
На Востоке, ввиду недостатка офицерских кадров, в 1918–1919 годах действовало довольно много военно-учебных заведений, открытых заново. Все они комплектовались юнкерами, не закончившими курса из-за революции, кадетами и добровольцами из выпускников гражданских средних учебных заведений, а также присланными из полков отличившимися солдатами. Большинство училищ рассчитывалось на полный курс мирного времени, но на практике все они были сокращенными. Выпускники военных училищ производились, как правило, в подпоручики. Инструкторские школы (Екатеринбургская, Челябинская, Иркутская и Томские военно-окружные курсы), созданные весной 1919 года (бывшие Егерские батальоны, в которые по мобилизации зачислялись лица с правами по образованию), были рассчитаны на двухмесячный курс, после которого юнкера выпускались портупей-юнкерами в части и после месячного пребывания в строю производились по рекомендации командира части в подпоручики. Всего до конца 1920 года военные училища дали 6500 офицеров, в том числе 104 инженерных войск, более 500 артиллеристов, около 400 кавалеристов.
Продолжал действовать на Востоке и ряд кадетских корпусов: Оренбургский Неплюевский, 2-й Оренбургский, 1-й Сибирский и Хабаровский, а также эвакуированный в свое время на Волгу Псковский. Их кадеты, начиная с конца 1917 года, принимали участие в боях рядом с юнкерами военных училищ. Сибирский и Хабаровский корпуса дали выпуски в мае 1919-го, январе 1920-го, мае 1921-го и в мае 1922 года, пошедшие на комплектование военных училищ. Хабаровский корпус за годы Гражданской войны всего выпустил 288 человек (в 1918-м – 45, 1919-м – 54, 1920-м – 71, 1921-м – 56 и 1922-м – 62). При эвакуации Приморья в Сибирском корпусе насчитывалось 38 человек персонала и около 180 кадет, в Хабаровском – 48 и 155 соответственно.
Созданные в Белой армии на Юге России военные училища практически все свои выпуски сделали уже в эмиграции. Константиновское военное училище, открывшее прием по полному курсу в январе и сентябре 1919 года, за 5 лет сделало 3 полных (двухлетних) и 2 ускоренных выпуска – всего 343 офицера. В Галлиполи 5 декабря 1920 года были произведены в офицеры 114 юнкеров его 67-го выпуска (первого набора в Белой армии), 4 июня 1922 года – 109 человек 68-го выпуска, в 1923 году – юнкера 69-го выпуска. Александровское и Корниловское военные училища сделали первый выпуск (107 и 69 человек) 29 июня 1921 года в Галлиполи. Последнее всего дало 5 выпусков офицеров с чином подпоручика (считая и ускоренный 29 января 1920 года).
Николаевское кавалерийское училище было воссоздано в Галлиполи в середине февраля 1921 года (из сформированного в Крыму Учебного дивизиона) и существовало в Белой Церкви (Югославия) до 1923 года. Оно произвело 4 выпуска (5 ноября 1922-го, 12 июля и 2 сентября 1923 года и перед закрытием – выпуск эстандарт-юнкеров, произведенных в корнеты 7 марта 1924 года) – всего 357 человек. Сергиевское артиллерийское училище сделало первый (13-й по общему счету) выпуск (127 человек) 29 июня 1921 года в Галлиполи (несколько юнкеров, принадлежавших к 12-му выпуску, разогнанному большевиками в 1918 году, были произведены в офицеры еще зимой 1920/21 года), и был произведен новый набор. Еще три выпуска сделаны в Тырново (Болгария), причем последние два (15-й и 16-й выпуски) – весной и летом 1923 года. Николаевское (Николаевско-Алексеевское) инженерное училище возникло в Галлиполи в виде курсов, в середине февраля 1921 года преобразованных в училище, а 11 июля осуществлен новый прием. Кубанское Алексеевское училище сделало последний выпуск 1 сентября 1922 года в Болгарии.
Если военные училища прекратили свое существование как учебные заведения до 1924 года (сохранившись в виде кадра и офицерских сотен из последних выпускников), то кадетские корпуса действовали гораздо дольше. В 1922 году за границей оказалось примерно 2 тысячи кадет, сведенных в корпуса: Донской в Египте (Исмаилия), Русский в Сараево (Югославия), Крымский (579 кадет) в Белой Церкви (Югославия), Второй Донской в Билече (Югославия), Морской в Бизерте (Тунис), Омский и Хабаровский (около 400 кадет) в Шанхае (Китай). В 1924 году Омский (выпустивший в 1923 году 43 человек и в 1924-м – 36) и Хабаровский (выпустивший в 1923 году 41 человек и в 1924-м – 65), перевезенные в Европу, были влиты в другие корпуса, а Донской, расформированный в Исмаилии осенью 1922 года, был воссоздан на базе Второго Донского.
Морской корпус просуществовал в Бизерте до 1925 года. При эвакуации он имел 235 гардемарин, 110 кадет, 60 офицеров и преподавателей. За время его существования через корпус прошло 394 человека, 300 из которых получили аттестаты. Последний выпуск был сделан в июне 1925 года. Крымский кадетский корпус провел через свои ряды более 1000 кадет (до 75 процентов его кадет в Крыму участвовали в боях, из них 46 георгиевских кавалеров) и 150 чинов персонала. При эвакуации он насчитывал 650 кадет (в том числе 108 воспитанников Феодосийского интерната) и 37 чинов персонала, к моменту закрытия – 250 и 44 соответственно. 103 кадета перешло в Донской корпус, остальные – в Русский. Полный курс окончили 604 (616) кадета. Донской Императора Александра III кадетский корпус существовал до 1933 года в Горажде (Югославия). Среди его кадет также было много участников войны (например, из 36 кадет выпуска 1924 года – 28, в том числе 9 георгиевских кавалеров). Его персонал насчитывал более 35 человек в Египте и более 70 в Югославии.
Первый Русский Великого князя Константина Константиновича кадетский корпус был создан в Югославии (Панчево и Сисак, затем Сараево и с 1929 года – Белая Церковь) 10 марта 1920 года из остатков Одесского и Полоцкого (165 кадет и 21 чин персонала) и Киевского (95 кадет и 18 чинов персонала) корпусов, эвакуированных из Одессы. Он просуществовал до осени 1944 года, приняв в свой состав персонал (в разное время в нем служило 175 человек) и кадет упраздненных Крымского и Донского корпусов. В апреле 1945 года остатки его были интернированы в Зальцбурге (Австрия). Корпус за 24 выпуска окончили 906 кадет, и в 1944/45 году в нем оставалось более 190 кадет и около 40 чинов персонала. В Югославии умерло 50 кадет и 22 чина персонала. Из выпускников корпуса 43 поступили в Николаевское кавалерийское училище, 113 окончили Югославскую военную академию и были югославскими офицерами, более 200 окончили университеты. Русский корпус-лицей имени Императора Николая II в Версале создан 1 ноября 1930 года и просуществовал до конца 50-х годов. Первый выпуск (9 человек) был сделан в 1937 году.
Кадеты держались за рубежом весьма сплоченно, издавая свои органы печати, таковы, например, издания 2-го Московского корпуса – «Кадеты» (Париж, 1948–1950), 3-го Московского – «Досуг Московского Кадета» (1952–1959) и «Кадетская заря» (1952–1953), Суворовского – «Суворовцы» (Нью-Йорк, 1953–1967), «Досуг Одесского кадета», «Кадет Сибиряк-Александровец», «Досуг кадета-Псковича», «Семейные вечера» (Крымского корпуса), а также издания общекадетских объединений в различных странах, в частности «Кадетская перекличка», «Информация Генерального Секретариата Союза Российских кадетских корпусов» (1961–1968), органы Союза Российских кадетских корпусов во Франции газета «Вестник» (Париж, 1955–1959) и журнал «Кадет» (1963–1964), Общекадетского объединения в Аргентине – «Военная библиотека» и «Кадетское письмо», Венесуэле и Сан-Франциско («Бюллетень объединения кадет российских кадетских корпусов в Сан-Франциско»), а также журнал «Кадетский голос из провинции» (Риуперу, Франция, 1942–1967).
В настоящем издании собраны воспоминания кадет и юнкеров об участии в Гражданской войне и жизни в эмиграции. В разное время они были опубликованы в русской эмигрантской печати. Эти воспоминания (за исключением очерков В. фон Берга, П. Варнека, Н. Кнорринга и А. Маркова) никогда в России не публиковались.
Содержание тома разбито на несколько разделов. В 1-м разделе публикуются воспоминания о последних днях военно-учебных заведений в революционные месяцы, во 2-м – о кадетских корпусах и военных училищах на Юге России, в 3-м – на Востоке, и в 4-м разделе собраны воспоминания о жизни кадет и юнкеров за рубежом.
Как правило, все публикации приводятся полностью. Авторские примечания помещены в скобках в основной текст. Везде сохранялся стиль оригиналов, исправлялись только очевидные ошибки и опечатки. Возможны разночтения в фамилиях участников событий и географических названиях, в названиях воинских частей и организаций; их правильное написание в комментариях.
Раздел 1
А. Марков[1]
Кадеты и юнкера в Белом движении[2]
Воспитанные в твердых принципах службы за Веру, Царя и Отечество, кадеты и юнкера, для которых эта формула являлась смыслом и целью всей их будущей жизни, приняли революцию 1917 года как огромное несчастье и гибель всего, чему они готовились служить и во что верили. Красный флаг, заменивший русский национальный, они сочли, с первых же дней его появления, тем, чем он в действительности и был, а именно грязной тряпкой, символизирующей насилие, бунт и надругательство над всем для них дорогим и священным.
Хорошо зная об этих настроениях, которые кадеты и юнкера не считали нужным скрывать от новой власти, она поспешила в корне изменить быт и порядки военно-учебных заведений. В первые же месяцы революции Советы поспешили переименовать кадетские корпуса в «гимназии военного ведомства», а роты в них – в «возрасты», строевые занятия и погоны отменить, а во главе корпусной администрации поставить «педагогические комитеты», куда, наряду с офицерами-воспитателями, директорами и ротными командирами, вошли и стали играть в них доминирующую роль солдаты-барабанщики, дядьки и военные фельдшера. Помимо этого, революционное правительство в каждый корпус назначило «комиссара», являвшегося «оком революции». Главной обязанностью таких «комиссаров» было прекращать на корню все «контрреволюционные выступления». Офицеры-воспитатели стали заменяться штатскими учителями, под именем «классных наставников», как в гражданских учебных заведениях.
Все эти реформы кадетская среда встретила единогласным возмущением. При первых же известиях о начавшейся в разных местах России Гражданской войне кадеты стали массами покидать корпуса, чтобы вступить в ряды белых армий, сражавшихся против большевиков. Однако как молодежь, воспитанная в твердых принципах воинской чести, кадеты в лице их строевых рот, прежде чем покинуть навсегда родные корпуса, приняли все от них зависящие меры, дабы спасти свои знамена – символ их воинского долга, – не допустить, чтобы они попали в руки красных. Кадетские корпуса, которым удалось в первые месяцы революции эвакуироваться в районы белых армий, взяли знамена с собой. Кадеты же корпусов, оказавшихся на территории советской власти, сделали все от них зависящее и возможное, чтобы скрыть свои знамена в надежных местах.
Знамя Орловского Бахтина корпуса тайно было унесено из храма офицером-воспитателем, подполковником В.Д. Трофимовым, совместно с двумя кадетами и спрятано в надежном месте при очень трудных обстоятельствах. Кадеты Полоцкого кадетского корпуса, с опасностью для собственных жизней, спасли знамя из рук красных и вывезли его в Югославию, где оно затем было передано Русскому кадетскому корпусу. В Воронежском корпусе кадеты строевой роты тайно вынесли из храма знамя, а на его место в чехол положили простыню. Исчезновение знамени красные заметили лишь тогда, когда оно находилось уже в надежном месте, откуда было затем вывезено на Дон.
Среди известных случаев спасения знамен, принадлежавших кадетским корпусам, самое значительное дело было совершено кадетами-симбирцами, которые, вместе со знаменем своего корпуса, спасли и хранившиеся с ним два знамени Полоцкого кадетского корпуса.
Это славное дело выделяется не только числом спасенных знамен, но и количеством лиц, принимавших в этом то или иное участие.
К началу марта 1918 года Симбирский кадетский корпус уже находился под контролем местных большевиков. У входа в корпусное здание стояли часовые. В вестибюле располагался главный караул с пулеметами. Знамена находились в корпусной церкви, дверь которой была закрыта на ключ и охранялась часовым. А рядом, в столовой, был караул из пяти красногвардейцев.
О намерении большевиков отобрать знамена сообщил пришедший во 2-е отделение 7-го класса полковник Царьков, один из корпусных преподавателей, особенно любимый кадетами. Поцеловав близстоявшего кадета, полковник этим намекнул кадетам на их обязанности в отношении корпусной святыни.
Отделение поняло намек и, не оповещая других кадет, составило план похищения знамен, в исполнении которого приняли участие все без исключения кадеты славного второго отделения, выполняя полагающиеся, сообща продуманные и распределенные задачи.
Кадетам А. Пирскому и Н. Ипатову[3] посчастливилось незаметно снять слепок ключа от церковной двери. А вечером, когда хитростью удалось отвлечь внимание часового и караула, заготовленным по слепку ключом открыли церковь, сорвали полотнища и, охраняемые всюду расставленными «махальными», доставили знамена в свой класс. Снимали знамена: А. Пирский, Н. Ипатов, К. Россин[4] и Качалов – прикомандированный кадет 2-го Петербургского кадетского корпуса.
Большевики, утром заметившие исчезновение знамен, производили обыски во всех помещениях корпуса, но безрезультатно. Знамена, очень находчиво, были скрыты в классе же, на дне бочонков с пальмами. Но возникла новая задача – вынести знамена из корпуса. Через два дня, когда по сговору предстояло передать знамена находившемуся в городе прапорщику Петрову, который лишь в 1917 году окончил Симбирский же корпус, – решили действовать на ура. Самые сильные кадеты отделения спрятали знамена за пазуху, их окружили толпой и разом кинулись через швейцарскую, мимо растерявшихся часовых, на улицу.
Потом, когда передача знамен уже была произведена, вернулись в корпус и объяснили свою выходку желанием подышать свежим воздухом, прогуляться.
В дальнейшем, уже после роспуска корпуса, большевики арестовали целый ряд корпусных офицеров, обвиняя их в сокрытии знамен. Находившиеся еще в городе кадеты славного 2-го отделения собрались для обсуждения вопроса – как бы выручить из тюрьмы офицеров, даже не знавших, где находятся знамена. Кадеты А. Пирский, К. Россин и Качалов предложили, что они сознаются большевикам в похищении знамен, а при допросах будут заявлять, что знамена увез Н. Ипатов, который больше месяца тому назад уехал в Маньчжурию.
Так и поступили. Воспитатели вышли из тюрьмы, а их места заняли кадеты. Но Бог вознаградил их дух: так получилось, что суд признал их невиновными… А от мести большевиков им удалось сбежать.
Знамена переданы были на хранение сестре милосердия Евгении Викторовне Овтрахт. Она спрятала их и передала в руки генерала барона Врангеля после занятия добровольцами города Царицына. Приказом за № 66 от 29 июня 1919 года за этот подвиг она была награждена Георгиевской медалью. В январе 1955 года знамя, спасенное г-жой Овтрахт, ставшей игуменьей Эмилией, прибыло в США и ныне находится в митрополичьем храме Синода Зарубежной Церкви.
Кадеты Омского корпуса в 1918 году, получив от красного командования приказ снять погоны, вечером того же дня собрались всем корпусом в сборной зале, сложили все погоны в гроб, который затем старшими кадетами был зарыт в землю. Знамя Сумского кадетского корпуса, ныне также находящееся в США, спасено с опасностью для его жизни кадетом Димитрием Потемкиным[5].
В Белой борьбе за Россию против красных первыми выступили в октябре 1917 года Александровское военное училище и кадеты трех московских корпусов. Юнкера несколько дней подряд защищали Москву от захвата ее большевиками, причем 3-я рота училища, даже и после поражения не пожелавшая сдать оружия, была красными уничтожена поголовно. Узнав о выступлении юнкеров-александровцев против красных, строевая рота 3-го Московского Императора Александра II корпуса немедленно присоединилась к юнкерам и заняла позицию вдоль реки Яузы, в то время как строевая рота 1-го Московского корпуса прикрывала юнкерский фронт с тыла. Под огнем превосходившего их числом противника юнкера и кадеты, расстреливаемые со всех сторон, стали отходить к реке Яузе, где и задержались. В это время строевая рота 2-го Московского корпуса, построившись в сборной зале под командой своего вице-фельдфебеля Слонимского, обратилась с просьбой к директору корпуса разрешить выйти на помощь юнкерам и кадетам двух других корпусов. На это последовал категорический отказ, после чего Слонимский приказал разобрать винтовки и со знаменем во главе повел роту к выходу, который загородил собой директор корпуса, заявивший, что «рота пройдет только через его труп». Правофланговыми кадетами генерал был вежливо отстранен с пути, и рота явилась в распоряжение командующего сборным юнкерско-кадетским отрядом на реке Яузе. Кадеты трех московских корпусов и юнкера-александровцы покрыли себя в эти дни бессмертной славой в борьбе с красными. Они бились в течение двух недель, доказав на деле, что значат для русского кадета и юнкера товарищеская спайка и взаимная выручка.
В дни большевистского переворота в октябре 1917 года с оружием в руках сражались против большевиков в Петрограде почти все военные училища во главе с особенно пострадавшим в этой борьбе Николаевским инженерным.
Морской кадетский корпус в Петрограде в первые дни революции подвергся нападению бунтующей черни и солдат, во главе с вышедшими из повиновения нижними чинами лейб-гвардии Финляндского полка и запасных частей. Директор Морского корпуса адмирал Карцев приказал раздать оружие гардемаринам и старшим кадетам, и корпус оказал бунтовщикам вооруженное сопротивление.
Желая спасти гардемаринов и кадет, директор Морского корпуса вышел в вестибюль и вступил в переговоры с нападающими, заявив им, что в здание корпуса он толпу не пустит, так как отвечает за казенное имущество, но готов выдать некоторое число винтовок и разрешит делегатам осмотреть все помещения, дабы убедиться в отсутствии пулеметов, в стрельбе из которых агитаторы обвиняли Морской корпус. Однако в то время, как по приказу адмирала Карцева[6] его помощник – инспектор классов генерал-лейтенант Бригер отправился с делегатами для осмотра корпуса, на адмирала было произведено нападение, он получил удар прикладом по голове и был увезен в здание Государственной думы, где тяжело себя ранил, покушаясь на самоубийство. Заместивший адмирала Карцева на посту директора корпуса генерал-лейтенант Бригер[7] распустил кадет и гардемаринов по домам, и в этот день, в сущности, закончилось 216-летнее служение корпуса Российской империи.
В Воронежском кадетском корпусе, когда пришел манифест об отречении Государя Императора, который директор прочел в церкви, настоятель храма – законоучитель корпуса отец протоиерей Стефан (Зверев), а за ним и все кадеты зарыдали. В тот же день кадеты строевой роты сорвали с флагштока красную тряпку, вывешенную писарями, и, при открытых окнах, сыграли национальный гимн, подхваченный голосами всего корпуса. Это вызвало прибытие к зданию корпуса Красной гвардии, которая намеревалась перебить кадет. Последнее с большим трудом было предотвращено директором, генерал-майором Белогорским.
В первые дни большевизма, осенью и зимой 1917 года, все кадетские корпуса на Волге были разгромлены, а именно: Ярославский, Симбирский и Нижегородский. Красногвардейцы ловили кадет в городах и на станциях железных дорог, в вагонах, на пароходах, избивали их, калечили, выбрасывали на ходу поездов из окон и бросали в воду. Уцелевшие кадеты этих корпусов одиночным порядком прибывали в Оренбург и присоединялись к двум местным корпусам, в дальнейшем разделив их судьбу.
Псковский кадетский корпус, переведенный в 1917 году из Пскова в Казань и разместившийся в здании духовной семинарии на Арском поле, во время октябрьского выступления большевиков в этом городе, как и московские кадеты, присоединился к местным юнкерам, сравжавшимся с красными. В 1918 году кадеты-псковичи выступили походным порядком на Иркутск, где снова с оружием в руках, уже в 1920 году, сражались против красной власти. Часть из них погибла в боях, а уцелевшие, перебравшись в Оренбург, продолжали борьбу с красными. Одному кадету удалось в Сибири даже организовать свой собственный партизанский отряд. Знамя Псковского корпуса было спасено из рук красных корпусным священником, настоятелем отцом Василием.
Командир 2-й роты Симбирского кадетского корпуса – полковник Горизонтов, преодолевая тысячи затруднений и опасностей, вывел остатки корпуса в Иркутск, где в декабре 1917 года юнкера тамошнего военного училища не позволили местным большевикам захватить власть в городе, сражаясь с красной гвардией в течение восьми суток. В эти дни юнкера потеряли убитыми и ранеными больше 50 человек и несколько офицеров, но сами перебили свыше 400 красных.
17 декабря 1917 года строевая рота Оренбургского Неплюевского корпуса под командованием своего вице-фельдфебеля Юзбашева ушла из корпуса и присоединилась к отряду оренбургских казаков атамана Дутова[8]. В их рядах кадеты приняли участие в боях с красными под Карагандой и Кргалой, понеся потери ранеными и убитыми, а затем остатки роты, совместно с юнкерами Оренбургского казачьего училища, оставили Оренбург и степями двинулись на юг. Этот поход описан талантливым пером кадета-писателя Евгения Яконовского[9]. Кадеты Оренбургского Неплюевского корпуса (выпускного класса) впоследствии почти целиком составили команду броневого поезда «Витязь», как другие кадеты составляли команды бронепоездов «Слава офицера» и «Россия».