Родственник из другой Вселенной
– Пойди закрой приемную и сиди на месте, – приказал Лемешко. – Пока никому ни слова.
Выйдя из кабинета, секретарша обнаружила полную приемную зевак. «Что, что случилась с нашим директором?»– со всех сторон посыпались вопросы. Оля зло отмахнулась, выгнала всех на улицу, закрыла дверь и стала ждать неизвестно чего, то и дело со страхом ощупывая себя: не стала ли и она золотой.
Потом она по требованию директора вызвала жену. Та принесла поесть и ночной горшок. Так прошла ночь. На следующий день директор принял меры. Поочередно приходили психотерапевт, психиатр, поп из ближайшей церкви, участковый милиционер. Все видели одно и то же: золотое тело директора и ничего больше. Директор приказал доставить сварщиков, чтобы распилить кожух. Оказалось, однако, что это никакой ни кожух, а все тело сделалось золотым. Обыкновенная сварка не сделала на нем ни единой царапины. Притащили сварку аргоновую, которая применяется для резки и сварки самых твердых материалов. Тот же эффект. Тогда подогнали самый большой кран и попытались вытащить директора наружу или хотя бы сдвинуть с места.
Сдвинуть не получалось. Из воинской части пригнали танк, обвязали Владимира Михайловича стальным тросом и потянули. После нескольких попыток трос лопнул – глыба осталась на месте. « Сколько же в нем золота?», – со страхом и восхищением шептались сотрудники. К вечеру приехали налоговики и наложили арест на неучтенное золото. Ночью двое рецидивистов, вооружившись импортными пилками, пробрались в кабинет, заткнули кляпом рот уважаемому человеку и стали пилить ноги выше бедра.
Ни одной золотой пылинки не упало с Владимира Михайловича, как преступники ни старались. Тогда воры решили перенести золото в надежное место и уже там переплавить его в благородные слитки. О самом Владимире Николаевиче и речи не было в их разговоре. Но как налетчики ни суетились, сдвинуть золотой слиток не удалось.
– Чижелый, сука, – зло плюнув, сказал один из подельников. Так и ушли они, не солоно хлебавши, оставив начальника дышать одним заложенным носом, так как от всех этих пертурбаций у шефа появился насморк. Утром его нашли полуживым.
– Бумагу, – прохрипел он.
Дали бумагу. Лемешко быстро набросал приказ о сокращении сотрудников через два месяца и уведомлении каждого под расписку. Всем, кто подлежал увольнению, выплачивалась месячная компенсация. В приказе директор благодарил своих подчиненных за добросовестный труд и приносил извинение за то, что сложившаяся ситуация вынуждает его, скрепя сердце, сокращать таких добросовестных работников и умелых специалистов.
Директор приказал немедленно зарегистрировать приказ и копию доставить Соколану Юрию Сергеевичу, что и было сделано. После этого золото испарилось, Владимир Михайлович радостно размял затекшие члены и приступил к исполнению своих должностных обязанностей, впрочем, без прежнего пылу и жару.
Тем временем, возвратившись домой после разговора с шефом, Юра спросил соседа:
– Объясни мне свои мансы с шофером, с директором. Ты, случайно, не прилетел с другой планеты?– добавил он шутливо.
– Есть немножко, – в тон ему ответил Роман. Потом помолчал и пояснил подробнее:
– Я тебе говорил, что занимаюсь парапсихологией. И достиг в этом некоторых успехов. Видишь этот стакан? Смотри на него внимательно.
Юра посмотрел. Стакан с водой начал медленно подниматься, потом опрокинулся вверх дном, но вода оставалась в нем, не переливаясь. – Как ты это объяснишь?
– Что-то из фокусов Копперфилда.
– Нет, я мысленно внушаю тебе, что стакан поднимается. Только и всего.
– Ну и как же ты этого достиг?
– А это уже моя маленькая тайна. Учился у знающих людей. Они определили, что у меня, оказывается, особый талант к этому и стали развивать. Вот я и достиг кое-чего. Так что не удивляйся, если я иногда буду пользоваться этим. Я не злоупотребляю, но когда люди чересчур наглеют и пользуются своей силой во вред другим, я не могу устоять. Да и получается у меня не всегда. Иногда этот механизм пробуксовывает, и я ничего не могу здесь поделать. Такова данность, я ее принимаю. Так что ты тоже на меня не во всем полагайся, я не всесилен.
– Нет, ты точно не от мира сего, – сказал Юра, не удовлетворившись объяснением, – Ты меня иногда пугаешь: то рука у тебя становится короче другой, то нога, и ты ходишь, не касаясь земли этой ногой; То глаза вдруг разные, то голос совершенно другой. В тебе как будто сидит несколько человек сразу. Как ты, например, сделал, что Коля не смог пройти по двору? Никакой Копперфилд, никакой йог такого не сотворит, и не надо мне мозги пудрить парапсихологией своей.
– Я усилием воли заставил его остановиться – вот и все дела.
– Ты гипнотизер?
– И не только. Парапсихология может делать многое. Главное состоит в том, чтобы я был абсолютно уверен в том, что это делается во имя добра и справедливости. Если я хоть на йоту сомневаюсь в этом, то у меня ничего не получается.
– Ну, сделай что-нибудь сейчас, сию минуту.
– Я тебе уже сделал, что тебе еще надо?
– Со стаканом?
– Тебе этого мало? Можешь сам проделать этот фокус-мокус.
– Ладно, замнем для ясности, – чувствовалось, что Юра остался при своем мнении, но не стал продолжать спор. Сейчас его занимало совсем другое.
– Что мне делать дальше?– спросил он удрученно.
– Работай и ищи новую работу. Могу предложить тебе мастера производственного обучения. Я нахватался совместительств по самое горло, спокойно уступлю тебе. Немного для толкового инженера, который к тому же снимает квартиру, но устойчиво и надежно.
– Нет, я не проживу на эту зарплату.
– Я тоже так думаю, ты заслуживаешь большего.
Глава вторая
Соколан занялся поиском новой работы. В кафе, где он подрабатывал, предложили полставки электрика. Конечно, это было мало, но в течение двух оставшихся месяцев Юра добросовестно использовал и эту возможность, чтобы вовремя заплатить хотя бы за квартиру. Приличной работы никто не предлагал. Однажды вечером просматривая рекламную газету, Роман наткнулся на объявление фирмы «Муж на час», которая приглашала мастеров на все руки и обещала высокую зарплату.
– Юрец, кажется, это то, что нам нужно.
– Какие мы с тобой мастера?– отмахнулся Соколан. – Кое-что умеем, а здесь нужно уметь все.
– Ты плохо о себе думаешь, приятель, – убежденно возразил Рома. – Все оборудование знаешь, замок сможешь заменить и вставить, розетку и кран починить, плитку положить, если надо – сам говорил, что в доме все делал. Да лучшего мастера и не найти. Завтра идем наниматься. Я работаю в первой половине дня, отказался от дополнительных часов, чтоб не допускать склок в коллективе и буду тебе помогать. Двоих нас не примут. Деньги пополам. Согласен?
– Не согласен. Ты будешь работать, а я тебе гвозди подавать? Нет, уж лучше давай так: от каждого по способностям – каждому по труду.
– Ох уж ты и коммуняка. Ладно, там разберемся.
На следующий день после обеда друзья отправились искать хитрую фирму. Она располагалась на третьем этаже 10-этажного здания. Они вошли в просторную, со вкусом обставленную комнату, где за столом сидел очередной бугай с толстым затылком и руками-булками. Такие типы, реагирующие только на очень сильные раздражители, в последнее время были в ходу. Только они умели со всеми договариваться, «решать вопросы», ходить на «стрелки», не обращать внимания на мольбы жертв и прочую, с их точки зрения, моральную чепуху и дребедень.
– Что хотели, братки? –небрежно спросил обладатель коротко стриженой головы и низкого лба.
– По объявлению насчет работы.
– Что умеем делать?
– Все, – первым ответил Роман.
– Как это все?– ухмыльнулся наниматель.
– Делаем все, что положено уметь хорошему мужу.
– Паркет стелите?
– Стелим.
– Трубы меняете?
– Запросто.
– Ванну облицевать дорогим кафелем?
– За полдня.
Верзила нахмурил узкий лобик, пытаясь придумать что-то еще.
– В холодильниках разбираетесь?
– Разбираем и собираем, подключаем и работает.
– Телевизор, компьютер?
– Нет проблем.
– Что-то ты сильно шустрый. Учти: одна-две жалобы – и получишь по шее с вычетом убытка от потери имиджа фирмы.
– У вас, я чувствую, компьютер не работает.
– Откуда ты взял?
– Оттуда. Такие, как вы, в свободное от работы время, играют в компьютерные игры или смотрят порнуху. А вы маетесь. Значит, интернет не работает. Разрешите посмотреть.
Фирмач выпятил губу, напряг узкий лобик, подозрительно посмотрел на обоих. Подумав, он включил компьютер. Тот молчал, как партизан на вопросы о квартирах, явках и паролях.
– Попробуйте, – сказал он сурово, – только не лезьте, куда вас не просят.
Юра незаметно толкнул напарника: мол, что ты блефуешь? – Тот нетерпеливо отмахнулся и подошел к столу.
– Инструмент соответствующий есть в офисе фирмы? – спросил он.
Хозяин кабинета поднялся, подошел к шкафу, вынул оттуда чемоданчик.
– Вот все, что есть.
В импортном чемоданчике, действительно, было все, что нужно для электрика.
Роман стал разбирать компьютер.
– Э-э, – предостерегающе поднял руку фирмач, – аппарат стоит тысячу баксов. Не собирешь, останутся лишние детали – пеняй на себя, выложишь тыщу, иначе шкуру с тебя сдеру, понял?
Роман не ответил, продолжая работать. Через полчаса компьютер загудел, как турбина на испытаниях. Роман опять стал копаться, включая и Юру в процесс. Наконец экран засветился, чистый и светлый, как младенец.
– От перепадов напряжения один из конденсаторов вздулся, Пришлось перепаивать. И вентилятор компьютера надо хоть иногда просматривать. Пыхтел, как астматик на последней стадии легочной недостаточности. Вытряхнули пыль, прочистили – теперь будет работать. Что еще?
– Лады, беру обоих. Наши условия знаете?
–Откуда нам знать?
– Выполняете заказ, называете сумму, вручаете квитанцию, клиент расписывается и рассчитывается. В конце дня сдаете выручку, всю до копейки. Зарплату получаете после вычета всех штрафов, если они будут. Если зажилите выручку – на первый раз – месяц работы бесплатно. На второй – инвалидность второй группы и лечение за свой счет. Это в лучшем случае. Принцип расчета такой: девяносто на десять.
– Я что-то не совсем понял, повторите?– вежливо попросил Истрин.
– Сто гривен заработали – десять ваши. Десять тысяч сдали – тысячу получили. Ферштейн?
– Но это же грабеж среди бела дня, – не выдержал Соколан. – Десять тысяч в месяц мы никогда не сдадим. Выходит, даже минимальную зарплату не заработаем?
– Старайтесь, пацаны, старайтесь, – ухмыльнулся фирмач. – Парнишки вы толковые – авось, и получится. Вы прикиньте: этот кабинет надо содержать, рядом– вторая комната, где сидят диспетчер и бухгалтер– кассир. Все хотят кушать. Налоги, кое-кому надо отстегнуть наверх. Мне самому едва на харчи хватает. А у меня есть еще начальник, а у начальника – свой начальник, «крышу» надо поддерживать– конкуренция везде, борьба. Так что крутитесь, если желаете иметь место.
– Так вы говорите: вам на харчи не хватает?– тихим, сочувствующим голосом спросил Истрин. – Так можно…
– Хватает– не хватает, – это не твое собачье дело, – грубо оборвал его фирмач, развалившись в кресле и наслаждаясь своей властью. – Ко мне такие, как вы, инженеришки толпами ходють. Не нравится – вали, пока трамваи бегають. Ишь, каждая пипетка мечтает стать клизмой, – фирмач довольно заржал над своей шуткой, видимо, где-то услышанной.
– Мы вот оставляем свой адрес, – Роман положил на стол записку. – Мы согласны работать семьдесят на тридцать в нашу пользу, а ты, вонючий бурдюк с жиром, будешь пока есть всю свою зарплату. Наешься – найдешь нас.
– Что ты сказал?! – Вонючий бурдюк с жиром разорвал в клочья записку, потом проворно сорвался с места и кинулся к наглецам. – Я тебе покажу, с кем ты имеешь дело! Вошь такая, гнида! – Он уже поднял руку, чтобы нанести сокрушительный удар, но вдруг так и замер в скульптурной позе с занесенным вверх кулаком и перекошенной от злобы мордой.
– Стой, кому говорят! – гаркнул бурдюк и намерился опустить руку, но она намертво зависла в воздухе. От неожиданности он стал по-рыбьи глотать воздух, не понимая в чем дело, и дергать руку назад. Но рука по-прежнему оставалась каменной, такими же оказались и ноги. Посетители меж тем спокойно удалились.
– Ира!– вне себя от испуга закричал фирмач.
На крик начальника прибежала Ира – диспетчер фирмы и бесплатная наложница.
– Ира, эти скоты… меня парализовало, Ира, что мне теперь делать? Ира! – По лицу фирмача вдруг побежали струи пота, испуга и беспомощности. – Ира, вызывай немедленно «Скорую». А ну постарайся опустить мне руку.
Ира попыталась опустить, даже подпрыгнула и повисла на руке шефа, но безрезультатно. Все тело Александра Павловича окаменело, ворочались одни только глаза и язык.
– Как же мне теперь быть? – в отчаянье спрашивал сам себя фирмач. – Ира, вызвала уже доктора? Что ты медлишь?
– Вызвала, Александр Павлович, вызвала, но… что может сделать врач? Ума не приложу.
– И не прилагай. Его у тебя не было, и нет. Боже ж ты мой! Мне же только тридцать пять лет!
Старенький врач в очках и с бородкой редким клинышком, все чаще задумывавшийся о смысле жизни и о тщете всего земного, медленно обошел окаменевшего бизнесмена, привычно пощупал руку там, где меряют пульс, потом снова совершил променад вокруг статуи, заложив руки назад.
– Убей, не могу вспомнить библейского героя, который нарушил запрет и превратился в соляной столб, – сказал он, ни к кому не обращаясь. – Память стала подводить.
– Доктор, не валяй дурака, человеку плохо, а ты дурью маешься, – крикнул фирмач.
– Ты знаешь, когда что-то придет в голову и не можешь вспомнить – это так угнетает, что ни о чем другом и думать не хочется. Я чувствую, что решение где-то здесь, а вспомнить не могу. Дедал?– нет, не то. Сизиф? – тоже из другой оперы. Кто же это был?
– Будь моя воля, я бы тебе сейчас по кумполу так надавал, что ты бы и мать родную забыл, – бесился окаменевший пациент.
– С вами мне тоже ничего не понятно. Давно не ездил на семинары по новейшим направлениям медицины. Как по мне, так смахивает на ступор при гипнозе или на посмертное окоченение. Но вы-то языком мелете, значит, нет гипноза; пульс не прощупывается, а глазенки бегают – черт знает, что такое. Нет, надо уходить куда-нибудь на периферию, там полегче.
– Тапочки тебе надо белые покупать, – зло сказал пациент. – И держат же таких кретинов на работе. Говори, что делать?
– По крайней мере, не каменею, – живо парировал доктор. – Что делать, что делать? Кто виноват? – извечные вопросы русской интеллигенции, теперь вот этим задаются всякие дауны от бизнеса. Не знаю я, молодой человек, что делать и кто виноват – не знаю, – доктор красноречиво развел руками. – Сделать вам укол успокоительного – так куда делать? В камень? Что-то вы сделали не так – вот вам и наказание. Покайтесь – и вас отпустит. Это все, что я могу вам посоветовать как врач и как старый человек. – Доктор опять в раздумье потер лоб рукой, бормоча себе под нос: «Кто же все-таки обратился в соляной столб?»
– Я пожалуюсь твоему главврачу и посоветую ему гнать тебя в шею, – в бессильной злобе прошипел фирмач.
– Выходит, я еще долго буду работать – со снисходительной улыбкой ответил врач, все еще мучаясь неотступным вопросом. – Честное слово, рад был бы вам помочь, но в данной ситуации ничего не приходит на ум. За свои пятьдесят лет работы первый раз сталкиваюсь с таким случаем. До свидания.
Некоторое время в кабинет ходили, как в музей мадам Тюссо. Лепешкин Семен Данилович – так, оказывается, звали хозяина фирмы – сначала негодовал, гнал всех прочь, но посетителей все прибывало, и он устал, погрузился в нечто, напоминающее прострацию. Из художественных мастерских, расположенных неподалеку, приходили художники и скульпторы, профессионально рассматривающие неожиданную скульптуру. Спорили о художественном стиле, в котором выполнена работа.
Некоторые утверждали, что это чистый натурализм с уклоном в примитивизм. другие говорили, что здесь большая струя социалистического реализма и постреализма. Третьи со знанием дела и применением всего арсенала художественной аргументации в стиле академика педагогических наук Голобородька пространно доказывали, что реализм неспособен с такой художественной убедительностью показать звериный оскал современного капитализма; здесь, мол, явно присутствует техника и философия сюрреализма: достаточно посмотреть, как выполнены жировые складки на шее. Четвертые видели в статуе признаки абсурда. Однако, все соглашались, что замысел и воплощение – гениальны. Сочетать камень с живой плотью – до такого не додумались даже творцы, использующие в своем арсенале художественных средств пивные бутылки, пищевые отходы и экскременты диких животных.
Так продолжалось около суток. К утру Лепешкина отпустило, зато напал злокачественный жор. Семен Данилович заказывал все подряд: салаты, холодные закуски, спиртные напитки, первые, вторые и третьи блюда, десерты. Причем, все самое дорогое: икру черную и красную, осетрину отварную, колбасу сырокопченую, французские вина и коньяки каких-то немыслимо старых годов, трюфеля в труднопроизносимых соусах, сверхмодные закуски в авангардном стиле, когда на молекулярном уровне соединяют несоединимое, например, молоко с помидором, соленую сельдь с мороженым и тому подобные фокусы.
Элегантные официанты, мешая друг другу, то и дело вносили все новые и новые деликатесы. Живот бедного Лепешкина уже разнесло до невозможности, а он продолжал заказывать и заказывать. Он отрицательно, категорически махал рукой, а голос произносил новые требования. В кабинете уже было некуда ставить посуду с едой, а она все поступала и поступала.
Такая же напасть постигла двух заместителей мэра города, начальника отдела ритуальных услуг горкоммунхоза, двоих начальников районных отделов полиции, трех прокуроров, пятерых судей, нескольких депутатов различных уровней, в том числе и депутата парламента, а также начальника управления по защите прав и свобод потребителей, начальника антимонопольного комитета, главврача городской санэпидемслужбы и двух криминальных авторитетов. Когда стали выяснять логику этого необычного явления, то оказалось, что все обжоры так или иначе были связаны с господином Лепешкиным.
Все бросились к нему. В перерывах между заказами очередной жратвы Лепешкин пытался понять суть этого явления, пока не вспомнил разговор с необычными посетителями и записку, оставленную ими. Кинулись искать клочки драгоценной теперь бумажки. Уборщица Катька, которую сперва назвали Екатериной Ивановной, гордо доложила, что уже произвела уборку вверенной ей конторской территории и вынесла ведро с мусором в соответствующий контейнер.
После такого сообщения Екатерина Ивановна немедленно превратилась в последнюю идиотку, которую с кулаками в спину повели на мусорную площадку показывать бак. Содержимое ведра было уже погребено под содержимым других ведер и пакетов. Но это никого не остановило. Контейнер перевернули и всю мерзость пищевых отходов аккуратно разложили на площади в 1,15 гектара вплоть до последнего огрызка соленого огурца и скелета вяленой тарани, словно это был драгоценный скелет допотопного тиреозавра.
Сотрудники вышеназванных организаций, волонтеры, дружинники, кандидаты в члены солидных парламентских партий, начинающие следователи, курьеры, письмоводители судов, гробокопатели, телохранители–все искали кусочки записки, от которой зависела судьба уважаемых в городе людей, так как те продолжали неумеренно есть в полном соответствии с тезисом, что им едва хватает досыта поесть. Затерялся только последний отрывок с номером квартиры. Но для опытных сотрудников компетентных органов это уже был сущий пустяк: в конце концов, нашли и злосчастный клочок.
В конце рабочего дня в дверь квартиры №72 настойчиво и нетерпеливо позвонили двое. Одеты они были в одинаковые костюмы, одинаковые рубашки, одинаковые туфли, носки и галстуки, бывшие в моде в середине пятидесятых годов прошлого столетия. Видимо, все это получалось с одного вещевого склада с росписью в графе «отпущено». Дверь открыла Наталья Леонидовна. Увидев незнакомых, суровых людей в казенных костюмах она сделала испуганное лицо.
– У вас проживает гражданин Истрин?
– У меня, а в чем дело? Я несчастная вдова и мне надо как-то жить, я все по закону…
– И второй тоже?
– Да, и второй тоже.
– Как фамилия?
– Точно не помню. Кажется Соколов или что-то такое.
– Где они?
– На работе.
–На какой работе?
– Откуда мне знать? Приличные молодые люди. Не пьют, не курят, не дебоширят, платят вовремя. Золотые руки, во всем мне помогают. Я дурного поведения людей не беру или сразу отшиваю.
– Разрешите войти, мы подождем ваших приличных молодых людей.
–Предъявите ваши документы, я слабая вдова, меня всякий может обидеть, но я свои права знаю, ничего плохого не сделала и не делаю и делать не собираюсь.
– Гражданка Левченко, успокойтесь. У нас к вам нет пока никаких претензий. И к молодым людям тоже. Просто надо кое-что выяснить с ними и уточнить. Они могут быть свидетелями в очень важном для нас уголовном деле.
– Фу, слава богу, а то уж душа совсем в пятки ушла, – Наталья Леонидовна истово перекрестилась. – Проходите, пожалуйста. Вот их комната, просторная, светлая, я денег зазря ни с кого не беру. Я вдова боевого офицера, полковника. Как-то надо существовать – вот и сдаю две комнаты. Неудобства, хлопоты, люди молодые, суетливые, но что поделаешь – работать я уже не могу, а платить за квартиру надо, ну и кушать, хоть и немного, а все-таки требуется.
– Кстати, «о кушать». Вам никогда в последнее время не хотелось неумеренно есть?– спросил один из незнакомцев.
– Что вы, что вы?– замахала руками хозяйка. – Две ложки каши, кусочек масла– вот и весь мой завтрак. Так же и обед. А ужинаю я больше кефиром и булочкой овсяной.
– Ну если вы получаете военную пенсию мужа, да еще сдаете две комнаты по два человека, так, наверно, не только на овсяную булочку хватает, – сказал между прочим второй посетитель, прохаживаясь по комнате и все внимательно осматривая.
– Кое-что на смерть берегу, – скромно ответила Наталья Леонидовна, поджав губы и сделавшись строгой. – На депозите. Это никому не возбраняется.
– У нас к вам вопросов больше на сегодня нет. Отдыхайте спокойно, – сказал служитель компетентных органов, – а мы подождем ваших постояльцев здесь.
Постояльцы явились вместе и очень удивились присутствию незнакомых людей на своей законной жилплощади.
– Чем обязаны?– деловито спросил Роман.
– Вы Истрин Роман Григорьевич и Соколан Юрий Сергеевич?
– Да, двадцать пять лет таковыми являемся. А вы кто такие?
– А мы вот кто, – один из незнакомцев движением фокусника показал краснокожую паспортину, удостоверяющую, что он капитан службы безопасности.
– Что вы хотели бы выяснить у нас?– без почтительного трепета, обычного при таких обстоятельствах, спросил Истрин.
– Скажите, вы были позавчера на фирме «Муж на час»?
– Были.
– С какой целью?
– С целью получения работы на законных основаниях.
– Вас что-то не устроило?
– Порядок оплаты труда нас не устроил.
– Вы ушли без конфликта?
– Да, мы оставили записку на случай, если наниматель надумает работать честно.
– А что вы сказали уходя?
– Владелец фирмы или кто он там еще, пожаловался, что ему едва хватает на харчи. Мы ему пожелали, чтобы он наконец наелся на те деньги, которые получает за день. Он и те, на кого он ссылался, когда предложил работать бесплатно. После этого мы ушли. Он, правда, на нас несколько обиделся, кинулся догонять, но затем почему-то остановился, и мы посчитали конфликт исчерпанным. Вот и все, что мы можем сказать по этому поводу. Надеюсь, он не умер с голоду?
– На каких условиях вам предложили работу?
– Один к десяти. Тысячу сдали – сто получили.
Службисты переглянулись, помолчали, видимо, не зная, что делать дальше.
– Вы, наверно, не поняли друг друга. Семен Данилович предложил вам наоборот: девяносто процентов вам и десять фирме. Он просит извинения, если по его вине произошла ошибка. И вот передает аванс. – Старший протянул толстый пакет. – Завтра можете выходить на работу. Он полностью убедился в вашем профессионализме.
– Мы загодя ничего не берем. Это во-первых; во-вторых, в пакете не хватает тысячи долларов. Будьте добры вернуть их на место и возвратить владельцу.
– Вы хотите сказать, что мы их украли?
– Мы ничего не хотим говорить, кроме того, что говорим.
– В таком случае, мы вынуждены вас арестовать.
– На каком основании?
– На том основании, что вы обладаете непонятными для нас способностями, которые используете не по назначению. Мы должны выяснить, что это за способности и поставить их на службу государству. Ребята, заходи, – крикнул один из служивых.