Император двух Империй

– Что Слащев?

Генерал Артемьев доложил:

– Помимо операции по наведению эскадры дирижаблей на Стению, в районе Босфора и Черноморского побережья по обе стороны Проливов силами специальных операций были осуществлены операции по захвату или выводу из строя орудий крупного калибра, которые прикрывали подходы к берегу и вход в пролив. Успешно проведены операции по захвату и удержанию ключевых батарей, прикрывающих вход в Босфор. Силами СО были захвачены батареи Фенераки, Румели-Фенер, Анатоли-Фенер и Юм-Бурну, что позволило высадить десант морской пехоты. Как и было намечено планом операции, батальон морпехов Балтфлота высадился на азиатском берегу, а черноморцы на европейском. Все четыре батареи взяты под контроль. Гарнизоны фортов капитулировали, орудия не повреждены. Также морская пехота атаковала с тыла батареи Рива-Калести и Эльмас. Первую удалось взять в ходе короткого боя, а со второй возникли неожиданные проблемы, османы проявили неожиданное упорство, и бой продолжается. До захвата этой батареи Черноморский флот не может начать высадку черноморской морской дивизии генерала Свечина.

– Держите меня в курсе событий.

– Да, государь! Также поступили доклады о результатах ночной спецоперации ССО против внутренних батарей, находящихся непосредственно на берегах Проливов. По имеющимся на данный момент сведениям, полученным в ходе воздушной разведки, условленные кресты были замечены невдалеке от батарей Румели-Кавак, Мавро-Молу, Сари-Таш и Анатоли-Кавак, что свидетельствует о том, что замки и прицелы с орудий этих фортов удалось снять, а сами орудия, согласно задаче, были забиты песком и камнями.

– А по другим батареям?

– К сожалению, государь, у других батарей Проливов условных крестов обнаружено не было. Можно предположить, что не всем отрядам ССО удалось справиться с поставленной задачей. Впрочем, пока всей картины у нас нет. Согласно плану операции, батареи, не помеченные крестом, были указаны как приоритетные для нанесения бомбовых ударов.

Усмехаюсь устало:

– Что ж, раз креста на них нет, придется поставить на них крест.

Черное море.

Где-то западнее Босфора.

6 (19) августа 1917 года

Воздушная армада шла высоко над линией берега. Галанчикова бросила взгляд на молчаливую подругу.

– Говорят, что баронесса де Боде погибла?

Княгиня Долгорукова кивнула.

– Да. «Ястреб» сбили ночью над Стенией. Вряд ли кто выжил. Жаль Софу.

– Жаль. Вечная память всем погибшим. Женщины несут тяготы войны наравне с мужчинами.

– Да, только нас пока так мало.

– Ничего, говорят, что в авиашколах сейчас много барышень.

Княгиня криво улыбнулась.

– Еще бы, чуть ли каждый наш вылет во всех газетах смакуется. Увидишь, что они еще из гибели Софы сделают.

– Ну, что делать, подруга. Это война. И войну выигрывают не только на полях сражений. Мы – солдаты и знали, куда шли. Лично я согласна послужить Отечеству и после своей гибели, если уж Господь так рассудит. К тому же вот увидишь, сколько женщин придет в авиацию после сообщений о подвиге Софы. И не только в авиацию. Так что…

Долгорукова вздохнула.

– Согласна.

Они помолчали.

Это был уже их второй вылет за сегодня. С утра их дивизия уже разбомбила османские позиции на подступах к Игнеаде, а теперь они шли вдоль побережья, методично бомбя турецкие форты, прикрывающие подходы к побережью со стороны Черного моря.

Большая часть османских укреплений была рассчитана на бой с морскими целями и либо не имела противоаэропланной защиты, или орудий и пулеметов в них было так мало, что они не могли ничего противопоставить полусотне тяжелых бомбардировщиков, которые швыряли им на головы пятнадцатипудовые бомбы. К тому же многие крупнокалиберные морские орудия турок прикрывались лишь земляным или в лучшем случае каменным бруствером и фактически стояли под открытым небом.

Впрочем, и современные артиллерийские башни часто не выдерживали прямого попадания тяжелой бомбы, а хотя бы одна из десятков бомб да попадала. Так что форты выводились из строя один за одним.

– Вижу цель. Приготовиться к бомбометанию.

– Есть приготовиться к бомбометанию!

– Товсь! Сброс!

Княгиня Долгорукова потянула рычаг, и шесть «подарков» устремились вниз, неся на головы противника по 250 килограмм смерти.

Его Императорское Величество Государь Император Михаил Александрович повелел начать Босфорскую операцию. В связи с началом генерального сражения Государь Высочайше повелел даровать Южному фронту русской Императорской армии наименование Царьградский фронт.

Все воины нашей доблестной армии полны решимости овладеть Черноморскими проливами и исполнить многовековую мечту – вновь водрузить крест над Святой Софией.

Крым. Дворец Меллас.

Императорский командный пункт.

6 (19) августа 1917 года

– По полученным средствами объективного контроля данным результатом ночного бомбового удара стало потопление германского крейсера «Бреслау» и турецкого «Хамидие», а также нескольких кораблей поменьше. Из донесений пока нельзя понять, затонули ли указанные корабли в результате непосредственно самой бомбардировки с дирижаблей или это случилось позднее, однако на момент утреннего облета на плаву оставался лишь крейсер «Гебен», имевший явные повреждения и, вероятно, потерявший ход. Командование операции приняло решение потопить крейсер, дабы не дать возможности немцам его уничтожить взрывом.

Я кивнул. Крейсер с дыркой в борту можно поднять и вернуть в строй, а взорванный годится разве что на металлолом.

Артемьев продолжал доклад:

– Без четверти восемь утра по местному времени сводный отряд гидропланов Черноморского флота нанес повторный удар по бухте Стения, имея приказ потопить «Гебен», не допустив его взрыва и стараясь при этом минимизировать повреждения корабля. Исходя из поставленной задачи командир сводного отряда принял решение о поочередном сбросе мин Уайтхеда, дабы иметь возможность прекратить торпедирование, как только станет очевидно, что крейсер начал погружение. При этом остальными гидропланами по «Гебену» велся интенсивный пулеметный огонь, а также были сброшены легкие осколочные бомбы, начиненные шрапнелью, которые не могли повредить сам корабль, но выбивали живую силу.

– Что немцы?

– Подняли германский военно-морской флаг и стреляли из ручного оружия по нашим аэропланам до самой последней минуты, пока очередная торпеда не пустила корабль на дно бухты. Некоторые пилоты утверждают, что было видно, что немцы что-то хором поют. Слов разобрать в шуме было невозможно.

– Почему-то я думаю, что пели они вовсе не «O du lieber Augustin».

– Я тоже так считаю, ваше величество. Очевидно, что пели что-то патриотическое. Возможно, гимн.

– Кто-то выжил из экипажа?

– Насколько можно судить, уцелевшие члены команды покинули тонущий крейсер, а капитан погиб вместе со своим кораблем, привязанный к штурвалу.

– Геройская смерть. Уважаю. После взятия Стении приказываю поднять погибших на «Гебене» и похоронить со всеми воинскими почестями. Они заслужили посмертный почет. Мы уважаем честных солдат и героев, даже если это наши враги. Это будет правильно. Особенно на фоне той охоты, которую мы развернули и будем вести дальше в отношении виновных в применении химического оружия против мирного населения и тех, кто массово уничтожал людей в Германии, Австро-Венгрии и Османской империи.

– Да, государь.

– Что еще по этой операции?

– Генерал Кованько представил списки на награждение отличившихся членов экипажей его воздушной дивизии. Также просил особо отметить чинов сил специальных операций, обеспечивавших наведение эскадры на цель. Отмечает их блестящую работу.

– Хорошо. Они действительно все славно потрудились. И жду наградные списки от сводного отряда Черноморского флота.

– Да, государь!

Принимаю от генерала лист бумаги со списком героев.

Москва. Кремль. Дом Империи.

6 (19) августа 1917 года

Генерал Кутепов хмуро отложил сообщение РОСТА о начале битвы за Проливы. Да, там идет настоящая жизнь, там творится история, а он сидит здесь и вынужден ежедневно просматривать сотни бумаг, изучая, контролируя, анализируя, проверяя, складывая два и два, ища случаи, при которых ответом неожиданно становится вовсе не четыре.

Полторы сотни офицеров в Кремле, Марфино, Петровском Путевом дворце, в Севастополе, в Форосе и в самом императорском командном пункте «Меллас» обеспечивают сейчас исправную работу ситуационного центра императорской главной квартиры, который не только снабжает актуальными сведениями государя, но и держит руку на пульсе всех событий в России и мире.

Цифры промышленности и торговли, ход военных поставок, в том числе и от союзников, отчеты из армий и флотов, решения, принимаемые правительством и ключевыми министерствами, и многое, многое другое, на пульсе чего желал держать свою руку император. И пусть формально они лишь обрабатывали информацию, но фактически ИГК была готова в любой момент ввести в действие один из секретных протоколов, которые предусматривали планы действий государственного аппарата на любой мыслимый кризисный случай, вплоть до гибели императора.

И однажды один из таких протоколов Кутепову уже пришлось приводить в действие. В тот самый роковой день Кровавой Пасхи, когда на Красной площади от взрыва погибли не только сотни людей, но и почти вся верхушка империи – глава правительства Нечволодов, вдовствующая императрица Мария Федоровна, военный министр великий князь Александр Михайлович, еще несколько министров, главнокомандующие Московским и Петроградским военными округами, ряд великих князей, включая второго человека в очереди на престол Дмитрия Павловича.

Да что там говорить – сам государь император лишь чудом уцелел! И такая катастрофа случилась во время войны и в момент, когда революция могла полыхнуть в любой момент! Благо благодаря четко оговоренному порядку действий Кутепов буквально через несколько минут после взрыва ввел в действие протоколы, и государственная машина хоть и немного забуксовала, но все же вновь заработала практически сразу.

Впрочем, если, не дай бог, с государем что-то случится, то России не помогут никакие протоколы, поскольку никакой альтернативы Михаилу Второму генерал Кутепов пока не видел. Корону, конечно, найдется кому передать, но все это сейчас однозначно путь в никуда. Ни у Павла Александровича, нынешнего наследника, ни у кого бы то ни было в очереди за ним нет ни той харизмы, ни той хватки, ни той воли, которая есть у нынешнего императора, дай бог ему всяческого здоровья и долголетия!

Слишком хорошо помнил Александр Павлович времена, когда на троне был Николай, и как сам Кутепов приходил просто в отчаяние, видя, как все рушится, а император выпускает из рук контроль над ситуацией. Так это после двух десятков лет правления, что уж говорить о возможном правлении слабого Павла! Даже представить себе страшно такой ход событий.

Потому так торопился император с этой свадьбой, так спешит с наследником, потому что понимает, что если что, то все рухнет, и страна немедленно погрузится в пучины революций и гражданской войны.

Причем настолько остро понимает, что перед отъездом в Крым даже утвердил на будущее «Особый протокол Омега», в котором на случай гибели императора уже после ожидаемого рождения цесаревича должен быть немедленно созван регентский Совет правителя при малолетнем императоре, и в протоколе оговорен его примерный состав. При этом официальным (до совершеннолетия императора) правителем государства и опекуном императора должна стать вдовствующая (не дай бог!) императрица Мария Викторовна. Впрочем, это-то как раз случится и без всяких «Протоколов Омега», который лишь расписывает выполнение того, что должно быть исполнено согласно законодательству империи.

Кутепов открыл «Закон о престолонаследии», нашел этот раздел и перечитал его:

«43. Назначение правителя и опекуна, как в одном лице совокупно, так и в двух лицах раздельно, зависит от воли и усмотрения царствующего императора, которому для лучшей безопасности следует учинить выбор сей на случай его кончины.

44. Когда при жизни императора такового назначения не последовало, то по кончине его правительство государства и опека над лицом императора в малолетстве принадлежат отцу или матери; отчим же и мачеха исключаются.

45. Когда нет отца и матери, то правительство и опека принадлежат ближнему к наследию престола из совершеннолетних обоего пола родственников малолетнего императора.

47. Правителю государства полагается Совет Правительства; и как правитель без Совета, так и Совет без правителя существовать не могут.

48. Совет составляют шесть особ первых двух классов по выбору правителя, который назначает и других при случающихся переменах.

49. Мужеского пола особы императорской фамилии могут заседать в сем Совете по выбору правителя, но не прежде своего совершеннолетия и не в числе шести особ, оный составляющих.

50. В Совет Правительства входят все без изъятия дела, подлежащие решению самого императора, и все те, которые как к нему, так и в Совет его вступают; но опеки Совет не касается.

51. Правитель имеет решающий голос.

52. Назначение Совета и выбор членов оного полагается в недостатке другого распоряжения скончавшегося государя, ибо оному должны быть известны обстоятельства и люди».

Вот на этот-то случай император и составлял предварительный список возможных членов Совета Правительства. Впрочем, последнее слово в этом случае согласно «Протоколу Омега» все равно будет за императрицей Марией.

Только вот ничего этого не может случиться, пока не родится наследник цесаревич. То есть как минимум еще девять месяцев великому князю Павлу Александровичу придется с ужасом представлять себе тот черный день, в который корона вдруг свалится ему на голову. Впрочем, скорее всего, он тут сразу же откажется от престола, и корона империи покатится по головам очереди наследников. Покатится, пока не свалится с чьей-нибудь головы. Вместе с головой. Ибо в то, что кто-то из них сумеет удержать власть, Кутепов не верил.

М-да.

Генерал хмуро закрыл томик Закона и вновь покосился на новость РОСТА, лежащую на столе.

Эх, а он тогда так обрадовался, когда государь сообщил ему о своем решении назначить генерала Артемьева на должность командующего императорской главной квартирой. Настолько обрадовался, что тут же подал на высочайшее имя прошение о переводе на фронт.

На что Михаил Второй лишь хохотнул, а затем сказал:

– Побойтесь бога, Александр Павлович! Какой фронт? Вы мне в Москве нужны!

– Нижайше прошу простить, ваше императорское величество, но я боевой офицер, а не штабист, и мое место…

Но император не дал ему договорить.

– Вот что, генерал свиты Кутепов. Где ваше место в империи – решать мне. И вы мне нужны в Москве. С сегодняшнего дня вы официальный начальник ситуационного центра и продолжаете исполнять должность командующего императорской главной квартирой, пока ваш непосредственный начальник генерал Артемьев будет со мной в Мелласе, а затем, даст Бог, и в Царьграде. Вам все ясно, генерал?

Кутепов вытянулся и четко произнес:

– Так точно, ваше императорское величество! Все ясно. Вопросов не имею.

Михаил Второй смягчился и лишь с горечью сказал:

– Эх, Александр Павлович, Александр Павлович. Я ведь точно такой же боевой офицер, точно так же водил на вражеские пулеметы свою конную дивизию, а затем корпус. Я всю жизнь шарахался от штабной и прочей бумажной работы. И что же? Вместо того чтобы во главе своей Дикой дивизии первым ворваться в Константинополь, я тоже вынужден сидеть в штабе и лишь бумажки перекладывать. Так что давайте делать свою работу там, где мы нужны империи и Господу Богу.

– Да, государь!

– И вот что, Александр Павлович. Вы фактически остаетесь в Москве моими глазами и ушами. В какой-то мере даже моим местоблюстителем, пока меня нет в столице. И ваша задача не дать меня свергнуть, вам это ясно?

– Так точно, ваше величество! Можете быть уверенным – я не подведу!

– Надеюсь на вас, генерал. Сами знаете, какой непростой у нас август в Первопрестольной, сколь тонко и ювелирно нужно все провести. Выиграйте для меня это сражение в Москве. Это приказ и моя личная просьба.

– Все сделаю, государь. Не сомневайтесь.

И вот теперь Кутепов вел свое сражение. Сражение, на котором не звучали выстрелы, но от исхода которого во многом зависела история России. Шла подготовка к Съезду аграриев и к Священному Синоду, на котором должны были избрать Патриарха Московского.

И если к Съезду аграриев был повышенный интерес у всякой левой публики и прочих заинтересованных лиц, то вокруг Синода шли нешуточные бои между различными группами духовенства и мирян самой правой направленности, вплоть до махровых черносотенцев.

И на том, и том событии накалялись страсти, и ситуация могла пойти вразнос в любой момент. Но ни то, ни другое не могло быть отложено и должно было состояться до коронации в Константинополе, на волне эйфории от взятия Проливов.

Ситуация осложнялась остротой вопросов. Земельный передел мог вообще взорвать империю изнутри и обрушить фронт или ввергнуть державу в несколько лет голода, не говоря уж о потере всего экспорта. А выборы патриарха, непростые сами по себе, проходили на фоне перспектив получения на государственном уровне сразу нескольких патриархий под скипетром русского императора. А это, как говорится, уже совсем другой коленкор!

К тому же государь поставил Кутепову задачу не только провести эти мероприятия точно и в срок, не допустив эксцессов и выплеска страстей на улицы, но и добиться того, чтобы заседающие сами же и приняли именно те решения, которые нужны Михаилу Второму. Который, кстати, пообещал митрополиту Макарию поддержать его кандидатуру на выборах патриарха. А Кутепов же должен был так провести работу, чтобы Макарий вообще не попал в список из трех кандидатов, из которых Михаил Второй будет выбирать патриарха. А сделать это можно было лишь путем того, что Макарию банально не хватит голосов.

Такая вот стратегическая задачка.

Александр Павлович в очередной раз пожалел, что князь Волконский застрял в Италии. Он бы справился лучше с Синодом, как прежде справился с Госдумой. Но что тут поделать, каждый воюет на своем участке фронта. Италия стратегически нужна России. Неслучайно государь присвоил князю Волконскому ранг имперского комиссара с практически неограниченными правами.

Что ж, Третий Рим хочет завладеть Вторым Римом и сильно дружить с Римом Первым.

Задача не для слабых духом.

Хорошо хоть группировки вокруг премьер-министра Маниковского притаились, явно желая дождаться развязки вопроса с Проливами. Но с другой стороны, они могут поспешить нанести удар до того, как эйфория не сделает переворот невозможным.

Крым. Дворец Меллас.

Императорский командный пункт.

6 (19) августа 1917 года

– Генерал Каледин докладывает о полном успехе. После бомбового удара по укреплениям противника 1-я Конная армия прорвала османский фронт и развивает наступление, двигаясь вдоль черноморского побережья в направлении на Босфор. По мере продвижения наша конница атакует и берет под свой контроль османские береговые батареи, прикрывающие побережье от подхода наших кораблей. Действия 1-й Конной армии поддерживаются авиацией и орудиями черноморской эскадры.

– Сопротивление противника?

– Практически отсутствует. Гарнизоны батарей и небольших городков предпочитает сразу же капитулировать. Крупные очаги сопротивления, которые могут возникнуть, Конная армия обходит, не теряя темп.

Да, там сейчас это самое главное. Очаги мы додушим или они сами сдадутся.

– Хорошо. Что на другой стороне?

– Основные пехотные силы Царьградского фронта начали наступление. В пяти местах силам фронта удалось преодолеть реку Марица и закрепиться на плацдармах. В двух местах река была форсирована силами двух болгарских кавалерийских дивизий, после чего подразделения Императорского Инженерно-строительного корпуса начали сооружение временных мостов для организации переправы.

– А еще в трех местах?

Генерал Артемьев усмехнулся:

– А еще в трех местах орлы Слащева просто купили три моста.

– Купили?!

– Да, государь.

Я заржал и захлопал в ладоши, аплодируя.

– Браво! И кто там такой интересный купец?

– Некто капитан ССО Емец, ваше величество. Просто подкупил турецкого майора и пообещал тому, что если он продаст свой мост, то получит жизнь и много денег. И тот на радостях не только не стал взрывать свой мост, но и договорился с командирами соседних мостов. В общем, мосты куплены, а три османских батальона с песнями пошли в наш плен.

– Ай да Емец, ай да сукин сын!

Я был в восторге. Нравится мне подход к жизни у людей Слащева! Каждый раз удивляюсь их выходкам. Где он берет таких? Чутье у него, что ли?

– А много денег – это сколько?

Генерал назвал сумму. Усмехаюсь.

– Хороший купец. Дешево сторговался. В общем, так, Василий Васильевич, подготовьте мне бумаги на производство этого Емца в подполковники. Ну, и орден ему, само собой.

Крым. Дворец Меллас. Набережная.

6 (19) августа 1917 года

– Устал?

– Соскучился очень.

Я зарылся носом в ее волосы, вдыхая ставший родным запах.

– Твои волосы пахнут короной.

– Я не сомневаюсь. Думаю, прежде мои локоны пахли лучше. Царские обязанности требуют значимого.

Улыбаюсь.

– Я тебя люблю, мое солнышко.

– И я тебя.

Мы все еще говорили на веселой смеси русских и французских фраз, хотя Маша старательно учила язык и делала все, чтобы скорее войти в полноценную роль императрицы Всероссийской. Я ее щадил, и когда видел, что она очень устала, говорил исключительно на французском, мы же не на протоколе, в конце концов, зачем я буду ее мучить? Хотя она и очень старалась. Я бы так не смог.

Закат бросал свои лучи на водную гладь. Мы стояли, глядя в багряные оттенки. Романтика.

– Как дела на фронте? Я чувствую, что все хорошо.

Усмехаюсь краешком губ.

– С чего такая уверенность?

– Ты не в штабе, а со мной.

Хмыкаю.

– Удивительно, но действительно все довольно хорошо. Все бомберы отбомбились, немецкие и прочие крейсеры потоплены в Стении, армия Каледина прорвала фронт и движется вдоль черноморского побережья, опрокидывая один форт за другим. Многие форты либо заняты отрядами Слащева, либо выведены из строя. Армии Брусилова просто вспороли оборону 1-й османской армии. Я надеюсь на то, что в ближайшие два-три дня наша армия сможет устранить османскую армию как серьезную силу в европейской части между нынешней болгарской границей и Босфором. И представь, забавный случай, капитан ССО Емец просто купил у турок три моста через Марицу!

– Купил? Серьезно?

Я рассказал эту историю, и мы с Машей рассмеялись.

– Миша, этого капитана ведь ты наградишь?

– Разумеется. И награжу, и уже подписал его производство в подполковники.

– Правильно.

Мы некоторое время помолчали, глядя вдаль и слушая плеск волн у наших ног.

– А что тебе снилось сегодня?

– Что?

– Когда я тебя разбудила, ты буквально вскричал: «О нет! Такой сон!»

– Ах, это…

Я лихорадочно размышлял. Вообще, с этим всем что-то делать было явно надо, ведь я могу думать о чем угодно и шифроваться как угодно, но я не Штирлиц, а, скорее, радистка Кэт, и во сне или спросонку могу брякнуть все что угодно. Как это и произошло сегодня. Да и, извините, вряд ли умная девочка Маша не замечает каких-то несоответствий или странностей в моих действиях и даже мыслях. Пусть мои генералы и прочие сановники молчат, но… В конце концов, они же не спят со мной, а Маша спит.

И да, кстати, я еще и начал к тому же активно ломать сложившиеся стереотипы и правила. Ну не нравится мне современная женская одежда и уж тем более это жуткое прости господи белье. Да и спать раздельно, как подобает добропорядочным супругам, мне не нравилось. Потому спали мы в одной кроватке и безо всяких там лишних условностей. Да и в постели… А это, в свою очередь, наверняка рождало некоторые вопросы у моей благоверной Маши.

– Мне вроде как снилось будущее. Словно прошло много-много лет, но мы с тобой точно так же молоды, разве что одежда на нас другая. Большой аэродром и здания вокруг него огромные. Все такие из стекла и камня. Мы вроде как ждем объявления на посадку, и тут нам ее объявляют. На рейс «Имперских аэролиний» по маршруту Москва – Царьград. Мы выходим из здания, и нас ждет красный дирижабль со Звездой Богородицы на борту.