На грани. Рассказы
– Что там, черт побери, произошло, Генри? – сердито рявкнул на штурмана капитан Рид, когда все четверо поднялись на корабль.
– Все этот проклятый повар, черт его драл, Сэмми! – ответил штурман.
– А что я-то? – не согласился со штурманом повар Рик Джонс.
– Высадившись на остров, мы углубились немного в лес, вышли к реке и увидели купающихся в ней обнаженных туземок, – продолжил штурман, – и Джонс, этот сукин сын, как рванул к ним со своим черпаком, огрел одну из них по башке этим самым черпаком, навалился на нее и овладел ею!
– А разве ты, Генри, не побежал вслед за мной и не кинулся на другую? – возразил штурману повар.
– Я побежал последним после того, как и остальные рванули вслед за тобой, Рик!
– И что с того? – недоумевал Рик Джонс. – Когда я последний раз был с бабой? Я уж и не припомню! Перед глазами только ваши пьяные рожи, море, котел да черпак! А ты, Генри, неужто был недоволен или ты уже не можешь?
– Эх вдарил бы я тебе в лоб, Рик, да от всей души, но силы не позволяют! – воскликнул Генри Дэвис, а потом обратился к капитану: – Я почти не чувствую ногу, Сэмми! Девки, которых мы слегка помяли, подняли шум, завопили так как будто их резали, и на их вопли стали сбегаться, вероятно, их мужья. Мы едва ноги унесли. Туземцы преследовали нас, стали плевать из деревянных трубок какими-то тонкими заостренными и твердыми, как иглы, палочками, одна из которых, возможно, с неким парализующим ядом, и угодила мне в ногу. И теперь я эту ногу не чувствую. Двум нашим попали в шеи: они свалились и так и не поднялись: они либо сдохли, либо их парализовало, как и мою ногу – этого мы уже не видели, когда давали деру.
– Ха! А вот и мужья ваших девок пожаловали, парни! – воскликнул капитан Рид, показав нам рукой в сторону берега. – Ну надо ж какие размалеванные обезьяны, уродливее самого дьявола!
И мы увидели активное движение на берегу. Туземцы, по пояс голые, ниже пояса до середины бедер прикрытые какой-то листвой, с лицами разукрашенными черно-белыми полосами, с криками и улюлюканьем вытащили свои лодки к воде, быстро уселись в них и стали активно грести в сторону нашего корабля. Лодки их отличались от наших: они были тоньше, уже и длиннее. Капитан Рид приказал пиратам открыть пальбу из пистолетов и как только дикари приблизились, члены нашей команды открыли огонь. Несколько туземцев были убиты наповал, часть их лодок перевернулась, а остальные дикари, не желая далее искушать судьбу, повернули обратно, в сторону своего родного берега.
Поначалу капитан Рид хотел немедленно выйти в море, но состояние здоровья нашего штурмана Генри Дэвиса оставляло желать лучшего, и выход в море был отложен на неопределенное время до выздоровления последнего. Штурмана мы перетащили в капитанское помещение на корабле по приказу Рида. Капитан даже не выставил на корабле дозор на случай возможного повторного нападения дикарей на наш корабль в ночное время, ибо в подобное развитие событий он не верил. Рид утверждал, что едва ли туземцы, понесшие ощутимые потери при первом столкновении с нами, осмелятся на очередной штурм корабля. И это стало роковой ошибкой капитана Рида!
Второго штурма не было, но произошло другое, еще более ужасное: ночью, когда на корабле почти все отошли ко сну, внезапно раздался громкий вопль штурмана. В капитанском помещении на тот момент находились четверо: капитан Рид, штурман, повар и я. И я увидел стремительный прыжок повара, пытавшегося кого-то схватить, но этот кто-то ловко выскользнул из его рук, и тогда Рик Джонс взмахнул в воздухе своим металлическим черпаком, нанес удар, но промахнулся и свалился на пол. Некто, выскользнувший из рук повара, метнулся в другую сторону, где лоб этого ловкача вошел в непосредственное соприкосновение с лезвием топора, древко которого находилось в правой руке капитана Рида. Голова бедняги была расколота надвое, и он тут же рухнул замертво.
– Скользкий черт! Как змея скользкий! – воскликнул повар, – выкрутился-таки!
– Рука твоя теряет хватку, Рик! – ответил на это повару капитан Рид.
– Не рука, капитан, – возразил ему Рик Джонс. – Это все проклятый черпак! Менять его пора, никак уж отслужил он свое с лихвой!
Мы осмотрели тело убитого. Это был туземец маленького роста и хрупкого телосложения. Затем капитан, повар и я отправились осматривать корабль. И то, что мы увидели, привело капитана Рида в бешеную ярость: глотки половины членов экипажа были перерезаны! Среди убитых был и наш новый приятель Дин Эванс. «Вот как, однако, закончилась карьера новоявленного пирата, бывшего слуги королевы, почти что так и не начавшись!», – подумал я. Капитан тут же сообщил нам о своем решении на следующую ночь немедленно высадиться на берег и покарать дикарей. Когда Рид сказал об этом штурману, то тот заметил:
– Не думаю, что это очень хорошая идея, Сэмми. Если один дохляк, незаметно проникший на наш корабль, перебил половину нашей команды, то что нас может ждать там, на острове? Здесь, на корабле, мы каждый угол знаем и то так опростоволосились! А если высадимся на острове, то и вовсе все там сгинем!
– Черт тебя побери, Генри! – вспыхнул капитан Рид. – Кто тут капитан: ты или я? Я, конечно благодарен твоей ноге, из-за беспокойства о которой ты так и не можешь заснуть: именно поэтому наши глотки еще целы! Но перерезать половину моей команды в одиночку – так капитана Сэма Рида еще никто не унижал! Этим размалеванным обезьянам надо воздать по заслугам! Высаживаемся на остров ближайшей же ночью и точка!
– Ты же не любишь сушу, Сэмми, – возразил Риду штурман.
– Верно говоришь, Генри, – согласился со штурманом капитан, – и теперь я сделаю так, что эту самую сушу разлюбят и ее коренные обитатели: проклятые дикари еще долго будут бояться суши! Они пожалеют, что родились на этой суше, на этом проклятом острове, клянусь рогами дьявола!
– Что ты задумал, Сэмми?
– Скоро узнаешь, Генри. Как твоя нога?
– Все так же: я ее не чувствую.
– Крепись, моряк, ведь на корабле лекаря нет!
На следующую ночь капитан велел команде бодрствовать, ибо было принято решение высадиться на остров.
– Ты отправишься с нами, малыш, – сказал мне во время посадки пиратов в лодки капитан Рид, хлопнув меня рукой по плечу, – кто знает, быть может, на этом проклятом острове ты получишь свое первое боевое крещение.
И мы отправились на остров навстречу своей судьбе. Штурман, повар и еще несколько человек остались на корабле по приказу капитана. С нами были двое, которые уже высаживались на остров и в какой-то мере знали окрестности.
Капитан Рид решил использовать против наших противников их же метод: неожиданное и внезапное нападение. Как говорится, клин клином вышибают. Капитан надеялся застать туземцев на острове врасплох, как и они нас прошедшей ночью на корабле. В чем-то Рид оказался прав. Но он никак не смог предположить, что дикари также предпримут ответные действия. Да еще какие!
Мы продвинулись вглубь острова и вскоре нашли логово туземцев: их поселение, представлявшее собой жалкие лачуги, сделанные из каких-то тонких палок и такого же тонкого тряпья. Домами это, ясное дело, назвать было нельзя. Они не были пригодны в качестве жилья для цивилизованных людей. С виду казалось, что они в любой момент могут развалиться, но они были, тем не менее, каким-то непонятным мне образом укреплены и держались.
Капитан Рид велел нам поджечь лачуги дикарей, рубить саблями и отстреливать всех, кто попытается выбежать в поиске спасения от огня. Мне капитан подарил тот самый нож, которым он однажды грозился вырвать язык нашему штурману, но я сумел воспользоваться суматохой и благоразумно остался в стороне, спрятавшись за спины пиратов. Войдя в дикий азарт, поджигая чужое жилье, пираты не обратили на меня никакого внимания. В своем неистовстве они рубили саблями и отстреливали всех, пытавшихся спастись и не сразу поняли, что что-то тут не так. Среди бежавших от огня не было ни одного мужчины! Там были только женщины и дети.
И тут в какой-то момент капитан Рид вдруг внезапно прозрел.
– Вот дьявол! – крикнул он. – Не может быть! Все к кораблю! Живо!
И пираты тут же прекратили поджоги и бросились в сторону нашего корабля. Я бежал вместе с ними. Когда мы достигли берега, то нашим глазам предстало ужасное зрелище: наш корабль «Дикарь» был весь охвачен пламенем. Капитан догадался, что дикари решились на третье подряд нападение на наш корабль, поэтому-то в их лагере и не было мужчин! Вероятно, они поняли, что их товарищ, засланный ими резать глотки нашему экипажу, погиб, ибо он к ним не вернулся и они предприняли новое нападение. В то время, как мы отправились поджигать лачуги туземцев, они, в свою очередь, покинули остров с другой части берега, приблизились к нашему кораблю с другой стороны тихо и незаметно и подожгли его! Поэтому ночью мы не встретились с нашими врагами на острове и не натолкнулись друг на друга. На нашем корабле оставалось человек восемь из экипажа, включая штурмана и повара. Скорее всего, все они погибли. А нам был отрезан единственный путь к отступлению! «Какая удивительная судьба оказалась у нашего корабля, – подумал я, – кораблю, названному „Дикарем“, суждено было погибнуть от рук дикарей!»
– Эти чертовы обезьяны спалили все наше вино! – с досады воскликнул капитан Рид. – И хотят уничтожить всех нас! И все ради чего? Ради каких-то девок?!
Капитан Рид был вне себя от отчаяния! Да, это было именно отчаяние! Отчаяние и безнадега! Он внезапно осознал, что море, возможно, для него потеряно навсегда и ему все же придется сгинуть на ненавистной ему суше!
Вскоре мы увидели, как лодки дикарей плывут от нашего корабля к берегу. Капитан велел нам отступить вглубь острова, в его лесистую часть, и приготовиться к возможному бою.
Мы засели в лесу, заняли круговую оборону и ждали нападения дикарей. Мы слышали их крики и улюлюканье со всех сторон и поняли, что туземцы обнаружили и окружили нас, но нападать они, тем не менее, не спешили. Вероятно, они решили взять нас измором, дождаться, когда мы ослабеем от голода и бессонницы и не сможем оказать им должного сопротивления. Но мы пытались держаться: спали по очереди, питались какими-то кореньями и травой. Капитан Рид становился непохожим на себя: выл как зверь, пытался кидаться на других, стрелял в разные стороны, понапрасну расходуя патроны, с каждым днем все больше и больше терял выдержку и самообладание. Так прошло несколько дней, пока наконец он окончательно и бесповоротно не обезумел и велел нам немедленно напасть на дикарей, прорваться к берегу, отправиться в море вплавь и продолжать пиратствовать на море, но уже без корабля. При этом он поклялся прикончить любого из нас, кто посмеет с ним не согласиться и оспаривать его приказ.
И пираты бросились в атаку по приказу капитана. Мне удалось отстать от них, я вскарабкался на одно из деревьев и пытался сидеть там тише воды, ниже травы. С дерева открывался хороший обзор, и я отчетливо видел все что происходило.
Туземцы нисколько не испугались и приняли бой. Похоже, они были готовы к такому развитию событий и ничуть не удивились внезапной вылазке команды капитана Рида. Они плевали в нас из деревянных трубок какими-то острыми как иглы палочками: если игла попадала в руку, то отнималась рука, если в ногу – то нога, а если в шею – то обе руки и обе ноги. Одна из таких игл угодила в шею капитана Рида, и он потерял способность передвигаться, упал на землю, но не умер. Я находился не так далеко от места событий и отчетливо видел какой ненавистью и бессильной злобой горел единственный капитаний глаз! Дикари схватили его и отнесли шагов на десять от места боя. Хватали также и других упавших пиратов, относили их туда же, складывали в ряд, прижимали деревянными рогалюхами их тела к земле, упирались в их тела какими-то пиками, тем самым, не давая своим пленникам подняться. Бой длился недолго, туземцы владели полным преимуществом: и в живой силе, и в знании местности. Они умело прятались в листве, и пули членов нашей команды просто не находили своей цели и были выпущены в никуда. Мы потерпели полное и окончательное поражение, после чего в лесу воцарилась мертвая тишина, как будто ничего и не было.
И вскоре я увидел нечто ужасное! До того ужасное, что дрожь пробрала все мое тело, и я вцепился от страха в дерево обеими руками и обеими ногами. В нескольких шагах от меня собрались дикари. Там же, перед ними, лежали раненые и обезоруженные члены команды капитана Рида. Вскоре туземцы принесли своего вождя. Его несли четверо на деревянных палках на своих плечах. На самих палках было установлено нечто наподобие трона, на котором гордо восседал туземный вождь. Он сохранял хладнокровие и абсолютное спокойствие, не произнес ни слова, а лишь жестами рук отдавал распоряжения своим подчиненным. Вождь ловко спрыгнул с трона, подошел к лежащему на земле капитану Риду, также не спеша жестами велел своим людям его поднять и придерживать, а затем достал какой-то острый предмет, вырезал им единственный капитаний глаз и съел его, не спеша разжевывая и причмокивая губами! Туземцы кричали на каком-то непонятном языке нечто вроде «ого-го». Я почему-то подумал, что это они выкрикивают имя своего вождя, восхищаясь его действиями. Затем дикари подвесили Рида в горизонтальном положении, укрепили его на каких-то палках и разожгли под ним огонь. Они решили зажарить капитана живьем! А когда тот зажарился, вождь Ого-го оторвал правую руку Рида и стал ее есть! После того как насытился вождь, остальные туземцы бросились к зажаренному и стали рвать его на куски, жадно проглатывая мясо, обгладывая при этом части тела капитана Рида до костей! Такая же участь ждала и остальных пленников, захваченных дикарями.
Мысли путались у меня в голове. Я не знал, что делать и судорожно искал выход из сложившейся ситуации. «Что же делать? – думал я. – Как спастись? Во-первых, надо обязательно дождаться темноты. Дикари меня не заметили – а это уже немало! Значит, шансы есть! Может, их и не много, но они есть, пусть даже один из ста! Но я практически безоружен! Единственное мое оружие – это небольшой нож, подаренный мне капитаном Ридом! Но, тем не менее, я обязательно попытаюсь вырваться с этого проклятого острова! Отправлюсь ночью в сторону берега, буду передвигаться тихо как мышь, попробую украсть одну из лодок туземцев и выйти на ней в море! А если мне не хватит сил протащить ее от берега до моря одному? А если меня заметят и не дадут захватить лодку? А если мне это и удастся, но меня заметят чуть позже, когда я выйду в море и догонят? А может мне и вовсе отправиться вплавь в море без всякой лодки, как хотел сделать это обезумевший капитан Рид? Нет, это не вариант! Далеко не уплыву. Так значит, все-таки лодка? Но далеко ли я уплыву на ней? Сил совсем мало, я исхудал от голода и плохого сна. И есть ли надежда на то, что если мне и удастся выйти в море на лодке, что меня снова подберет какой-нибудь торговый корабль? Никакой надежды! Но оставаться здесь, на этом проклятом острове, также нельзя – это верная смерть! Верная смерть в глотках у дикарей! Так пусть же лучше меня проглотит море, чем дикари!»
И я принял твердое решение с наступлением темноты попытаться вырваться с острова и выйти в море, несмотря ни на что! С лодкой или без нее! Мне все равно!
ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА:
(1) – Филипп II, король Испании (1556—1598).
(2) – Елизавета I, королева Англии (1558—1603).
(3) – Фрэнсис Дрейк, английский пират (умер в 1596).
(4) – Налет Дрейка на испанский порт Кадис произошел в 1587 году.
(5) – «Непобедимая армада» двинулась к английским берегам в 1588 году. В этом же году происходят и описанные в рассказе события.
(6) – Филипп II выиграл борьбу за корону Португалии в 1580 году.
© Copyright: Иннокентий Сланевский, 2016
Свидетельство о публикации №216060100873
7. МЕЖДУ СНОМ И ЯВЬЮ
Я проснулся внезапно посреди ночи в холодном поту, меня знобило, все мое тело сотрясала дрожь, а из головы никак не выходил тот кошмарный сон, что я только что видел и который я запомнил отчетливо, до малейших деталей.
Я видел во сне, как земля стала терять свой прежний привычный человеческому глазу вид и постепенно переходила в иное состояние вещества: она переставала быть твердой и начинала размягчаться! Никаких объективных причин происходящему я не видел, и о них оставалось лишь только гадать. Я даже не могу сказать точно, насколько быстро происходили все виденные мною во сне изменения: за час, за день или больше – это каким-то непостижимым образом постоянно ускользало от меня, но то, что я увидел во сне, невозможно забыть!
Я видел, как с лица земли стали постепенно исчезать находящиеся на ней предметы. Сначала землю покидали самые тяжелые предметы, среди которых были и высотные дома. Точнее, они не исчезали, а уходили. Уходили вглубь размягченной земли. Уходили постепенно: медленно, но верно. Они не рушились, а плавно опускались под землю. Создавалось такое впечатление, что дома эти стояли вовсе не на земле, а на болоте, которое засасывало их в себя. Земля становилась большим болотом с поверхности которого исчезали все находящиеся на ней предметы.
Первыми, как я уже сказал, под землю уходили самые тяжелые предметы, но затем земля становилась еще более мягкой и на ней уже не могли удерживаться и более легкие предметы. Я видел, как чуть позже наподобие домов вглубь земли стали опускаться автомобили, а потом и люди! Люди отчаянно цеплялись за жизнь, барахтались в мягкой земле, в этом новоявленном болоте, пытались найти себе твердую опору, но этой твердой опоры больше не было! Люди постепенно теряли силы, уже не могли вести свою безнадежную борьбу с неминуемым роком и также, как и прочие предметы, отправлялись вглубь земли. А потом настал такой момент, что на поверхности земли не осталось ничего: ни пылинки, ни следа от еще недавно процветавшей на земле цивилизации как будто этой цивилизации никогда и не было вовсе!
Проснувшись посреди ночи, я еще долго не мог придти в себя от увиденного во сне ужаса, меня продолжало знобить. Но спустя некоторое время я все же взял себя в руки и задал себе вопрос: «Но почему, собственно, я испугался? Это же всего лишь сон!» Я попытался снова заснуть, но не смог. В голову лезли всякие мысли, разные воспоминания, среди которых был и последний разговор между мной и моим другом-физиком.
Мой друг много лет отдал изучению вопросов акустики, изучению влияния звука и его основных характеристик на живую и неживую материю и, надо сказать, достиг на этом поприще весьма серьезных и значительных успехов! И даже создал некий аппарат, с помощью которого можно было воздействовать звуком на что угодно, в том числе и менять состояние объекта воздействия. Мой друг утверждал, что звук способен сделать твердое вещество жидким, а жидкое – газообразным независимо от того является ли материя живой или неживой. Когда мы встречались, он рассказывал мне воистину потрясающие и необыкновенные вещи! Он рассказывал мне их с таким задором и энтузиазмом, с какими может рассказывать только человек по-настоящему влюбленный в свою работу. При этом его лицо словно светилось изнутри от внутреннего счастья! Кроме меня и науки у него не было друзей. Науку он любил больше всего на свете, намного больше. чем меня. я думаю. Я был ему нужен, когда он чувствовал острую необходимость выговориться, рассказать кому-либо о своих успехах и разработках в области физики. Я был его единственным другом и, поэтому стал, так сказать, его постоянной отдушиной.
До поры до времени все так и продолжалось. Но однажды все резко поменялось! Мой друг изменился до неузнаваемости. Изменился раз и навсегда и больше уже не мог стать прежним. Он потерял свои задор с энтузиазмом, с его лица пропала улыбка, он стал более молчалив чем говорлив, я бы даже сказал скрытен, а лицо его сделалось мрачнее тучи. Он как будто потерял всякий интерес к своей работе, к своей науке, к своей любимой физике. Мы стали с ним реже видеться. Но в один день он все же решил прервать молчание и заговорить. В тот день и состоялся между нами наш последний разговор, который мне неожиданно вспомнился сразу после того кошмарного сна.
– Ты многого не знаешь, – сказал, обратившись ко мне, мой друг, – да и я тебе в последнее время почти ничего не говорил. А между тем, скажу я тебе, происходящие и неизвестные тебе пока события приобретают ужасный, зловещий и прямо-таки катастрофический оборот!
– Что же такого ужасного произошло в мире, о чем я не знаю и не слышал? – поинтересовался я.
– Однажды, – продолжил мой друг, – ко мне пришли люди. Четверо. Я не знаю кто они такие. Они представились просто «серьезными людьми, которые шутить не любят». Они интересовались моими разработками в области акустики.
– Быть может то были представители какой-нибудь научной организации? – предположил я.
– Не знаю, – ответил мой друг, – они ничего мне об этом не говорили. Они предложили мне работать на них. Точнее, не предложили, а, я бы сказал, настоятельно посоветовали. Отказаться я не рискнул ибо те «серьезные» люди внушали мне какой-то необъяснимый подсознательный страх.
– И давно ты на них работаешь?
– Достаточно давно. Поначалу мы занимались с ними неживой материей, ее преобразованием под воздействием звука из твердого состояния в жидкое, из жидкого в газообразное, и так далее. Но потом!…
– Что «потом»?
– Я до сих пор не могу избавиться от пережитого мною ужаса! Потом они привели человека. Это был заключенный, приговоренный к смертной казни. Серьезные люди приказали мне его преобразовать, так сказать, размягчить! Размягчить звуком! Они сказали, что ему все равно умирать, а потому он – вполне подходящий экземпляр для физического опыта. Я попытался отказаться, но «серьезные» люди, опять же, в настоятельной форме, не советовали мне этого делать.
– И ты совершил этот физический опыт?
– Да. Я воздействовал на несчастную жертву звуком, и бедняга начал меняться. При этом он умер не сразу. У него размякли все кости, он уже не мог передвигаться как человек, он как бы стек на пол представляя из себя некую жидкую биомассу, которая некоторое время двигалась по полу словно какая-то гигантская амеба!
– Но почему ты не сообщил о тех четверых в соответствующие органы?
– А если они сами оттуда? К тому же, «серьезные» люди предвидели такую возможность. Они мне сказали, что если я сообщу в соответствующие органы о проведенном опыте, то «могу попрощаться со своей наукой и тут же вслед за этим поздороваться с сумасшедшим домом». Да, они так и сказали! Они даже нисколько не боялись, что я об этом кому-нибудь расскажу!
– Вот оно как!
– Вот именно! Тем временем я продолжал работать на них, и мы произвели немало подобных опытов. Но вот недавно они задумали нечто очень страшное, нечто такое, что будет иметь самые что ни на есть ужасные и непредсказуемые последствия!
– Что же именно?
– Они сообщили мне, что есть некая страна, которая очень мешает нашей стране, конкурирует с нашей во всем, постоянно вмешивается в наши дела и что эту неугодную нам страну надо бы ликвидировать, но не путем бомбометания (это может привести к мировому военному конфликту, в чем «серьезные» люди были совсем не заинтересованы), а воздействуя на нее звуком! Они велели мне размягчить звуком землю, на которой расположена та неугодная им страна. Ты же знаешь, что с помощью моего аппарата можно воздействовать звуком на любое расстояние!
– Да, знаю. И ты согласился?
– А я-то что могу сделать? Я должен это буду совершить сегодня вечером. Я пытался их отговорить от этого, я доказывал им, что Земля, в отличие от человека, – это единый живой организм и воздействие звуком на одну часть этого организма может вызвать повреждение и других его частей! Это не на человека воздействовать, так как каждый человек сам по себе – отдельный организм: повредив звуком одного, другого не затронешь. Но «серьезные» люди совсем не желали меня слушать! Они настаивали на своем, и никакие мои научные доводы и аргументы так и не достигли их ушей!
После этого рассказа мой друг покинул мой дом печальным, удрученным и озабоченным. Я же лег спать, но среди ночи проснулся от кошмарного сна! Я так и не смог больше заснуть, вроде бы даже немного и стал успокаиваться, но меня никак не покидало ощущение озноба, какого-то влажного холода, которым будто бы внезапно наполнился мой дом. Более того, мне даже показалось, что мой дом пришел в некое движение, он будто бы тихо плывет как лодка по спокойной реке. Я внезапно осознал, что тут что-то не так, что тут происходит нечто из ряда вон выходящее!
Я вскочил с кровати, подбежал к окну и отдернул занавеску. То, что я увидел, не поддавалось вообще никакому описанию и никакому осмыслению! За окном я не увидел ничего такого, что можно было бы назвать обычным, привычным видом из окна: ни неба, ни дороги, ни деревьев! Я увидел в окне только землю, полужидкую черную землю, которая шевелилась снаружи и будто бы затягивала меня в себя вместе с моим домом!