* * *
Проснулся Туркаев внезапно: его разбудил хлопок железной двери, произведённый резче обычного. На улице давно уж стемнело, и спальная комната погрузилась в жуткий, если не таинственный полумрак. Бандитские глаза, видевшие словно у пресловутой кошки, моментально привыкли к ночной темноте; они свободно различали силуэты находившихся внутри бытовых предметов и не видели ни лишнего, ни опасного. В невидимом помещении слышался лёгкий шум; он свидетельствовал, что небдительная владелица пришла абсолютно одна, без боевого сопровождения. Она свободно передвигалась, неприхотливо шурша нарядной одеждой. Глеб уселся на дамской кровати, ожидая, когда откроется последняя дверь, и возникнет неподражаемая хозяйка. Долгожданное появление случилось ровно через минуту. В спальном пространстве зажёгся свет, и на пороге появилась презренная женщина, такая восхитительная и такая ненавистная всему преступному пониманию.
Сегодня она оделась в солидный, по-деловому строгий, серый костюм. Расстегнув две верхние пуговицы Катька дошла до третьей, аккурат до последней…
– Я дам тебе много денег, – произнесла она, поняв цель мстительного визита и смутно надеясь, что сможет купить себе жизнь.
– До твоего прихода я не сидел без дела и, как видишь, осмелился осмотреть твою респектабельную квартирку, – ответил Туркаев, похлопывая по вместительной, набитой деньгами, сумке, – так что баксы у меня теперь есть.
– Я дам тебе столько, сколько ты пожелаешь, – настаивала растерянная хозяйка, нервно перебирая немногие варианты счастливого избавления.
– Ничто не может сравниться с чувством, когда воздаешь по заслугам смертельным врагам и когда им мстишь за смерть обманутых братьев, – промолвил озлобленный Глеб, извлекая пистолет, снабжённый бесшумным глушителем; он произвёл три чётко прицеленных выстрела.
Как видно, даже расчётливая стерва оказалась неподготовленной к роковому повороту событий: излишний достаток притупляет должную бдительность. Две пули попали в бесподобную грудь, а третья, как полагается у профессиональных киллеров, напрямую в очаровательное лицо. Начиная падать от первых ударов, полученных в прочный бронежилет, прямо перед третьим выстрелом Вернер чуть запрокинула прекрасную голову, а теряя сознание, успела истерически вскрикнуть:
– Помогите!!!
Могучие телохранители, замешкавшиеся у лифта (словно по роковому стечению обстоятельств), услышали громкие призывы о помощи, жутко звучавшие изнутри. Встревоженные, они бросились к металлической, наглухо захлопнутой створке. Не жалея больших кулаков, настойчиво заколотили по прочной оснастке, требуя им открыть да немедленно запустить. В ответ не слышалось ни единого, выдавшего живое присутствие, звука. Первый, похожий на киношного терминатора, обладал квадратным, почти звероподобным, лицом да мощной фигурой. В кареглазом взгляде он не лишался здравомыслящего рассудка, поэтому набрал прямого руководителя и дрожавшим голосом доложил:
– Эдуард Владиславович, произошло чудовищное ЧП: Екатерина Сергеевна зашла в квартиру, а после того как за нею закрылась дверь, закричала, призывая на помощь. Когда мы стали стучать, нам никто не открыл… подозреваем, с ней случилось большое несчастье.
– Что?! – на том конце установившейся связи бешено заорал Корнилов. – Вы что, с ума там, что ли, все посходили?! Немедленно на место спецов с резаками – и… «скорую»! – на пару секунду замолчал, что-то быстро обдумал, а более спокойно добавил: – Впрочем, нет. Отставить! Я сам.
Элитный дом располагался почти в центральной черте, поэтому бригада «скорой помощи» явилась оперативно, ровно через десять минут. По прошествии ещё двадцати подкатили силовые штурмовики; предварительно им разъяснилась вся важность чрезвычайного происшествия. С невероятным проворством и применяя всевозможные режущие приспособления они принялись нещадно уничтожать металлические конструкции, какие устанавливались на входе в ветровскую квартиру. Подспорная операция заняла дополнительных десять минут. Пока маститые специалисты усердно трудились, прибы?л и главный руководитель освободительного процесса; разумеется, он явил собравшимся людям генерал-лейтенанта Корнилова. Нервно расхаживая по этажному коридору, он с нетерпением ожидал, когда закончатся основные технические работы.
В то же время Туркаев спокойно, отлично зная, что дверь непростая и что, для того чтобы её успешно открыть, понадобиться немалое, значительно долгое, время, привязал к верёвочному концу сумку с небывалой, просто огромной, добычей. Являясь достаточно развитым, легко взобрался на верхний этаж, а следом подтянул к себе витую бечевку, на конце которой болталась весомая ноша, содержавшая добрых полмиллиона американских долла?риев (так он называл их то ли в шутку, то ли всерьёз?). Не торопясь проследовал к домовому лифту, на нём же спустился вниз. На уличном выходе дерзкий бандит лицом к лицу столкнулся с Корниловым; но тот находился в тревожном волнении, страшном смятении, вследствие чего не обратил на Туркаева, одетого в сантехническую спецодежду, никакого внимания, как будто того и не было. Глеб же, уступая ему дорогу, машинально отвернулся в противную сторону. Эдуард Владиславович отлично знал его покойного брата, и заострись он на странном работнике более чем внимательно – мог бы, не побывав ещё на конкретном месте, с точностью вычислить, что именно случилось у знойной избранницы. Но! И он не лишался нормальных человеческих слабостей, поэтому и спешил сейчас к наречённой невесте, ничего перед собою не видя и взирая на всех, как сквозь изрядно затуманенные очки. Так генерал и появился, надеясь, что, поспешивший, найдёт мучительную разгадку, оказавшись во внутриквартирном пространстве.
Едва входной проём успешно освободился, он первый бросился внутрь, предварительно приведя в боевую готовность табельное оружие. Нечеловеческим воплем влюблённый офицер возвестил о страшной трагедии…
– Все сюда, немедленно!!! – прокричал он после иступлённого возгласа, будоражившего кровь и наполненного горечью тяжёлой утраты.
Вслед за генерал-лейтенантом заторопились гражданские медики – они поспешили осмотреть пострадавшую женщину. Как и ожидалось, лёгкий бронежилет, находившийся под белоснежной блузкой, остановил две свинцово-стальные пули; следовательно, ни внутренние органы, ни прекрасная грудь, исключая парочку не смертельных ушибов, в общем не пострадали. Но милая голова?! Во лбу имелось маленькое отверстие, окаймлённое запёкшейся кровью, – не вызывало сомнений «о наступлении драматических, крайне печальных, последствий».
Хотя потрясённый офицер и относился к высоким чинам, но он не удержался от искренней скорби. Он живой человек, и ничто людское было ему не чуждо. Разбитый поклонник бросился на кровать, а по-детски рыдая, рвал на себе и без того не частые волосы. Внезапно! Один из медбратьев диким, не подлежавшим возражению, голосом предупреждающе заорал:
– Всем тихо!!!
Мгновенно наступила мёртвая тишина. Удерживая правую руку на миленькой шее, у самого горла, медицинский специалист гораздо тише промолвил:
– Есть пульс… она жива.
После последних слов пришёл в себя и Корнилов. Моментально собравшись, он резко скомандовал:
– Немедленно в «склиф» её – прямо в отделение нейрохирургических операций.
Самолично помогая в осторожном перемещении, высокопоставленный командир стал спускать несчастную избранницу на подручных носилках вниз. Военные спецназовцы, оставшиеся на месте, получили жёсткое указание:
– Обыскать здесь всё, чтобы маленькая мышка не выскочила. За исчерпывающую информацию отвечаете лично!
– А вы?.. – обратился суровый генерал к проштрафившимся телохранителям. – Либо принесёте злодейскую голову, либо идите ищите другую работу. Можете верить, после того как вы провалили вверенный вам объект, вам вряд ли удастся найти чего-нибудь стоящее.
Высказывание выглядело правдивым, и возразить оказалось нечего.
Глава III. Путь до больницы
«Скорая» «летела» по проспекту Мира, устремляясь в направлении научно-исследовательского института им. Н.В. Склифосовского. Внезапно, чуть не доезжая улицы Сельскохозяйственной, машина остановилась.
– Что случилось? – грубо обратился к водителю генерал-лейтенант Корнилов.
За рулём сидел молоденький парень, не достигший тридцатилетнего возраста; округлое симпатичное лицо выделялось смущёнными голубыми глазами и пухлыми щёками, разрумянившимися от нервного напряжения; полная фигура говорила о малоподвижном, в основном сидячем, образе жизни. Облачился он, как и положено, в форменную куртку, выдававшую принадлежность к организации «скорой помощи». Еле сдерживая нешуточное волнение, растерянный парень с дрожью ответил:
– Впереди дорожная пробка: произошло какое-то крупное ДТП и навряд ли получится ехать дальше.
– Так чего же ты ждёшь?! – не скрывая яростного негодования, отрезал Эдуард Владиславович. – Разворачивайся и поезжай дорогой другой – и давай пошевеливайся! Если мы её не довезём, я займусь тобой – лично!
– Не могу, – чуть не плача, промолвил смятенный шофёр, – задний проезд загородили другие автомобили – у меня и развернуться сейчас не получится.
Корнилов вышел на основную трассу. Действительно, они попали в ужасную пробку и не виделось возможности ни ехать вперёд, ни возвратиться назад. Он нервно заходил туда-сюда-обратно, перебирая различные варианты, способные помочь быстрее доставить раненую в больницу. Вдруг! На ум пришла навязчивая идея. Сообразительный генерал достал массивный мобильник (те только-только начинали входить в общественный обиход) и, набрав необходимый номер, жёстко распорядился:
– Транспортировочный вертолёт! Срочно пришлите к проспекту Мира – к пересечению с улицей Сельскохозяйственной! – на секунду задумался, но, видимо, посчитав, что нужно эвакуационный процесс немного ускорить, гневно добавил: – Быстро!!!
Сотовый аппарат мгновенно убрался обратно, а значит, поняли его правильно, отказать не отважились. Распорядившись, влиятельный офицер продолжил мысленно нервничать и мерить шагами забитую мостовую. Тревожное ожидание надолго не затянулось: суровое приказание исполнилось и точно, и в срок. Летательный транспорт, необходимый в экстренной ситуации, появился по прошествии каких-нибудь двадцати минут; им оказался многоцелевой маломестный «Бк-117», предназначенный для перевозки как девяти пассажиров, так и различных, не слишком тяжёлых, грузов. По техническим характеристикам лётная машина способна к разнообразным задачам – от скорой эвакуации тяжёлых больных, до успешного участия в антитеррористических операциях. Она оснащалась тремя дверями: двумя – боковыми; задней – одной.
Приземлиться не получилось, и опытный пилот, показывая виртуозное мастерство, завис над общим машинным потоком. Предпринятый манёвр совершался со строго определённым расчётом: во-первых, чтобы оказаться вовсе неподалёку; во-вторых, чтобы едва не касаться ближних транспортных крыш; в-третьих, чтобы при очень большом желании, да на вытянутых руках, перегрузить брезентовые носилки из салона реанимационного в летающее передвижное устройство, подоспевшее по строгому назначению.
Нетрудно догадаться, стремление явилось, ну! просто огромным, и, под чутким руководством генерал-лейтенанта, раненая особа благополучно переместилась в мобильное средство передвижения. Закончив погрузочный цикл, Эдуард Владиславович не решился оставить бесчувственную избранницу без собственного присутствия и тоже забрался внутрь маломестной «вертушки». Вдобавок он посчитал, что обязан взять с собой и одного из медбратьев, одетого в специальную одежду работников «скорой помощи». Им оказался невысокий мужчина, достигший среднего возраста, с седеющими висками, с круглым приятным лицом и с едва заметными чёрными усиками.
До отделения нейрохирургии НИИ Н.В. Склифосовского добра?лись быстро, не превысив пятнадцать минут. Умелый пилот, продолжая показывать неподражаемый артистизм, благополучно посадил летательный аппарат практически у входа в приёмное отделение. Непоседливый генерал, не в силах справляться с душевными муками, тем же мигом спрыгнул на землю и забежал в больничное здание. Уподобляясь грозному коршуну, влетел он в первичное помещение. Едва увидел мирно сидевших медицинских сестёр, Корнилов, не забывая о нецензурной брани, громким голосом заорал:
– Вы чего здесь расселись?! Ну-ка быстро принимать раненую больную! На операционный стол её – сразу же! И пошевеливайтесь!
– Да, собственно, кто Вы такой? – возразила симпатичная девушка, одетая, как и положено, в белый халат, немного укороченный и ничуть не скрывающий великолепные ноги. – И почему мы должны Вас непременно послушаться?
– Я очень не советую узнавать, кто именно я такой, – бесцеремонно рыкнул влиятельный командир, – а тем более знакомиться со мною поближе. Если вы на минуту ещё задержитесь, то, поверьте, я создам вам – таки-и-е! – проблемы, что вы навсегда забудете о медицинской карьере, да и никуда вообще потом не устроитесь!
Как ранее говорилось, самоуверенный офицер, единственно, одним своим видом внушал невольное уважение, подобострастное чувство, что непременно следует подчиниться. Повинуясь устойчивому стереотипу, уступчивая медичка прекратила опасные споры и торопливо засобиралась исполнить прямые обязанности – поспешила к раненой пациентке.
Пока выгружали специализированные носилки, Эдуард Владиславович хлопотал поблизости, с откровенной грубостью всем выговаривая:
– Аккуратнее, «олухи»! Вас что, совсем не учили, как обращаться с бесчувственными больными?! Нежнее всё нужно делать, и деликатнее!..
Заносчивый, он проследовал вплоть до операционной палаты; там его остановил не менее строгий нейрохирург, который и собирался проводить спасение подстреленной пострадавшей. На грудном служебной «бейджике» значилось: «Нейрохирург Бронислав Сергеевич Винкерт». Пожилой мужчина, с ростом чуть выше среднего, с серыми уверенными глазами, он стойко выдержал грозный начальственный взгляд. Становилось более чем очевидно, что ему не впервые приходится сталкиваться и с негативным обращением, и с яростным натиском; а значит, он точно знает, как следует поступить и в таких, и в подобных им случаях. Его серьёзное, чуть вытянутое лицо, отмеченное продолговатыми углубленьями, ничуть не меньше свидетельствовало, что вряд ли он соберётся уступить – кому бы то ни было! Будто бы подтверждая, суровый доктор спокойно, но решительно обозначил:
– Гражданин, Вам придётся чуть-чуть обождать – посидеть в общественном коридоре.
– Нет! – возразил ему гневно Корнилов, – я генерал ФСБ! Моё положение даёт огромные полномочия! Хотите того или нет, я буду присутствовать при хирургической операции!
– Только в том случае, – настаивал Винкерт, – если перешагнёте через мой безжизненный труп. Правда, тогда Вам самому придётся заниматься умирающей девушкой.
