Проект «Джейн Остен»

– Сколько времени у вас уйдет на то, чтобы подготовить ужин – из большего количества блюд и более изысканный, чем обычно? Если помимо нас с братом будет, к примеру, еще три гостя?

Миссис Смит поджала губы и задумалась. У нее были темные глаза, широкое незлое лицо и крепкое телосложение, однако роста она была невысокого – что вполне типично для людей, которым с раннего детства недоставало в рационе белка и приходилось много трудиться.

– Сколько блюд вы хотите подать? И каких?

– Они те еще едоки. По крайней мере, один из них. Хотя бы по пять блюд на перемену? Я доверяю вашему вкусу, миссис Смит. Что сейчас принято подавать?

Она кивнула.

– Так. – Кухарка воздела одну руку, вторую и принялась загибать пальцы, перечисляя блюда. – Во-первых, суп – скажем, малигатони[14]. Затем, положим, утка с горошком. Кролик, тушенный с луком. Вареная говядина с капустой – это все любят. Свекла. А для следующей перемены – хорошая рыба в белом соусе. Какой-нибудь пудинг. Рагу с грибами – сейчас оно в моде. Салат. Копченый угорь?

– Все это звучит прекрасно.

У миссис Смит закончились пальцы, и она уставилась в никуда, но припыленных мукой рук так и не опустила.

– «Малыш-утопленник»! Вот это пудинг что надо.

– Чудесно. – Интересно, подумала я, в чьем больном воображении родилось такое название для этого блюда – отвратительного десерта на нутряном сале. – Сколько времени вам понадобится, чтобы приготовить такой ужин?

– Двух-трех недель с лихвой хватит.

Я в смятении взглянула на нее. Через две недели здоровье Генри Остена пойдет на спад и у него уже будет гостить сестра.

– Неужели это так долго?

Она выпрямилась в полный рост и захлопала глазами.

– Уверена, что на Ямайке все было иначе. Но здесь только я да малец Том, который подсобит то тут, то там. Такой ужин – дело хлопотное, и времени он требует немало, да и с первого раза на рынке всех продуктов не отыщешь, особенно приличных. И кролик, знаете ли, должен отвисеться пару дней, чтобы…

– А за неделю справитесь? Или за восемь-девять дней? Грейс тоже может помочь.

– Грейс будет занята уборкой. И вашим нарядом. – Она произнесла это без упрека в голосе, но меня обдало волной стыда.

Камеристку я нанять так и не сподобилась и перед ужином с Генри привлекла к этому делу Грейс – она помогла мне одеться и уложить волосы. Справилась она играючи, что меня совсем не удивило: Грейс была хороша во всем, за что бы ни бралась. Но до этой минуты мне не приходило в голову, что на те несколько часов, которые она провела, хлопоча над моим внешним видом, ей пришлось отложить прочие свои дела.

Миссис Смит кашлянула.

– Кстати об этом, мисс, я хотела спросить у вас насчет моей сестры. Сейчас она не устроена, но она бывалая кухарка. Работала под началом повара-француза в одном из лучших домов Кента. Мне бы ее помощь очень пригодилась.

– У вас есть сестра? – «Не устроена» означало «сидит без работы», чего прислуга себе позволить не могла. – Если она хоть чуточку похожа на вас, я непременно ее найму. Велите ей заглянуть к нам, и я с ней побеседую.

– О, спасибо вам! Я ей передам.

– Но все же, как вы думаете, успеем мы созвать ужин раньше, чем через две недели?

Она все еще светилась радостью от перспективы работать вместе с сестрой.

– Ох, Господь, надеюсь, что да. Я схожу за покупками и посмотрю, как все складывается.

– На следующей неделе? Скажем, во вторник? У нас будет почти неделя на подготовку.

Поколебавшись, миссис Смит ответила, что да, возможно, успеть получится. Я поднималась наверх, теребя спектронанометр, что висел на цепочке у меня на шее, и прикидывала, сколько всего мне еще нужно сделать. Лакей. Нам нужен лакей.

И комната для завтраков, и обеденная зала располагались на первом этаже дома – типично георгианского: три окна в ширину, четыре этажа в высоту плюс подвал, где находились кухня и кладовки. Я вошла в обеденную залу и окинула ее придирчивым взглядом моих потенциальных гостей. Просторное помещение, потолок в лепнине и гарнитур красного дерева – длинный стол и шестнадцать резных стульев. В первые дни на Хилл-стрит мы с Лиамом ужинали здесь, но вскоре перенесли все свои трапезы в комнату для завтраков. Стол там больше подходил для двоих, и располагалась она ближе к лестнице из кухни – слугам так было удобнее.

Обеденная зала выглядела такой большой, что принимать здесь всего пять человек казалось абсурдным. Неужели команде проекта так сложно было снабдить нас еще хоть парочкой рекомендательных писем в довесок ко всем тем поддельным банкнотам? В Лондоне нас никто не знал, но все же – ни кузенов, ни приятелей, ни крестных? Впрочем, это было логично. Любое лишнее знакомство увеличивало наши шансы столкнуться с кем-то, кто действительно бывал на Ямайке, и риск разоблачения. Чем меньше мы посягаем на этот мир, тем лучше.

Я сложила руки на груди и призадумалась. Посуда, столовое серебро, скатерти – достаточно ли элегантно все это выглядит? Для такого ужина понадобится много свечей. Нужно заказать с запасом.

Удачная ли это идея – устроить для Генри Остена ответный ужин – или достаточно и приглашения на чай? На миг я польстилась на эту мысль: чай в гостиной, кекс и фрукты – гораздо меньше рисков ошибиться. Но нет. Ужин отметет все сомнения в том, знаем ли мы правила приличий, принадлежим ли к этому кругу. Если только не оплошаем.

Я собиралась навестить миссис Тилсон, дабы упрочить нашу дружбу, но так увлеклась планированием ужина, что потеряла счет времени и испытала одновременно радость и жуткий стыд, когда Грейс заглянула ко мне и сообщила, что миссис Тилсон явилась с визитом сама.

У окна гостиной она выглядела куда более хрупкой и бледной, чем при свечах, и я подумала, что у нее, возможно, анемия – типичный недуг для женщин, рожавших так много раз. Вероятно, зубов у нее тоже не хватало.

– Надеюсь, у вас с мистером Тилсоном все хорошо? – Она кивнула. – И у ваших детишек. Верно ли я понимаю, что Господь благословил вас не единожды и не дважды?

– У меня одиннадцать детей.

– Вы выглядите столь юно, мадам, что поверить в это очень сложно. Они, наверное, все еще очень малы. – Ей повезло, что она вообще осталась жива: роды в эту эпоху были русской рулеткой. Трое из пяти братьев Джейн Остен лишились жен из-за осложнений в процессе родов – трагический, но обыденный расклад.

Я потрогала едва заметную выпуклость на плече, куда незадолго до отправления мне установили гормональный имплант. Я настояла на самой сильной модификации, которая полностью блокировала не только овуляцию, но и менструации, поскольку была не готова в условиях катастрофического отсутствия тампонов иметь с ней дело в мире, где носили тонкую одежду светлых оттенков. Как женщины с этим справлялись?

– Джорджу, моему старшему, шестнадцать, а малышке Кэролайн-Джейн – всего два.

– От всей души за вас рада. Полагаю, все здоровы?

– Бедняжки Уильяма – ему было шесть – нас лишила удушающая лихорадка. – Речь шла о дифтерии – за всю свою жизнь я не встречала ни одного случая и была бы рада узнать о ней больше, но миссис Тилсон продолжала: – А крошка Джорджиана, милый ангел, прожила всего пару дней.

– Соболезную вам.

В глазах у миссис Тилсон стояли слезы, она старательно их смаргивала.

– Но все остальные веселы и крепки.

– Должно быть, в вашем доме всегда царит оживление, – сказала я.

Разговор зашел в тупик. Как бы перевести его на Джейн Остен?

– Полагаю, вы уже давно знакомы с мистером Остеном.

– О да. Мистер Тилсон работает с ним в банке. Они знают друг друга вечность.

– К тому же вы соседи – какая удача. С его родными вы тоже знакомы?

– Его младшая сестра, к которой все мы очень привязаны, довольно часто бывает в городе. С тех пор как умерла жена мистера Остена, она старается поддерживать в нем бодрость духа. – Миссис Тилсон помолчала. – Впрочем, духом он и не падает. Его стойкость восхищает. Но как он обожал миссис Остен! И детей у них не осталось – очень печально.

– Действительно, очень печально.

Мы почтили сей скорбный факт молчанием.

– И эта его сестра, стало быть, не замужем, если она может позволить себе наведываться в город, когда пожелает?

– Да. Она живет с матерью и старшей сестрой в Гемпшире неподалеку от еще одного их брата, весьма состоятельного человека. Это ему принадлежит коттедж, в котором они живут, – прелестное, уютное местечко, насколько мне известно.

– Я не знакома с английскими традициями – это считается необычным? То, что леди живут отдельно?

Миссис Тилсон задумалась.

– Это не считается неподобающим, но средств на такую жизнь достает очень немногим. И в семье обычно есть холостяк или вдовец, которому нужна помощь в содержании дома – как в случае у вас с братом. – Она помолчала. – Я думаю, они вполне довольны своей жизнью.

– Неужели? – Я попыталась изобразить вежливый интерес вместо безумного любопытства, надеясь, что миссис Тилсон раскроет тему, но она не ответила. – Каковы они в общении? Очаровательны, как мистер Остен?

Ее острый взгляд дал мне понять, что я сболтнула лишнего.

– Да. Старшая сестра более замкнута, а в младшей есть та же беспечность, какая присуща мистеру Остену. Но вы увидите это своими глазами: она скоро приедет в город. Изящная барышня. Ловкости ей не занимать.

– Ловкости в чем?

– Во всем. Ловкости с иглой, ловкости пера и ловкости ума. – Миссис Тилсон заговорила тише: – Она, знаете ли, романы пишет. Это считается большим секретом, и на всякий случай она публикует их под чужим именем. Но ее брат рассказывает об этом всем подряд, поэтому не страшно будет и вам об этом узнать. Я не любительница читать романы, но даже я получила от них удовольствие.

– Интересно, доводилось ли мне с ними сталкиваться. Как они называются?

Миссис Тилсон перечислила три уже опубликованных на тот момент романа. С непритворной радостью я сообщила ей, что все три добрались до Ямайки и привели меня в восторг.

– Подумать только, я познакомлюсь с той, что их написала! Я и мечтать о подобном осмеливалась, когда решилась переехать в Лондон.

– Но, прошу, не упоминайте, что вы знаете об этом, мисс Рейвенсвуд, не заводите об этом беседу. Пусть она сама поднимет эту тему, если пожелает, – таков мой вам совет.

– Я, разумеется, понимаю. Интересно, а она… Писательница! О, какая же она, мадам?

– Совершенно не похожа на синий чулок, что не поднимает носа от бумаги. Она весьма элегантно мыслит. И умеет управляться с детьми. – Пауза. – Ее сестру я знаю хуже – вот она как раз из тех, в ком можно было бы заподозрить страсть к писательству.

– Почему?

– Непростой характер, – только и объяснила миссис Тилсон. – Впрочем, она тоже вызывает у меня огромное почтение – весьма набожная леди. Чудесное семейство – все они. Двое братьев служат на флоте, знаете ли, еще один – в церкви. А одного усыновили дальние родственники – чтобы он мог унаследовать их состояние. – Она чуть помолчала, затем подалась вперед и коснулась моей руки. – Дорогая мисс Рейвенсвуд! Как же я рада нашему знакомству.

Она поднялась, поэтому встала и я. Провожая ее к выходу, я бросила взгляд на часы – прошло двадцать минут, идеальный отрезок времени для подобного визита. Миссис Тилсон была уже почти за порогом, когда я вспомнила, что не спросила, занята ли она в следующий вторник.

– Ужин? – Лиам опустил чашку с чаем. – На следующей неделе? Ты уверена?

– Миссис Тилсон уже подтвердила, что они с мужем будут, так что выбора нет.

– Маловато времени для того, чтобы все спланировать.

– Миссис Смит тоже так сказала. Но потом передумала. – Я удержалась от замечания о том, что вся работа ляжет на плечи миссис Смит, а Лиам только и знает, что предъявлять возражения. – Времени у нас в обрез. – Он не ответил, и я сочла молчание знаком согласия. – Кстати, знаешь, кого нам не хватает? Лакея. Займешься поисками?

И прислуга, и наниматели давали объявления в газеты – именно так мы и нашли своих трех слуг; существовали также бюро найма, но им доверия не было. Дженкса, миссис Смит и Грейс мы выбрали сообща: устроили несколько собеседований с кандидатами, как только сняли дом на Хилл-стрит, где мебель все еще была затянута белыми чехлами от пыли. Но теперь, когда я уже немного освоилась в законах, по которым работал этот мир, стало ясно, что в этом вопросе существует определенное разделение труда. Мужчины нанимали слуг-мужчин: конюхов, дворецких, лакеев. Женщины нанимали горничных, судомоек и прачек.

– Я собирался разобраться с экипажем.

– Это может подождать. – Мы так и не обзавелись коляской и лошадьми, необходимыми для того, чтобы изображать мелкопоместное дворянство. – Но за ужином без ливрейного лакея нам не обойтись.

– Думаешь?

– Хочешь, чтобы один Дженкс всех обносил? Сомневаюсь. – Дженкс был хмурым типом среднего роста с северным акцентом и недовольством в голосе, которое приберегал исключительно для меня. Все мыслимые обязанности слуги, от поддержания в порядке одежды Лиама до хранения ключей от винного подвала, он исполнял медленно и нехотя. – Он целую вечность убирает со стола, даже когда нас только двое. Представь, что будет, когда людей прибавится, а блюд станет втрое больше. – Подключить к делу Грейс я не предлагала: женщина, прислуживающая за ужином, – это признак бедности. – Прогуляйся до той кофейни, где самый большой выбор газет, и посмотри объявления.

– Угу. – Лиам подлил себе чая.

– И выбери того, что повыше. – Лакеи указывали в объявлениях свой рост – маркер статуса их нанимателей. Иметь пару привлекательных высоких лакеев примерно одного роста считалось особенным шиком, хотя для хозяйства нашего масштаба двое лакеев явно были бы излишеством.

– И посимпатичнее? – пробурчал Лиам, и я подумала, что у него, возможно, все-таки есть чувство юмора.

Через пару часов к нам неожиданно заглянул Генри Остен, чем весьма меня удивил. Наудачу заехал по пути домой из банка, объяснил он, поскольку у него с собой была книга, которая, по его мнению, должна понравиться нам с братом…

– Как любезно с вашей стороны вспомнить о нас. Что это за книга, сэр?

Мы были в гостиной – стояли у одного из продолговатых окон, выходивших на улицу. Он застал меня одну; Лиам так давно отсутствовал, что я уже начала волноваться.

– А-а, – протянул он, – это уже не новинка, она вышла несколько лет назад. И все же я понадеялся, что там, на островах, вам не доводилось о ней слышать и что я, возможно, буду тем, кто вас с ней познакомит.

– Вы положительно загадочны.

Оставаться наедине не возбранялось, однако было в этом нечто будоражащее: атмосфера в комнате стояла звенящая. Казалось, он едва ли не стесняется меня, что сильно контрастировало с его поведением накануне.

– Я – сама противоположность загадочности. Боюсь, даже простейшее из существ. – Все это время он прятал книгу за спиной и наконец вручил ее мне – томик среднего размера, переплет из телячьей кожи. – Это всего лишь роман, – со смешком добавил он.

– Всего лишь роман? – Я повертела книгу в руках, думая, как лучше отреагировать. – А-а, «Гордость и предубеждение». – Признаться, что я ее уже читала, и испортить ему удовольствие? Но что, если сейчас я притворюсь, что вижу эту книгу впервые, а миссис Тилсон потом разоблачит мою ложь? Сознается ли он, что роман написала его сестра? – Но это ведь только первый том.

– Если вам понравится, я найду для вас еще два.

– Я уже знаю, что он мне понравится. – Я подняла на него взгляд. – Буду с вами честна, мистер Остен, я прочла этот роман еще на Ямайке. – Его лицо исказила гримаса разочарования, которая пропала, как только он услышал следующие мои слова: – И пришла в полный восторг. В моем экземпляре завелись чешуйницы, и мне пришлось оставить его там. Я очень, очень рада новой встрече с этой книгой. Она мне как давний друг. – Я прижала книгу к груди; его глаза расширились, и я засомневалась, не переусердствовала ли, но пути назад уже не было. – В ней столько мудрости, столько остроумия и в то же время столь прозрачная мораль! Я думаю, написала его совершенно выдающаяся личность.

Глаза у Генри Остена сияли, даже челюсть немного отвисла.

– Скажите, как по-вашему, его действительно написала «Леди»? Не в упрек представительницам моего пола, но есть подозрение, что вышел этот роман из-под пера мужчины. Такая в нем присутствует сила, такая величественность – и в то же время такая легкость!

Он не сразу обрел дар речи, но в конце концов все же выдавил:

– Я могу с уверенностью заявить, что создательницей его действительно является леди.

– С уверенностью? – поддразнила я его. – И откуда же такая уверенность?

Он поколебался, затем глупо улыбнулся, покраснел, но так и не ответил.

– Если вам доводилось встречаться с нею и обсуждать с ней ее творения, то я, возможно, поверю…

– Прошу, ни слова больше, иначе я не сдержусь и наговорю лишнего.

За время беседы расстояние между нами сократилось, словно мы были двумя планетами, которые неумолимо притягивало друг к другу. Он воздел ладонь с вытянутым указательным пальцем, замер, будто собираясь сделать что-то еще, а затем, к моему изумлению, прижал этот самый палец к моим губам, словно ласково веля мне хранить молчание. Наши взгляды встретились, и я вдруг подумала, что ни одна из предварительных тренировок не подготовила меня к этому моменту, что от внимательного чтения работ его сестры и ее современников толку тоже было мало. Приоткрыв губы, я игриво прикоснулась к его пальцу кончиком языка.

Он задохнулся и убрал руку, и я решила, что совершила промах. Но, когда украдкой взглянула на него, выражение его глаз – изумленное, вожделеющее – сообщило мне об обратном.

– Мисс Рейвенсвуд! – только и сумел произнести он. – Простите меня. Не знаю, что на меня нашло…

– Вам не за что просить прощения, – сказала я, в смятении повернулась к окну и увидела, что Лиам подходит к двери. – Мой брат вернулся. Как он будет рад вас видеть!

– О! И в самом деле.

Мы так и стояли там, чинно и тихо, но чуть ближе друг к другу, чем следовало бы, пока Дженкс открывал дверь и Лиам поднимался по лестнице.