– Чего тебе нужно? – спросила она. – Я больше не принадлежу роду Кенса. Ты здесь – гость, я – дома. И не смей мне выговаривать, тем более в Святилище.
От неожиданности Тарлинис сделал шаг назад, поправил пенсне. Авелла ждала ответа, готовая ко всему.
– Мне нужно, чтобы ты перестала валять дурака, – сказал, наконец, Тарлинис. – Ты всё ещё моя дочь. Моя плоть и кровь. И ты сама чувствуешь, что в тебе есть это твёрдое основание. Только поэтому ты до сих пор не прогнулась под свою мать. Только благодаря мне, слышишь?! Но это – вопрос времени. Если хочешь сохранить власть над кланом, тебе нужна помощь.
– Твоя помощь мне не нужна, – ответила Авелла.
– Не сомневаюсь. Тебе нужен муж. Настоящий, а не тот, о котором ты продолжаешь фантазировать. Человек, который поможет тебе управлять кланом.
Этого она не ожидала. Должно быть, Тарлинис прочитал растерянность у неё на лице, поскольку продолжил с ещё большим воодушевлением:
– Не могу сказать, что я тобой горжусь, но мне за тебя и не стыдно. Ты достаточно сильна, чтобы выдержать давление. Однако этого мало. Глава клана должен не только выдерживать давление, он должен ещё и наносить удары. Вести клан вперёд. У тебя таких сил нет. Если попробуешь – сломаешься. Поэтому послушай меня. Отнесись к этому правильно: как к взаимовыгодной сделке, а не как к предательству. Нельзя предать того, кто уже мёртв…
– Убирайся, – тихо сказала Авелла.
– Ты знаешь, что я прав. У тебя как минимум два неплохих кандидата: Асзар и этот рыцарь. Оба смогут сделать то, что…
– Хорошо, я уйду сама. – Авелла, обойдя широким полукругом отца, двинулась к выходу. – Видимо, мужчины рода Кенса более женщин нуждаются в уступках.
Уже в дверях ей в спину прилетело:
– Твой брат пришёл в себя.
Авелла замерла. Постояла, не оборачиваясь, пару секунд, потом сорвалась в бег.
***
Смеркалось. Но сегодня закат мог длиться долго: Материк мчался на запад, к морю, надеясь спасти поселения тамошних магов Воды. Если судить по времени, которое показывало магическое сознание, было уже одиннадцать вечера, и, с учётом времени года (наступила зима), должно было быть темно. Однако зима так и не наступила. Вырвавшееся пламя непостижимым образом вернуло на землю только что ушедшее лето. На Материке это не так бросалось в глаза, здесь и без того царило вечное лето, но стоило посмотреть вниз…
Авелла выбежала из дворца, пересекла площадь и, перелетев по воздуху несколько строений, приземлилась возле лечебницы из белого камня.
– Долго бежала, – заметил Лореотис, сидевший с трубкой у входа.
– Тарлинис, вместо того, чтобы говорить по делу, нёс какую-то чушь! – выпалила Авелла; с Лореотисом только она и могла вести себя так, как ей хотелось, быть собой. – Представляешь? Он хочет, чтобы я вышла замуж!
– Ну… Политически – разумно.
– Знаю, что разумно! Но…
– Знаю, что «но». Не выпрыгивай из штанов, я тоже верю, что наш пацан вернётся. Сердце чует.
Авелла, хмурясь, прошлась туда-сюда перед Лореотисом, потом буркнула:
– Я в платье, вообще-то.
– Вот и умница. И кого он тебе сватает?
– Тебя. Или Асзара.
Лореотис закашлялся, поперхнувшись дымом.
– Меня?! Да он ополоумел!
– Вовсе нет. Он просто хочет меня раздавить. Всегда он хочет одного и того же, как я ни стараюсь! Ему нужно, чтобы меня на куски разорвало, чтобы от меня вообще ничего не осталось!
– Но-но, полегче. Мне, конечно, очень лестно, что ты так представляешь наше супружество, однако, смею заверить, на куски я пока ещё никого не порвал, у меня там всё вполне в рамках разумного.
– Тебе весело?! – остановилась Авелла напротив рыцаря.
– Нет, но это не повод перестать шутить. Ты ведь Воздушная! Улыбнись хотя бы, что ли. Твоей улыбки сейчас всем очень не хватает.
Авелла не улыбнулась.
– Трубку погаси, – сказала она. – Огонь запрещён ночью.
– Это приказ главы клана? – спросил Лореотис, спокойно попыхивая трубкой.
– Это приказ регента главы клана Воздуха. Я прекрасно понимаю, что никакого смысла в нём нет. Но пообещала следить за исполнением.
Она подошла к двери.
– Знаешь, малышка, – вздохнул Лореотис, выбивая трубку, – ни к чему хорошему всё это не приведёт. Ты либо совсем прогнёшься, либо начнётся резня. Одно из двух.
– Знаю.
– И на что мы надеемся?
– Ты знаешь.
Толкнув дверь, Авелла вошла в полутёмное помещение. Вытянув руку, зажгла на ней огонёк. Плевать на этот дурацкий запрет. Если бы дракон мог, он бы проник сюда миллионом путей. Случайная искра, солнечный свет, огонь страсти и огонь ненависти, полыхающий в душах. Но он пока не трогал Материк. И всё, что видела Авелла в запрете мамы – очередную попытку ущемить себя.
Зован лежал в палате один. Все пострадавшие в бою с лягушками, големом и драконом уже давно поправились, либо умерли, только брат Авеллы оставался без сознания. Зажили страшные раны, восстановилась обожжённая кожа, но дух не спешил пробуждаться в его теле. И вот, наконец, это случилось.
– Как… Как ты себя чувствуешь? – пролепетала Авелла, остановившись на пороге.
Зован, грустно усмехнувшись бледными губами, отвернулся.
– Могла бы завизжать, броситься на шею, плакать и смеяться. А я бы крыл тебя на чём свет стоит и отталкивал. Так бы хоть на миг показалось, будто всё по-прежнему, – прошептал он.
Голос его ещё не слушался.
– Всё не по-прежнему, – прошептала Авелла в тон ему.
– Вижу. И ты изменилась.
– Я… Не хотела.
– Никто не хотел.
