Помолчали. Авелла подошла к постели брата, уселась на краешек. Он по-прежнему смотрел в сторону, и Авелла не искала его взгляда. Почему-то казалось, что он, может, плачет, и вдруг ему не хочется показывать ей свои слёзы.
– Последние дни я слышал разговоры, – вновь заговорил Зован. – И сейчас… Отец и Лореотис многое мне рассказали. Что, Акади вот-вот захватит власть в клане Огня?
– Никогда она её не захватит. Да и не хочет. Она просто заботится обо мне. А Тарлинис – ненавидит. А для меня сейчас всё одно и то же.
Сделав несколько глубоких вдохов, Авелла успокоила очередную бурю внутри себя и добавила:
– Тарлинис считает, что мне необходимо выйти замуж. И, кажется, не он один…
С замиранием сердца она ждала возмущения, она ждала поддержки. Но Зован только вздохнул и сказал:
– Ну… Наверное, разумно. Представляю, какая из тебя правительница. «Принесите мне чай. Нет, кофе. Ай, отстаньте, я пойду гулять. Ну и что, что война? Приготовьте мороженое».
Внутри как будто всё заледенело. Авелла подождала пару секунд, потом тихо встала.
– Рада, что с тобой всё в порядке, – сказала она своим новым, «мёртвым» голосом, который появился у неё с той ночи, когда мир изменился. – Как только окончательно придёшь в себя, потрудись явиться ко мне в дом, я дам тебе работу. У нас много дел…
– Белянка, – ласково сказал Зован, и она осеклась. – Прекрати. Что бы там ни думал отец… Да плевать. Тебя это убьёт. То, что ты сейчас делаешь, тебя тоже убивает.
– Он вернётся, – невпопад ляпнула Авелла. – Всё будет хорошо…
– Когда он вернётся? Мы этого не знаем. Тебе нужно дожить до этого момента.
– Я не отдам клан! Он никогда мне этого не простит.
– Он простит тебя, даже если ты собственноручно перережешь весь этот клан, и ты сама это знаешь. Ты не потому за него держишься. Ты просто потеряла две важных части себя, и теперь стараешься жить за троих. Но нельзя быть одновременно милой Авеллой, безжалостной Натсэ и упёртым Мортегаром, который может взвалить на себя целый мир и не сломаться.
– А что мне ещё делать? – крикнула Авелла. – Я не могу по-другому!
Могла на самом деле. Та граница, которую она нащупала в Святилище, манила к себе. Шаг – и не будет ничего. Только – Воздух, только – Стихия…
– Так позволь мне тебе помочь.
– Что?
– Я помню свою клятву. Из всех кандидатов… наверное, только я тебя по-настоящему понимаю. И постараюсь не доломать то, что старательно уничтожал всю жизнь.
Авелла почувствовала сначала холод, потом – жар.
– Ты ведь мой брат, – прошептала она.
– В тяжёлые времена это было в порядке вещей. А мы не такие уж и родные.
– Но… Талли…
– Она умерла, – резко сказал Зован. – Прямо на моих глазах. Я никогда не забуду об этом. Как легко потерять того, кого любишь. Одно движение когтей дракона. Один миг – и остаётся горстка пепла.
Он помолчал и добавил:
– Я не настолько силён, как ты. Я не смогу больше никого потерять. Не хочу видеть, как ты убьёшь сама себя. Подумай.
В страшном молчании Авелла покинула палату.
***
Домик на кусочке холма был пришвартован к краю Материка. Авелла оказалась там уже в темноте. Как обычно, постояла минуту среди трёх деревьев, потом вошла внутрь.
Ставни крепко закрыты, в доме темно, только из кухни выплёскивался жидковатый свет, оттуда же доносились голоса.
Авелла прошла в кухню и постаралась улыбнуться. Наверное, Лореотис был прав: многим нужна её улыбка.
– О, привет, – сказал Ямос. – А мы думали, уже не придёшь сегодня.
– Я всегда буду приходить, – сказала Авелла. – Как вы?
– Да ничего… Живы вроде. Ужинать-то будешь?
– Буду.
Есть не хотелось. Но это была традиция. Важная традиция.
Тавреси с Боргентой сидели рядом за столом. С тарелками суетился Ямос. Все завтраки, обеды и ужины давно уже переместились в кухню, да и вообще дом будто бы сжался до крохотных размеров, словно боялся вдохнуть полной грудью.
Едва закончив с эвакуацией в первый день, Материк направили к Сезану. Крепость разрушилась, когда Огонь вырвался из Яргара, но студенты и учителя успели бежать – Дамонт их предупредил, по совету Мортегара. Всех их подобрали, включая и Ямоса с Тавреси, за которыми отправилась лично Авелла.
Она бросила быстрый взгляд на животы двух девушек. Выглядело так, будто у обеих одинаковый срок, но на самом деле ребёнок Боргенты рос куда быстрее. Он будто пожирал изнутри свою мать. Она худела, бледнела. Ела больше всех, но без особого толка. Однако аппетит только рос, и, если не считать вечной усталости, чувствовала себя Боргента хорошо.
– Зован очнулся, – сказала Авелла, пока Ямос ставил тарелки на стол.
Тавреси только вежливо улыбнулась. Боргента, как благовоспитанная дама, сказала:
– Какая прекрасная новость! И как он себя чувствует?
– Неплохо. Очень изменился… Кажется.
– Может, перестанет быть таким дерьмом, как раньше, – проворчал Ямос. – Извини…
– Может, и перестанет, – легко согласилась Авелла.
Здесь ей вообще было легко. Гораздо легче, чем вне этого дома. Тут как будто всё ещё жил дух тех дней, когда они, все втроём, были счастливы.
– А жить он тут будет? – спросил Ямос.
– Не знаю. Как захочет. Посмотрим.
– Ну, давайте ужинать. – Ямос уселся напротив девушек.
Авелла, для которой оставалось место во главе стола, медлила. Окинув стол взглядом, она подошла к печи, взяла ещё пару тарелок, наполнила их таинственной стряпнёй Ямоса. Под молчаливыми взглядами трёх пар глаз она поставила две лишних тарелки на стол, и только после этого позволила себе сесть.
