Прошел мимо Сергея, позвав за собой еще раз.
– Пошли.
***
Они прошли по коридору и по дороге Серафим начал объяснять, не поворачивая головы.
– Стандартный спортивный лук весит около шестнадцати килограммов, плюс стрелы и прочая амуниция. Что вам нужно будет еще докупить я потом объясню…
Серафим достал из кармана, он был одет в костюм олимпийской сборной, связку ключей и начал искать нужный.
– Недавно замок сломался у оружейки, пришлось всем луки домой забирать, – вставил ключ в замочную скважину, – но сейчас вроде все починили. Поэтому все оставляют луки здесь.
Посмотрел на Сергея.
– По желанию, конечно. Некоторые берут домой, потому что стреляют дома.
Дверь открылась и перед Сергеем открылась оружейная комната, так называлась подсобка, в которой вместо швабр, ведер и тряпок, хранились луки, стрелы, мишени и … те самые чемоданы, которые так привлекли внимания Сергея.
– Сколько весишь? – Серафим прищурив один глаз, взвесил Сергея. – Килограмм сто?
– Ну, примерно.
Сергею конечно хотелось сказать, что меньше, но сейчас был не тот случай.
– Вот, – Серафим снял с гвоздиком деревянный лук, – на первое время. Потом подберем.
Показал головой на выход.
– Пошли.
Сергей удивленно открыл рот.
– А остальное?
Серафим ухмыльнулся.
– Ты же хотел по-настоящему?
– Конечно.
– Значит, об остальном пока забудь.
Сергей прижал лук к груди, потом перехватил его правой рукой. Примерился, лук был тяжелый. Серафим его поправил.
– Это праворукий лук, его держат левой рукой.
Сергей решил заспорить.
– Я все же левша. Мне правой рукой сподручнее.
Серафим посмотрел в потолок и вздохнул.
– Значит так, давай, поступим. Я говорю, ты делаешь…
Сергей открыл еще рот, но Серафим перебил его.
– И никак иначе.
Сергей закрыл рот. «Ну что ж, так даже проще, – подумал он, – как в армии, бери больше, кидай дальше и не надо думать».
– Договорились.
– Вот и ладненько.
Они вернулись в зал и Сергей уже не стал разуваться.
***
Нельзя сказать, что следующие три недели отличались для Сергея разнообразием. Серафим поставил его в угол, и… оставил наедине с собой.
А если быть совсем точным, то приказал натягивать лук. Или тетиву… Кому как понятнее.
Тренировка проходила примерно так. Он брал лук, вставал в угол, смотрел в стену, пытаясь найти на ней какой-то ориентир: трещинку или царапину, – и делал вид, что стрелял. При этом именно делал вид, так как стрелы ему тренер забыл дать. Сергей растягивал тонкую нить тетивы и снова мягко отпускал ее без выстрела, как будто играл на гармошке, растягивая меха.
С одной лишь разницей, что никаких звуков при этом не звучало. Все происходило в полнейшей тишине. Уже много позже Сергей часто вспоминал эти первые, как ему казалось «пустые» три недели. Не раз говорил себе, что если бы была возможность, отмотать все назад, то он бы не задумываясь вернулся назад и попытался переиграть все по-другому.
Ведь на самом деле именно в эти три недели происходило то, что на языке музыкантов называлось настройкой инструмента. В стрельбе из лука главный инструмент не оружие, а тело и каждый натяг тетивы был той самой тонкой настройкой, которые должны были научить мышцы и сухожилия вступать в мелодию выстрела точно в свое время и с нужной силой.
Задача ученика была почувствовать эту мелодию… Чем точнее настройка, тем тоньше музыка.
Но в том-то и дело, что все эти три недели его тело безбожно фальшивило. Мозг отказывался работать в унисон с луком, и совершенно не хотел становиться с ним единым целым, постоянно сбивая настройку глупыми ассоциациями и смешными картинками.
Все, абсолютно все вокруг Сергея мешало, раздражало и было направлено на то, чтобы сбить его с толку и глубоких мыслей. Даже трещина, которую он в конце концов выбрал для того, чтобы глазу было за что зацепиться, неизбежно превращалась в черную и полноводную реку с извилистым руслом, по которой на расписной пироге плыл индеец с пером в волосах.
Сергею требовались титанические усилия, чтобы загнать этого бессовестного индейца, вглубь трещины, откуда он постоянно выглядывал и смеялся над его неуклюжими попытками растянуть лук.
Ох, уж эти индейцы! Один раз Сергей забыл, что в луке не было стрелы и спустил тетиву. Он был уверен, что воображаемая стрела проткнула воображаемого индейца и заставила его замолчать, но лишь до того момента пока тетива не ударила его по руке.
Тут-то Сергей и понял все коварство краснокожего. Кожу руки будто обдало огнем. В глазах забегали огоньки, а тыльная сторона запястья сразу опухла и стала иссини-черной как свежий баклажан.
Сергей исполнил ритуальный танец «Ух, ты, как больно!», с броском лука на пол и зажимание кисти между колен. Индеец долго смеялся…
Пляску святого Витта заметила Олеся. Она в этот момент разбирала свой лук, упирая коленкой в рукоятку, снимала тетиву. Было видно, что она делала это дело сотни или даже тысячи раз, даже не задумываясь. Вот и увидев как Сергей пытается сдержать навернувшиеся слезы, она не задумываясь, отложила свой лук, подошла и осмотрела его стремительно синеющую руку.
– Нужна бодяга, – объяснила она, – подождите, кажется у меня есть.
При этом она так выразительно посмотрела ему в глаза, что он смутился и лишь, проглотив слюну, молча мотнул головой, так и оставшись стоять с протянутой рукой как нищий на паперти, пока девушка залезала в свой чемодан и вынимала из него тюбик с мазью.
